В. В. ПЕТРОВ ТОТАЛЬНОСТЬ ПРИРОДЫ И МЕТОДЫ ЕЕ ИССЛЕДОВАНИЯ В ПЕРИФЮСЕОН ЭРИУГЕНЫ
Уже первые страницы трактата демонстрируют зрелость и самостоятельность мысли, законченный синтез источников и методов. Из нескольких вводных абзацев становится ясно, что автор уже продумал всю свою систему: в свернутом виде там содержаться великие темы, кото- рые будут разворачиваться на сотнях страниц. В первом абзаце (441 А) вводится структурообразующее для всех дальнейших построений «первое и важнейшее» деление тотальности на то, что есть, и то, что не есть (восходящее к соответствующим оппозициям Мария Викторина и Дионисия Ареопагита). Сразу же после (441В) в этой тотальности выделяются четыре аспекта, располагаемые посредством традиционного квадрата оппозиций, что приводит к кардинальному переосмыслению христианского представления об отношении творец/творение. Тут же разбираются пять модусов истолкования деления на сущее и не сущее (хотя говорится, что есть и другие). Рассуждая о первом модусе (443АС), автор свободно соединяет теории Дионисия Ареопагита (сущность всего тварного — божественная пресущественность), Григория Назианзина и Максима Исповедника (сущность тварного непознаваема), оговаривая невозможность для философии рассматривать не сущее как лишенность.
При этом высшее деление, представленное в виде оппозиции открытое/сокровенное, является эпистемологическим; но оно же, как оппозиция творящее/творимое, и онтологично. Более того, принципиально, что объектом исследования и рассечений является не природа- вещь (res), но лри/юда-именование (vocabulum), что позволяет давать всему изложению семиотическую интерпретацию. Во втором модусе деления (444АС) принципы катафатического и апофатического бого- словий применяются к рядам тварной иерархии (источники — Дионисий и Максим), в третьем противопоставлено потенциальное и актуальное, в четвертом вспоминаются античные платоники и т. д.Вряд ли случайно, что первая из пяти книг Перифюсеон сосредоточена на логико-диалектическом материале: здесь и модусы деления на сущее и не сущее, и квадрат оппозиций, и подробнейшее исследование категорий Аристотеля, и их пересмотр вместе с обсуждением вопроса об их приложимости к Богу, и пр.
Краткое содержание первой книги Перифюсеон, перевод отрывков из которой следует ниже, таково. В Прологе (441А-446А) дается определение природы, вводятся ее двухчастное и четырехчастное деления; применительно к первому, двухчастному делению обсуждаются пять модусов бьггия и небытия. Далее (446А-450В) следует доказательство того, что когда ангелы созерцают примордиальные причины (идеальные основания тварных существ, от века утвержденные в Слове, второй божественной ипостаси), а достигшие блаженства люди зрят Бога, они созерцают лишь теофании, то есть проявления этих необъемлемых тварным умом, непостижимых сущностей. Затем (451С-462В) Эриугена обсуждает природу не сотворенную и творящую: отчего несотворенный Бог творится, когда проявляется в тварных вещах; как единый Бог может бьггь Троицей; как различаются апофатическое и катафатическое богословия. Раздел 462D-524B посвящен исследованию десяти категорий Аристотеля и как таковых, и применительно к Богу: после краткого рассмотрения категорий (462D-469A) они сводятся к двум, status (покой) и motus (движение), а те, в свою очередь, в один всеобщий род то TTO.V.
Объясняется, почему habitus (состояние) и relatio (отношение) относятся к движению (469В-470В), a locus (место), quantitas (количество), situs (положение) — к покою (470BD). Говорится о том, что существует два рода акциденций, -перюхси и ог^/Й/шта; первые охватывают подлежащее и являются его границами, а потому находятся в покое; таковы locus, quantitas и situs. Далее подробно разбираются свойства категорий (472С-504А), причем обсуждение двух последних, agere (действие) и pati (претерпевание), возвращает читателя к главной теме — исследованию божественной природы, что сопровождается дискуссией о соотношении ratio (разума, рассуждения) и auctoritas (авторитета, догмата) (504А-524В).Видимо, в процессе работы над Перифюсеон Эриугена решил посвятить по книге каждому из четырех аспектов всеобщей природы (а потом разросшийся материал потребовал добавления и пятого тома). В соответствии с этой схемой получилось, что темой первой книги должен быть Бог. Характерно, что об этом сказано не раньше, чем в начале второй:
так как в предыдущей книге, насколько позволяли способности, мы рассмотрели первую [форму природы]; в ней десять родов всех вещей, которые в собственном смысле не могут сказываться о творящей причине всего, обсуждались больше, чем сама причина всего .
Но почему категориям уделено больше места, чем Богу? Потому, что вопрос о границах применимости категориального анализа был вопросом о действенности выбранных методов исследования. Традиционно диалектика, то есть логика, имела прямое отношение к теологии и объединялась с ней, начиная, как минимум, с Боэция. Стоявший у истоков каролингских реформ Алкуин (735-804 гг.) был одним из первых ученых, активно использовавших соответствующие работы Боэция. Он же открыл и ввел в научный обиход Десять категорий — созданный в Риме в кругу Фемистия (320-390 гг.) парафраз Категорий Аристотеля, приписав их Августину. Это переложение получило широчайшее распространение (точный перевод Категорий, выполненный Боэцием, в первой половине IX века практически не использовался), став у каро- лингских ученых настольным учебником по логике.
Именно авторитетом Десяти категорий Алкуин подкрепляет свою убежденность в возможности категориального анализа божественного:блаженный Августин... посчитал их совершенно необходимыми, когда доказал, что глубочайшие вопросы о святой Троице можно разрешить только тонкостью категорий243.
Исследовать Бога для Алкуина и его учеников — значит использовать понятия «сущность», «субстанция», «собственное», «отношение». Поэтому Воспитанник задает естественный вопрос:
я, однако, хотел бы услышать от тебя открыто и кратко, все ли категории, а их числом десять, могут истинно и в собственном смысле сказываться о высшей единой сущности божественного Блага, [пребывающей] в трех субстанциях, и о трех субстанциях в той же единой сущности?244
Ответ отрицательный, но чтобы ответить, Наставнику приходится затратить большую часть первой книги на анализ категорий.
Рассмотрим вводный параграф Перифюсеон.
Часто, когда я размышляю и столь усердно, сколь достает сил, вникаю в первое и важнейшее деление всех вещей, которые могут быть восприняты духом или недосягаемы для его устремлений, [в деление их] на те, что суть, и те, что не суть, для всего этого мне в голову приходит общее наименование, которое по-гречески звучит как ФУ С 1С, на латыни же — Natura... «Природа», стало быть, есть общее имя для всего, что есть и что не есть245.
Уже здесь содержатся два принципиальных положения Иоанна Скотта, на которых строится здание его системы. Первое: совокупность, которая включает в себя и Бога и творение, все мыслимое и немыслимое, получает именование природа. Второе: существовать или не существовать — это быть или не бьггь данным в тварном сознании (под сознанием понимается разумная природа, воплощенная в видах «человек» и «ангел»).
В упомянутом вводном абзаце и далее природа точнее не определяется. Дом Майоль Каппюенс даже заметил, что это столь превозносимое понятие совершенно забыто Иоанном Скоттом после первых строк Перифюсеон . Другой вопрос: для чего вообще Иоанн Скотт использовал понятие природа? Ведь он применяет и другие термины, например, universitas. Отчего, едва введя основное двухчастное разделение природы на тех, что суть, и тех, что не суть, Эриугена вводит еще одно — четырехчастное, а потом снова сводит его в единство? Почему одни положения Перифюсеон противоречат другим: что это, неспособность к связному логическому рассуждению или что-то иное? Попытки ответить на эти и неизбежно возникающие сопутствующие вопросы составляют предмет этой статьи.