Глава 12 ТОРГОВЛЯ И ИССЛЕДОВАНИЯ

Ассирийские рельефы дают представление о древ­ней торговле (фото 49, 50). На них изображены не­большие речные суда, управляемые финикийцами с помощью рулевых весел (или, возможно, целых ело­вых стволов), укрепленных на верхней палубе или привязанных к корме судна (или плота, поскольку суда приводились в движение гребцами) и волочив­шихся в воде. Одно судно (фото 49, верхнее спра­ва), похоже, заканчивает погрузку; в другой части рельефа можно видеть процесс разгрузки. Как эти грузы попадали из Ливана в реки Месопотамии, не­известно. Возможно, их перетаскивали по суше из нижнего течения Оронта или же везли кораблями в Таре, где объединяли с основным потоком товаров из Малой Азии (рис. 9).

Ханаанские купцы из Библа упоминаются в еги­петских текстах начиная с периода Древнего цар­ства. Хотя мы считаем этих людей предками наших финикийцев, их деятельность напрямую нас не ка­сается. Однако по меньшей мере в мореходстве и торговле жители Библа сохранили традиции Древ­него царства до финикийского господства на морях в эпоху царя Соломона. Могущественные империи Египта и Месопотамии благоприятствовали фини­кийской торговле, так как видели свою выгоду. Хотя большинство прибрежных городов скорее всего на­ходилось в политической зависимости от этих им­перий, им, безусловно, дозволялось более или менее свободно вести торговлю.

Дальние финикийские походы начались лишь то­гда, когда многовековое господство минойских и микенских купцов на морских путях Восточного Средиземноморья было уничтожено северными за­хватчиками примерно в 1200 году до н.

Вероятно, вначале финикийцы отправлялись на запад не как колонисты, а как купцы. Хотя еврей­ское вторжение в Землю обетованную привело к пе­ренаселению и заставило по меньшей мере часть ха- наанеев искать убежища у прибрежных собратьев, этого все же было недостаточно для заселения мно­гочисленных колоний, о которых повествуют древ­ние источники. Скорее большинство ранних поселе­ний, особенно западных, за исключением ключевых городов — Утики, Карфагена и Гадеса, — были все­го лишь якорными стоянками, где мореплаватели могли отдохнуть. Такие стоянки располагались как раз на расстоянии дневного перехода друг от друга, и именно поэтому там редко находят какие-либо ар­тефакты. По большей части они превратились в на­стоящие колониальные города лишь много столетий спустя; восточные же потеряли финикийскую инди­видуальность, когда в VIII веке до н. э. свою тор­говлю возобновили греки.

Видимо, именно о ранней торговле финикийцев идет речь в Библии, когда упоминаются сделки Хи­рама Великого с Давидом и Соломоном. В Парали- поменоне мы читаем о царствовании Давида (вторая четверть X века до н. э.)^[34]:

«И послал Хирам, царь Тирский, к Давиду послов, и кедровые деревья, и каменщиков, и плотников, и построили они ему дом».

Несколько позже Хирам оказывал такие же услу­ги Соломону:

«И послал Соломон к Хираму, царю Тирскому, сказать: как поступал ты с Давидом, отцом моим, и присылал ему кедры на построение дома для его жи­тельства, так поступи и со мною...

И пришли мне кедровых дерев, и кипарису... с Ливана; ибо я знаю, что рабы твои умеют рубить де­рева ливанские и нет среди нас никого, кто мог бы рубить дерева, как сидоняне... И отвечал Хирам Со­ломону: ...я выполню все твои желания, касающие­ся кедровых дерев и ели. Мои рабы принесут их из Ливана в море и сделают плоты и пригонят их в место, которое ты укажешь мне, и там ты получишь их, а ты выполнишь мое желание, дав пищу мо­ему народу... И Соломон дал Хираму двадцать тысяч мер пшеницы для его народа и двадцать мер чистого оливкового масла, и давал это Соломон Хираму год за годом»^[35].

Позже Хирам помог Соломону в торговле на Крас­ном море. Опять обратимся к Паралипоменону:

«Тогда пошел Соломон в Эцион-Гебер и в Элот, который на берегу моря в земле Эдома (рис. 50). И прислал ему Хирам через слуг своих корабли и рабов, знающих море, и отправились они с слугами Соло­моновыми в Офир, и добыли оттуда четыреста пять­десят талантов золота и привезли царю Соломону».

Другой рассказ в Книге Царей начинается иначе: «Царь Соломон построил военные корабли в Эци- он-Гебере», однако в следующей главе есть допол­нение: «И тот самый военный флот Хирама, что привез золото из Офира, привез из Офира много красного дерева и драгоценных камней». Позже мы читаем о Иосафате, царе Иудеи, «строящем кораб­ли Таршиша, чтобы идти в Офир за золотом: но они не пошли; ибо корабли были разбиты в Эцион-Ге- бере». Местонахождение Офира широко обсуждает­ся учеными. Часто его помещают в Южную Аравию,

но кое-кто ищет его в Индии. Реальность Офира, как источника золота, вроде бы доказана. В Телль- Касиле около Яффы (рис. 41) найден глиняный че­репок с надписью: «золото Офира в Бет-хорон 30 шекелей», который археолог Майслер (Maisler) дати­рует VIII веком до н. э.¹

В поисках Офира, видимо, не стоит целиком по­лагаться на отрывок из Библии о военном флоте Тар- шиша, который каждые три года привозил царю зо­лото, серебро, слоновую кость, обезьян и павлинов; или же на свидетельство из второй книги Паралипо- менона.

Ситуация с Таршишем так же загадочна. Некоторые ученые идентифицируют его с Тарсом в Киликии, по­лагаясь на рассказ о Ионе, который бежал на корабле в Таршиш из Иоппы. Однако, как бы ни относились к идентификации Таршиша с историческим Тартессом царя Аргантония, нет причин пренебрегать традици­онным отождествлением Таршиша с дальним западом^{[36] [37].}

В книге Библии «Иезекииль» говорится о сереб­ре, железе, олове и свинце, поступающем в Тир из Таршиша. Эти четыре металла плюс золото застав­ляют думать об Испании, в то время как слоновая кость, обезьяны и фазаны и опять-таки золото мог­ли перевозиться из внутренних районов Африки че­рез североафриканские порты. В древности климат Северной Африки был более тропическим; там во­дились и обезьяны, и даже львы.

Пророк Иезекииль (глава 27, 27) описывает мощь города и его широкие торговые связи: «Богатство твое и товары твои, все склады твои, корабельщики твои и кормчие твои, заделывавшие пробоины твои и распоряжавшие торговлею твоею, и все ратники твои, какие у тебя были, и все множество народа в тебе, в день падения твоего упадет в сердце морей». Здесь имеется в виду планируемый Навуходоносо­ром захват Тира.

По греческим источникам, начиная с «Илиады» и «Одиссеи», мы знакомы с торговой репутацией финикийцев — как с положительными, так и с отрицательными ее сторонами. В траурных состя­заниях Патрокла, описанных в «Илиаде», одним из призов была гравированная серебряная чаша сидонской работы, привезенная из-за моря фи­никийцами^[38].

Это событие датируется по меньшей мере VIII ве­ком до н. э., когда предположительно была на­писана «Илиада». В «Одиссее», видимо написан­ной столетием позднее, Одиссей сообщает, что во время странствий его завез в Финикию фини­киец, «искушенный в хитрости и обмане, алч­ный мошенник, уже причинивший людям много зла». После годичного плена Одиссея перевезли в Ливию на другом торговом корабле. В другом отрывке из «Одиссеи» Эвмей описывает, как, когда он был ребенком, финикийские торговцы явились в дом его отца и подкупили няню (си- донянку).

В VIII веке до н. э. возродилась греческая тор­говля, и в результате конкуренции торговые связи финикийцев с материковой Грецией и греческими островами, вероятно, прекратились. Возможно, на Сицилии финикийцы напрямую торговали с грека­ми, по меньшей мере до начала V столетия, когда вражда между обеими сторонами, равно стремивши­мися к колонизации, завершилась поражением Кар­фагена при Гимере в 480 году до н. э. В Испании финикийцы также соперничали с греками, особен­но с фокейцами, основавшими колонию в Майна- ке — и не только ее — в конце VII века до н. э., и с жителями острова Самос, торговавшими с Тартес- сом еще в VI веке. Финикийцам хватило сил вытес­нить греков с юго-восточного побережья Испании^{[39] [40].}

Азиатско-европейское соперничество, расколов­шее Средиземноморье на две соперничающие сто­роны, длилось до завоеваний Александра, подчинив­шего все Восточное Средиземноморье, включая Финикию, и навязавшего если не политический, то, по крайней мере, коммерческий мир древним сооб­ществам. Насколько мы знаем, Александр собирал­ся напасть на Карфаген, однако его смерть спасла политическое положение Карфагена. В коммерчес­ком и общественном смысле Карфаген постепенно эллинизировался и уже был готов, как его восточ­ные собратья, извлечь выгоду из воцарившегося со­гласия и вновь послать купцов и мореходов в гре­ческие воды. Сложившаяся ситуация прекрасно демонстрируется пьесой Платона «РоепиШв», вероят­но скопированной с какой-то греческой комедии. Платон написал свое произведение в начале II века до н. э., как раз после окончания 2-й Пунической войны.

Кроме сырья, такого, как древесина Ливана и металлы далекого запада, и кроме пурпурной крас­ки, прославившей их, финикийцы также торгова­ли готовыми изделиями своих ремесленников, например прекрасными тканями и изделиями из металла и продукцией сельского хозяйства. Они к тому же не брезговали посредничеством, перевозя египетские и греческие товары. Карфагенские на­ходки доказывают факт проникновения в регион зна­чительного количества подлинных египетских амуле­тов и безделушек еще во времена XXVI династии, хотя позднее поток подобных товаров оскудел и большинство изделий египетского стиля, циркули­ровавших с тех пор по Средиземноморью, создава­

лись или в мастерских Восточной Финикии, или в самом Карфагене.

С греческими товарами возникает другая пробле­ма. Мы упоминали о том, что финикийская торгов­ля с греками и эгейцами, похоже, прекратилась пос­ле VIII века до н. э. С другой стороны, греческая торговля (особенно коринфская) с греческими коло­ниями в Италии способствовала постоянному при­току греческих товаров на итальянский полуостров, где, как показывают археологические находки в по­гребениях, они пользовались повышенным спросом у этрусков. Некоторые изделия, традиционно счи­тавшиеся финикийскими (чеканка, металлические гравированные чаши, изделия из стекла, слоновой кости, безделушки), попадали в Этрурию по мень­шей мере с VII (а может, и с VIII) века до н. э. Финикийское влияние прослеживается в формах некоторых керамических изделий, и в декоратив­ной технике. Вероятно, с Италией торговали и греки и финикийцы. Естественно, финикийские товары не могли перевозиться греческими корабля­ми, и маловероятно, что этим занимались этруски, явно не часто посещавшие Восточное Средиземно­морье с коммерческими целями. Следовательно, мы должны предположить, что торговлю вели сами фи­никийцы.

С конца VIII века греческая керамика и бронза и этрусская керамика, исполненная в особой технике буккеронеро (черной земли)^[41], и этрусско-коринфские вазы попадали в финикийские поселения Западного

Средиземноморья, включая Карфаген, где их в боль­шом количестве и находили в пунических могилах. Также несомненно то, что, контролируя главные ру­доносные регионы Италии, этруски торговали и ме­таллическими рудами, и изделиями из металла. Мы не можем с достаточной уверенностью утверждать, кто вел эту торговлю: этруски или карфагеняне, но совсем маловероятно, что это были греки. И первые и вторые были нациями мореплавателей, объединив­шимися ради общей цели: предотвратить распростра­нение греческих колоний в сфере своего общего вли­яния. Этруски контролировали район Тирренского моря и господствовали над частями Корсики, Сарди­нии и Балеарских островов. По свидетельствам древ­них историков, они даже проникали на испанское побережье, однако карфагеняне, несмотря на союз с этрусками, не поощряли их испанские интересы. Ди­одор рассказывает о том, как карфагеняне отговори­ли этрусков от основания колонии на одном из ат­лантических островов и этим раз и навсегда прекра­тили все попытки проникновения этрусков на дальний запад.

С другой стороны, из текста мирного договора между Карфагеном и Римом, заключенного в 509 го­ду до н. э. (то есть после того, как Рим сбросил тар- квинское ярмо), ясно, что к тому времени Кар­фаген уже имел кое-какое влияние в Центральной Италии. По этому договору, определявшему сферы коммерческого и политического влияния, Карфаген соглашался не причинять вреда ряду романских го­родов, как подчиненных Риму, так и независимых от него, а также не строить форт в Нации. Несмот­ря на сомнения некоторых ученых, мы можем сде­лать вывод о том, что подобных условий не было бы, если бы карфагеняне не привыкли захаживать в Центральную Италию. Недавно были выдвинуты

предположения о том, что финикийцы, западные ли, восточные ли, торговали в Риме начиная с VII века, и уже в то время в Риме существовала «ко­лония» финикийских купцов под покровительством Мелькарта, которому, видимо, поклонялись в фору­ме Боариуме. Это предположение в некоторой сте­пени подтверждается надписью из Пирги, в кото­рой сообщается, что храм или святилище Астарты и пуническая купеческая колония были основаны в Пирги в Этрурии, милях в тридцати к северу от Ри­ма, спустя несколько декад после первого договора между Римом и Карфагеном, Таким образом, впол­не вероятно, что и этрусские и пунические корабли перевозили греческие и этрусские товары в Карфа­ген и другие западные поселения и что эта доро­га была главной, если не единственной, по которой Карфаген получал греческий импорт. Это помогло бы объяснить тот факт, что в период упадка Этру­рии и в разгар вражды между Карфагеном и грека­ми в V и IV веках до н. э. импорт из Аттики и ма­териковой Греции, все еще поступавший в Италию, практически отсутствовал в Карфагене. Не вызыва­ет также сомнения, что в то время политическое со­перничество препятствовало прямому торговому об­мену между греками и карфагенянами.