ИСТОЧНИКИ ДЛЯ ИЗУЧЕНИЯ ПЕРЕГОВОРОВ И МИРНОГО СОГЛАШЕНИЯ 1323 г.
Источниками для изучения русско-шведских переговоров 1323 г. являются краткая запись в Новгородской первой летописи и текст заключенного в результате переговоров Ореховецкого мирного договора. Летописный текст исключительно важен тем, что он содержит отсутствующую в тексте договора дату — год заключения договора.301 Летописный текст дает также важные сведения о подготовке переговоров. Однако о ходе переговоров и содержании заключенного договора летопись ничего не сообщает. О переговорах и их результатах мы можем получить сведения лишь из текста договора. В общем же в своей совокупности оба источника содержат весьма значительную информацию, давшую возможность десяткам ученых заняться исследованием Ореховец- кого договора. Ни одно событие в истории русско-шведских отношений, и более того — во всей истории отношений Руси с Западной Европой до XVIII в. не привлекало внимания такого большого количества исследователей, как договор 1323 г. Следует тут же отметить, что изучение Ореховецкого договора велось только шведскими и финскими учеными; в русской науке есть лишь совершенно устаревший комментарий П. Г. Буткова к его первой публикации перевода договора па русский язык 302 и две статьи середины прошлого века, в основном излагающие результаты шведских исследований.303 Объясняется такое положение весьма просто: рукописи Ореховецкого договора в России до нас не дошли, сохранились они только в Государственном архиве в Стокгольме. Кроме того, граница, установленная договором, целиком проходила (до 1940 г.) по территории Финляндии, и потому исследовать договор и его пограничную линию было особенно интересно финским ученым. Поскольку все рукописные тексты Ореховецкого договора находятся в Стокгольме, первыми начали изучать этот документ крупнейшие шведские источниковеды XIX в. Б. Э. Гильдебранд 304 и О. С. Рюдберг. Гильдебранду принадлежит первое исследование договора — большая статья, содержавшая научные наблюдения над текстами документа; 305 но, полезная как первый опыт, статья еще не давала ответа на многие вопросы, а некоторые вопросы решала ошибочно. Основы исследования Ореховецкого договора заложил О. С. Рюдберг, наиболее крупный шведский источнико- вед и археограф XIX в., создатель капитальной многотомной публикации «Договоры Швеции с иноземными державами». В первом томе этого издания Рюдберг дал полную научную публикацию всех сохранившихся в Стокгольмском архиве вариантов текста Ореховецкого договора и приложил к публикации обширный комментарий, вылившийся по существу в первое крупное монографическое исследование этого важного и исключительно сложного документа.306 Труд Рюдберга сохранил свое значение и сейчас и более чем через столетие продолжает быть одной из основ для изучения Ореховецкого договора.307 Публикации текста Ореховецкого трактата породили обширную литературу, в основном посвященную изучению пограничной линии, установленной договором, и выяснению местонахождения пограничных пунктов, упоминаемых в договоре, на карте Финляндии. В XIX—начале XX в. этим занимались финские ученые А. И. Европеус, Т. Г. Аминов, Г. 3. Йрье-Коскинен, И. Р. Аспе- лин, X. А. Рейнхольм, Э. Г. Пальмён, X. Гебхард, К. Гротенфельт, Я. Форссман, О. А. Форсстрём, М. Г. Шюбергсон, А. Пелконен, И. В. Руут, В. Войонмаа, норвежские историки П. А. Мунк, Н. Эневальд, О. А. Юнсен, шведские авторы Р. Хольмбек и Н. Анлунд.308 Новое капитальное исследование проблемы было выполнено в 1920-е гг. ведущим финским исследователем отечественного средневековья Я. Якколой.309 Автор целой серии монографий, в последующие десятилетия постепенно переходивший на все более реакционные позиции и в 1930—1940-е гг. ставший среди финских историков-профессионалов наиболее крупным поборником финского буржуазного национализма и антирусского шовинизма, на раннем этапе своей деятельности был достаточно объективным исследователем, и его монография содержит самое полное рассмотрение проблем политических границ Финляндии в XIII—XV вв., особенно привлекавшей большое внимание финских ученых проблемы границы Ореховецкого договора. Книга Якколы может считаться высшим достижением финляндской исторической географии периода средневековья и сохранила свое значение и теперь, более чем через полвека. Однако дискуссия по вопросу о границах Ореховецкого мира продолжалась и дальше, в ней приняли участие в 1920—1980-е гг. Р. Меландер, П. фон Тёрне, И. И. Миккола, Ю. Рууту, Р. Русён, К. Вилкуна, А. Ойа, X. Киркинен; изучением самого Ореховецкого договора занимались К. Хагнелл, JI. Хиршфельдт, Н. Анлунд и особенно И. Фридлендер, вновь подвергшая источниковедческому исследованию все списки договора.310 Наконец, должна быть упомянута последняя фундаментальная работа — большая монография Ярла Галлёна,311 в которой заново пересмотрен весь комплекс проблем с учетом достижений предшествующих ученых, дан детальный источниковедческий анализ всей совокупности источников и подведены итоги более чем столетней работы по изучению Ореховецкого договора. Книга Я. Галлёна — последнее слово финляндской науки в данном вопросе. Столь значительная по объему историография позволяет достаточно глубоко рассмотреть многие вопросы, связанные с Орехо- вецким договором. Однако эта историография ограничена источниковедческой (изучением самого договора) и историко-географической проблематикой. Общеисторические вопросы — подготовка, ход переговоров и заключение договора — обстоятельному исследованию еще не подвергались. Первыми исследователями-источниковедами, Гильдебрандом и Рюдбергом, в результате обстоятельного изучения фондов Стокгольмского архива было установлено, что подлинник Ореховецкого договора, находившийся с 1323 г. в шведских владениях, до XIX в. не сохранился, в архиве имеются лишь изготовленные в разное время списки договора на латинском, шведском и русском языках. Тогда же было установлено, что в русских архивах нет ни подлинника, ни списков договора.312 В настоящее время можно примерно установить характер и судьбу подлинных экземпляров договора. В соответствии с установившейся еще в средневековье обычной дипломатической практикой (существующей до сих пор) при заключении международного соглашения создавались два тождественных экземпляра договора и представители сторон обменива лись ими; так, очевидно, и было сделано. Эта же дипломатическая практика, по крайней мере с XV— XVI вв., требовала, чтобы каждая из договаривающихся сторон составляла свой текст договора не только на родном языке, но и от имени своего правительства или своих уполномоченных, т. е. преамбулы договора не должны были совпадать. Однако во всех списках Ореховецкого договора преамбула оказалась одинаковой: и русский, и латинский, и шведский тексты договора написаны от имени русской стороны.313 Таким образом, оказалось, что в 1323 г. был подготовлен в результате переговоров лишь один текст договора, написанный от имени русского великого князя, а следовательно, и составленный первоначально на русском языке. Значит, и латинский и шведский тексты договора, сохранившиеся в списках до наших дней, — это лишь переводы русского текста, являвшегося первоначальным и единственно подлинным. Поскольку в дипломатической практике средневековой Швеции все международные договоры с шведской стороны писались не на родном, а на латинском языке (на международном языке того времени),314 составленный в Ореховце русский текст, видимо, тогда же перевели на латинский язык, и русской стороне должны были вручить экземпляр на латинском языке. Сохранившиеся в списках шведские тексты договора, по всей видимости, являются лишь переводами (или списками перевода) латинского текста на шведский язык. Таким образом, в Ореховце был составлен только один подлинный текст — русский,315 но подлинников договора, по всей ве роятности, было изготовлено два: русский, написанный русским писцом и врученный шведской стороне, и латинский, являющийся переводом русского текста (выполненным шведским переводчиком) и врученный шведскими послами русской стороне.316 Можно также полагать, что каждая делегация оставила себе список с того текста договора, который был передан представителям другой стороны, но эти списки не имели официального значения. Судьба подлинников договора может быть прослежена до начала XVII в. в России и до конца XVII в. в Швеции.317 Судьбу подлинного экземпляра договора, находившегося в шведских владениях, можно проследить с конца XV в. Предполагается, что в 1493 г. 318 этот документ находился в Выборге. 319 По-видимому, вскоре после 1493 г. в связи с обострением отношений Швеции с Россией договор был затребован из Выборга 320 шведским прави- Тельством Стена Стуре и привезен в Стокгольм.321 Ёо всяком случае в разного рода описях дипломатических документов Стокгольмского архива в XVI в. неоднократно упоминается ett gamalt Konungh Giorges breff (древняя грамота конунга Юрия).322 В документах переговоров 1590 г. упомянута «древняя великого конунга Юрия пергаменная грамота, написанная по-русски, с двумя черными вислыми печатями».323 Можно также считать очевидным, что в середине XVII в. в Стокгольмском архиве продолжал находиться экземпляр Ореховецкого договора на русском языке и с этого документа был сделан список на столбце бумаги, сохранившийся до наших дней. Список этот, обнаруженный и впервые изданный О. С. Рюдбергом,324 с тех пор многократно переиздавался 325 и имеет огромную ценность. Список настолько хорошо, со всеми деталями, передает текст договора, что вполне можно утверждать: он был снят прямо с подлинного экземпляра договора. Можно даже установить, кем изготовлен список. В Стокгольме как раз в 60-х гг. XVII в. находился образованный русский человек, прекрасно знакомый с русским делопроизводством и привлекавшийся для выполнения отдельных поручений шведской администрации, — бежавший в шведские владения подьячий Посольского приказа Григорий Котошихин.326 Список русского текста Ореховецкого Доктора тшдеам велйколепнШ! приказным почерком середины XVII в.,327 именно таким почерком писались набело многочисленные документы Посольского приказа.328 И. И. Миккола сравнивал почерк списка договора с почерком рукописи сочинения Котоши- хина, хранящейся в библиотеке Упсальского университета, и пришел к выводу о тождестве обоих почерков.329 По-видимому, Котошихину шведской администрацией было поручено сделать современным (для XVII в.) русским почерком четкую копию текста Ореховецкого договора, написанного устаревшим и труднодоступным для чтения шведским чиновникам русским почерком (полууставом?) начала XIV в. Весьма вероятно также, что пергаменный подлинник договора за 340 лет обветшал и стал вообще труден для чтения. О том, что существующий до наших дней список Ореховецкого договора был явно скопирован с подлинной договорной грамоты, свидетельствует и великолепно сохранившийся в тексте списка язык XIV в. со всеми его особенностями и орфографией; это засвидетельствовал по просьбе Рюдберга еще Я. К. Грот/0 Последнее по времени упоминание хранящегося в Стокгольмском архиве подлинного экземпляра Ореховецкого договора, написанного на русском языке, содержится в составленной в 1670-х гг. архивным служителем Эриком Рунеллем описи дипломатических документов архива.330 Для последующего времени никаких сведений об этом документе в бумагах архива ученым (Рюд- бергу, Фридлендер, Галлону), несмотря на самые тщательные разыскания, обнаружить не удалось. Предполагается, что подлинник Ореховецкого договора погиб во время большого пожара в Стокгольмском замке (где тогда хранился Государственный архив) в 1697 г.52 Тем более драгоценен единственный уцелевший список.63 Самые ранние сведения о находившемся в России экземпляре договора содержатся в документации шведского посольства в Москву 1537 г.54 Во время переговоров в Москве (целью которых было очередное подтверждение действовавшего с 1323 г. между Россией и Швецией договора о «вечном мире») 55 шведские послы заявили, что в шведских владениях Ореховецкий договор не сохранился (подробнее см. примеч. 54), и потребовали показать им подлинный древний экземпляр того договора, который они должны теперь вновь подтвердить.58 Послам ответили, что договор находится не в Москве, а в Новгороде. По приезде в Новгород договор по просьбе послов был найден, но не сразу, а через два дня, ибо он оказался не в основном архивохранилище (не в остававшемся в Новгороде после ликвидации новгородской независимости государственном архиве Новгородской республики), а в архиве новгородского архиепископа.57 Послам разрешили сделать с предъявленного им экземпляра договора список, сохранившийся в Стокгольмском 62 Rydberg О. S. Sverges traktater. . ., I, s. 438; Juvelius E. Suomen kan- san aikakirjat, s. 270; Fridlaender I. De medeltida svensk-ryska fredstrakta- terna. . s. 97, 124; Gallen J. Noteborgsfreden. . s. 3. 63 Есть еще один русский список Ореховецкого договора, не тождественный списку 1660-х гг. и, по имеющимся данным, являющийся плохим русским переводом подложного текста Ореховецкого договора, изготовленного на рубеже XV и XVI вв. Язык этого перевода относится к более позднему времени, чем XIV в. (Rydberg О. S. Sverges traktater. . I, s. 450—451, anm. 3; Fridlaender I. De medeltida svensk-ryska fredstraktaterna. . ., s. 118—119). Вопросом о подложном тексте Ореховецкого договора, касающимся русско- шведских отношений конца XV—начала XVI в. (и породившим обширную литературу), мы заниматься не будем — тема выходит за хронологические рамки нашей работы. 54 Документация частично опубликована: Arwidsson A. I. Handlingar till upplysning af Finlands hafder. Stockholm, 1856, VIII, s. 18—31; Rydberg 0. S. Sverges traktater. . I, s. 444—445; см. также: Fridlaender I. De medeltida svensk-ryska fredstraktaterna. . s. 125—127; Gallen J. Noteborgs- freden. . ., s. 42; Lind /. Omkring de svensk-russiske forhandlinger 1537, 1339- traktaten og Nedeborgsfreden. — Historisk tidskrift for Finland, 1985, h. 1, s. 3. 65 Заключенный в 1323 г. договор России и Швеции о «вечном мире» затем периодически подтверждался правительствами обоих государств (в 1339, 1351, 1468, 1487, 1497, 1504, 1510, 1513 и 1524 гг.). 66 Поступали ли подобным же образом перед заключением предшествующих русско-шведских договоров 1468, 1473, 1482, 1487, 1497, 1504, 1510, 1513 и 1524 гг.? Ведь это тоже были соглашения, подтверждавшие действие Ореховецкого договора о «вечном мире» и повторявшие основные условия этого договора, а следовательно, составителям новых соглашений также должен был потребоваться основной образец — текст Ореховецкого договора. К сожалению, источники не сохранили подробных сведений о ходе переговоров за указанные выше годы; но весьма вероятно, что и в этих случаях привлекался для образца подлинный экземпляр Ореховецкого договора. 57 Arwidsson A. I. Handlingar. . ., s. 28—31; Rydberg О. S. Sverges Irak- tater. . ., I, s. 444—445; Fridlaender I. De medeltida svensk-ryska fredstraktaterna. . ., s. 126; см. также: Шасколъский И. П. Судьба государственного архива Великого Новгорода. — В тот.: Вспомогательные исторические дигц'ш- лшш, Л., 1972, IV, с. 216-217, 226. т архиве в составе документации посольства 1537 г. до наших дней.331 Но по непонятным причинам это оказалась копия не латинского, а шведского текста договора; между тем, как уже отмечалось выше, врученный русской стороне в 1323 г. шведский экземпляр договора должен был быть написан на латинском языке (см. выше, с. 99), и, следовательно, список шведского текста, находящийся в бумагах посольства 1537 г., и все другие шведоязычные списки, по мнению шведских ученых, являются лишь переводами с латинского текста. Список 1537 г. по своему содержанию не позволяет предположить, что в данном случае участниками посольства тогда же был сделан шведский перевод хранившегося в Новгороде латинского текста; шведский текст списка 1537 г. и по своему языку, и по стилю изложения явно относится к более раннему времени, чем XVI в.332 (копирование определенно производилось с экземпляра, относящегося к первой половине XIV в.).333 Важность данного списка подтверждена и наличием в его конце еще одной статьи, отсутствующей в латинских и русском списках договора.334 Хранившийся в Новгороде и разысканный во время переговоров 1537 г. шведоязычный экземпляр договора, видимо, тогда оказался единственным, находившимся в распоряжении русского правительства, и ему было придано сразу же большое значение. В том же 1537 г., вероятно, сразу по окончании переговоров, этот документ был затребован правительством в Москву и поступил на хранение в Царский архив; он упомянут в описи Царского архива 15?0-х гг.335 Поскольку никакой другой документ, который мог бы быть отождествлен с Ореховецким договором, в русских источниках XVI в. более не упоминается, видимо, в 1530—1570-х гг. в России был известен только шведоязычный экземпляр Ореховецкого договора, привезенный в 1537 г. из Новгорода и занимавший в государственном архиве в Москве место старейшего документа русско- шведских отношений. Может возникнуть сомнение: а существовал ли вообще в России латиноязычный экземпляр Ореховецкого договора? Может быть, шведские исследователи договора ошибались и русской стороне в 1323 г. был передан шведскими послами шведоязычный кземпляр? Есть все же сведения, что в конце XVI в. в России имелся латинский подлинник (или латиноязычный экземпляр) договора. В шведской документации Тявзинских переговоров 1595 г. упоминается (в написанном по-шведски тексте), что русские послы имели с собой «князя Юрия и короля Магнуса пограничную грамоту»,336 дата которой далее передается латинским выражением (из шести слов),337 из чего следует, что не только дата, но и текст документа были написаны на латинском языке. Был ли этот латиноязычный экземпляр договорной грамоты обнаружен только после 1570-х гг. где-то среди архивных документов в Москве или Новгороде, или он был известен и раньше, установить невозможно. По всей видимости, в России в XVI в. имелись два экземпляра договорной грамоты 1323 г. — и на латинском, и на шведском языках. Был ли составленный шведской стороной в 1323 г. подлинник договора написан только на латинском или только на шведском языке, или были изготовлены (что совсем мало соответствует практике) два экземпляра, и шведский, и латинский? На эти вопросы при данном состоянии источников нельзя дать ясного ответа.338 Во всяком случае после конца XVI в. в источниках не обнаружено более никаких сведений о существовании в России какого- либо экземпляра или списка Ореховецкого договора. В составленной в 1614 г. описи архива Посольского приказа Ореховецкий договор уже не упоминается, не назван этот документ и во всей обширной документации фонда «Сношения России соШвецией» XVII в., просмотренной в большей своей части автором настоящей работы.339 Можно только предположить, что архивный экземпляр договора пропал в годы польской оккупации Москвы — в 1610— 1612 гг., когда приказная администрация находилась в состоянии почти полного развала, не было надлежащего надзора за сохранностью приказных архивов и было утрачено немало документов XVI в. и более раннего времени.340 Хотя подлинники Ореховецкого договора ни в Швеции, ни в России не сохранились до наших дней, в нашем распоряжении находятся в списках вполне достоверные тексты договора на русском, латинском и шведском языках. Поскольку тексты договора имеют длительную историю, изучать их надо, разумеется, в совокупности, не на базе одного только русского текста, а на основании сравнительного исследования текстов на всех трех языках. Особенно это относится к географической номенклатуре, имеющей в трех вариантах много разночтений. Сохранившиеся тексты Ореховецкого договора, несмотря на их небольшие размеры, содержат весьма значительную информацию и о ходе переговоров, и о содержании заключенного соглашения. Второй источник — краткий текст Новгородской первой летописи — дает некоторые сведения о подготовке переговоров. Дополнительные сведения дает третий источник — сохранившееся в любекском архиве письмо выборгского фогта Петера Юнссона (одного из шведских послов на Ореховецких переговорах) в Любек с извещением, что между Швецией и Новгородом установлен мир и что теперь купцы Любека, Висбю и других городов могут безопасно совершать торговые поездки в Новгород.341 Ход дипломатической подготовки Ореховецких переговоров не нашел прямого отражения в источниках, но по косвенным сведениям он может быть реконструирован. Новгородская первая летопись сообщает только о самом факте приезда шведских послов на Ореховый остров на Неве, где в это время князь Юрий Данилович с новгородцами строил крепость.342 Разумеется, такая встреча на дороге шведских послов, ехавших с ответственнейшим правительственным заданием, с главой того государства, в которое ехали послы, не могла быть случайной. Встреча у истока Невы представителей двух сторон явно была результатом предварительной договоренности, на которую должны были (при тогдашних средствах сообщения) потребоваться месяцы. Поскольку договор был заключен 12 августа, переговоры должны были начаться по крайней мере в июле: на ведение переговоров, на выработку текста договора и особенно на определение пограничной линии требовалось немало времени; следовательно, предварительные сношения должны были скорее всего начаться еще весной.343 И место переговоров намечалось и согласовывалось заранее. Новгородская сторона под руководством Юрия Даниловича весьма основательно подготовилась к переговорам. На месте, избранном для переговоров, Юрием Даниловичем была сооружена первая новгородская крепость на Неве — Ореховец. Для правильного понимания этого акта нужно напомнить, что до начала XIV в. новгородцы не строили крепостей на своих рубежах, на морском побережье и на берегах Невы, по которой проходила жизненно важная торговая артерия, связывавшая Новгород со странами Западной Европы. Более того, когда вражеские силы сами пытались строить крепости в порубежных новгородских землях или на Неве, новгородцы стремились сразу же пресечь эти попытки и разрушить построенные врагами крепости. Так, в 1256 г. новгородцы не допустили постройки шведами и немцами крепости на Нарове, в 1295 г. разрушили построенное шведами укрепление в Кореле, в 1301 г. — шведскую крепость Ландскрону на Неве, в 1294 г. пытались взять и разрушить замок, сооруженный шведами в Выборге. Показательно, что новгородцы не думали использовать в своих целях уже построенные врагом крепости, а, напротив, считали необходимым, чтобы порубежные земли и берега Невы оставались неукрепленными (см. выше, с. 14). Видимо, этим же объясняется, что, несмотря на существование длительных враждебных отношений со Швецией, новгородцы ни в XII, ни в XIII вв. не строили укреплений на своем морском побережье и на Неве. В начале XIV в. новгородская политика в данном вопросе коренным образом изменилась. Уже в 1310 г. новгородцы построили сильную крепость в центре Корельской земли — в Кореле, расположенной в опасной близости (в 50 км) от захваченных в 1290-х гг. шведами западнокарельских погостов. В 1323 г., видимо, под давлением Юрия Даниловича было принято решение о постройке крепости в самом ответственном и опасном месте — на берегах Невы. Решение это явно было ускорено шведской попыткой закрепиться на Неве — постройкой в 1300 г. шведами Ландскроны.344 Но главной побудительной причиной явилась (сложившаяся к 1323 г. политическая ситуация на восточных берегах Финского залива, на подступах к Неве. До 1323 г. еще существовала надежда, что захват шведами Западной Карелии — их временный успех, что Новгороду еще удастся вернуть западнокарельские погосты и отодвинуть шведов от подступов к Неве. После неудачи выборгского похода 1322 г. и в связи с резко обострившейся политической обстановкой внутри Руси и на многих окраинах новгородских владений стало очевидно, что придется идти на соглашение со шведами, придется признать существующую уже 30 лет реальность — переход Западной Карелии во владение шведов — и примириться с нахождением шведов на Карельском перешейке, на подступах к Неве. А следовательно, опасность вражеского нападения становилась постоянным фактором, к которому надо было отнестись по-новому. Теперь строительство крепости на Неве становилось остро необходимым и неизбежным. Видимо, Юрий Данилович, решая вопрос о строительстве крепости на Неве, учитывал и предстоящие переговоры со Швецией. Было решено построить крепость к моменту начала переговоров, чтобы продемонстрировать, что военно-политическая ситуация на Неве коренным образом изменилась,345 что отныне на Неве у Новгорода имеется внушительная крепость и Новгород полон решимости отстаивать всеми своими силами обладание Невским путем. Более того, возводимая крепость была избрана местом для проведения переговоров. Тем самым Новгород, шедший на вынужденные уступки Швеции, получал возможность вести переговоры, имея значительно укрепленные позиции, демонстрируя послам наличие сильной крепости на берегах Невы. Следует также отметить, что место для крепости было избрано весьма удачно по стратегическим соображениям. Ореховый остров стоит в самом истоке Невы, разделяя начальное течение могучей реки на два рукава и господствуя над входом в Неву из Ладожского озера. Никакой другой пункт на Неве не был столь выгодно стратегически расположен, не создавал таких возможностей для господства над Невским путем. Поэтому построенная Юрием Даниловичем крепость на Ореховом острове с тех пор стала главной крепостью на Неве и сохраняла эту роль почти 400 лет, до основания в устье Невы Петропавловской крепости и г. Петербурга. Ввиду стратегической важности крепости ее в течение веков многократно перестраивали, усиливали и расширяли ее оборонительные сооружения. Проведенные в 1970-е гг. раскопки позволили открыть остатки второй по времени крепости, построенной в 1352 г. из камня. Остатков первых оборонительных сооружений Ореховца, возведенных в 1323 г., обнаружить не удалось. По весьма вероятному предположению А. Н. Кирпичникова, первоначальная крепость занимала ту же территорию (в юго-восточной половине острова), что и найденная в раскопках крепость 1352 г.; видимо, первые укрепления были срыты и заменены в 1352 г. каменными стенами. Можно предполагать, что крепость 1323 г., как и многие аналогичные древнерусские оборонительные сооружения того времени, имела деревянные стены и укрепления, которые скорее всего сгорели во время штурма крепости в 1348 г.346 При описании штурма 1348 г. в летописи упоминается «костер», т. е. башня. По мнению А. Н. Кирпичникова, в крепости имелась каменная башня как центральный пункт обороны. Но существовала ли эта башня в 1323 г., или ее построили за последующие четверть века, установить невозможно. Во всяком случае небогатые письменные и археологические данные позволяют приблизительно реконструировать общий вид постройки Юрия Даниловича как достаточно сильного оборонительного сооружения, закрепившего в русских руках Невский путь.347 Весьма важным предварительно запланированным фактором, существенно усилившим новгородские позиции на подготовляемых переговорах, было личное участие в переговорах князя Юрия Даниловича. Хорошо известно, что реальная роль князя в Новгороде была невелика; но юридически князь являлся (в ту феодальную эпоху, когда мыслилась одна-единственная форма государства — монархия) главой Новгородского государства. Кроме князя в переговорах с новгородской стороны приняли участие (судя по тексту договора) и два других высших должностных лица Новгородского государства — посадник Алфоромей (Варфоломей Юрьевич) и тысяцкий Аврам. Таким образом, с новгородской сто- ролы за стол переговоров сели все три высших руководителя государства,348 с шведской стороны — лишь послы, уполномоченные короля (фактически даже не короля, а регентского правительства, правившего от имени 7-летнего мальчика-короля).349 При этом личное участие князя Юрия Даниловича прямо подтверждается известием Новгородской первой летописи.350 Особо следует отметить зафиксированный во всех текстах договора титул Юрия Даниловича — «князь великыи» (и соответственно — rex magnus, mykle konunglier). Ведь в Новгороде Юрий был просто князем, «великим князем» Юрий был во Владимирском великом княжестве, т. е. ьо всей федерации русских княжеств. Насколько удается установить по немногим сохранившимся документам начала XIV в., до Ивана Калиты термин «великий князь всея Руси» еще не применялся, выражение «великий князь владимирский» тоже не применялось, юридического главу федерации русских княжеств называли просто «великий князь». Отсюда следует, что, включая в преамбулу Ореховецкого договора свой титул «великий князь», Юрий Данилович выступал на переговорах не только как глава Новгородского государства, но и как верховный глава общерусской государственности.351 Именно так и должны были, по-видимому, расценивать его участие в переговорах представители другой стороны — послы Швеции. Такое отношение к участию князя в переговорах и в заключении договора сохранилось в Швеции и в последующие столетия; договор стали называть «mykle konung Jorians bref» («великого конунга Юрия грамота»). Определенное значение для хода переговоров, видимо, сыграло заранее предусмотренное в ходе предварительных сношений участие в переговорах ганзейских послов — двух купцов из Готланда. Весьма вероятно мнение, что ганзейские послы оказали влияние на ход переговоров и на скорейшее достижение соглашения.352 Однако сколько-нибудь решающей роли ганзейцам приписывать не следует: обе договаривающиеся стороны сами были достаточно заинтересованы в заключении мира. Последний предварительный вопрос, который надо рассмотреть: был ли Ореховецкий договор первым мирным соглашением, или ему предшествовали более ранние договоры? Новгородская первая летопись сообщает: шведские послы «доконцаша мир вечный с князем п с Новымъ городом по старой пошлине». Из последних слов, казалось бы, можно сделать вывод, что мир был подтверждением прежних мирных соглашений.353 Однако тексты договора не содержат никаких ссылок на предшествующие соглашения, а по дипломатическому этикету такие ссылки были бы обязательны, если б участникам переговоров стало известно, что подобные соглашения имелись в прошлом. Примечательно также полное отсутствие сведений в источниках обеих сторон о существовании каких-либо предшествующих соглашений. Правда, шведские источники до конца XIII в. весьма неполны, а достаточно подробная новгородская летопись XII—XIII вв. почему-то не фиксировала международные соглашения, заключавшиеся Новгородом с Ливонией и ганзейскими городами.354 Высказана гипотеза о наличии некоторых археологических данных в пользу того, что были и более ранние договоры со Швецией в XIII в.355 Известно существование в 1250—1293 г. фактической границы между завоеванной шведами в 1249 — 1250 гг. землей еми (Тавастландом) и подвластной Новгороду Корельской землей, причем, по существующим предположениям, эта граница проходила по р. Кюмийоки, и в последующие столетия разделявшей финляндские области Тавастланд и Карелию.356 Допустимо предположение, что это была не только фактическая граница, соблюдавшаяся в 60—80-х гг. XIII в., но и граница, оформленная официальным соглашением Швеции и Новгорода. Но все это область гипотез, ни на чем прочном не основывающихся. Остается все же реальностью, что никаких прямых указаний источников на существование каких-либо договоров до 1323 г. не обнаружено.357 И скорее всего Ореховецкий договор надо считать старейшим мирным договором Швеции и России. Видимо, в выражение летописи о заключении договора в Оре- ховце «по старой пошлине» вкладывался смысл: заключение соглашения на старых условиях, по тому, как пошло исстари, и т. п., без какого-либо намека на конкретный более ранний документ. А под старыми условиями подразумевались общие положения о восстановлении мирных отношений и свободы торгового судоходства, а не вопросы установления границ.358 Напротив, в первом же русско-шведском письменном соглашении, заключенном после Ореховецкого договора, — в договоре 1338 г. — была дана прямая ссылка на предшествующий (Орехо- вецкий) договор.359