Глобализация, глобализм, глобальный капитализм и т.д., и т.п. стали предметом повседневного обсуждения для всех слоев российского общества. Главенствует экономическая тема. Однако Россия не была бы Россией, если бы все внимание уделяла только экономике в ее различных глобальных проявлениях. Американский вариант незамутненного посторонними примесями «homo economicus» вряд ли осуществим на нашей почве. И этому есть особенное, российское, объяснение. В отличие от иных стран, которые по разным причинам поддерживают или не поддерживают современные мировые тенденции, Россия кровно заинтересована в их реальной оценке, лишенной любого конъюнктурного налета. Ведь Россия (правильнее было бы сказать - СССР) только что была сверхдержавой и рассталась с этим статусом не для того, чтобы прозябать на задворках мировой культуры, политики и экономики. Не какое-то иное, а именно советское общество задало направление и придало импульс реформированию государства. Общество исходило из необходимости достижения еще больших высот во всех сферах человеческой деятельности. И не как иначе. Общественная потребность в реформах указывала именно это направление. Из чего исходили исполнители этой общественной воли - вопрос другого исследования. Фактом же остается то, что положение России к началу XXI века резко изменилось и не в лучшую сторону. В результате стечения обстоятельств Россия столкнулась сразу с двумя тяжелейшими проблемами – необходимостью реформирования общества и государства и необходимостью выживания. Эти две необходимости оказались тяжелее любой отечественной войны. Понимания доминирующих в мире процессов достигнуто не было. Реформы оказались неудачными. Было утрачено единство в обществе и в государстве [79, с.222-235]. Накопленные предшественниками России богатства (в максимально широком смысле этого слова) серьезно поддержали Россию, но позволили ей решать на протяжении полутора десятков лет только одну проблему – проблему выживания. На поиск собственного пути реформирования сил уже не хватило. Поэтому и пришлось начать примеривать на себя уже существующие в мире решения. Речь идет о глобальном капитализме. И о том может ли Россия в принципе включиться в глобальные процессы на условиях, которые диктует современный (прежде всего американский) капитализм. Или это невозможно и придется искать иные пути реформирования. А пока интерес к глобальному капитализму в России чрезвычаен. России есть что предложить на международном рынке разделения труда. И в сфере производства, и в сфере коммуникаций, и в технологической сфере, и во многих других сферах, включая образование и науку. Глобальный капитализм, как новая фаза капитализма, сегодня оценивается в России во всех существующих и даже еще не существующих ипостасях, взвешивается на весах российского исторического опыта, с позиции страны, население которой еще недавно было гражданами сверхдержавы. Страны, которая привыкла к глобальному подходу в оценке практически любого явления. Потому и антиглобализм должен оцениваться в России как чрезвычайно серьезное явление, требующее изучения и объективной оценки вне зависимости от того, распространен он у нас в стране или нет. России необходимы выводы, которые помогут ей определить свою роль в мире, где борьба глобального капитализма и противостоящих ему общественных сил становится все более заметной. И пусть не кажется, что антиглобализм и разрозненная деятельность антиглобалистов достаточно далеко отстоят от насущных проблем России. Мировые политические тенденции прямо указывают на то, каким путем мировое сообщество будет входить в новую эпоху. А, следовательно, указывают России направления, где она может расходовать свои истощенные силы с наибольшей выгодой. Этому же способствует и постоянство, с которым США отказываются адекватно откликнуться на серьезные изменения, которые произошли в мире за последние десятилетия. Речь не идет о том, что в США их не видят или не признают. Их и видят, и признают. Но только с позиций сугубо американских выгод, чуть ли не вопреки развивающимся мировым интеграционным процессам. «Стратегия национальной безопасности США для нового столетия», которая уточнялась в 2000 и 2001 годах, по-прежнему делает упор на тотальное американское лидерство в мире, которое должно поддерживаться силой (военной и экономической). В ней говориться, что «США не позволят враждебно настроенным странам господствовать в каком-либо регионе, имеющим особо важное значение для наших интересов». Определены и эти регионы. В частности, Центральная Азия, Дальний Восток, Средиземноморье, Балканы, Прибалтика, Закавказье. Это лишний раз свидетельствует о том, что США еще только предстоит пройти длинный и трудный путь понимания своей истинной роли в мире. Итак, чем располагает современная Россия, какой «багаж» поможет ей жить и развиваться, вне зависимости от того, пойдет ли она дорогой глобального капитализма или иным путем. В мире реально существует тенденция к разукрупнению больших стран и возникновению на их месте множества малых и средних государств (иногда ее называют современной атлантической геостратегией последовательного разрушения «больших пространств»), которая уже болезненно затронула российские интересы. Если Россия намерена сохранить свою современную конфигурацию и приоритет самой большой в мире страны, ей предстоит в ближайшее время на практике доказывать, что Российское государство это не только «экономическое пространство», это не случайное образование или скопление народов, а тысячелетиями вызревавший организм, который исторически полностью состоялся и который искусственной перекройке не подлежит. Экономическая составляющая, как бы она не была важна, все же является только одной из составляющих этого организма. Мощнейшие интеграционные процессы не оставляют ослабленной России шанса самостоятельно, изолированно от других стран и народов решить внутренние проблемы. России предстоит сделать выбор своего стратегического партнера. Китай и Индия, объединение исламских государств, объединение европейских государств и объединяющаяся Америка – все они реальные кандидаты в стратегические партнеры. Правда, у всех у них разное отношение к России, разная потребность в стратегическом партнерстве с ней. Но и в России разное отношение к разным вариантам стратегического партнерства. Авторы ряда исследований отмечают, что главные интересы России связаны исключительно с Европой и христианским миром [37, с.10-11]. Другие видят будущее России в евразийстве. Данное направление прежде всего представляет А.Дугин(«Основы геополитики. Геополитическое будущее России», Москва, 1997 год), а также А.Гливаковский, Е.Морозов и А.Фоменко. Эта категория исследователей считает нежелательным партнерство с США, но возможным с «антиамериканской Европой» и антиамерикански настроенным мусульманскими странами. Близки этому направлению и те, кто выражает изоляционистскую национально-религиозную линию, согласно которой Россия должна сконцентрироваться на «русскости» и православии, отсечь от себя все лишнее. Проблемам славянства в современных условиях посвящен сборник статей «Славянство в условиях глобализации и информационной войны» (составитель Е.С.Троицкий, М., АКИРН, 2002 год). И, наконец, те, кто полностью воспринял глобальный капитализм в качестве единственного и, безусловно, прозападного пути развития России. Их по старинке называют «западниками». В качестве примеров обычно ссылаются на практические дела, которые связаны с именами А.Козырева, Э.Шеварнадзе, М.Горбачева и Б.Ельцина. Но есть, безусловно, и теоретические разработки на эту тему, среди которых выдающееся место принадлежит руководителю Центра исследований постиндустриального общества В.Л.Иноземцеву. (Источник: http://www.postindustrial.ru/, а также «Социально-экономические проблемы XXI века: попытка нетрадиционной оценки», Москва, 1999 год) Споры, скорее практические, по поводу этих построений связаны сегодня с тем, как авторы видят будущее устройство мира – однополюсное, двухполюсное, многополюсное или вообще не имеющее никакого полюса (как предлагал в свое время М.Горбачев, надеясь на некую всеобщую гармонию и всемирное согласие). Надо сказать, что все предлагаемые варианты имеют ярко выраженную политическую окраску, а многие даже исходят из того, что Россия должна стать преемницей статуса, которым обладал СССР в мире. Однако мерки, по которым некоторые исследователи оценивают перспективы и потенцию России, на самом деле подходят СССР, а вовсе не новому развивающемуся и находящемуся в стадии строительства государству. СССР был одним из двух мировых полюсов, сверхдержавой, страной, которая повседневно решала проблемы глобального порядка. Россия это не СССР. Россия не является сверхдержавой и не наследует силу и авторитет СССР. Это другая страна, другая территория и население, это другое социальное устройство, это другое положение в мире. Россия оказалась счастливицей (если такая терминология допустима в политических и экономических оценках) в том, что ее старт был поддержан частью мощного советского наследия. Понятно, что эта поддержка не бесконечна. Хотя у России и есть тысячелетняя история, но современное Российское государство, Российская Федерация делает только первые шаги в мировом сообществе. Знак равенства между Россией и СССР ставить нельзя. Но точно также нельзя его ставить и между неспособностью либеральных реформаторов выявить и использовать возможности России и самими этими возможностями (см., например, работу Г.Бородина и Г.Осипова «Что надо сделать, чтобы гигантский потенциал России заработал на россиян». М., ИСПИ РАН, 2001). При построении разного рода прогностических моделей определяющим является демографический блок. По прогнозам демографической службы ООН [110], до 2050 года соотношение численности населения по локальным цивилизациям изменится. Больше всего потеряет православная цивилизация, возглавляемая Россией (падение доли с 4,5 до 2,4%). Для сравнения – западнохристианская снизится с 13,2 до 8,9%, конфуцианско-буддийская во главе с Китаем уменьшится с 28,2 до 22,2%. Но резко возрастет африканская (с 9,2 до 16,6%) и мусульманская (с 17,5 до 19,6%) цивилизации. Глобальной тенденцией остается рост среднего возраста населения (с 23,5 лет в 1950 году до 37,8 лет в 2050 году), уменьшение доли детей (с 36,9% в 1975 году до 19,7% в 2050 году) и молодого радикально настроенного поколения возраста 15-24 года (с 18,6 до 13,2% за тот же период), а также увеличение в 2,7 раза доли консервативного поколения в возрасте 60 лет и старше – с 8,1% в 1950 году до 22,1% в 2050 году. Наиболее быстро стареет, а, следовательно, становится менее склонным к переменам население Европы (к 2050 году доля населения в возрасте старше 60 лет составит 34,7%). Африка к середине этого века будет на 17 (!) лет «моложе» Европы, а доля ее старшего поколения – в 2,9 раза меньше. Именно отсюда могут с наибольшей вероятностью прийти революционные потрясения. Близко к Африке располагаются показатели Латинской Америки и Азии [179]. По всем показателям, и не только ООН-овским, [119] Россия имеет отрицательную демографическую динамику (к 2050 году ожидается убыль населения на 26 млн.человек по сравнению с 1998 годом; доля старшего поколения возрастет до 33,4%; а наиболее активного возраста 15-24 года упадет до 10,6%). И это при демографических взрывах в Африке +940 млн.человек и у мусульманской цивилизации +720 млн.человек. Однако и в этом вопросе Россия оказалась государством с некоторыми существенными особенностями. Ислам, наиболее примечательное современное цивилизационное явление, для России не отвлеченное понятие. Ислам является органической частью российской общественной жизни, а численность мусульман, согласно заявлению председателя Исламского культурного центра России, депутата Госдумы РФ Абдул-Вахед Ниязова «сегодня составляет 20 миллионов человек, а через 20-30 лет мусульмане могут стать большей частью ее населения» [162]. Надо признать, что сходные проблемы возникают и в других странах мира, например, в США, где доля негров, латиноамериканцев и мусульман достаточно высока и продолжает расти. Или в Западной Европе, где число мусульман перевалило за 10 миллионов человек. Однако такого, как в России, богатейшего исторического опыта совместного проживания больших масс людей, наследующих различные культурные и религиозные традиции и при этом отстаивающих совместные интересы, ни американцы, ни наши европейские соседи не имеют. На фоне проблем, которые ставят перед человечеством мусульманская и африканская цивилизации, борьба России со своими экономическими и социальными трудностями, выход из кризиса, который по срокам сравним с демографическим прогнозом, не представляется для мирового сообщества первостепенной задачей. Более того, человечество имеет право (при определенных условиях) перестать уделять нам особенное внимание. Плотность населения у России одна из самых низких в мире и меньше среднемировой в 2,5 раза, а к 2050 году данный показатель должен достичь величины в 9,4 раза. Это означает, что в силу естественных причин Россия не оказывает столь мощного отрицательного экологического воздействия на окружающую среду, как практически все другие страны. Россия обладает огромными разведанными запасами минерального сырья и топлива (около 30 триллионов долларов), а прогнозные оценки в несколько раз (!) выше. Именно Россия обладает самым большим природным ресурсом леса на планете – 19,4% от мировых запасов (Бразилия –14,2%, Канада – 11,4%). Запасы древесины на одного человека у нас в 8 раз выше общемирового уровня, а через 20 лет должны стать еще больше и превышать общемировые в 13,8 раза. Такие же впечатляющие показатели у России и по воде. В 1998 году удельная обеспеченность стоком у нас была в 3,5 раза больше общемировой, а в 2020 году будет в 5 раз выше. В целом, на сегодняшний день Российская Федерация, располагая менее чем 3% мирового населения, имеет 13% территории и 41% природных ресурсов планеты [179]. При таких показателях Россия неизбежно станет (кроме всего прочего) еще и сырьевым донором для всего мира. К этой роли необходимо готовиться уже сейчас. Может быть, при правильной политике именно на этом направлении Россия найдет свое место в новом международном разделении труда. Очевидно, что политическая составляющая при распоряжении природными ресурсами России должна только усиливаться. Также понятно, что право распоряжаться своими природными ресурсами (они уже давно являются предметом вожделенных интересов со стороны главных игроков мировой экономики) в изменяющемся мире России придется отстаивать всеми доступными ей средствами. Место России в глобализирующемся мире (вне зависимости от того пойдет ли мир по пути глобального капитализма или по какому-то еще глобальному пути) не ограничивается только темой «сырьевого донорства». Россия по-прежнему остается и одним из ведущих мировых научных центров. Россия по-прежнему остается мощной военной державой. Однако говорить о будущем России в терминах «остается», «наследует», «поддерживает» невозможно. «Догоняющее развитие», также как и «эксплуатация прошлых достижений СССР» не являются ориентирами для прогресса общества. Не смотря на множество концепций, программ, коллективных и частных разработок, пути и способы достижения Россией впечатляющих результатов, тех результатов, которые бы были признаны мировым сообществом, остаются неясными. И это при том, что состояния общества, экономика страны, международное положение России единодушно свидетельствуют о том, что Россия хочет выбраться из затяжного кризиса. Этот вывод неоспорим. По этому вопросу в стране существует реальное политическое единомыслие. Проведена масса исследований, которые с разной степенью детализации и глубины изучают перспективы российской экономики, ее отдельных отраслей, научно-технический потенциал нашей страны, военно-политические перспективы России. Практически все эти исследования исходят из того, что общим показателем успехов России могут служить только экономические параметры. «Экономизм» поразил отечественных ученых точно также, как и их зарубежных коллег. К одному из лучших произведений на эту тему относится монография «Россия-2015: оптимистический сценарий» (научный коллектив под руководством Л.Абалкина, Институт экономики РАН, Москва 1999 год). Но это серьезное научное исследование, актуальное до сих пор, не стало предметом такого же серьезного изучения ни во властных структурах страны, ни на страницах СМИ. А ведь уже во введении авторы пишут: «Речь идет не о сочинении какой-то надуманной концепции преобразований. Многое здесь заложено господствующими в мире мегатрендами, технологическими и экологическими требованиями и не связано напрямую с той или иной идеологической мотивацией» [1, с.3]. Надо сказать, что последнее замечание (об идеологической мотивации), стало для многих, пишущих на тему о будущем России, чуть ли не самым важным критерием, хотя реалии современного мира выходят за пределы традиционных рамок «капитализма» и «социализма». Будущее России (как и любой другой страны) уже не лежит в плоскости приверженности одной из этих моделей организации общественного строя, необходимо отказаться от их мифологизации или демонизации, также как и от попытки вернуться к проповеди «механической» конвергенции. Надо искать ответ на основополагающий философский вопрос – каким образом должен быть организован современный передовой общественный строй. Что должно вырасти из опыта человечества, из знаний освоенных человечеством. Как поставить на службу социальному прогрессу прогресс экономический и технологический. Необходимо ответить и на вопрос о том, в чем же выразилось окончание фазы открытого противоборства двух мощнейших политических течений, которое, ко всеобщему удивлению, не разрешило ни одного из фундаментальных противоречий современности. Представляется, что на эти и многие другие вопросы можно было бы ответить, если: - понять причину, по которой СССР попытался вырваться за пределы своей, безусловно, передовой социальной теории; - понять причину, по которой Россия не смогла развиться и усилиться так, как она теоретически была способна это сделать, опираясь на фундамент СССР. На протяжении всего ХХ века основная масса интеллектуалов мира считала, что социализм – будущее человечества. Уже только это заставляет не только задуматься над вопросом об истинной причине поражения оплота социализма, но и признать, что этой причиной научно разработанная и признанная идея коммунизма стать не могла. Когда же говорят, что была порочной практика социалистического строительства, то минимальный анализ показывает, что она была порочной далеко не всегда и не во всем. По этому поводу П.Сорокин считал, что социалистическая экономика хороша в кризисных ситуациях, а в ситуации мирной она неэффективна [154]. И действительно, оглядываясь назад, следует признать, что, как только закончился «мобилизационный период» (он продолжался под разными флагами с 1917 до 1955 года), эффективность социалистической экономики в целом постепенно (этот период длился еще 20 лет) стала падать. Если встать на эту точку зрения, то навязанные Западом холодная война и гонка вооружений стимулировали «мобилизационный фактор» в социалистической экономике. Но, одновременно с этим, победа точки зрения СССР по вопросу о мирном сосуществовании государств с различным социальным строем, как это не парадоксально, эту особенность социалистической экономики ликвидировала. Из этого следует вывод – социалистическая экономика возможна и даже необходима любому государству в период кризисного развития. И второе - в ходе своего развития государство не может опираться только на одну экономическую модель. В зависимости от ситуации эти модели должны сменять друг друга. Слабое отражение этой необходимости мы постоянно наблюдали и продолжаем наблюдать в виде элементов социалистических отношений в капиталистическом обществе или элементов капиталистической экономики в социалистической практике. Следовательно, и право, которое обслуживает интересы государства, также должно трансформироваться. Застывшее право, право, которое не пересматривает (вместе с развитием общества и государства) свой дух и свою букву, включая фундаментальные понятия, является немыслимой обузой для своего же общества. Подвижность права в эпоху мощных интеграционных процессов становится настоятельной необходимостью прогрессивного развития. Для России, которая находится в стадии самопознания, вовремя найденные ответы на эти вопросы означают включение в число государств-флагманов. А флагман это не просто приоритет в экономический, военный или какой-либо иной важной области, это, прежде всего, пример для подражания в целом. Это иное качество стратегического партнерства. Уже говорилось о том, что Россия является одним из научных центров мира. В кризисных условиях это лидерство проявилось и в экспорте «актуализированного разума» (термин Павла Флоренского). За последние годы страну покинуло около 200 тысяч ученых. Во многом потому, что на содержание оставшихся специалистов государство тратит в 8 раз меньше средств, чем США и в три раза меньше, чем Мексика. В структуре «утечки умов» преобладают специалисты в области физики, математики, биологии, химии и информатики, на долю которых приходится свыше 80% всех ученых, выехавших из страны [68]. Эта статья российского экспорта довела средний возраст отечественных ученых до 56 лет, в то время как за рубежом он составляет менее 45 лет. Научные достижения, а тем более экспорт «умов» невозможны без соответствующих достижений в сфере высшего образования. Признав, что Россия является мировым научным донором, автоматически признается и то, что современная Россия обладает и высочайшей способностью к донорству в области образования. На этом поле очень высока конкуренция, вызванная, в том числе, и политическими причинами. За пределами нашей страны продолжает оставаться проблемой признание российских дипломов о получении высшего образования. Вопреки очевидным результатам Россия с трудом входит в мировой «образовательный оборот». В российских вузах, тем не менее, начиная с 1997/98 учебного года, наблюдается устойчивый рост числа иностранных студентов, который к 2000 году достиг 56234 человек (в том числе 32040 человек из стран СНГ) [136, с.123]. Россия могла бы принять и подготовить значительно больше специалистов из числа иностранных граждан, внеся, таким образом, свою лепту в развитие глобальных экономических и политических проектов в рамках, например, одной из программ ООН. Вместе с тем, заделы и приоритеты, которые достались России в наследство от Советского Союза в области образования могут сохраняться и развиваться только при условии постоянного внимания к школьному образованию со стороны государства. Результаты, которые были получены Организацией экономического сотрудничества и развития (ОЭСР) в декабре 2001 года, свидетельствуют о том, что внимания к вопросам сохранения высококачественного школьного образования в России уделяется явно недостаточно. Так, по итогам тестов по математике и научным дисциплинам среди подростков 32 стран мира Россия в 1990 году вошла в верхние 20% государств. В 1995 - в первую треть. В 2000 году наши школьники заняли 23 место по математике и 27 по научным дисциплинам. По навыкам чтения и анализа прочитанного наши школьники заняли 28 место. Все тесты в России проводились на русском языке, чистота тестирования контролировалась независимыми экспертами [24]. Как правило, результаты недостатков в школьном образовании сказываются в государственном масштабе через 10-20 лет. Наука и образование относятся к наиболее трудно измеряемому «культурному излучению» страны, ее «образу, складывающемуся в сознании политических деятелей зарубежных государств и в массовом сознании в разных частях света… В постиндустриальную эпоху «качество» населения и культура становятся нередко наиболее важными и вполне материальными факторами, определяющими геополитическое положение страны. Крупнейший французский географ Поль Клаваль считает, что для Франции именно они ныне имеют решающее значение» [37, с.10] Если измерять современный потенциал России по этому направлению, то надо признать, что его укреплению придается невероятно малое значение. Никогда еще «культурное излучение» страны не наносило ей такого вреда, как в последние десятилетия. И это вне зависимости от реальных экономических, политических, военных неудач или промахов. В эти годы «культурное излучение» России отразило ту общую атмосферу, общий настрой, прижившуюся манеру поведения, которые полтора десятка лет являлись единственно принятыми среди подавляющей части российских чиновников и бизнесменов, политиков и журналистов. Трудно удивляться поэтому неблагополучной информационной ситуации вокруг России. В подавляющем большинстве материалов зарубежных СМИ (до 85% в европейских и американских и до 60% в «третьих» странах) о России, и процессах, которые протекают в нашей стране, говориться исключительно в негативном или скептическом ключе. При этом базовыми стали несколько стереотипов, которые активно разрабатываются. Важнейшие из них – «криминальная страна» с криминальным бизнесом и политиками; «неконтролируемые» властью вооруженные силы (упор делается на оружие массового поражения); «культурный упадок». В последнее время появилась еще одна «информационная новинка», некое направление, суть которого заключается в менторском тоне по отношению к России и ее политикам. России указывают, как ей следует развиваться, как ей надо поступать, навязывая еще один стереотип восприятия современной России – ее неспособность самостоятельно решить любой, даже пустяковый вопрос. Отечественные СМИ неоднократно обращали внимание на эту особенность западного взгляда на Россию (например, «Независимая газета» N 209 (2519) от 9 ноября 2001 года, в материалах которой фигурируют член американского кабинета Роберт Зеллик и заместитель министра финансов США Лоуренса Саммерса). В тоже время результаты социологических исследований, которые систематически проводятся в США, призваны указать «правильные» направления, по которым «должна» двигаться российская политика [52]. Все это называется информационным давлением. Подобное информационное давление затрудняет работу за рубежом российских представителей. Даже частично наследовать авторитет СССР России становится все труднее. На этом фоне серьезно выглядят и непрямые пути потери российской самоидентификации. Современные глобальные процессы выражаются, например, в демографической экспансия Китая в Сибири и на Дальнем Востоке, продаже государствообразующей национальной собственности в иностранное владение, искусственном соединении несоединимых цивилизационных начал, то есть в реальных вызовах, на которые Россия должна отвечать. Причем эти вызовы таковы, что ответить на них, например, с помощью «свободного рынка», или «свободной торговли», или «демократических ценностей», как и в целом взятого либерального общества невозможно. Эпоха глобализма, в которую пытается вступить мир, например, не поддерживает лояльность граждан к своему государству (или любую иную лояльность), так как по определению глобальный капитализм не имеет места своей дислокации. Идентичность, лояльность в условиях иных солидарностей (экономических, информационных и т.д.) становятся анахронизмом, но от них современные общества отказаться еще не могут, в числе этих обществ и Россия. Кроме того, значение государства для современной России предопределяют ее огромное пространство (этот фактор для России всегда был более политическим, чем географическим) и неразвитость коммуникаций. Зависимость российской экономики, политики, социальной сферы от государства при этих естественных условиях намного больше, чем в других (но не во всех) странах. Эта особенность просматривается и в истории страны. Развитие современных коммуникационных технологий, новое международное разделение труда может привнести в роль государства в России некую новую струю, но не изменить его полностью. Например, может оказаться, что для России допустим дифференцированный подход к развитию ее отдельных географических или отраслевых составляющих, когда не всеобщая экономическая мода или политика диктуют способ производства, а реальные возможности каждой отдельно взятой территории и в целом всего государства. Это только часть причин, по которым роль государства для будущего России остается по-прежнему исключительно высокой. Дополнительную нагрузку этой роли придает и такая особенность российского населения, которая теоретически известна социологам, но в таком явном практически-политическом виде, проявилась именно сейчас. Речь идет о «парадоксальной сущности человека». Член-корреспондент РАН Ж.Т. Тощенко заявляет, что россияне «искренне исповедует взаимоисключающие ценности. Например, сейчас 70-80% россиян высказываются за рыночную экономику, однако примерно столько же (70%) считают всех банкиров и предпринимателей бандитами и ворами, которых «вешать надо». Спрашивается, как же может действовать рыночная экономика без этих хозяйственных агентов? Данные опросов показывают, что один и тот же человека по одним вопросам может исповедовать социалистические взгляды, по другим - либеральные, по третьим вообще выступать с монархических позиций» [79]. Следовательно, сегодня должна усиливаться уже не просто роль государства, а то его направление, которое учитывает сложность человеческого сознания. Иными словами на ближайшую перспективу политическая практика государства должна становиться все более ориентированной на человека (антропоцентристкой). Эта позиция не нова. Еще Витте говорил, что «…богатство страны состоит не столько в сумме многих ценностей, сколько в работе и разнообразии производительных сил, созидающих эти ценности, почему и необходимо стремиться к всестороннему их развитию». После всего сказанного не станет открытием и то, что глобальный капитализм «качество человеческого материала» считает одним из важнейших средств достижения своей гегемонии и совершенствованию этого средства намерен уделять возрастающее внимание. И не только за счет собственного подрастающего поколения. Квоты на въезд иностранных ученых и специалистов в США и Германию измеряется сотнями тысяч в год и продолжают увеличиваться [67]. Современная Россия слаба. Этот тезис, неоднократно повторенный, стал доминантой общей оценки Российской Федерации. Однако любая общая оценка есть совокупность частных, которые скрывают в себе отдельные сильные и даже очень сильные стороны. К сильным сторонам России, не смотря ни на что, продолжает относиться общий уровень ее вооруженных сил. А к очень сильным – качество и готовность к эксплуатации стратегических вооружений. Россию постоянно толкают к тому, чтобы в своей военной доктрине она сформулировала тезис о «главном противнике». Ответила на вопрос, кто конкретно является для современной России врагом, отвлекая тем самым ее от определения реальных угроз, главная из которых очевидна. Основная опасность ожидает Россию на направлениях разграбления, растаскивания, разорения ее территорий и богатств. Однако у этой опасности нет главного действующего лица, их много. Следовательно, нет и главного противника. Известный российский писатель Вадим Кожинов в 2002 году, после 17 лет «перестройки» и 11 лет строительства новой России дал такое определение новому положению России в мире. Он сказал: «Наша страна издавна воспринимается на Западе не только как чуждый, но и как враждебный континент. И это – геополитическое – убеждение, несомненно, останется незыблемым – по крайней мере, в предвидимом будущем». Интересно это определение только тем, что оно не ново. Чутье художника подсказывает, что отношение к России в мире за прошедшие 17 лет не изменилось. Хотя некоторое существенное дополнение можно и внести. Главную опасность теперь нельзя определить как сугубо внешнюю, так как вполне достаточно и отечественных «соискателей». Реформаторская деятельность может быть обеспечена в России некоторыми ресурсами. Однако их выбор крайне ограничен – это военные, природные и интеллектуальные ресурсы. Кроме того, у военных и интеллектуальных ресурсов еще и лимитировано время их использования. Очевидно, что выживание и реформирование страны невозможно без усиления и развития этих ресурсов. Им государство и должно уделить первостепенное внимание, укрепив государственное управление именно этими ресурсами, вплоть до взятия их под свой полный контроль. Если же исследовать не выживание России, а реальность ее стремительного возрождения, то для этого требуется такое сочетание благоприятных факторов, которое, скорее всего, выходит за рамки возможного. Тем не менее, можно попытаться обобщить наиболее часто упоминаемые в различных исследованиях факторы: Благоприятное отношение мирового сообщества к самому факту укрепления России. Появление национальной идеи, способной увлечь большие массы людей. Наличие харизматического лидера, ясно понимающего цели и способы преобразований. Приход во власть нового поколения руководителей.