О месте гувств в эстетигеском восприятии и задагах искусства в нахале Просвещения.
Аббат Ж.-Б. Дюбо (1670-1742) писал о значимости «внутреннего чувства» для того, чтобы мы могли предаваться впечатлениям от художественного произведения. Путешествие в Англию и знакомство с Локком привели его к убеждению, что очень важную роль в психологии человека (а отсюда и в искусстве) имеет инстинкт самосохранения. Дюбо был одним из немногих сенсуалистов во Франции. Он писал о том, что помимо внешних ощущений мы обладаем еще и шестым чувством, которое является гувством вообще. Именно оно и говорит нам, «прекрасно ли произведение». Сила чувства совпадает с разумом, она не противоречит ему. Эти идеи были положены в основу его историко-эстетических исследований. Он много занимался древней историей и искусством греков и римлян, но хорошо знал и современное ему искусство, авторитетами в котором были для него Мольер в драматургии, Лебрен в живописи и Расин в поэзии. Основное его произведение вышло в 1719 году, оно носило теоретико-эстетический характер и называлось «Критические размышления о поэзии и живописи». Книга имела три части. В двух первых рассматривались общие черты указанных видов искусства и идеи влияния климата на развитие искусства. Третья часть содержала анализ «театральных представлений Древних» с выходами к проблематике первых двух частей. Работа Дюбо получила положительную оценку Вольтера, с которым у него сложились дружеские отношения. Книга была очень популярна, в XVIII веке она выдержала семь изданий. Дюбо полагал, что все искусства имеют общую основу, состоящую в том, что все они используют принцип подражания, изображая то, что способно нас растрогать. Вступление к своей работе «Критические размышления...» он начинает словами: «Хотя всем известно, что стихи и картины доставляют нам чувственное удовольствие, тем не менее трудно объяснить, в чем оно состоит и почему оно обладает подчас признаками настоящей страсти. Ведь произведения Поэзии и Живописи вызывают наибольший восторг тогда, когда им удается растрогать нас»*. Приведя ряд примеров, Дюбо заключает: «Что справедливо для Живописи, справедливо и для Поэзии, и поэтические подражания трогают нас лишь в той степени, в какой тронул бы предмет, которому подражают...» 253 254 Эту фразу можно назвать основной идеей «Критических размышлений...». Дюбо полагает, что искусство, создавая копию предмета, события, «живет искусственной жизнью, заимствованной у реального предмета, в котором кипит естественная активность и который воздействует на нас в силу власти, вложенной в него самой природой» 255. Считая, что искусство воспринимается чувством, Дюбо одним из первых назвал истинным ценителем произведения простого геловека, который лишен претензий на понимание искусства, его тонкостей, на что претендуют знатоки и критики (этот тезис в художественной критике повторит позже Д. Дидро). Дюбо был первым исследователем, отметившим влияние климата, географических условий на характер искусства разных стран. Но Дюбо был также первым, кто писал, что, кроме «физических» причин (климат, телесное развитие людей, физиологическая система художников), имеются и «моральные» причины. Под ними он разумел организацию общества, создание правителями мирных условий и обеспеченной жизни народов. Сочетание этих причин способствует расцвету искусств, который происходит не постепенно, а скачком. Поэтому Дюбо называют и первым социологом искусства. Идеи Дюбо, весьма популярные во Франции, были особенно оценены в научном плане не во Франции, а в Германии. Так Винкельман часто ссылается на Дюбо в своей «Истории искусства древности», хотя и нередко с ним спорит. Значимой фигурой Просвещения был Дюбо и для Лессинга («Лаокоон»), которого интересовали не сходства разных видов искусства — например поэзии и скульптуры,— а особенности каждого из них. В XVIII веке большой вклад в становление эстетики как науки был сделан исследователем, который, не будучи собственно просветителем, активно включался в обсуждение проблем своего времени. Речь идет о Ш. Баттё (1713-1780) и его книге «Изящные искусства, сведенные к единому принципу» (1746 г.), чрезвычайно популярной в XVIII веке. В поиске этого общего принципа Баттё двигался от искусствознания, а не только от философии. Взяв для исследования уже не два, как Дюбо, а семь искусств, которыми, по его мнению, исчерпывался круг изящных искусств (создающихся для удовольствия) и круг искусств «прикладных» (соединяющих пользу и красоту). Сюда вошли поэзия, живопись, скульптура, музыка, танец, архитектура и красноречие. О значении искусств в жизни культуры Баттё пишет: «Искусства воздвигали города, объединяли разрозненных людей, цивилизовали их, сделали общительными» *. Объединяющим принципом всех искусств он полагает «подражание прекрасной природе»: «Обосновывая подражание прекрасной природе,— писал Баттё в первой главе части 1 (всего их три) своего исследования,— мы исходим: 1) из самой природы гения, творящего искусство; 2) из природы вкуса, являющегося 256 арбитром»!. Батте видел в гении внимательного наблюдателя природы, когда открываются ее мельчайшие детали, а результатом наблюдения становится творгество257 258. Вторым элементом эстетических взглядов Баттё является широко обсуждавшаяся в XVIII веке проблема вкуса. Сравнивая вкус с наукой, он говорит о том, что вкус связан с тем, что нас касается, вкус — это чувство. Как и творчество гения, Баттё связывает вкус с прекрасной природой, повторяя заповедь классицизма: «...в общем возможен лишь один хороший вкус — тот, который одобряет прекрасную природу, а все, кто ее не одобряет, обладают, несомненно, дурным вкусом»259. В названии этой главы о вкусе есть дополнение: «но в частных вопросах возможны различные вкусы». Это уже XVIII век, знавший и много толковавший о причинах различия вкусов. Так как же обосновывал Баттё эти различия? Опять же, используя мысль Дюбо о влиянии климатических условий на характер искусства, когда, не ссылаясь на предшественника, он говорит о том, что «французская и итальянская музыка имеют свои особенности»260. Главную причину разлития вкусов Баттё усматривает в богатств природы. Это богатство она раскрывает то одной стороной, то другой. Вкус в таком случае может разниться у разных людей. Главное, считает теоретик, чтобы вкус при этом различии «был связан с какой- то частью природы» 261. Продолжая эту мысль, Баттё пишет: «Пусть одни любят веселое, радостное, другие — серьезное, одни — наивное, другие — великое, возвышенное и т.д. Все эти элементы содержатся в природе и резко отличаются друг от друга в силу контраста». Поиск одного принципа, который лежит в основе всех искусств и вкуса, ведет исследователя к природе, к утверждению обязательности для художника принципа подражания прекрасной природе, с учетом того, что подражание создает лишь копию, иллюзорность которой была признана уже в Древней Греции. Творчество Ш. Баттё высоко ценил М.С. Каган. «Желание выявить единый принцип художественной деятельности,— писал он,— привело Баттё к соединению теории искусства с теорией красоты и теорией вкуса, так впервые в истории европейской эстетической мысли была найдена та своеобразная структура предмета эстетики, которая определила возможность и необходимость ее существования в качестве особой философской дисциплины»262.