Тенденции развития эстетигеских идей в эпоху эллинизма.
После Аристотеля исследования красоты и искусства стали приобретать все более и более прикладной характер. В философской теории, в глубокомысленных размышлениях эллинистических философов о мире, все большее место занимала этигеская проблема: вопрос о том, как жить в изменившемся мире, где больше не существовало прежних полисов, прежнего государственного уклада, где старые традиции были отвергнуты, а для новых не было оснований. Все казалось сомнительным и зыбким, у одних это вызывало чувство бессмысленности (как у эпикурейцев), у других — фатальности (как у стоиков). Прежний радостный грек, свободный и деятельный гражданин своего города, ушел в прошлое, идеал политической активности был отвергнут, свобода стала свободой не общественной, а личной, и эта свобода тоже давала право на счастье, но само счастье теперь мыслилось как покой. Эпикурейцы проповедовали в этом мире удовольствие, так что, безусловно, созерцание красоты и занятие искусствами могли быть одними из них, но при этом лишались своей онтологической и этической значимости, приобретали некоторый формализм. В целом, эпикурейцы видели в них удовольствие низшего порядка, сродни гастрономии, удовлетворяющее далеко не самые важные и необходимые для истинного покоя потребности человека. Стоики разделяли в общем виде платоновское отношение к искусству, признавая его форму только как красивую оправу для своих идей и осуждая любое искусство, кроме проповедующего стоические идеалы. Это, впрочем, не помешало им посвятить ряд исследований вполне конкретным проблемам искусства, касающимся произношения и звучания слов, классификации частей речи, описанию структуры гласных и со- 61 гласных звуков. Они изучали голос, сопоставляли звучание слов и их значения, полагая их взаимосвязанными (как, по их представлениям, взаимосвязано и все в мире), причем прибегали в этом как к этимологиям, так и, когда их оказывалось недостаточно, к более далеким соответствиям, основанным на приобретавшем все больше значимости в поздней античности, и особенно в искусстве поздней античности, понятии уместности. При этом чем дальше, тем чаще в сочинениях стоиков возникало сомнение в возможности рационального истолкования этого понятия и эстетического чувства вообще1. Можно заметить, как форма и содержание расходятся в эллинистической культуре в разные стороны и как искусство явственно остается на стороне формы. Риторика и поэтика в качестве дисциплин, связанных с ним, теряют статус философских и приобретают характер практических, становятся предметом занятия грамматиков и профессиональных риторов. При этом само искусство в эллинистическую эпоху в Греции и после на всем протяжении существования Римской империи развивалось бурно, приобретая все большую самостоятельность и самоценность.