В. Е. ЕРЕМЕНКО » Археологическая карта милоградской культуры

Историю изучения милоградской культуры (далее — МЛГРК) можно разделить на несколько этапов. Первый, охватывающий конец XIX — начало 50-х годОв XX в., характеризуется первичным накоплением материала, обследованием памят-

ников раннего железного века южной Белоруссии и северной Украины.

1. Г. Митрофановым. Появляются новые обобщающие работы [266; 300; 301; 306; 310; 311; 338]. Несколько выравнивается степень изученности южнобелорусских и оеверноукраинских памятников. В дополнение к двум вариантам МЛГРК, южнобелорусскому и подгорцевскому, исследования И. К- Свешникова и А. А. Егорейченко позволили выделить волыиский и средне- белорусский варианты [113, с. 54 — 61; 338, с. 68 — 81].

Составленные нами карта и каталог памятников МЛГРК (рис. 1; приложение)[13] могут послужить основой для более углубленного изучения культуры, более полного понимания процессов культурного развития на территории Волыни и Полесья в эпоху раннего железа.

К 1984 г. (материалами, опубликованными в этом году, в •основном завершено составление каталога и карты) общая вскрытая площадь на памятниках, содержащих материалы МЛГРК, составила, по неполным данным, около 45 тыс. м[14], т. е., по сравнению с 60-ми годами, увеличилась почти вчетверо [256, с. 16]. Степень исследованности МЛГРК сравнительно велика: раскапывалось около 20% всех известных памятников, в том числе около 30% мысовых и 10% болотных городищ, более 20% селищ и практически все известные могильники. К сожалению, опубликована лишь небольшая часть' раскопанного, а полнота публикаций зачастую оставляет желать лучшего, особенно в отношении керамики. Исследованы в основном южнобелорусские памятники МЛГРК. Перенос полученных при этом

выводов на всю культуру отнюдь не способствует лучшему пониманию развития материальной культуры населения бассейна Верхнего Днепра в I тыс. до н. э. От такого одностороннего подхода к изучению милоградско-подгорцевских древностей предостерегала в свое время О. Н. Мельниковская [256, с. 168 — 169]. Поэтому, прежде чем обратиться к изучению хронологии и культурных взаимодействий, кратко охарактеризуем локальные варианты МЛГРК (рис. 1 «а вкладке, табл.).

Основным критерием для их выделения послужила территориальная отграниченность групп памятников. Варианты различаются также по типам жилищ, погребального обряда, орнаментации керамики и другим признакам (табл. 1). Выделены следующие варианты: І. Западнополесский; II Среднебелорус- ский, разделенный на две зоны: преобладания культуры штрихованной керамики {а) и преобладания МЛГРК (б); III. Во- сточнояолесский, IV. Верхнеднепровский; V. Подгорцевский, разделенный на две группы — деснинскую (а) и киевскую (б); VI. Волынский, также разделенный на две группы — житомирскую (а) и ровенскую (б). Южная граница среднебелорусского варианта проведена по линии наибольшего распространения элементов культуры штрихованной керамики на Юг и Восток.

Начало изучению хронологии МЛГРК положено О.

В последние годы белорусскими исследователями выделены так называемые «памятники МЛГРК эпохи бронзы» [например, 311, с. 271, № 562, с. 324, № 130]. По-видимому, применение такого термина следует признать преждевременным ввиду слабой изученности эпохи поздней бронзы на территории Белоруссии [155, с. 4]. Можно лишь отметить, что некоторые виды орнаментации милоградской керамики находят аналоги в орнаментации керамики эпохи бронзы. Картографирование пунктов, на которых обнаружена керамика с чертами эпохи бронзы (валиками по плечику и шейке, отпечатками штампов, растительными примесями и др. — карта 2), подтверждает точку зрения О. Н. Мельниковской о сложении МЛГРК на основе местных культур эпохи бронзы [256, с. 19 — 22] и вместе с тем позволяет выделить для каждого варианта культуры предшествующего времени, оказавшие наиболее существенное влияние на сложение облика новой культуры. Так, памятники лебедовского типа наиболее повлияли на сложение подгорцевского варианта; лужицкой и высоцкой культур — западнополесского варианта; вы- соцкой культуры и житомирских курганов — волынского варианта. Назвать конкретные группы памятников, послуживших

Локальные варианты влилоградской культуры

m

Hi

  Рис. 2. Территориальное распределение датирующих вещей милоградской

культуры.

основой сложения среднебелорусского, восточнополесского и верхнеднепровского вариантов, не представляется возможным. Отчасти этот пробел восполняют собранные Л. Д. Поболем и картированные нами памятники с чертами эпохи бронзы (рис. 2), основное скопление которых обнаружено в Белорусском Полесье.

Несомненно ранним признаком МЛГРК являются находки керамики с жемчужным орнаментом. В дополнение к аргументации О. Н. Мельниковской [256, с. 104] можно добавить, что этот тип орнамента уходит корнями в керамическую традицию памятников эпохи бронзы поречья Сейма, Десны и Сулы, где он распространен и в раннем железном веке [18, табл. 1, с. 90; 121, рис. 1, 4, 10; 2, 1 — 4, 6 — 8; 149, с. 56; 391, табл. 1; 320, рис. 1, 5, 6 и др.]. Два памятника восточнополесского варианта, на которых обнаружена керамика с жемчужным орнаментом, датируются скифскими стрелами с шипами [табл. 2, 17, 29] VII —началом VI вв. до н. э. [151, с. 16, рис. 2; 240, с. 18; 268, рис. 3, 5; 115, 2, с. 15, 69]. Этим же временем датируется и фрагмент бронзовой булавки, обнаруженной на городище Ясенец [128, рис. 6], близкой типу 22, по В. Г. Петренко [297, с. 18].

На трех памятниках обнаружены умбоновидные подвески [табл. 2, 3, 31], близкие I варианту 1-го типа, датирующемуся VI в. до н. э. [297 с. 21]. VII в. до н. э. могут быть датированы посоховидные булавки (рис. 3, 30), близкие I варианту 19-го типа [297, с. 16]. Мотыжки с боковыми выступами (табл. 2, 28) относятся к этому же времени [319, с. 76]. VI в. до н. э. датируются фрагмент ложновитой гривны из Короста (прил. № 405) и булавки с отверстием в головке [297, с. 42; 400, рис. 2, 7]. Бляха, обнаруженная на городище Вылево, имеющая 4 концентрических расположенных ряда треугольных прорезей [256, рис. 31, 2], может быть датирована VII в. до н. э. [148, рис. 11, с. 26 — 27, 30; 332, рис. 11, Л с. 22].

Датировки остальных типов вещей значительно выходят за рамки VI в. до н. э. Таким образом, ранний период существования МЛГРК характеризуется сочетанием керамики с жемчужным орнаментом и вещей VII — VI вв.

Формула

Формула

тмирскими курганами [256, с. 49 — 51], Среднее Поднепровье — позднечернолесскими памятниками [169, с. 134—135].

Во вторую хронологическую группу включены типы вещей, датирующиеся в основном в пределах VI — V вв. до н. э. Этим временем датируются сережки с конусовидным щитком (табл. 2, 45), близкие II варианту 5-го типа [297, с. 27]. На городище Мохов II обнаружена форма для их отливки [256, с. 13]. В VI в. до н. э. появляются гвоздевидные булавки различных вариантов (табл. 2, 32) и посоховидные булавки, близкие II варианту 19-го типа (табл. 2, 48, 65), бытующие вплоть до начала III в. до н. э. [297, с. 13, 16— 17].

Большое распространение получает оружие. Дротики (табл. :2, 14) находят аналоги в скифских древностях VI — V вв. до н. э. [208, рис. 2, продолж., 156]. Акинак из Казаровичей (табл. 2, 46) относится к типу V отдела 1, по А. И. Мелюковой, распространенному в Трансильвании в VI — V вв. до н. э. [240, табл. 18, 4, с. 53; 241, рис. 33, 81. Судя по описанию, близок ему .акинак из Асаревичей [256, с. 72].

VI — началом V вв. до н. э. датирует Ю. В. Кухаренко копья из Дубойского могильника (табл. 2, 6; 190, с. 11). Скифские ¦ стрелы, обнаруженные на милоградских памятниках, относятся к типам, распространенным в V—III вв. до н. э. [256, рис.29, 1 — 5]. О. Н. Мельниковская полагает, что скифскими стрелами пользовалось милоградское население [256, с. 69]. С этим трудно согласиться по следующим причинам. Во-первых, полностью •отсутствуют следы их местного производства. Во-вторых, нет непрерывности их использования: между ранними стрелами с ^шипами и стрелами V — III вв. до н. э. лежит лакуна длительностью около столетия. В-третьих, на городище Асаревичи (прил. № 327) большое количество стрел обнаружено на территории разрушенных валов, что, по мнению самой О. Н. Мельниковской, «свидетельствует о борьбе населения городища с нашествиями лесостепных племен» [256, с. 14].

Укладывается в рамки VI — V вв. до н. э. и хронология вещей, обнаруженных на подгорцевских памятниках. VI — V вв. до н. э. датируются конусовидная сережка и акинак из Асаревичей (см. выше). Бляхи с прорезями и отверстиями (рис.3,53) находят аналоги в культуре западнобалтийских курганов конца VI периода бронзы — начала периода раннего железа, что соответствует VI — V вв. до н. э. [447, рис. 125, с. 279; 448, с. 165 — 166]. Литые круглые бляхи с восьмерковидными украшениями

Рис. 3. Хронологий локальных вариантов милоградской культуры.

1—6. Дубой; 7. Левановщина; 8. Крыница; 9. Кимия; 10. Гатовичи; 11. Аздятичи '12—14. Лабеищина; 15—17. Хильчицы, ур. Муравин; 18—19. Ясенец I; 20. Ясенец II ! 21. Бурезн; 22—25. Хильчнцы, поселение; 26. Глыбов I; 27—28. Мохов I; 29, 43. Чап лин I; 30—33, 37—42. Горошков I; 34—35. Асаревичи; 36. Милоград I; 44. Вориовка Лядцы; 45—47. Казаровнчн; 48—50. Великая Салтаиовка; 51—54. Подгорцы, клад '55—58. Рудяки; 59. Вишеньки; 60—61. Бортничи; 62—64. Хомора; 65—67. Лука Райко вецкая; 68—69. Городок, селище; 70. Городок, могильник; 71. Збуж.

(рис. З, 52, 56) находят аналоги в кобанской культуре и на па~ мятниках Кабарды VI — IV вв. до н. э. [50, рис. 52, 10; 171» табл. XXXIII, 7, с. 55]. Булавки с ажурным навершием (рис. 3, 55) широко распространены в культурах «балтского круга» лесной зоны в IV—III вв. до н. э. [18, рис. 20, 9, с. 129; 274». рис. 2, 3, 6, 7; 275, рис. 28, 9] и находят прототипы в древностях Кабарды, Балкараш и Северной Осетии второй четверти I тыс. до н.э. [101,№76 — 81]. Булавки с навершием в виде двух выпуклых бляшек (рис. 3,51) схожи с верхневолжскими [274, рис. 2У 9]. Украшения в виде спаянных по две проволочек с утолщенными концами или шариками на концах (рис. 3, 49, 57), литейная формочка для изготовления которых обнаружена на городище Горошково (прил. № 204), известны в высоцкой культуре [256, с. 85]. Подвески в виде колокольчиков (рис. 3, 54, 58) появляются у скифов в переднеазиатский период их истории [312, табл. X. 1, с. 108]. Аналоги в кобанской культуре находят ли.- тые треугольные подвески со спиралевидными узорами (рис. 3;. 36), относящиеся к середине VII—V вв. до э. [171, рис. 1, I ,Е].

Ожерелье из погребения в Подгорцах (прил. № 385а) очень* близко ожерелью из кургана 3 в урочище Стайкин Верх близ- Аксютинцев, датирующемуся V в. до н. э. [150, табл. VIII, 3,. с. 141 —142]. Бронзовые трубочки, на которые прикреплены подвески из Подгорцевского клада (прил. № 385), также находят аналоги на скифских памятниках Посулья V в. до н. э. [153, с. 327, рис.].

Краткий анализ подгорцевских типов вещей подтверждает" высказанное П. Н. Третьяковым предположение о том, что многие типы бронзовых «балтских» украшений распространялись в лесной зоне из Поднепровья [378 с. 208], поскольку эти изделия датируются здесь более ранним временем. В то же время их атрибуция как изначально балтских представляется спор* ной: при детальном рассмотрении оказывается, что прототипы- большинства «балтских» украшений представлены на той территории, где активно действовали скифы в переднеазиатский период своей истории. Таким образом, подгорцевские украшения, как изготовленные в технике воскового плетения, так и более простые, не связаны со скифским лесостепным комплексом1 украшений и обнаруживают аналоги в комплексе украшений Посулья, связанного более со степной Скифией [150, с. 173 — 174]. По-видимому, они были занесены в Среднее ПЪднепровье в период между окончанием переднеазиатских походов скифов и сложением севернопричерноморской степной Скифии [268gt;, с. 104].

Картографирование датирующих вещей второй хронологической группы очерчивает территорию МЛГРК в VI — V вв. до н. э. (рис. 2). В этот период появляются памятники подгорцевgt;- ского и волынского вариантов, а также элементы МЛГРК в

средней Белоруссии [266, с. 8—16]. Загадочным представляется отсутствие веЩей второй хронологической группы на памятниках восточнополесского варианта, бывшего в предшествующем периоде самым населенным районом культуры.

Третья хронологическая группа вещей датируется серединой IV — первыми десятилетиями III в. до н. э. и связана уже не столько со скифскими, сколько с латенскими типами вещей, относящимися к финальной стадии ' существования горизонта Духцов-Мюнзинген. К этому времени относятся фрагмент дух- цовской фибулы и латенские браслеты с рубчиками (рис. 3, 37, 38, 42), а также латенский дротик (рис. 3, 40) [133; 119; 518, табл. 1, с. 43, 57].

В IV — начале III вв. до н. э. на территорию МЛГРК продолжают попадать и скифские типы вещей, обнаруживаемые, как правило, в комплексах с латенскими. Это неорнаментиро- ванные браслеты II варианта 4-го типа, по В. Г. Петренко gt;(прил., № 204), многооборотные браслеты 7-го типа и др. (рис. 3, 35) [297, с. 29, 53, 54].

Вещи третьей хронологической группы не обнаружены на -памятниках западно- и восточнополесского, волынского, подгор- цевского и среднебелорусского вариантов, что позволяет говорить о замирании *жизни на этих территориях в начале IV в. до н. э., о преобладании культуры штрихованной керамики в западной части среднебелорусского варианта и МЛГРК — в восточной. Территория культуры сужается до пределов верхнеднепровского варианта (рис. 2).

Проведенный хронологический анализ позволяет обратиться к рассмотрению процесса сложения и развития МЛГРК в целом. В VII в. до н. э. набеги скифов, достигавшие, вероятно, Пртт/=;ал- тики, о чем свидетельствуют находки ранних скифских стрел [239; 73, с. 100, табл. XX, 10; 497], затронули и часть территории складывавшейся на основе местных культур эпохи бронзы МЛГРК (восточнополесский вариант). По-видимому, это повлекло за собой, с одной стороны, усиление процесса культурной консолидации перед лицом внешней опасности, а с другой — расширение территории МЛГРК вследствие начавшихся передвижек населения. В VI в. до н. э., практически одновременно с образованием севернопричерноморской Скифии [268, с. 104], наряду с верхнеднепровским и восточнополесским вариантами складываются подгорцевский и волынский, проявляется влияние МЛГРК в средней Белоруссии и в более северных областях распространения культуры западнобалтийских курганов [343, с. 35; 448 с. 161, 225]. Позднее контакты скифского и милоград- ского населения приобретают более мирный характер, лишь изредка нарушаемый неясными конфликтами, о которых свидетельствуют находки скифских стрел на милоградских памятниках. Скифский лесостепной комплекс вещей оказывает существенное влияние на сложение милоградского комплекса, в то

время как степной комплекс, осложненный кавказскими элементами, влияет лишь на сложение подгорцевского комплекса.

Центром распространения степного влияния было, по-видимому, Посулье, хотя отдельные вещи подгорцевского типа находят аналоги и на памятниках скифского времени Киевщины Vb. до н. э., в которых также прослеживаются связи с Кавказом [169, с. 136]. Подгорцевское население существовало вперемежку со скифским: «контакт земледельческого населения скифской культуры и Припятского Полесья привел к образованию промежуточного звена — подгорцевской культуры» [153, с. 288; 300, рис. 1].

На сложение западнополесского варианта существенное влияние оказали позднелужицкие и, возможно, высоцкие традиции, особенно ярко прослеживающиеся в материалах Дубой- ского могильника [прил., № 8; 256, с. 49].

Наличие в погребениях волынского варианта каменных орудий послужило поводом для предположения о более ранней их дате, нежели южнобелорусских памятников [338, с. 77]. Против этого молено привести ряд возражений. Во-первых, Волынь в VII — начале VI вв. до н. э. занята памятниками могилянско- го типа [187], причем лишь в единичных случаях на могилян- ских памятниках обнаружена милоградская керамика, что еще не позволяет говорить о сосуществовании двух культур. Во-вторых, наличие каменных орудий в погребениях само по себе не является ранним признаком: их находки известны на скифских и зарубинецких памятниках [152, табл. XXV, 6; 169, рис. 32; 309, рис. 22, 7, 62, 10 и др.], а также в грунтовых погребениях МЛГРК в южной Белоруссии [256, с. 46]. В-третьих, керамика вр-дынекого варианта обнаруживает весьма отдаленное сходство с ^анней хронологической группой, по О. Н. Мельниковской [256 рис. 44; 119, 1 — 13]. Налепы с пальцевьши вдавленнями (рис. 3, 63, 64, 66) свидетельствуют о влиянии ранних скифских орнаментальных мотивов [169, рис. 34, 7]. В-четвертых, наиболее ранние вещи волынского варианта (гривна из могильника Корост и булавка из Луки-Райковецкой — рис. 3, 65; прил., № 405) датируются временем не ранее VI в. до н. э. (см. выше). Именно к этому времени II следует отнести сложение волынского варианта на основе взаимовлияния курганов житомирского типа, милоградской культурной традиции и, возможно, высоц- кой культуры. Контакты с внешним миром носителей волынского варианта МЛГРК так же, как и предшествовавших им на этой территории носителей памятников могилянского типа, были чрезвычайно слабы, что и привело к застойности культурного развития территории Волыни скифского времени.

Во второй половине IV в. до и. э. на территории среднего Поднепровья и верхнеднепровского варианта МЛГРК появляются латенские импорты. Эти территории становятся центрами изготовления вещей по латенским прототипам и распростране-

ния их в лесной зоне и отчасти в Скифии [119]. Памятники большинства вариантов МЛГРК в IV в. до н. э. прекращают свое существование, за исключением, быть может, волынского варианта и деснинской группы подгорцевского варианта, где А. В. Шекуном раскопаны курганы, отнесение которых к IV в. до н. э. может оказаться вполне вероятным (прил., № 359). Возможно, именно отток населения с территории МЛГРК, прежде всего подгорцевского варианта, привел к распространению так называемых «балтских» украшений в лесной зоне, производство которых в среднем Поднепровье в IV в. до и. э. прекратилось.

В начале III в. до н. э. поступление на территорию МЛГРК новых типов вещей прекращается. А. М. Обломский датировал бусы, обнаруженные в кладе браслетов 1957 г. на городище Горошково, II в. до н. э. [283, с. 17], основываясь на времени наибольшего их распространения в северном Причерноморье, по Е. М. Алексеевой. Следует отметить, что широта датировок бус вряд ли позволяет привлекать их для передатировки браслетов, имеющих гораздо более узкую дату. Если применить для го- рошковского клада метод узких датировок [417], то единственно возможной датой его сокрытия окажется конец IV—первые десятилетия III в. до н. э. [133]. Кроме того, схожие бусы обнаружены в классических скифских комплексах [например, 152, табл. IX, 3; 208, табл. 36, 37], и привлечение наиболее вероятного времени бытования античных бус в отдаленных античных городах северного Причерноморья вместо времени их бытования на соседних скифских памятниках представляется методически неверным.

Прекращение попадания новых типов вещей на территорию МЛГРК в начале III в. до н. э. молено объяснить тем, что в первой трети III в. до н. э. Скифия под ударами сармат прекращает свое существование [227, с. 30 — 55]. Поскольку латен- ские импорты попадали на территорию лесной зоны именно через Скифию, ее падение разом пресекло и скифский и латен- ский потоки импортов [133, с. 60; 119].

Немногим ранее кельты, появившиеся в южной Польше, вызвали передвижение части носителей поморской культуры на восток, о чем свидетельствует распространение наиболее поздних латенских импортов, обнаруженных на поморских памятниках [513, рис. 13; 519, ріис. 3], часть которых обнаружена »на территории западных областей Украины и Белоруссии. Именно этим временем, т. е. последней третью IV в. до н. э., может быть датировано нарушение стабильности населения милоград- ской и поморской культур: поморские памятники появляются на территории западнополgt;есского варианта МЛГРК, а подъемный материал МЛГРК обнаружен на территории распространения поморской культуры, в Беловежской Пуще (рис. 4). О нарушении стабильности МЛГРК на рубеже IV — III вв. до н. э. сви-

детельствует и сокрытие кладов латенских браслетов на городище Горошково и в Киселевском торфянике [133, с. 60].

  Рис. 4. Зона стыка милоградской и поморской культур.

1. Памятники милоградской культуры; 2. Селища поморскоГі культуры; 3. Могильники

поморской культуры; 4. Подъемный материал поморской культуры. 1. Хмели; 2. Кустичи; 3. Скорбичн; 4. Хорево; 5. Тростяница; 6. Влвдычица; 7. Ратай- чицы; 8. Леликово; 9. Дрогичин; 10. Пинск; 11. Лемелевичи II; 12. Вешня; 13. Головно; J4. Гуща; 15. Млынище; 16. Кречив; 17. Литовенс. 18. Зимно; 19. Лежннца; 20. Дружко- поль; 21. Ульвивок (Вильхов); 22. Белз; 23. Деревня; 24. Страды I: 25. Дрогобыч; 26. Дубляны; 27. Рудно IV; 28. Каменка Бугская; 29. /Куличи: 30. Крылов; 31. Хорив; 32. Белая; 33. Чернелив Русский; 34. Звенигород; 35. Лепесовка.

Определение поздней даты МЛГРК обычно связывается с решением вопроса о преемственности с ней зарубинецкой культуры [например, 311, с. 12]. Большинство исследователей считает, что две культуры не связаны генетически [255; 283, с. 19 и др.] и что жилище, погибшее в пожаре, обнаруженное на городище Милоград (прил., № 217), содержащее материалы

МЛГРК и зарубинецкой культуры, не расчлененные стратиграфически, нельзя считать достоверным комплексом [133, с. 16 — 17]. Поскольку материалы именно этого жилища послужили в свое время для обоснования сосуществования двух культур [256, с. 10, 158— 159], утверждение о недостоверности этого комплекса требует дополнительной аргументации.

Обнаруженные в жилище позднелатенские фибулы с пластинчатыми приемниками [256, рис. 31, 15, 16] датируются временем около рубежа эр [162, рис. 5] и синхронны сожжению среднеднепровских городищ зарубинецкой культуры сарматами [219, с. 16 —17]. Литые треугольные бляхи со спиралевидными украшениями (рис. 3, 36) датируются V в. до н. э. (см. выше). Таким образом, разрыв датировок материалов МЛГРК и зарубинецкой культуры в жилище достигает по меньшей мере четырех столетий, и сочетание в нем милоградской и зарубинецкой керамики может быть объяснено тем, что зарубинецкая землянка была впущена в культурный слой милоградского времени. Последовавший после пожара обвал стенок жилища и привел к смешению в его заполнении материалов двух культур.

Единственным аргументом для обоснования преемственности или сосуществования двух культур остаются типологические соображения, зачастую неубедительные [например, 311, с. 12]. Впрочем, даже если предположить, что часть населения МЛГРК в виде некоей автаркии и существовала вплоть до II в. до н. э., это вряд ли изменит наши представления о сложении зарубинецкой культуры: МЛГРК могла сыграть в этом процессе лишь пассивную, крайне ограниченную роль территории, подвергшейся быстрому освоению и ассимиляции пришлым населением.

Наши хронологические изыскания позволяют внести ряд уточнений и в вопрос отождествления носителей МЛГРК с неврами Геродота [256, с. 168— 176]. Локализация невров в верховьях Тираса — Днестра и соседство их с агафирсами (Герод., IV, 51, 52, 100), занимавшими территорию современной Трансильвании [173], не противоречит отождествлению с неврами волынского варианта МЛГРК. То, что невры живут вместе с бу.динами (Герод., IV, 105), локализуемыми исследователями в лесостепной части Днепро-Донского междуречья [99, прим. 613], позволяет соотнести с неврами и подгорцевский вариант. Оба варианта складываются в VI в. до н. э., что прекрасно сообразуется с сообщениями Геродота: «За одно поколение до похода Дария они совсем покинули свою страну из-за змей. Дело в том, что много змей появилось у них в стране, а другие, более многочисленные, устремились к ним сверху из пустынь, пока, наконец, невры, теснимые ими, не поселились вместе с будинами, покинув свою землю» (Герод., IV, 105). В будинах, следовательно, можно видеть население киевской группы скифской культуры, «вместе» с которыми жили нев-

ры — носители подгорцевского варианта МЛГРК. В появлении «змей» можно видеть процесс увеличения увлажненности Полесья, заставивший невров искать новых мест обитания. В то же время нашествие «змей» «сверху, из пустынь», может отражать начавшийся процесс консолидации населения культуры штрихованной керамики, поскольку культ змей был достаточно широко распространен у балтских народов [331, с. 189]. Отнесение к неврам северных вариантов МЛГРК (западно- и во- сточнополесских, среднебелорусского и верхнеднепровского) не может быть аргументировано на основании сравнения археологических источников и сведений Геродота вследствие их существенных отличий от вариантов южных.

Этническая принадлежность МЛГРК остается неясной, несмотря на все большую уверенность в ее принадлежности входившей в орбиту скифского влияния группе восточнобалтийских или балтославянских племен, известных Геродоту под именем невров. В зоне стыка с территорией лесостепной Скифии (под- горцевский вариант) довольно ощутимо скифское влияние. •Следовательно, нет необходимости относить балто-иранский языковой контакт исключительно к пограничью юхновской культуры и культуры зольников [341, с. 59, прим. 31].

В кратком обзоре невозможно представить всю сложность изучения МЛГРК, да такая задача нами и не ставилась. Суммирование состояния изучения МЛГРК выявляет гораздо больше узких мест, чем решает проблем. В частности, остается в значительной степени неполным наше представление о хронологии деснинской группы подгорцевского варианта, на которую могут пролить свет некоторые пока не опубликованные материалы (прил., № 359). Слабая исследованность Житомирской области не позволяет поставить на прочную источниковедческую основу решение вопроса о соотношении ВОЛЫНСКОГО ІИ подгорцевского вариантов. Вследствие отсутствия датирующих вещей мы практически ничего не можем сказать о хронологии восточнополесского варианта, что не позволяет судить о его роли в культурном развитии МЛГРК. во И и III периодах, хотя памятники, содержащие керамику этого времени, известны (например, прил., № 284а). То лее молено сказать о западнопо- лесском и волынском вариантах.

Во многом неясным остается механизм взаимодействия МЛГРК и культуры штрихованной керамики, начало изучению которого положено А. А. Егорейченко [113, с. 54—61]. И наконец, совсем не ведется дальнейшая разработка типологии и хронологии милоградской керамики, предлолееиной О. Н. Мельниковской [256, с. 96—116]. В качестве первого этапа уточнения ее хронологии можно лишь предложить передатировать периоды О. Н. Мельниковской в соответствии с выделенными нами хронологическими группами датирующих вещей: I этап [256, рис. 44] будет датироваться в таком случае VII — VI вв.

до н. э., II этап [256, рис. 47]—VI —V и, возможно, первой половиной IV в. до н. э.; III этап [256, рис. 48]—серединой IV — началом III в. до н. э.

Лишь дальнейшее накопление материала, его обработка и публикация позволят поставить решение многих дискуссионных вопросов изучения МЛГРК на прочную источниковедческую основу.