<<
>>

Франкоканадская проблема в буржуазной историографии

Канадская буржуазная литература, посвященная различным аспектам национального развития страны, чрезвычайно обширна, разнообразна по идейно-теоретическому содержанию и профессиональному уровню.
В ней имеются две школы; англоканадская и франкоканадская, которые часто противопоставляются в научной литературе. Безусловно, есть достаточно веских оснований для противопоставления англоканадской и франкоканадской историографии, связанного с национальной спецификой страны и существованием двух крупнейших этнических общностей. Это обстоятельство оказывало в прошлом и продолжает оказывать существенное влияние на политику и идеологию, включая историческую науку канадского общества. Игнорировать это означало бы совершить непоправимую ошибку. Тем не менее, согласно марксистской методологии, в основе разграничения школ лежит не национальный, а классовый признак. Четко прослеживающиеся различия двух исторических школ в конечном счете опосредованно отражают сложную социальную структуру общества. Кроме того, при всей действительной и кажущейся противоположности интерпретации основных событий и явлений канадской истории этими двумя школами, их роднит общность мировоззрения и общие методологические позиции, поскольку речь идет в данном случае о буржуазной историографии. Историческая наука не стоит в стороне от общественно-политической жизни и идеологической борьбы, а наоборот, будучи с ней органически связана, служит ей и одновременно отражает ее. Между тем, несмотря на острейшую национальную борьбу, не раз делившую канадское общество на два лагеря, процесс клас- сообразования в этой стране происходил не на национальной основе, а ведущие политические силы обеих соперничавших буржуазных наций и в прошлом, и в настоящем всегда группировались вокруг двух общеканадских партий — либеральной и консервативной. Ни одна из этих партий не была ни «чисто» ^англоканадской, ни «чисто» франкоканадской.
Поэтому весьма резкие подчас различия в интерпретациях отдельных событий и явлений канадской истории представителями различных течений и направлений буржуазной франкоязычной и англоязычной литературы нисколько не должны заслонять классово-политическую и идеологическую их обусловленность. Только с таких позиций можно дать верную оценку националистической трактовки канадской истории во франкоканадской буржуазной историографии и шовинистической интерпретации канадского прошлого в англоканадской буржуазной исторической науке. Поскольку автору приходится отказаться от сколько-нибудь подробного историографического освещения канадской литературы27, то задачу данного обзора он видит в рассмотрении существующей литературы по узловым проблемам этнической истории и национального развития Канады. 1867 год — год рождения конфедерации — является переломным рубежом сравнительно недолгой истории доминиона Канады. Традиционная англоканадская буржуазная историческая школа, теоретические и методологические установки которой во многом сходны с буржуазной исторической наукой США, в анализе исторического развития страны исходит из примата внешних факторов. Поэтому такие исследователи непомерно преувеличивают роль Британской империи и значение англо-американского соперничества в исторических судьбах Канады. Виднейшие представители англоканадской буржуазной исторической науки — А. Крейтон, Н. Макдональд, Н. Мак- нот, а также их ученики и последователи видят в рождении канадской конфедерации прежде всего непосредственный результат и итог длительной борьбы Англии с США за гегемонию на северо-американском континенте. Отрицать вовсе значение этого внешнего фактора — англо- американского соперничества и влияния метрополии ?— означало бы впасть, разумеется, в другую крайность. Главный порок этой концепции заключается в том, что она оставляет в тени внутренние пружины, приведшие к объединению британских колоний и провозглашению конфедерации. При этом в лучшем случае признается роль экономических интересов буржуазии Монреаля и Торонто, а также фактор угрозы поглощения Соединенными Штатами разобщенных между собой британских колоний Северной Америки как главный мотив образования доминиона.
Что же касается роли классов и классовой борьбы в истории Канады, то в этом отношении буржуазная историческая наука этой страны занимает более консервативные позиции, чем некоторые школы европейской и американской историографии (которые служили и продолжают служить ей образцом). Поэтому до последнего времени в Канаде очень мало было сделано для исследования проблем социально-экономической истории. Систематическое изучение классовой и национальной структуры практически остается задачей будущего. Фернан Дюмон приходит к заключению, что «изучение общества должно базироваться на исследовании социальных классов и вопроса о власти. Это особенно относится к нашему обществу»28. Серьезный изъян концепций англоканадской историографии — игнорирование значения французской Канады в процессе создания конфедерации и в особенности роли национально- освободительного движения франкоканадцев. Именно этим можно объяснить недооценку Крейтоном и Макнотом демократического и национально-освободительного характера событий 1837—1838 гг. в Нижней и Верхней Канаде, нежелание видеть в них подлинную социальную и национальную революцию, а главное — нежелание признать прямую связь между этой революцией и образованием доминиона в 1867 г. Не обходится при этом и без явной или скрытой апологетики Великобритании и ее роли в событиях 60-х годов XIX в. Так, виднейший буржуазный историк У. Л. Мортон решающим фактором образования канадской конфедерации считает британскую монархию. Он подчеркивает, что вследствие слабости и нестабильности экономики, политической зависимости и «культурной гетерогенности» Канады «лишь объективная реальность монархии и постоянная сила монархических институтов могли создать центр притяжения и обеспечить единство»29. Приверженность господствующих классов к британским учреждениям и атрибутам монархии он распространяет на все канадское общество в целом, объявляя «монархическую верность» сутью канадского «национального духа» и его стержнем. Не случайно У. Мортон, как и Д. Крейтон, негативно относится к движению франкоканадцев за равноправие.
В объединении колоний и союзе с Англией они видят гарантию сохранения независимости доминиона от США. При этом британская метрополия объявляется покровительницей и защитницей прав на существование «всех культур». «Без сомнения,— пишет, например, К. Макнот,—главный смысл ее [конфедерации] заключается в том, чтобы выжить. И для каждой из провинций и каждой из культур выживание означало сохранение охранительных (протекционистских) связей с Англией»30. Конечно, при таком подходе о серьезной критике Британского Акта о Северной Америке за нерешенность франкоканадского вопроса не могло быть и речи. Отсутствовал, естественно, и анализ классовой сущности нового конституционного устройства. В буржуазной англоязычной литературе широко распространен тезис, объявляющий феодально-сеньориальный строй и патриархальный уклад жизни Французской Канады чуть ли не главным тормозом общественного прогресса Британской Северной Америки. Слов нет, сеньориальная система31 землевладения и поземельных отношений, так же как и многовековое господство католицизма, были сильны в Квебеке и оказывали отрицательное влияние на свободное развертывание буржуазных отношений во всей Канаде. Однако объяснять отсталость Канады, медленные темпы ее развития по пути капитализма (по сравнению с США) лишь квебекским феодализмом или клерикализмом — значит сказать полуправду и скрыть истину. Основанная на такой полуправде концепция канадской истории присуща не только пробританской школе историографии. Она рассчитана на преднамеренное искажение, умаление истинной роли британского колониализма и английской колониальной политики во всех бедствиях канадского населения, на сваливание вины исключительно на Квебек. Вот что говорит по этому поводу исследователь этого вопроса Н. А. Ерофеев: «Английская земельная система в колониях была подчинена цели воссоздания там крупной земельной собственности наподобие английского лендлордизма, в котором английские господствующие классы усматривали гарантию против демократии»32. Вывод Н.
А. Ерофеева, базирующийся на огромном фактическом материале, подтверждается множеством фактов из канадской истории колониальной и послеколониальной эпохи, историей земельной собственности как на востоке страны, так и на западе. Наиболее яркое доказательство — длительное безраздельное хозяйничанье пресловутой Компании Гудзонова залива на обширном пространстве Запада и Северо-запада, обстоятельства ее ликвидации, а также операции Тихоокеанской железной дороги и других железнодорожных гигантов, которым был отдан на откуп громадный фонд плодороднейших земель. Зная эти факты, всякий непредубежденный исследователь не может не видеть именно в английском колониализме и земельной политике Англии основную причину всех зол и бедствий, выпавших на долю канадского коренного и пришлого населения. Некоторые буржуазные ученые, следуя давним канонам англо-саксонской историографии, и теперь отрицают существование франкоканадской нации. Например, Е. Форсей отождествляет понятие «нация» и «государство» и доказывает таким образом, что нет ни франкоканадской, ни англоканадской нации. Наличие единого канадского государства становится аргументом для отрицания его двунацилнального характера32а. Делается это для того, чтобы поставить под сомнение законность стремлений современного Квебека к национальному самоопределению. Путаница появляется и тогда, когда авторы оперируют такими терминами, как «канадская нация», «квебекская нация». Несомненно, большой интерес для изучения положения франкоканадской нации в конфедерации представляет труд англоканадского буржуазного историка М. Вейда. Его монография «Франкоканадцы, 1760—1945» — обобщающее исследование истории франкоканадцев от эпохи Новой Франции до конца второй мировой войны. Ценность книги — прежде всего в ее фун- дированности, в том, что она написана на первоисточниках. Кроме того, автор старается дать более объективную картину t положения в стране франкоканадцев. В книге подробно рассматриваются и предпосылки образования конфедерации, перипетии борьбы в связи с созданием доминиона, выступления оппозиций и т.
д. Однако, подобно другим буржуазным ученым, М. Вейд не вскрывает классовую подоплеку действий оппозиций, поведения главных героев, и в том числе Картье. Довольно подробно останавливаясь на его деятельности, автор явно идеализирует Картье, живописует его деяния в идиллистических тонах, наивно изображая его борцом за права франкоканадцев. Вместе с тем Вейд отмечает, что у Картье «был идеалистический взгляд» на будущее, когда он с уверенностью говорил о равноправии и процветании всех наций в создающейся конфедерации33. М. Вейд признавал, что конфедерация не решила франкоканадскую проблему, а оптимистические прогнозы Картье были опровергнуты дальнейшим развитием31. М. Вейд отмечает, что страх перед ассимиляцией франкоканадской нации англоканад- дами охватил в годы образования конфедерации все слои населения Квебека. «Вопрос о выживании франкоканадцев во время создания конфедерации,— писал он,— был более животрепещущим, чем когда-либо... С образованием конфедерации Квебек ^ был объединен сначала с тремя, а затем с шестью англоканадскими провинциями. Франкоканадцы независимо от партийной принадлежности постоянно боялись ассимиляции огромной англоязычной массой, в центре которой они оказались»35. Среди общих работ, посвященных канадской истории, привлекает внимание обширный труд известного канадского ученого А. Лоуэра «От колонии к нации: история Канады»36. В центре внимания автора проблема канадской государственности, важнейшим этапом становления которой он считает время от начала войны за независимость США (1783 г.) до провозглашения конфедерации в 1867 г. В основе исторического процесса, по мнению автора, лежит фактор колонизаций — сначала освоение долины реки Св. Лаврентия и районов, прилегавших к Великим озерам, а затем и других территорий, а также возникновение в ходе этой колонизации религиозно-национального конфликта между англичанами-протестантами и франкоканад- цами-жатоликами. Отмечая успехи Канады в социально-экономическом развитии, в расширении самоуправления, государственного суверенитета в течение десятилетий, прошедших после образования доминиона, Лоуэр в то же время отмечает, что и в начале XX в. страна оставалась провинциальной, отсталой в культурном отношении, с существенными различиями между отдельными провинциями на востоке и западе. И вследствие этого страна не сознавала своего единства. Современный канадский историк Дж. Стенли утверждает, что Канада 1867 г. явилась «продуктом сильного чувства нацио- налистического идеализма»37. Насколько это утверждение далеко от истины, мы уже видели, хотя националистические устремления, как и национальная идея, безусловно сыграли свою роль в объединении колоний. Но в основе, конечно же, лежали объективные потребности буржуазно-капиталистического развития. Столь же спорно заявление Стенли, разделяемое, впрочем, многими современными историками, о том, что конфедерация явилась делом рук немногих, «скорее правительств, нежели народов». Это мнение верно лишь постольку, поскольку оно подразумевает факт компромисса буржуазной верхушки колонии, ее правящих кругов и отстранения народов колоний от участия в принятии важнейшего решения, касавшегося их судьбы и их будущего. Современный англоканадский ученый К. Макнот признает вклад франкоканадцев в защиту страны от американской агрессии (1812 г.) и значение их позиций в тот критический момент канадской истории. Он же отмечает позитивную роль национального движения франкоканадцев в буржуазно-конституционных преобразованиях 20—30-х годов XIX в. Макнот, однако, склонен идеализировать конфедерацию и ее «отцов», которым приписывается стремление гарантировать права провинций и национальных меньшинств3S. Франкоканадская буржуазная историография, несмотря на тождественность методологических позиций с англоканадской ^ буржуазной историографией, вместе с тем существенно отлича-,г» ется как выбором тематики, так и оценкой узловых проблем канадской истории. Прежде всего она «квебекоцентрична», т. е. ее внимание сосредоточено почти исключительно на проблемах истории Новой Франции, Французской Канады и Квебека. Националистические тенденции во франкоканадской буржуазной историографии выражены гораздо более отчетливо и неприкрыто, чем в англоканадской литературе. Из вышесказанного становятся ясными существенные различия (если отвлечься от общих методологических основ) между историографией англоканадской и франкоканадской как в постановке вопроса, так и в подходе к решению поставленных проблем. Главные отличия между обеими историческими школами кроются в том, что в развитии национального самосознания, в понимании национальных ценностей память о прошлом как часть национальной культуры и идеологии играла в франкоканадской историографии гораздо более важную и заметную роль, чем в англоканадской. Эти различия вытекали из своеобразия положения каждой из двух общностей. Ограниченная в, своих возможностях вследствие подчиненного положения франкоканадская интеллигенция должна была искать и находила поприще в сфере культуры, просвещения, а также истории. Наоборот, англоканадская нация имела достаточный простор для того, чтобы осуществлять свои интересы непосредственно в сфере экономики и политики. В этом контексте, видимо, следует понимать слова англоканадского историка Рамсея Кука о «недоразвитости исторического сознания англоканадцев». «Исто- рия,— пишет он,— глубоко не затронула нашу жизнь и наши мысли ни на народном, ни на интеллектуальном уровне. У нас не было ни мифов, ни преуспевших создателей мифов»39. Из этого тезиса он делает уже менее правомерный и более спорный вывод о «незрелости» англоканадского национализма. Признавая присутствие националистических тенденций в англоканадской историографии, Кук в то же время утверждает, что в англоканадской литературе история Канады не получила «национальной интерпретации»40. Проявление «национальной интерпретации» в англоканадской историографии Р. Кук обнаруживает лишь в связи с освещением двух узловых проблем канадской истории: английского завоевания и сохранения самостоятельности Канады перед лицом. угрозы аннексии со стороны США. При этом он упускает из виду весь сложный комплекс взаимоотношений с Французской Канадой. Безусловно, Кук прав в одном: что события 1760-х годов, т. е. британское завоевание, «дали англоканадцам один из самых необходимых компонентов национализма — чувство превосходства»41. Однако и этот национализм он объявляет «анемичным», поскольку англоканадские историки, считает он, не возвели события 1760 г. в ранг великого деяния нацио- jfc' нальной истории. Не желая задеть патриотизма франкоканадцев, они, по мнению Кука, делают акцент на якобы принесенных завоеванием благах английских свобод. Недостаток «исторического сознания» у англоканадцев Кук объясняет тем, что процесс восхождения от «колонии к нации» происходил у них без взрывов и потрясений. Это «лишило нас героических событий, из которых создаются националистические мифы. Нет великих, романтических, объединяющих тем революции или защиты отечества, на которых можно возводить национальную доктрину. Что же касается героев, то они почти все французы, что делает затруднительным создание культа англоканадского героизма»42. Англоканадцы, утверждает Кук, были заняты строительством настоящего и обеспечением будущего, поэтому они никогда не высказывали особого интереса к прошлому. Железные дороги, тарифы, пошлины и колонизация занимали их гораздо больше, чем поиски исторических мифов. В противоположность англоканадцам, признает Р. Кук, франкоканадцы имели в своем прошлом все элементы национальной мифологии: «героев и героинь войн и приключений, геркулесову борьбу человека с природой, тяжелую трагедию британского завоевания»43. Такова в общих чертах концепция англоканадской историографии в изображении Р. Кука. Либеральное направление .канадской историографии проповедует бесконфликтность и постепенность исторического развития Канады, в котором нет и не было места революционным ^взрывам и потрясениям, а тем более классовой борьбе. Так, Джорж Браун в своей монографии «Канада в процессе становления» не только не признает за народными массами какой-либо исторической роли, он прямо утверждает об «отсутствии революционной традиции» в Канаде. Признавая исключительные заслуги Канады в преобразовании самой Британской империи и в получении статута доминиона другими колониями, этот ученый решающую роль в становлении Канады в качестве самостоятельного государства отводит в первую очередь «имперским реформам XIX в.»44 Становление исторической науки во Французской Канаде связано с именем Франсуа-Ксавье Гарно. «История Канады от ее открытия до наших дней»45 начала публиковаться в 1845 г., в пору расцвета либерально-демократических настроений во франкоканадском обществе. Гарно написал ее для опровержения тезиса лорда Дарэма об отсутствии у франкоканадцев собственной истории и литературы. «История Канады» Гарно являлась настольной книгой, конечно после библии, для нескольких поколений читающих франкоканадцев. Гарно был откровенно субъективен, будучи глубоко убежден, что выполняет некую национальную миссию. Идеализируя прошлое, Гарно, по его собственным словам, преследовал цель «придать нации (франкоканадской.— Л, Ф.) характер, благодаря которому она заслужила бы уважение в будущем»46. Франкоканадский историк Шапе, консервативный по своим политическим убеждениям, следовал весьма популярному среди буржуазных историков Европы предвоенного периода позитивистскому направлению. Его «Курс истории Канады» представлял собой основательно документированный очерк политической истории страны. Видимо, по этой причине националистическая концепция Шапе проявилась не столь непосредственно, как у его современника Л. Грула. В отличие от последнего в работах Шапе и его школы конфедерация преподносится как триумф борьбы в защиту прав франкоканадцев. Свою «Историю Канады» Шапе завершает так: «Главное достижение события 1867 г.— создание федеративного государства на месте унитарного, признание провинциальной автономии, благодаря чему провинция Квебек приобрела широкие права в жизненно важных вопросах нашей экономической, социальной и национальной жизни... Мы можем объявить конституцию 1867 г. вершиной вековой борьбы за завоевания Французской Канадой самоуправления» 47. Франкоканадская общественная мысль в период между двумя мировыми войнами находилась под большим влиянием идеолога франкоканадского национализма аббата Грула, профессора Монреальского университета, чья деятельность началась еще накануне первой мировой войны. Он был одним из активных участников основанной в 1913 г. «Лиги прав французского языка». Идейно вдохновляемая А. Бурассой, Лига ставила целью «обеспечить французскому языку место, которое принад- лежит ему по праву в различных сферах, где франкоканадцы проявляют активность, в частности в торговле и промышленности»48. На самом деле руководители Лиги практически ограничивали социальную и политическую борьбу франкоканадских трудящихся узкими рамками культурно-языковых прав. Аббат уже в 1917 г. играл руководящую роль в этом движении, а с 1920 г. редактировал его главный орган «Л’аксьон франсез»49. Именно на страницах этой газеты появился без конца и на все лады усиленно пропагандируемый призыв к «реваншу люльками», т. е. к повышению рождаемости. Одаренный оратор и блестящий публицист, аббат, получивший образование в Риме, во Франции и Швейцарии, в молодости увлекался расистскими идеями Ж. А. Гобино и X. Ст. Чемберлена, реакционными писаниями Жозефа де Местра. Грул выступил инициатором создания в Квебеке крайне националистического движения, названного «Л’аксьон франсез» («Французское действие»), В отличие от своего учителя Бурассы он противопоставлял франкоканадский народ англоканадцам, проповедовал ненависть ко всему «англосаксонскому», а заодно и к протестантам, масонам, евреям, либералам, республиканцам, и, конечно же, к социалистам. Философия ненависти ко всему, что не являлось «французским» и «католическим», заключала в celt бе ярко выраженные фашистские тенденции, а ее культ прошлого, мифизированного «народа» не мог скрыть присущей ей духовной опустошенности и политического бесплодия. В интерпретации канадской истории Грулом успех франкоканадцев, этой, по его выражению, «избранной расы», в борьбе за «выживание» («сюрвиванс) объяснялся ее непоколебимой преданностью богу и католической церкви50. Будучи с 1915 г. профессором канадской истории в Монреальском университете, он в своих лекциях последовательно внушал мысль о том, что вся история Канады являлась постоянной борьбой между «двумя расами». Картина исторического процесса, нарисованная им, была схематична и однообразна. Времена Новой Франции являлись «золотым веком» франкоканадской истории, когда страну населяли истинные герои — пионеры и лесные охотники. Но вот пришли «грубые тираны» и поработили «благородных мучеников» — франкоканадцев. Историческая концепция Грула была реакционна, она была обращена в идеализированное прошлое. Призывая к восстановлению франкоканадской культуры; в первозданном виде, без всяких «чуждых ей примесей», Грул^ проповедовал консерватизм. В возрождении «наследственных, этнических и психологических черт» франкоканадской народности эпохи Новой Франции он видел единственную гарантию, ее будущего51. Грул решительно отвергал какое-либо прогрессивное значе^ ние образования доминиона. Конфедерация, по его мнению, а* лишь еще более усугубляла «зло», причиненное франкоканадс,- ? кой нации британским завоеванием, несмотря на то что она при-. несла «материальный прогресс» и дала Квебеку «большую долю ?’автономии». Осуществленные в связи с образованием конфедерации и после этого перемены, полагал Грул, ограничивают сферу применения французского языка и «подрывают наши социальные, религиозные и даже политические институты»52. Выдвинув лозунг «Останемся прежде всего самими собой» -Грул призывал «сохранить наши французские и католические -добродетели», быть -«верными нашей истории и традициям» этим «сильнейшим элементам порядка и стабильности»53. В 20-е годы во взглядах Грула отчетливо проявились сепаратистские тенденции. Он утверждал, что на протяжении всей 300-летней истории благодаря непрерывному и почти полному владению своей землей, благодаря оригинальности обычаев и институтов ?«этой расы» и специальному статусу, признанному всеми конституциями, начиная с 1791 г., «Квебек стал французским государством, которое должно быть признано таковым как в теории, так и на практике»54. Грул считал неизбежным распад конфедерации (хотя и протестовал против обвинений, что он желает ее насильственного уничтожения) и призывал франкоканадцев готовиться к этому грядущему будущему55. Гарантией самостоятельного государственного существования Квебека в глазах Грула являлось «расовое и религиозное» единство (гомогенность) франкоканадцев, спаянных к тому же сильными традициями и обладавших территорией, превышающей территорию многих европейских государств56. Взгляды Грула на франкоканадскую историю стали органической частью не только буржуазной франкоканадской науки, но и национальной идеологии Квебека в целом. Если добавить к этому еще веками внедрявшиеся церковью в сознание франкоканадцев идеалистическое мировоззрение, мистицизм и веру в особую христианскую миссию франкоязычных католиков в Северной Америке, то станет ясным, что традиционная франкоканадская историческая наука была еще дальше от материалистического понимания и объяснения канадской истории, чем англоканадская. Не случайно история и историческая наука в Квебеке явились не просто составной частью буржуазной национальной идеологии, но и одним из ее важнейших компонентов. Примитивные националистические концепции, упрощенные трактовки освещения канадской истории представляются теперь крайне консервативными подавляющему большинству современных франкоканадских исследователей (Ф. Уэлле и др.). Тем более их не разделяют и такие англоканадские ученые, как Мортон, Крейг, Р. Кук, Р. Браун и др. На формирование мировоззрения современных франкоканадских историков, социологов, этнографов огромное воздействие оказали бурные события послевоенных десятилетий в Квебеке. «Тихая революция», кризис конфедерации, широкое движение франкоканадского народа за социально-экономическое, политическое и национальное равноправие, новое возрождение сепаратистской тенденции — все , это воочию показало несостоятельность задуманной и осуществ- Р- ленной «отцами» конфедерации в 1867 г. структуры государства. Неравенство франкоканадской нации во всех сферах общественной жизни страны стало столь очевидным, что превозносить провинциальную «автономию» и прерогативы местных властей было теперь просто неуместным. Отсюда и критическая оценка прошлого и прежде всего 1867 г. Настроения послевоенного, нынешнего, «бурлящего» Квебека отразились и в современной историографии франкоканадской проблемы. В работах ученых либерального и радикального направления (Ф. Уэлле, например) конституционное устройство 1867 г. подвергается резкой критике. Полным диссонансом выводам Таше являются и исполненные горечи слова современного франкоканадского ученого Жан-Клода Робера. «Конфедерация,— пишет он,— поставила Французскую Канаду в тяжелое положение меньшинства. Иллюзорная провинциальная автономия заставила забыть о невосполнимой потере — быть хозяином своей судьбы. Франкоканадцы проиграли борьбу за приобретение самоуправления еще до образования конфедерации, а именно в 1837 г. Что же касается автономии провинциального правительства, то история показала, что она была весьма ограниченной... Руководство общими делами перешло в руки англичан и англоканадцев... К- Для Онтарио конфедерация была триумфом,— пишет он далее,— открытием Запада и окончательным уничтожением призрака «французского преобладания» 57. По мнению другого франкоканадского ученого Ж. П. Бернара 1867 год «означал серьезный упадок либеральной традиции в Квебеке. Казалось, что уже ничто не может сопротивляться ультраклерикальным группам»58. Бернар имел в виду ослабление после 1867 г.— как прямое следствие Акта — либерально-де- мократических тенденций во внутриполитической жизни Французской Канады. После 1867 г. верх взяли консервативные и клерикальные силы франкоканадского общества. В связи с драматическими событиями в современном Квебеке в исторической литературе и публицистике снова и снова поднимается вопрос о сущности и природе конфедерации и месте в ней франкоязычной провинции. Спор о том, чем в сущности была возникшая в 1867 г. канадская конфедерация, начавшийся более ста лет назад, продолжается и поныне. Особенно ожесточенные дискуссии проходят по этому поводу в Квебеке. В первую очередь франкоканадцев волнует жизненно важный для них вопрос о положении их провинции в конфедерации. Англоканадская буржуазия с самого начала рассматривала Квебек как одну из провинций доминиона. Для многих же франкоканадцев Квебек был не провинцией, а государством в государстве. И спор шел о том, каким следовало считать это государство: суверенным, ассоциативным (равным партнером) или аннексирован- ^ ным? В конечном счете ответы на эти вопросы предопределялись классовой позицией, партийной принадлежностью и политичес- кими симпатиями того или иного автора. Особенно большое внимание этим вопросам уделяют представители «сепаратистского направления» в послевоенной историографии (М. Брюне, Р. Бар- бо и др.). Так, известный франкоканадский историк М. Брюне писал в 50-х годах, что Канада является «английской страной, в центре которой находится франкоканадская провинция, настоящая колония англоканадской нации в экономическом и политическом отношении»59. Подобная историческая эволюция была, по его словам, «фатальным следствием завоевания франкоканадцев (canadiens) англоканадцами (Canadians). В результате первые лишились права распоряжаться собственной судьбой и превратились в нацию подчиненную и опекаемую»00. Директор Института истории Монреальского университета профессор М. Брюне несомненно является историком новой формации, далеким от мистификации и идеализации «золотого века» национального прошлого франкоканадцев. Бесплодному созерцанию давно минувшего прошлого, изучению абстрактных идей, которыми традиционно отличалась старая школа франкоканадской историографии, Брюне противопоставил трезвый анализ таких прозаических предметов, как экономическая история, социальная структура, политические институты и роль власти. Такой подход к истории позволил ему смело свергнуть с пьедестала столь долго воспевавшееся героическое прошлое, которое, по его словам, «знало больше поражений, нежели побед». То, что франкоканадцам удалось «выжить», пишет Брюне, «не есть коллективный успех, достойный восхищения, а результат взаимодействия обстоятельств»61. Брюне развенчивал три взаимосвязанных между собой основополагающих положения франкоканадской мысли — агрикуль- туризм, клерикализм, антиэтатизм, объявляя их порождением вредных иллюзий. Он призывает покончить с бесполезными рассуждениями об особой склонности франкоканадцев к земледелию и их цивилизаторской миссии в Америке, а приспособиться к новым условиям индустриального и урбанистского североамериканского общества. И главное — использовать государство в качестве эффективного инструмента для создания жизнеспособного национального организма, готового противостоять любым попыткам и тенденциям ассимиляции. Сохранение франкоканадской нации, по его мнению, является важнейшей задачей и функцией государства, а не церкви. В соответствии с этими своими установками Брюне и прошлое Канады характеризует в других измерениях, чем многие франкоканадские историки. Иную оценку и освещение получает .у него акт 1867 г. Конфедерация, указывает он, дала франкока- цадской нации «провинциальное государство» с существенными атрибутами власти, которыми она не сумела воспользоваться должным образом, потому что находилась во власти бесполезных и вредных иллюзий. В противоположность клерикальной историографии, позитивно оценивавшей британское завоевание, поскольку оно-де спасло Французскую Канаду от худшего зла— i. от французской революции, Брюне характеризует 1760 г. как национальную трагедию. Завоевание оторвало Французскую Канаду от метрополии и обрекло, по его мнению, нацию на бедность и отсталость, низведя ее до положения меньшинства в.стране, которую основали ее предки. Главным отрицательным последствием английского завоевания, считает Брюне, было то, что оно лишило нацию «среднего класса», создало «аномальное общество», лишенное своего естественного руководящего класса — буржуазии62. В этом отношении рассуждения Брюне перекликаются с точкой зрения Г. Фрего, а их обоих генетически связывает теория «социального гильотинирования» Гарно. С экономическим и политическим угнетением, уходящим своими корнями к эпохе завоевания, Брюне тесно связывает последующее историческое развитие Канады, в ходе которого Канада сложилась как двунациональная страна. В основе концепции двунациональности у Брюне лежит идея вечной и непрерывной борьбы двух наций — англоканадцев и франкоканадцев. Таким образом, смысл отечественной истории у Брюне сводится к сталкиванию «в недрах одного государства двух национализмов» 63. При этом он считает неизбежным господство в этом государстве нации, составляющей большинство. Таким образом, национа- I' листическая интерпретация канадской истории Брюне в конечном счете заключает в себе обращенный к франкоканадцам пессимистический призыв примириться с судьбой нации-меньшинства и безропотно принять англоканадское правление, ибо меньшинство никогда не может править большинством. Важным моментом концепции Брюне, существенно отличающим ее от прочих буржуазных концепций канадской истории, является характеристика англоканадской нации, британской лишь по своему происхождению, но канадской по своим интересам и объединенной, по его словам, «мощным монолитным национализмом»64 (англоканадские националисты, как мы видели, как раз сетуют на отсутствие такового). Именно этот англо- канадский национализм, полагает Брюне, исключал в прошлом, не делает возможным теперь какой бы то ни было союз между двумя нациями, а допускает только временное между ними сотрудничество. Внутренняя противоречивость концепции Брюне очевидна. Неизбежность, чуть ли ни закономерность англоканадской гегемонии в Канаде уживается в ней с утверждением о том, что Французская Канада, лишенная права на самоопределение в прошлом и в настоящем, является самой «настоящей экономической и политической колонией англоканадской нации»85. Франко- канадская политическая и интеллектуальная элита, считает Брюне, вместо того чтобы всеми силами защищать автономию своей провинции, на протяжении всей истории после завоевания j- покорно сотрудничала с британскими колониальными властями, ^ а затем — с англоканадскими политическими лидерами. Хотя сам Брюне не высказывал сепаратистских идей, но его концепция двунациональности послужила идейной платформой для разработки подобных взглядов во франкоканадской историографии м. Взгляды Брюне оказали большое влияние на эволюцию политических концепций в современном франкоканадском национализме, в том числе у нынешнего лидера «Квебекской партии» и премьера провинции Квебек Рене Левека и его сторонников. Раймон Барбу, известный во Французской Канаде публицист и ученый, после многолетних исследований пришел к подобным выводам. Квебек является аннексированным государством, решительно заявляет он, Квебек находится в канадской конфедерации на положении колонии67. Р. Барбу — горячий сторонник «освобождения Квебека от английского ига» и создания «Квебекской республики». По его мнению, только такая республика явится единственной гарантией «будущего нашей ... нации»68. Известный исследователь социально-экономической истории Французской Канады Ф. Уэлле в последней своей работе относит начало национального конфликта к первому десятилетию XIX в. (1802—1812 гг.), когда в средних слоях населения Квебека стали популярны идеи «наша религия», «наш язык» и др.69 Во франкоканадском национализме, как и во всем национальном франкоканадском движении, включая восстание 1837— > 1838 гг., он склонен преувеличивать консервативные, охрани- ‘ тельные и клерикальные тенденции. В трудах классиков марксизма нет прямых указаний о сущности канадской конфедерации и характере национального вопроса в этой стране. Однако ленинская теория национального вопроса, анализ В. И. Лениным национальных проблем в Российской империи, Австро-Венгрии и других многонациональных государствах содержат ценнейшие методологические указания для изучения этнонациональных процессов в Канаде. В. И. Ленин изучал федеративное устройство буржуазных государств (Швейцарии, США), уделял большое внимание анализу национальных отношений в Австро-Венгерской монархии, критике методов «решения» национального вопроса ее правящими кругами (австро-венгерский дуализм 1867 г.). Австро-Венгрия и Россия, указывал В. И. Ленин, были странами многонациональными, где царил национальный гнет, усугубленный сильнейшими пережитками феодализма в экономической и политической структуре общества70. В. И. Ленин и российские большевики внимательно изучали опыт теоретической разработки национального вопроса австрийской социал-демократией, а также ее практические рекомендации. Взгляды, высказанные В. И. Лениным в связи с анализом теории культурно-национальной автономии К- Реннера и О. Бауэра, дают ключ к пониманию попыток решения франкоканадской проблемы в современной К-анаде на основе «бикультуризма и би лингвизма». По существу канадская концепция «двуязычия и ^ двух культур» и австрийская «культурно-национальная автоно- * мия» могут считаться конструкциями близкими, имеющими общие черты. Марксистская концепция сущности конфедерации, расстановки в ней классовых сил, национальных взаимоотношений, а также критика «решения» ею франкоканадского вопроса стали возможны после создания в 1921 г. Коммунистической партии Канады. Марксистский анализ конфедерации во всех аспектах, включая и национальный, был дан председателем КПК Тимом Баком, возглавлявшим коммунистическое движение страны почти 50 лет. Т. Бак высоко оценил роль Квебека в истории страны, в том числе в создании государства, независимого от Англии и США: «Французская Канада благодаря национальному самосознанию ее народа и сохранению своей культуры, языка оказывала на протяжении всей истории Канады огромное, а часто и решающее влияние на развитие страны. В частности, она оказала решающее влияние на достижение самоуправления для всей Канады. Не будет большим преувеличением сказать, что одного влияния Французской Канады было бы достаточно для того, чтобы история Канады не пошла по тому же пути, что и история США, или не стала ее простой копией»7l. Характеризуя положение франкоканадцев в стране, Т. Бак 1 писал, что «в течение последних двух веков франкоканадцы являются жертвами систематической дискриминации, проводимой в отношении их правящим классом, костяк которого состоит из англоканадцев»,2. Деятели КПК постоянно подчеркивали и теоретически обосновывали существование франкоканадской нации. В документах и решениях КПК был намечен путь решения франкоканадской проблемы. Так, еще в 1925 г. компартия провозгласила право франкоканадцев на самоопределение. Этой позиции КПК неизбежно придерживалась и все последующее время. Компартия считает, что Британский Акт о Северной Америке 1867 г. зафиксировал неравенство франкоканадцев в конфедерации, так как он объявил Квебек лишь одной из десяти провинций страны. Она выступала и выступает за пересмотр конституции 1867 г. и предоставление франкоканадцам статуса полноправной нации. Британский Акт о Северной Америке неоднократно критиковался в документах и решениях съездов компартии. Вместе с тем коммунисты не разделяют утверждения сепаратистов о том, что Квебек является в конфедерации колонией. КПК занимает четкую позицию в отношении сепаратистского движения. Она решительно отвергает террористические методы крайних элементов сепаратизма. Компартия считает в данных конкретно-исторических условиях отделение Квебека вредным для народа Французской Канады и всей страны. Стремление к отделению Квебека объективно способствует, по мнению коммунистов, ослаблению борьбы за независимость страны от американского империализма73.
<< | >>
Источник: Бромлей Ю.В.. Пути развития зарубежной этнологии. 1983

Еще по теме Франкоканадская проблема в буржуазной историографии:

  1. Марксистская историография
  2. Франкоканадская проблема в буржуазной историографии
  3. Теория культурного плюрализма и «мозаики»