ГЛАВА III ОБЩЕСТВЕННЫЕ ОТНОШЕНИЯ

Общественный уклад ногайцев складывался по-разному. В силу ранних контактов, обусловленных близким соседством и наличием железнодорожного и речного транспорта, кум- ские, кубанские ногайцы, ногайцы Нижнего Поволжья во второй половине XIX в.

В XV1II-XIX вв. в общественном строе ногайцев существовали феодальные отношения с сохранением патриархально-родового уклада. Во второй половине XIX в. в их социальном строе произошли значительные изменения.

Общественным отношениям ногайцев посвящен целый ряд исследований, особенно советского периода [Сафаргалиев, 1949; Невская, 1956; Алексеева, 1971; Кочекаев, 1973, 1988 и др.]. Работы этих и других авторов, использованные в данной книге, внесли много ценного в решение проблемы социального строя не только ногайцев, но и других родственных им народов.

Особенности феодализма у разных групп ногайцев, в частности в период кочевничества, в задачу исследования не входят. В сопоставительном плане феодализм у кочевых народов рассмотрен в ряде работ, посвященных родственным ногайцам народам, и взгляды их авторов на это, естественно, имеют свои особенности [Влади- мирцов, 1934; Зиманов, 1958; Толыбеков, 1959; Федоров-Давыдов, 1973; Марков, 1976], которые не совпадают с ногайскими.

Общественный строй и быт ногайцев исследованы нами в монографии «Ногайцы» [Керейтов, 1988а], поэтому некоторые подробности не сочли возможным для повторения.

В начале XVIII в. причерноморские ногайцы делились, как и жители Крыма, на свободных, знатных, вольноотпущенников и рабов. Существовали у ногайцев звания, сословия биев, беков, мурз, султанов, узденей, которые чаще называли одним словом «байлар» - богатые или «ак суьеклер» - люди «белой кости».

На самой высшей ступени сословной лестницы стояли бии, беки, звания которых посредством выборов (курултай) удостаивались лишь единицы из состава ак суьеклер. Среди ногайских феодалов высший слой представляли мурзы или мирзы (мырза) (слово «мирза» - от эмир-задэ, букв, сын эмира). Мурзами назывались члены правящего княжеского рода, происходившего от золотоордынского эмира мангыта Идиге. «Во главе Ногайской Орды стоял князь (бек), а не хан: ханами, по старой монгольской традиции, в империи чингизидов и возникших на ее развалинах монгольских и тюркских государствах могли быть только потомки Чингиз-хана («белая кость»); Идиге, подобно Тимуру (Тамерлану), был эмиром, а не ханом» [Жирмунский, 1974. С. 421].

«Я из рода, именуемого ногайлы, - говорит Орак, бросая вызов врагу перед боем. - Среди ногайлинцев я - бек, рожденный от прославленных предков» [Жумалиев, 1942. С. 111].

Иногда имя определенного властителя переходило в титул. Так произошло с именем сына Эдиге (Идиге) - Нуредцина. «Имя сына Идиге Нуредцина в XVI в. является титулом старшего после правящего князя ногайского мурзы, его будущего наследника, а следующий после него по старшинству - звание Кейкобата (Кехувата). Как известно, звание Нуредцина от ногайцев заимствовали в XVI в. крымские ханы» [Жирмунский, 1974. С. 414]. По В. В. Трепавлову, «наместники-военачальники Нурадин и Кековат являлись порождением ногайской государственности и прочно ассоциируются в историографии с политическим строем Ногайской Орды»; «с конца XVI в.

Звание бий носили братья Исмаил и Юсуп (от Юсупа пошла известная дворянская фамилия в России - Юсупов).. Также как от сына Исмаила - Уруса - произошли князья Урусовы [Бобринский, 1890. С. 478-479; и др.]. Бий - это феодальный монарх. «Верховный владетель ногайского народа назывался БИЙ, каковое титло переводимо было на российский язык словом КНЯЗЬ» [РГВИА. Ф. 414. Д. 434. J1. 278 об.]. Некоторые ученые связывают происхождение этого термина с золотоордынскими традициями, и первый руководитель Ногайской Орды Едигей, не будучи чингизидом, сохранил свой прежний титул князя (бия) [Поноженко, 1987. С. 35]. Имевший отношение к роду Юсуповых (рис. 25), Феликс Юсупов уже в XX в. писал: «Хан Юсуф - один из самых сильных и умных правителей того времени. Иван Грозный, чьим союзником он был двадцать лет, почитал Ногайскую Орду государством, а его самого - государем» [Юсупов, 2001. С. 9-10].

Ниже отмеченных чинов стояли мурзы, султаны, уздены, чьи интересы защищало царское правительство и народное обычное право. В реестр российских царских дворян входили ногайские мурзы Ту- гановы, Ахловы, Карамурзины, Мансуровы, Нобековы, Ураковы [РГВИА. Ф. 15264. On. 1. Д. 38,47^19]. Ногайскими султанами были генерал-майоры Менгли-гирей, Казы-гирей, а также Салим-гирей

Безраков, Давлет-гирей Сафаткирев, Шахан-гирей Саламаткиреев, Каплан-гирей и др. [Керейтов, 1988а. С. 147]. Они наблюдали «за всеми делами народными, и каждое решение их принимается вроде законного, они вмешиваются во все дела своих и как старейшины имеют за всеми наблюдения» [ГАКК. Ф. 574. On. 1. Д. 2961. J1. 8].

Ниже их стояли уздены - юридически свободные, но фактически зависимые от биев, мурз, султанов. Они были основной производительной силой общественных благ. Уздены «состояли в подчинении мурз, имели голос в общественных делах» [ГАКК. Ф. 348. On. 1. Д. 9. J1. 42-43]. Но имевшаяся некоторая свобода постепенно уменьшалась, права ограничивались.

У ногайцев Северо-Западного Прикаспия к XIX в. сословность размылась и вся полнота власти сосредоточилась в руках богачей- баев.

Определенное место в сословной лестнице занимало духовенство. Среди ногайцев были духовные лица, получившие образование в высших духовных учреждениях Турции, Египта, Крыма. Эти лица вели свое богом данное дело в различных мечетях Астрахани, Крыма, Кубани. Количество духовных лиц было достаточно высоким. Например, в 1834 г. по левому берегу Кубани в девяти аулах насчитывалось 34 мулл и эфенди [РГВИА. Ф. 15264. Оп. 2. Д. 500. J1. 22]. Функции духовенства заключались в получении зеката (сороковая доля доходов населения), суьр (десятая доля доходов семьи), платы за участие в судебных разбирательствах, венчании, похоронах. Их включали в состав различных комиссий, при этом они исполняли волю богачей. Документ 1852 г. гласит: «Дела между ними разбираются не по шариату, как это должно быть между мусульманами, но по произволу князей, которые, пользуясь своей властью, назначают для разбирательства дел не таких людей, от которых можно было бы ожидать беспристрастного решения, а эфендиев, исполняющих при разбирательстве желания князей. Дела по адату решаются также неправильно, потому что выбранные для этого люди почти беспрекословно соглашаются заранее с желанием князей» [РГВИА. Ф. 13454. Оп. 2. Ед. хр. 500. JT. 22].

К отдельной прослойке можно отнести казаков. Слово «казак» в тюркских языках объясняется как человек вольный, независимый, уходящий со своей родины на заработки [Радлов, 1899. С. 364;

Княгиня Зинаида Николаевна Юсупова

Последняя из потомков по прямой линии, замужем за графом Феликсом Сумароковым-Эльстоиом, взявшим фамилию и титул супруги

              I

Николай

1881-1908, убит на дуэли

Рис. 25. Родословная Юсуповых [из кн.: Князь Феликс Юсупов. Мемуары в 2-х книгах: До изгнания. 1887-1919. В изгнании / первый полный пер. с фр. Елены Кассировой. - М. : Захаров, 2001]

Дмитрии Сеюшсвич Юсупов-Княжево (Абдуя-мур'іа) правнук ногайского хана Юсуфа, принявший в /681 православие (7-1694)

Сююмбека (Сумбека), царица Казанского ханства, дочь ногайского хана Юсуфа (1520-1557)

Збан ЗЮсуф

п 4Ш-1555)

\

Стал князем Юсуповым

Феликс

Княжна Ирина

1887-1967

1887-1970, дочь великого книги Александра Михайловича и великой книгини Ксении Александровны, сестры Николая II

Ксения

Илья Сфири

род.

Татьяна

род. в Афинах в 1968 г.

Милых, 1949. С. 249]. Считается, что казачество среди ногайцев возникло еще в XV-XVI вв. В 1538 г. князь Иван Васильевич брату мурзы У рака Келмамету писал: «На поле ходят казаки многие» [ПДРВ. Ч. VIII. С. 74], имея в виду вольных людей, удальцов, по каким-нибудь причинам ушедших в степь от своего племени. «Борьба за кочевья и за улусы представляла экономическую основу не прекращавшихся междоусобных распрей между членами непомерно разросшейся княжеской семьи. Побежденные в этой борьбе и их дети становились изгоями, будучи выбиты из своих юртов, они уходили казачить» [Жирмунский, 1974. С. 417]. К XIX в. к числу казаков присоединялись и просто молодые люди, вынужденные из-за различных причин покидать родные места. Об этом свидетельствует цикл песен «Казак йырлары» («Казачьи песни»), а также сохранившееся в настоящее время выражение «къа- закъ шыгув» - «казакование».

С середины XIX в. развитие товарно-денежных отношений стало разрушать веками устоявшийся натуральный характер и патриархальную замкнутость ногайского хозяйства, углублять имущественное расслоение. Особенно оно усилилось после отмены крепостного права, когда биям, мурзам, султанам не всегда удавалось переустроить свое хозяйство на капиталистический лад. Многие из них продавали или сдавали в аренду свои земельные угодия и в конечном итоге разорялись. Арендаторами и покупателями лучших участков земли часто становились предприимчивые хозяева, богатевшие в результате эксплуатации бедноты, торговли, земельных спекуляций. В 1912 г. в Караногае из 6000 тысяч хозяев 235 (4 % всех ногайцев) владели 900 (99 %) верблюдами, 10 тысячами лошадей (70 %), 13400 головами крупного рогатого скота (40 %), 90530 головами овец (55 %), а 76 % всех ногайцев владели лишь 34 % всего скота. Свыше десятой части ногайского населения влачило жалкое существование, еще около десятой части вообще не имело никакого имущества [Ка- пельгородский, 1914. С. 51].

Для внутреннего управления аулом или кочевьем на год избирались голова, двое старшин и казначей, которые представляли высшие сословия.

десятник» [РГВИА. Ф. 13454. Оп. 2. Д. 500. Л. 22]. Как правило, эти лица были из тех же князей и мурз, которые решали все дела в пользу знати.

В XIX в. среди кочевых ногайцев имелись старейшины (акъ- сакъалы). Они руководили мелкими племенными подразделениями. Непосредственные производители материальных ценностей назывались къара халкъ и по имущественному положению их можно разделить на три группы: зажиточных, середняков и бедняков.

У степных ногайцев в XIX в. к категории зажиточных относились скотоводы, имевшие свои юрты и до 100 голов скота. Середняки (кедейлер) также были в основном самостоятельными семьями, которые имели свои юрты, до 5 лошадей, несколько коров, десятки овец. К беднякам относились байгуши - рабочая сила богача, представлявшие «собой армию «степных пролетариев» в ногайском кочевом обществе, доведенных до невероятного обнищания» [Кочскасв, 1973. С. 155]. Йоллыкулы считались собственностью владельца и передавались по наследству. Тарханы, как сказано, «ничто иное есть как только вольные, отпущенные холопы и отбывают повинность наравне с прочими ногайцами того общества, к коему пожелают причислиться» [ГАСК. Ф. 249. Оп. 3. Д. 2584. Л. 40]. А вот у казахов тарханов относили «к привилегированной прослойке» [Марков, 1976. С. 150]. Низшую ступень общества составляли патриархальные рабы (ясырь, есир) - воины, попавшие в плен к ногайцам. Во второй половине XIX в. этой социальной прослойки рабов не стало.

Эксплуатируемые массы народа должны были нести по отношению к биям, мурзам, султанам ряд повинностей: «в виде платы за землю вносить князьям известное количество... засеваемых продуктов; помогали в строительстве домов, обработке полей, уборке сена, одаривали во время свадеб и поминок, а при торжествах «нередко... отдают пятую часть всего достояния своего» [Керейтов, 1988а. С. 150].

Доведенные до отчаяния, низшие слои населения восставали против веками складывавшихся порядков. В 1851 г. волнения произошли в аулах султана Сахат-гирея. Восстание было подавлено регулярными войсками. В 1852 г. мурзы Туганов и Ахлов жало

вались командующему войсками Кавказской линии, что простые люди «не хотят повиноваться властям нашим» [РГВИА. Ф. 13454. Оп. 2. Д. 500. Л. 35]. В этот период на Северном Кавказе такие примеры были типичны и у других народов. И. Л. Бабич относительно кабардинцев пишет: «Были групповые столкновения между представителями привилегированных сословий и простолюдинами» [Бабич, 2000. С. 20].

В начале 1860-х годов закончилась Кавказская война. В 1861 г. вышел Манифест об освобождении крестьян. На Северном Кавказе оно было отменено в 1867 г., и царское правительство приняло меры к максимальному удовлетворению интересов горских феодалов, которых оно рассматривало как свою основную опору в крае. После реформы феодальные формы эксплуатации стали отходить на задний план, по сравнению с кабальными (например, помочи - талакъа) и новыми капиталистическими. Поэтому классовая борьба, выражавшаяся в угоне скота, поджоге сена богачей, не прекращалась.

Процесс классообразования у кочевых народов, а к ним в конце XIX в. относились и ногайцы Северо-Западного Прикаспия, шел долго и сложно, хотя сословно они давно имели самоназвания. Изучившая социальную стратификацию кочевников всего степного Предкавказья в XIX - начале XX вв. И. В. Нахасва пишет следующее: «...процесс классообразования у кочевников протекал замедленными темпами. Вероятно, подобная нечеткость в их среде была связана с кочевым образом жизни. Земля до тех пор представляла для них ценность, пока на ней мог пастись и кормиться скот. Землей фактически распоряжался род, она не являлась частной собственностью какого-либо лица из высшего сословия. Вследствие этого зависимые отношения строились не столько на экономической основе, сколько на исторической традиции» [Нахаева, 2000. С. 17].

Для кочевых ногайцев были характерны социальные объединения, имевшие определенные признаки территориального и экономического единства, т. е. кочевые (аульные) общины. Каждая из них консолидировалась отношениями родства. Подобные объединения в большинстве случаев представляли собой семейнородственные группы, т. е. группы семей, находившихся в родстве

и связанных сознанием происхождения от одного памятного предка. Объединение называлось бир атадынъ балалары - дети одного отца. Переходя к оседлости, семейно-родственная группа образовывала квартал. В этом случае оставалось название бир атадынъ балалары или тукым (фамилия). В такой группе важные хозяйственные и иные вопросы решались сообща под главенством старшего мужчины всей группы. Юрты и дома членов группы стояли рядом. Нередко дома находились в одном дворе. Группа совместно обрабатывала землю, убирала сено, строила дома. Взаимопомощь членов семейно-родственной группы считалась обязательной. Семейные праздники также проводили вместе. Сохранялись остатки таких родовых обычаев, как кровная месть (оьш алыу, кан алыу). Врага называли душпан, канлы. По обычному праву представители одного сословия могли мстить по принципу «кровь за кровь», если же мурза оказывался виновным в убийстве кого-нибудь из узденей, то за кровь платил наследникам 200 коров [ГАКК. Ф. 348. On. 1. Д. 9. J1. 40]. Но чаще кровная месть заменялась примирением, которое происходило перед заходом солнца [Schlatter, 1836. S. 302].

Вообще же, все общинные дела решались по обычному праву (аьдет) и мусульманскому праву (шариату). «Духовенство разбирает одни лишь дела, относящиеся до веры и совести по несогласиям, возникающим между мужем и женою, родителями и детьми и по свадебным искам, а прочие все, заключающиеся в маловажных проступках, не превышающих иск более 100 рублей, разбираются головами и старшинами при посредниках, избранных из среды почетных аульных стариков, маслагатом по древним обычаям» [ГАСК. Ф. 249. Оп. 3. Д. 2584. J1. 48]. При решении многих вопросов, касавшихся интересов высших сословий, обычное право толковалось в их пользу.

У ногайцев Северо-Западного Прикаспия родственные отношения выступали в более четком виде, из-за чего их общество часто архаизировали. В начале XX в. П. И. Ковалевский писал о них: «Ногайцы живут на строгих родовых или фамильных началах. Каждое ногайское общество составляется из нескольких более или менее крупных родов, управляемых на строгих патриархальных началах. Старший является родовым начальником, все остальные - равно

правные братья. Родовой начальник является владыкою и повелителем рода. Его беспрекословно слушают. Ему во всем подчиняются. Его слово - закон» [Ковалевский, 1914. С. 175].

У кубанских ногайцев с конца XVIII в., у степных ногайцев с середины XIX в., т. е. с образованием оседлых поселений, родственные отношения стали все больше вытесняться соседскими. Соседская община, по К. Марксу, была первым социальным объединением людей, не связанных кровными узами [Маркс. Т. 19. С. 418]. В ногайской соседской общине черты родового быта существовали только в самой пережиточной форме. Безраздельно господствовала частная собственность на средства и орудия производства, но сохранялись общинная регламентация и взаимопомощь. Члены общины на сходе определяли сроки выхода на полевые работы, устройства по этому поводу традиционного праздника Сабантоя, окончания работ, начала перекочевки скота на летние пастбища. У кубанских ногайцев совместными усилиями строили мосты через реки и укрепляли берега, у степных ногайцев - рыли колодцы, строили рвы вокруг аулов. Община выгораживала кладбище, на общие средства строила мечеть.

Очень широко применялась взаимопомощь - талакъа. К ней общинники прибегали при уборке сена, изготовлении кирпича и т. д. Погорельцам собирали деиьги, стройматериалы, помогали вновь построиться. У соседей брали на время тяг ловую силу, арбы, предметы хозяйственного потребления, что всегда носило взаимный характер. Отказ в помощи вызывал резкое осуждение одноаульцев. Обычаем взаимопомощи удачно пользовались местные богачи. «Для сенокошения, снятия хлебов и других работ мурзы собирают толоки (т. е. работы миром)» [Скальковский, 1843. С. 384].

Как пережиток общинно-родового строя сохранялся обычай распределения мяса. Если кто-то резал скотину, то он обычно раздавал ее части соседям - продавать или обменивать не было принято. До сих пор ногайцы-соседи обычно режут крупный рогатый скот или лошадь в складчину, что является, по-видимому, также отголоском общинных и родовых отношений, перешедших в соседские. С такими приемами мы встречаемся у одних из предков ногайцев - кыпчаков. У кыпчаков мясо «не продается и не покупается... Они закалывают и дарят (часть ее) тем, кто их одарил; это

так установилось между ними, как будто дарение мяса - обязательное постановление» [Тизенгаузен, 1884. Т. 1. С. 231].

Отражая и выявляя межэтнические взаимосвязи как с тюркскими, так и с другими народами, в обычно-правовых нормах ногайцев существенную роль играли куначество (конаклык), ата- лычество (аталык), гостеприимство (конакбайлык). Эти термины сохранились у ногайцев и в настоящее время. М. О. Косвен считал, что аталычество у кавказских народов было распространено шире, чем у тюркских [Косвен, 1961. С. 111]. Последующие исследования по тюркским народам поставили под сомнение его мысль [Гаджиева, 1979. С. 118-126; Керейтов, 1988. С. 152-154 и др.]. На основе новых данных подробно исследовала этот вопрос Н. Н. Великая, которая также склонна считать их тюркскими и повлиявшими даже на культуру терских казаков [Великая, 2001. С. 93-105].

Внутригрупповая взаимопомощь дополнялась взаимопомощью межгрупповой - гостеприимством. У ногайцев его чтили так же, как у соседних пародов. Никто не должен был нарушать законы гостеприимства. Различий в приеме гостей разного веро- исповедования или национальности не было, что не раз отмечали очевидцы. «Если же кто не придерживается законов гостеприимства, того все презирают и считают скупцом и гяуром», - писал М. Н. Алейников во время проживания среди ногайцев и работы учителем в училище в а. Нижне-Мансуровском [Алейников, 1893. С. 2].

Гостя принимали уже за порогом дома, отводили в отдельную комнату или юрту и сажали на почетное место рядом со старшим семьи. Обслуживали его в первую очередь. У ногайцев есть поговорка: «Алтыдагы конак болса, алпыстагы турып, орын берер» («Когда приезжает шестилетний гость, то шестидесятилетний встает и уступает ему место»). Молодые мужчины во время произнесения тоста старшим стояли. Кстати, о термине «тост». Не произошел ли он от ногайского названия маленькой чашки тоста- кан, в которой подавали кумыс, айран, йоурт? Уезжавшего гостя провожали за ворота, помогали сесть на коня и просили не забывать дорогу в этот дом. Если среди гостей были женщины, то мужчины здоровались с ними и передавали под покровительство своих женщин. На Северном Кавказе среди женщин был обычай,

встречающийся, пожалуй, только у ногайцев. Младшая женщина, встречая гостя или просто приветствуя женщину, обнимала ее два раза, прикладываясь головой сначала на одно, потом на другое ее плечо, затем брала обеими руками ее руки, нагибалась, прикладывала при этом сначала губы, а затем лоб к ее руке. Этот момент замечен и иностранцем, написавшим, что «обнимаются, целуют у гостей руки и прикладывают их ко лбу» [Schlatter, 1836. S. 301].

Наряду с гостеприимством у ногайцев существовал обычай куначества - къонакълыкъ. Любой человек из числа соседних народов мог быть кунаком ногайцев. Кунак был другом семьи и мог вести себя как ее член. Кунаки были и в среде самих ногайцев, живших в разных регионах, а также среди соседних народов, казаков. В целом, куначество способствовало экономическому и политическому сближению народов. В то же время кунаком богатого обычно бывал богач, а кунаком бедного - бедняк. Но отношения куначества устанавливались и между представителями феодальной верхушки и нижестоящих сословий. В этом случае последние искали покровительства и защиты у феодалов и попадали в зависимость от них. Такое куначество постепенно перерастало в патронат, который сыграл значительную роль в становлении феодальных отношений [Гардаиов, 1967. С. 310-321].

Аналогичную роль играл и другой общественный институт - аталычество (аталык). Аталычество (тюрк, аталык - отцовство) - обычай отдавать детей знатных родителей на воспитание вассалам или слугам (по достижении определенного возраста они возвращались в родную семью) у народов Кавказа, кельтов, арабов и др. Зародившись в первобытном обществе, аталычество продолжало играть определенную роль в общественной и семейной жизни ногайцев вплоть до XIX в. уже в феодализированном виде. К ата- лычеству прибегали представители феодальной верхушки в своей среде или во взаимоотношениях с нижестоящими. Так, аталыком ногайского князя Тембулата Карамурзина был абхазский князь Маршания [Дзидзария, 1976. С. 47]. В первом случае завязывались или укреплялись связи между феодалами соседних народов, во втором - устанавливались отношения феодальной зависимости или прекращалась кровная вражда. К концу XIX в. институт ата- лычества у ногайцев постепенно прекратил свое существование.

У астраханских ногайцев вплоть до 20-х годов XX в. продолжало существовать любопытнейшее этнопедагогическое явление - джи- ен (букв, собрание), подростковые союзы [Махмудов, 1988. С. 33]. Подростки-мальчики одного квартала объединялись в организации со строгим внутренним порядком и дисциплиной [Викторин, 2003; Идрисов, 2004]. Главой джиена был джиен агасы, из старших назначался наставник - тамада. Термин «тамада», возможно, производное от двух ногайских слов «там» - стена, дом, «ада» или «ата» - отец, т. е. глава (отец) стены, дома. Юноши одного джиена были первыми помощниками друг другу в организации свадеб, дружками и свидетелями, помогали друг другу по хозяйству. С возникновением у членов одного джиена собственных семей, организация распадалась, но члены ее сохраняли дружеские связи всю жизнь.

Существовало также объединение девушек - басланув (букв, начинам не). «Девицы... имеют свои собрания», - писал очевидец [Кавказ. I S5(gt;. No |. Девушки собирались в определенном доме, делились опы том рукоделия, приготовленим нищи и другими секретами. Старшей (но существу наставницей) среди них была авторитетная жена Прага, одного из членов этого объединения. По существу, такие союзы готовили будущих невест к семейной жизни.

В ногайской действительности издревле существовал обычай искусственного родства: побратимство (кардаш окынув), посестрі їмство (карындас окынув). Известный кереитский Ван-хан был побратимом отца Чингисхана - Есугей. В отношении такого побратимства И. Л. Жуковская пишет: «Будучи побратимами, Чингис-хан и Чжамуха были друг другу так же близки, как кровные родственники, а пролитие крови родича считалось страшным преступлением у монголов... Побратимами считались также Есугей- багатур, отец Темуджина, и Ван-хан Кереитский. Темуджин называл последнего отцом, а тот его - сыном» [Жуковская, 1986. С. 164]. По ее же исследованиям, институт побратимства имеет не только межродовой характер, а характер международных отношений, и его можно рассматривать как особый прием восточной дипломатии [Жуковская, 1986. С. 164].

У ногайцев был распространен обычай принимать в свой род чужого человека. При этом инородец, по обычаю, должен был коснуться губами обнаженной груди женщины из принимавшего

рода. Этим обычаем пользовались и для налаживания мирных отношений между врагами. Для примирения враждующих сторон женщина обнажала грудь и выходила навстречу соперникам [Кла- вихо, 1881. С. 365]. Принятый в род имел право пользоваться тамгой этого рода, а с возникновением фамилии - и фамилией.

Как видим, общественный уклад жизни ногайцев на пороге XX в. не был однозначным, но в то же время не являлся общим для всего народа. Причинами такого явления были: неравномерное расселение ногайцев в разных географических средах, их разное социально- экономическое развитие, соседство с народами со специфическим укладом жизни. В середине XIX в. у ногайцев Северо-Западного Прикаспия встречались чисто кочевые общины, имеющие еще внешне признаки родовых, хотя классовое расслоение здесь уже было. Для кубанских ногайцев, осевших в это время полностью, были типичны соседские общины. То есть ногайский народ в своем общественном укладе в едином временном разрезе не отражал единую картину. И эта проблема ждет отдельных исследований.

Социальная структура ногайцев, хотя и претерпела значительные изменения, тем не менее имела много сходного как с соседними народами, так и с теми, с которыми их связывают единые этногенетические корни. Это особенно проявляется в сопоставлении с казахами. Здесь, как и у ногайцев, были представители наследственного сословия: «белая кость» - ак суьек (султаны, бии, беки, мурзы) и «черная кость» - кара суьек (тарханы, кулы) и т. д. [Марков, 1976. С. 142]. Именно представителей высшего сословия царизм использовал в собственных интересах после колонизации Северного Кавказа. Тяжесть колониальной политики царизма легла на плечи низшего сословия ногайского народа. Представителям высшего сословия, наравне со своими сатрапами, царизм раздавал лучшие пахотные и пастбищные земли [Керейтов, 1988. С. 147]. На местах был создан аппарат управления, в котором руководящие посты заняли, наравне с царскими чиновниками, собственно ногайские мурзы, султаны, баи, по закону Российской империи взимавшие огромные налоги.

Кроме этого, с трудового населения взимались неофициальные поборы, которые хитро прятались под народные обычаи и обряды, религиозные законы. Также часть земель отдавалась переселенцам

из центральных губерний России. Эта политика, несла, с одной стороны, колонизационный дух, с другой стороны, способствовала сближению народов, взаимовлиянию культур, ускорила проникновение в ногайское общество капиталистических отношений. Постепенно слабела натуральная основа ногайского общества, росла товарность, а вместе с ней четче поляризовались классовые силы.

Общественный уклад жизни рядового населения ногайского аула был заменен главным образом думой и заботами дня насущного. Вмсстс с тем в быту народа были и дни, которые они проводили вместе, устраивая общественные праздники, удовлетворявшие естественные потребности населения в общении друг с другом.

Праздник встречи Нового года - 21 марта по старому стилю - Навруз - характерен был и для кочевого населения. Этот праздник отмечался всеми семьями, ему придавался общественный характер. Уже после встречи Нового года отмечался земледельческий праздник - Сабаптой (праздник плуга). Он охватывал население пс только одного аула, но и близлежащих, в том числе и аулы соседних народов: абазин, адыгов, казахов, русских, и таким образом являлся общественным праздником соседних народов, нередко носителей разных религий. Во время этих двух праздников народ веселился, несмотря на материальный достаток, сословное различие. Соседи ходили друг к другу, угощались, веселились. На сходе населения устраивались танцы, игры, скачки, собиравшие множество людей.

После праздника Навруза устраивался коллективный выход на пастбища, проверялась готовность земли к весенней пахоте. Данный праздник так же, как и Сабантой, под воздействием атеистического пресса был предан забвению, лишь в последнее десятилетие энтузиастами и любителями народной культуры восстанавливается и празднуется.

Общественный характер несли и ежегодные религиозные праздники - Ораза-байрам и Курман-байрам. Эти праздники отмечались всеми семьями - и богатыми, и бедными. В этот день резали жертвенное животное, пекли обрядовые кушанья, носили их друг другу и угощали. Разумеется, для малоимущих слоев населения жертвоприношение было обременительно, но большинство семей для этого дня заранее готовило жертвенную овцу.

Вплоть до первых десятилетий XX в., особенно у кумских и кубанских ногайцев, в зимнее время мужчинами, чтобы разнообразить монотонность жизни, устраивались поочередные сборища для угощения бузой (кезбе боза). Избранный мужчина дома изготовлял бузу, созывал соседей, знакомых, угощал их, а уже на этом собрании назначался следующий мужчина, обязанный в назначенный срок устроить угощение. На таких собраниях решались вопросы общественного характера, устраивались соревнования на лучшее исполнение древних песен ногайцев, стихов. Напиваться считалось постыдным делом. Конечно, такие собрания в начале носили узкородственный характер, но с постепенным разрушением семейной общины принимали характер объединения сельской общины.

Общественный резонанс несли смерть известного человека, поминальные тризны. В этом случае на похороны, тризны съезжались не только родственники и одноаульчане, но и представители соседних аулов, нередко казачьих станиц, т. е. представители других народов и религий. На похоронах известные профессиональные плакальщицы (бозлаушы) речитативом оплакивали умершего, при этом характеризуя добрые дела покойника. Народ прислушивался к этим словам, затем они становились поводом для дальнейшего обсуждения. В этом смысле интересна биография ногайского князя Измаила Алиева - личности противоречивой, сумевшей найти расположение не только родного народа, но и царских военных чиновников на Кубани в начале XIX в. Исследователь его жизни и деятельности

А.              А. Алафаев пишет следующее: «Измаил заметно выделялся среди закубанских князей своей просвещенностью: он хорошо читал и писал по-ногайски, знал арабский язык, в законах Шариата разбирался лучше любого муллы и эфенди. Храбрый, умный и образованный князь был настоящим защитником, опорой и гордостью мангытовских ногайцев, которые тяжело переживали утрату своего предводителя и благотворителя.

18 апреля 1829 г. все ногайские князья собрались отдать последний долг Измаилу. Приехали также боевые офицеры Кубанской линии во главе с генералом А. А. Вельяминовым.

В лице Измаила ногайцы потеряли одного из славных своих сынов, а русские - верного друга. Имя князя мангытовских ногайцев

Измаила Алиева должно занять свое достойное место в истории русско-ногайских отношений» [Алафаев, 1993. С. 71].

Рассмотрение некоторых черт общественного уклада жизни ногайцев показывает сложность, но в то же время очевидную стройность их слагаемых. Во-первых, четко выявлялись господствующие сословия, а также основные производительные силы, имевшие собственные названия.

Переходя к оседлости, ногайцы сохранили принцип расположения домов родственников рядом, поквартально. Нередко дома братьев (бир атадынъ балалары) располагались в одном дворе. Такое расположение было присуще уже и соседям ногайцев по Кавказу. Например, у балкарцев «предельное разрастание больших семей вызывало необходимость постройки небольших по размерам специальных помещений для женатых пар» [Мусука- ев, 1975. С. 53]. Ногайскому поквартальному расселению также аналогично карачаевское тийре - родовой квартал [Карачаевцы, 1978. С. 198], из абазинских слов наиболее подходит квей - родственное объединение [Абазины, 1989. С. 139], по уточненным данным - «патронимическое поселение» [Данилова, 1984. С. 87].

Объединившись под крылом отца, т. е. бир атадынъ балалары, братья связывались меж собой не только родством и свойством, но и общностью земельных угодий, будь они пашней или пастбищами, совместной работой на них, другими хозяйственными делами и т. д. Такой институт родственных отношений у ногайцев, по-видимому, уходит корнями ко времени кочевания и имеет поэтому аналогии с этнически и культурно близкими народами, особенно с народами Средней Азии и Казахстана. Изучая пережиточные формы больших патриархальных общин у кочевников и полукочевников в недалеком прошлом, Н. А. Кисляков, ссылаясь на ряд исследований, пишет следующее: «Речь идет о сохранившихся из нескольких родственных между собой малых семей, объединенных экономическими интересами и известным идеологическим единством. С. М. Абрамзон пишет, что наряду с малой семьей, возникшей в результате разложения большой семьи, «появилось более широкое социальное объединение, имевшее определенные признаки экономического и территориального единства; в поддержании этого единства немаловажное значение имели про

должавшие сохраняться отношения родства. В подавляющем своем большинстве эти объединения представляли собой семейнородственные группы, состоявшие из семей, находившихся в той или иной степени родства и связанных сознанием происхождения от одного, как правило, не столь отдаленного реального предка». Каждая такая группа называла себя «детьми одного отца» (у казахов - ата баласы, у киргизов - бир аталык балдары, у туркмен - бир ата)» [Кисляков, 1969. С. 29-30].

Таким образом, общественный строй ногайцев претерпел ряд перемен. Он имел много сходного с аналогичными институтами жизни у родственных им народов: казахов, киргизов, туркмен, а также соседними народами Кавказа. По мнению А. X. Магометова, «если углубиться в историческую этнографию осетин и ногайцев, то мы найдем у них много сходного, особенно в общественном строе - в традициях обычного права, в правилах гостеприимства, в судопроизводстве, в религии и других...» [Магометов, 1974. С. 35]. Общественный строй, как и уклад жизни народа, породил различные термины, указывающие на многообразие деятельности населения, его внутренние и внешние отношения.

Терминология, обозначающая народ, поселения, звенья родоплеменной структуры, семью, сословия, у ногайцев богата. Она вобрала в себя термины многих эпох и различных языков. Тем не менее ногайская терминология пс нашла еще объяснения, кроме некоторых четко определенных терминов, обозначающих раздельно род, племя, народ, семью и т. д.

Племя у ногайцев обычно называют термином «ырув» или «ырыу». Судя по полевым материалам, этим же термином многие называют и род. Часто племя называют и термином «куьп». В народе жива поговорка: «Куьби бирдинъ - туьби бир» («У кого единое племя, у того и корни одни»).

Ниже перечисляются термины, которые обозначают понятия, начиная от семьи, заканчивая городом и государственным объединением людей: аьел, куьп, тукым, сой, тайпа, ырув (ырыу), авыл (аул), кавым (каум), отан, коные, юрт, орда, халк, кала, шахар, улус, йыные, несил, арка, ата-баба, бутак, бавыр (бауыр), боьлик, суьек. Из приведенных терминов одни используются активно, другие подзабыты или находятся в пассивном словарном запасе.

Термином, обозначающим в настоящее время семью, считается «аьел». Но он больше используется среди кубанских ногайцев. Данный термин имеет сходство с айыл, аил, бытующими у казахов, киргизов в значении «поселение». Кстати, у казахов семья обозначается русским термином «семья» [Аргынбаев, 1973]. Объединение нескольких родственных семей составляло общину, называемую различными терминами.

В пом ряду самым распространенным термином, обозначающим объединение определенного, независимо от сословия, родства людей, до сих пор у ногайцев является «аул». В ногайской действительности в далеком прошлом аулы располагались кибиточно по родам. Надо полагать, что такое расположение было до 70-80 годов XIX в. Архивные документы донесли до нас факты называния аулов по родам: Тобей, Элгазы, Алаш, Шамайлы, Тогунчи, Келенчи, Карама, Карата- як, Алыпкаш, Аювчи и т. д. [ГАРД. Ф. 355. On. 1. Ед. хр. 46. JI. 76]. Но уже в конце XIX в. во время переписи населения России в 1897 г. названия ногайских аулов, расположенных на Северо-Западе Прика- спия, фиксируются уже иначе, а иногда и как «кочевка». В разное время, наверное, под названием аула скрывалась не только община близкородственных людей, но и люди, которые находились в подчинении кого-либо: аулбая, мурзы, султана, оьздена (узден) и т. д. Поэтому архивные документы, констатируя, что определенные аулы относятся к племени, роду, тем не менее указывают, чей аул: Тлека Мутаирова, Бакая, Кудайберды и т. д. У кубанских ногайцев сохранились и поныне названия: Шабаз аул, Алакай аул (это аулы двух братьев - мурз Мансуровых), Орак авыл (мурзы Уракова) и т. д. Поэтому, видимо, был прав В. В. Раддов, когда писал, что «аул образует всегда одну социальную единицу, зависящую от одного лица, по имени которого аул и называется; кибитки разных, друг от друга не зависящих людей, хотя бы и совершенно близкие одна от другой, считаются разными людьми» [Радлов, 1893. С. 74]. Термин «аул» широко распространен среди многих народов, особенно тюркских, и обозначает деревню, село, поселение. Термин был заимствован соседями тюркских народов, в частности, у ногайцев заимствовали их соседние народы: абазины, адыги.

В значении термина, обозначающего близкородственных людей, использовался «каум» («кавым»), обозначающий на арабском

языке - общину, союз, общество. В прошлом в истории ногайцев, по-видимому, такая община считалась политической и в нее могли войти представители разных племен. В настоящее время термином «каум» могут охарактеризовать родственников, однофамильцев. Этот термин используется соседними карачаевцами, обозначая «происхождение от одного родоначальника, экзогамию, пережитки родовой собственности, взаимопомощь» [Невская, Студенецкая, Шаманов, 1978. С. 197].

Термины «арка», «несил» обозначают поколения, но «несил» все-таки, видимо, обозначал «род». В ногайском языке до сих пор сохранилось выражение «несилинъ кайдан?» («из какого рода?»).

Наиболее близкими по смыслу терминами у ногайцев являются: куьп, сой, ырув, тайпа. Среди них наиболее употребительны в народе и в архивных документах: куьп, ырув. Надо полагать, что куьп - это объединение племенное и скорее обозначает «племя». Все архивные документы подтверждают, что были: «найман куб; кыпшак куб», а в них входили аулы. А аулы, мы знаем, - это кочевье одного рода или нескольких подродов, в дальнейшем оседлое поселение. Например, в архивном документе читаем: «Найман куб, бакай аул, кубчак куб, тезенчек аул» [ГАРД. Ф. 355. On. 1. Ед. хр. 20. Л. 1, 10]. Конечно, в этом вопросе быть безапелляционным нельзя, ибо есть другой термин - «ырув», обозначающий у родственных народов «племя». У узбеков «...родоплеменная структура кипчаков в прошлом была многоступенной: племя (бош урув, болек), род (урув), родовые подразделения (топе), мелкие родовые подразделения (коше, авлод)» [Шаниязов, 1974. С. 294]. Термины «сой», «тайпа» употребляются реже, тогда как «куьп», «ырув» используются широко и в быту, и в письменных источниках: «Кып- чакова куба ногайцы в поданном ко мне на имя вашего высокоблагородия прошении изъясняют, что избранный ими в прошлом году тизинчеклиева рода ногаец Ак кочкар Аджи Абазов...», - читаем в архивном документе [ГАРД. Ф. 350. On. 1. Ед. хр. 339. Л. 3]; «В степях Северного Кавказа живут... ногай трех племен (Едисаны, Джембулуки, Едишкули) и караногаи четырех кубов (Терек, Кипчак, Найман и Минг)» [Якобий, 1901. С. 4]. И. А. Щеглов едисан- цев делит на три куба: кенегесский, тулугайский, буркутайский; джембойлуковцев - также на три куба: меситский, карарюмский,

канглысский; едишкульцев - на два куба: сарай и кунгур [Щеглов, 1910. С. 125]. То есть налицо то, что племя главным образом называлось термином куьп.

Относительно термина «тайпа» есть сомнение в том, что он ногайского происхождения, и помимо этого он вообще распространен не во всех местах проживания ногайцев. К тому же термин «тайпа», обозначая родство, род, фонетических вариантов не имеет, зафиксирован в этом значении в речи ногайцев Северо- Западного Прикаспия, а у кубанских ногайцев так же, как сой, обозначающий у кубанских и кумских ногайцев «род», «племя», «фамилию» [Айбазова, 1981. С. 60]. Рассматривая пережиточные формы родовых групп у народов Северного Кавказа, А. И. Пер- шиц и А. И. Мусукаев отмечают тайпы у чеченцев и, ссылаясь на работу P. X. Харадзе [Харадзе, 1968. С. 173], пишут, что «социальную сущность тайповой (чеченцы) и тейповой (ингуши) организации, P. X. Харадзе считала их родовыми группами. По убедительному мнению P. X. Харадзе, ни в каких этнографических материалах тайп не употребляется в значении племени, хотя она считает, что первоначальное значение термина сейчас уловить трудно» [Мусукаев, Першиц, 1992. С. 63].

Термин «суьек» (кость) относился, скорее, к представителям определенной социальной прослойки и объединял их уже по признакам именитости, богатства, бедности. У ногайцев до сих пор сохранились термины «ак суьек» (белая кость) и «кара суьек» (черная кость). Есть данные, что у ногайцев Нижнего Поволжья определенный род относили и к разным суьекам. «Тюбетпес. Этот род живет вместе с асским в Хожетаевке и носит еще название «джангынайман» (новые найманы); Урана его я не мог узнать; тамга - гребень «таракъ» (хан-тамга), т. е. ханская или тамга нога- ев белой кости» [Небольсин, 1851. С. 5]. Наверное, разделение на лиц, относящихся к высшей касте - суьек, идет со времен Золотой Орды, когда Чингисхан и его родственники огородили себя от простолюдинов своим происхождением, богатством, знатностью. Так было не только у ногайцев. «Белая кость, так называются у киргиз султаны, ханы - потомки Чингиса и хаджи - потомки Мухаммеда. Простой народ для отличия от них называет себя кара (черный)» [Валиханов, 1961. С. 214].

Изучая Ногайскую Орду, М. Г. Сафаргалиев сделал вывод, что «у ногайцев были мурзы, у которых были «черные люди» («кара халк»), распределенные между «лучшими людьми» как и во всех феодальных обществах» [Сафаргалиев, 1949. С. 40]. Но точно сказать, что такое сословное разделение было почти у всех родственных ногайцам народов, невозможно, ибо есть и другие данные, определяющие суьек как «кость» и как «племя» или «род». «У алтайцев, кочующих в бассейнах верхнего Чарыша, Кату ни и Телец- кого озера, встречаются роды или кости следующие: найман, мер- кит, кыпчак, кан» [Аристов, 1896. С. 339]. С. М. Абрамзон пишет: «...укрепилось мнение, что у киргизов, как у южных алтайцев и у хакасов, существовали действительно кровнородственные группы под названием сёёк. Вполне вероятно, что когда-то и существовали такие группы, основанные на кровном родстве их членов, поскольку само их название свидетельствует об этом (кирг. сёёк - кость, монг. ясун - род, кость). В доступное же нашему обозрению время слово «сёёк» имеет значение "свойственник, родственник по браку"» [Абрамзон, 1971. С. 204]. Далее он приводит массу примеров о том, что понятие «сёёк» у киргизов практически совпадало с той семейно-родственной группой, откуда другая семейно-родственная группа брала себе жен или куда отдавала в жены своих девушек. То есть термин «суьек» у родственных ногайцам народов не всегда носил однозначную нагрузку, но бытовал почти у всех тюркских народов. Возможно, что в глубокой древности этим термином обозначалось одно понятие, но со временем оно «расплылось», и разные народы по-своему начали его использовать.

Отмеченные термины главным образом обозначали определенные родоплеменные организации ногайцев, их родовую структуру. Они встречаются почти у всех родственных тюркских народов, у которых обозначают родовую структуру. Подчеркивая такое положение, известный исследователь этногенетических связей киргизов С. М. Абрамзон пишет следующее: «Именовав вышеуказанным образом разные подразделения «генеалогического» рода в соединении с соответствующими номерами, казахи и киргизы обозначали кроме того понятие «род» еще несколькими терминами, имевшими притом и другие значения. Так, известны термины «ру» или «урду», «урук», «эль», «соок», «тап», «туп» и др.» [Абрамзон, 1957. С. 139].

Особняком в этом ряду стоит термин «тукым». Он используется у кубанских ногайцев в настоящее время и обозначает фамилию, другие группы ногайцев, например Северо-Западного Прикаспия, уточняя паспортные данные, используют в речи слово «фамилия». В русской антропонимике «можем условиться считать фамилией коллективное имя семьи, т. е. наименование, переходящее на супругов и потомков нескольких последующих поколений» [Никонов,

1989. С. 7]. Термины «тукым», «тукум» используют и другие народы. При этом значения понятий у них разные. «Например, у балкарцев поквартально располагались тукумы в сел. Булунгу... Первыми домами по-над рекой были дома Макитовых..., Аккизовых, Тапас- хановых и Кюйгеновых» [Мусукаев, Першиц, 1992. С. 68]. У кубанских ногайцев известны фамильные кварталы в а. Икон-Халк - Най- мановых, Баисовых, Сикалиевых и т. д. В данном случае фамилия указывает, как и у балкарцев, на квартал. В прошлом, как известно, у ногайцев племя образовывало аул, объединение аулов - куьп. Следует думать, что в начале такие фамильные аулы, уже оседлые, образовали поселение, а потом они укрупнились. А к оседлости раньше перешли кубанские ногайцы, в сознании которых осталось понятие «тукым» как фамилия.

В истории ногайского народа термин «улус» в течение многих столетий указывал на определенное объединение племен, родов под главенством представителя высшего сословия. По-видимому, этот термин использовался наравне с термином «орда», хотя и указывал на меньшие размеры этого объединения. Указывая на начало распада Ногайской Орды, М. Г. Сафаргалиев пишет, это было «...еще в начале княжения Исмаила, т. е. после 1555 года. По тем же материалам ногайских дел можно более точно установить отделение Казыева улуса. Имя Казыя, сына Урака мурзы, основателя Казыева улуса или Ногай Малые... По источникам видно, что первоначальное место кочующего Казыева улуса было в районе нынешнего Пятигорска и распространялось до бассейна реки Кумы и Маныча...» [Сафаргалиев, 1949. С. 52]. Указывая на местоположение улуса Казыя, М. Г. Сафаргалиев отмечает Пятигорье. Исторически известно, что на берегу Кубани осел аул мурзы Урака, а чуть выше аул его сына Казыя, следовательно, эти аулы постепенно обосновались на этих местах в первой половине и сере-

дине XVI в. Местные названия, связанные с именами Урак и Казы, привел академик В. М. Жирмунский. Это «Уракова гора (Ураков караул) на правом берегу Волги, около 30 километров выше Камышина. Деревня Уракова... Ураковский перекат на среднем течении Волги, между Чебоксарами и Казанью... В низовьях Терека находится и кумыцкое селение Кази-юрт, жители которого в значительной части по своему происхождению являются ногайскими (ногайские кумыки)...Труппа ногайских кумыков носит название "казы-кумыков"» [Жирмунский, 1974. С. 512-514].

Уточняя данные М. Г. Сафаргалиева, в частности выясняя, что он имел в виду под термином «улус», мы заметили об указании на объединение племен и родов. В этом разрезе поддерживается вывод С. К. Ибрагима о том, что «...улус - это монгольский термин, обозначавший народ, рассматриваемый как удел, владение. Поэтому будет более верным вкладывать в понятие улус не только род, но и объединение родов» [Ибрагим, 1960. С. 145]. В современном ногайском языке первоначальный смысл слова «улус» утерян, но применяется несколько «смягченный» вариант этого слова - «уьлис» со значениями «доля», «часть», «пай». Надо полагать, что первоначально также имелась в виду «доля» или «часть» от государственно-территориального объединения, например, «часть Орды» или «доля от Орды». І Іапримср, улус Казыя считался частью Ногайской Орды и поэтому назывался Малой Ногайской Ордой. В ногайской действительности сохранилось понятие «уьлиссиз шыгув», т. е. выделиться из семьи, не получив своей доли. А ведь Казы мурза получил свою часть от общих земель отца своего Урака мурзы. То есть существующее у ногайцев слово «уьлис» - «смягченная» форма термина «улус».

Термин «юрт» в ногайском языке имеет несколько истолкований: родина, родное место, отчизна, дом, жилище, двор, родной очаг. В прошлом можно предположить, что термин «улус» обозначал территориальное объединение нескольких кочевий, а «юрт» - оседлое население. Г. Перетяткович отмечал, что «юртовые» - это те, которые жили в городе Сарайчике, а улусные - это кочующие со своими стадами [Перетяткович, 1877. С. 138]. В XVII в. у ногайцев был «на реке Куме Мажаров Юрт» [Книга Большому Чертежу, 1950. С. 147]. Есть свидетельство того, что «юртовские суть такие

татары, кои где-нибудь свое постоянное жительство имеют» [Гме- лин, 1777. С. 169]. Устье реки Малый Зеленчук у кубанских ногайцев в настоящее время называют юрт. Как видим, у термина «юрт» нет единого значения, он использовался в разных случаях. Такое положение термина не только у ногайцев. В турецком языке yurt обозначает страну, край, родину, родное место, жилище, дом; в чувашском сурт - это дом, здание; в киргизском журт - это народ, подданные, родня, близкие, место, где стояла юрта или стоял дом, страна, селение; есть аналогии в персидском языке (iurt) - это местожительство, жилище [Бушаков, 1985. С. 33].

Термин «орда» до середины XIV в. означал ставку хана в Золотой Орде как атрибут ханской власти, но в «конце XIV-XV вв. переносится и на все кочевое государство в целом, хотя еще очень долго сохраняет он значение ставки» [Федоров-Давыдов, 1973. С. 118]. Термин «орда» значение ставки сохранил и в ногайской терминологии. Этим термином называлась Ногайская Орда, от нее отпочковались Большая Ногайская Орда, Малая Ногайская Орда, Буджакская Орда. Любое маленькое объединение племен и родов также иногда в исторической литературе и в архивных документах называлось термином «орда»: «В середине XVIII в. отмечалось, что ногайцы занимают ту часть Малой Татарии, которая ограничивается р. Дунаем с одной стороны и р. Кубанью с другой; они разделены на четыре большие орды: Буджакская, занимающая пространство от р. Дуная до Днестра, Едисанская - от р. Днестра до Борисфена, Джсмбулукская - от р. Борисфена до Азова и Кубанская, занимающая всю страну, расположенную между Азовским морем и р. Кубанью, каждая орда разделена на несколько племен...» [Пейсонель, 1927. С. 15]. В XVIII в. и особенно в начале XIX в. термин «орда» постепенно терял первоначальный смысл и применялся уже для обозначения немногочисленных племенных и родовых объединений. Конечно, сам по себе термин «орда» во многих языках имеет различное толкование: почти аналогичны турецкое ordu и персидское jAjjt (ordu) - войско, военный лагерь; киргизский термин «ордо» - это ханская ставка, ханский дворец, ханская юрта; в монгольском языке орд (он) - обозначает дворец, а на языке древних куман orda - это «curia» [Codex Cumanicus, 1880. S. 257]. В настоящее время термин «орда» в лексике ногайцев использу

ется в исторической литературе и памятниках фольклора. В плане наличия данного термина во многих языках известный тюрколог Э. В. Севортян пишет, что «...морфосемантически орда и орду удовлетворительно разъясняются на тюркской почве, без аппеляции ко всеспасительному заимствованию. Однако распространение в эпоху Золотой Орды термина орда в его специфическом значении могло быть толчком к активизации формы орда, уже существовавшей в тюркских языках, и выдвижению на передний план в свою очередь также существовавшего в тюркских племенных языках или их более мелких подразделениях значения «ставка - резиденция правителя», однако уже в применении к центру монгольского государства» [Севортян, 1974. С. 472]. Эта мысль хорошо прослеживается, как написано выше, на данных истории ногайцев и их языка.

Термином «халк» ногайцы обозначают народ. Как показывают исторические и архивные материалы, этот термин не применялся для обозначения отдельных племен и родов ногайского народа, а указывал на народ в целом, что подтверждается и в настоящее время, когда говорят «ногай халк» - ногайский народ, «орыс халк» - русский народ, «туьрк халк» - турецкий народ и т. д. Этот термин распространен почти у всех тюркских народов.

Редко, но все-таки встречается термин «сой» в значении «племя», «род». При определении каких-либо характерных черт человека высказывают поговорку: «Не этеексинъ, сойы сондай» («Что с ним поделаешь - род (племя) его такой»). Иногда в настоящее время этим термином уже пользуются при определении породы скота.

Термин «отан» обозначает место рождения, место обитания родного племени, рода и поэтому, скорее, характеризует в переводе малую родину.

У ногайцев Северо-Западного Прикаспия наряду с термином «тукым», обозначающим у всех групп ногайцев фамилию (не путать с семьей), используется термин «тайпа». Думается, это результат давних этнокультурных связей с соседними народами, например с казахами, у которых он бытует и теперь. Но в то же время он есть у чеченцев и обозначает род. Также у ногайцев Северо-Западного Прикаспия, частично у ногайцев Нижнего Поволжья для обозначения фамилии перенят термин «фамилия», тогда как кубанские и кумские ногайцы этот термин на родном

языке обозначают тукым. Степные ногайцы иногда род обозначают термином «йыные».

Предков ногайцы называют двойным термином - «ата-баба». Известный тюрколог Э. В. Севортян допускает, что «более ранним значением ба-ба было отец (а также дед) матери, а ата - отец (а также дед) отца, и термин «баба» связан, вероятно, с семейнородовым, патриархальным укладом» [Севортян, 1978. С. 12].

Термин «миллет», обозначая национальность, стал распространенным среди ногайцев в годы советской власти. Другую смысловую нагрузку этот термин в ногайском языке не несет.

Характеризуя термины, обозначающие в ногайском языке семью, общину, селение и т. д., трудно обойти издавна используемый термин «къала». Къала в ногайском языке обозначает крепость, цитадель. Такую же нагрузку несет этот термин и во многих других тюркских языках: турецкое kale - крепость, чувашское хула - город, крепость.

Таким образом, ногайские термины, обозначающие селения, семью, родство, племя, род, выявляют отзвуки разных эпох, показывают наличие точных названий определенных понятий, кроме того, указывают на взаимовлияние терминологии этого рода у разных народов. Общественная жизнь не стояла на месте, и народ искал лучшие формы организации своей жизни. Поэтому, видимо, терминология, указывающая на формы общественной организации, уклада жизни у ногайцев, включает понятия, начиная от брачных связей (суьек) до взаимоотношений нескольких фамильных организаций (куьп), а также государственное образование (орда). Некоторые данные указывают на развитие общества от чисто кочевых общин (аул) до основания народом крепостей (къала) и городов (шахар). Существовали и переходные термины, определяющие кочевничество (аул) и земледельческую оседлость (юрт). Но термин «аул» впоследствии закрепился и за оседлым поселением. Богатство терминологии такого рода у ногайцев отражает этапы истории народа и его взаимосвязи.