Д. А. МАЧИИСКИЙ Территория «Славянской прародины» в системе географического и историко-культурного членения Евразии в VIII в. до н. э. — XI в. н. э. (контуры концепции)
В настоящей работе автор попытался в тезисной форме наметить основные контуры концепции, сложившейся в его сознании в результате многолетнего изучения письменных и археологических источников по истории этносов, населявших в эпоху железа Восточно-Европейскую равнину.
В последующем оформлении концепции известную роль сыграло ознакомление с работами других исследователей, некоторые из коих, как оказалось, уже давно сформулировали важные положения, близкие отдельным положениям предлагаемой концепции (географ П. Н. Савицкий, философ К. Ясперс).В силу ограниченности объема статьи автор счел целесообразным отказаться от ссылок, сделав исключение лишь для одной работы, где изложены опорные положения развиваемой концепции [233].
Как явствует из письменных источников (Тацит, Кл. Птолемей, Иордан и др.), основная масса славяноязычного населения (известного соседям преимущественно под именем венеты — венеды) в I — IV вв. обитала в пределах зоны смешанных лесов и зоны лесостепи между Западным Бугом и Днестром на Западе и верховьями Оки и Пела на Востоке.
Сопоставление данных античной картографии и этногеографии с данными современной географии, археологии, сравнительного языкознания и топонимики позволяет уточнить эти границы. На севере область предполагаемого массового расселения венетов в I—IV вв. могла достигать верховий Ловат-и и Западной
Двины, т. е. примерно 57° северной широты. Однако с достоверностью можно утверждать, что венеты — праславяне постоянно обитали в центральной части очерченной области, примерно между 50 — 54° северной широты в бассейне Днепра. В более южных лесостепных областях, куда были направлены их миграционные и военные устремления, они постоянно сталкивались с сильными противниками в лице степняков (сарматы, аланы) и переселенцев с Северо-Запада (бастарны, вандалы, готы, гепиды). К северу от зоны расселения венетов (а этим именем в верхнем Поднепровье и верхнем Подвинье обозначались, вероятно, некие группировки балтов и балто-праславян) в I — IV вв.
вокруг оз. Ильмень существует «зона археологической трудноуловимости», не заполненная пока какой-либо отчетливо выделенной археологической культурой и соответствующая зоне набегов венетов на финиоязычных «феннов» (по Тациту). На Юго-Запад от зоны относительно стабильной жизни славяноязычных венетов (соответствующей территории киевской культуры (КК), возможно, белорусскому варианту культуры штрихованной керамики (КШК), а также близким группам памятников) также существует то расширяющаяся, то сужающаяся «зона археологической трудноуловимости», фиксируемая с III в. до н. э. ло V в. н. э. и охватывающая юго-запад лесной зоны, а иногда и прилегающую лесостепь; зона эта соответствует области нестабильной полуоседлой жизни прорывающихся на Юго-Запад к нижнему Дунаю венетов и малонаселенной области «взаимного страха между германцами и сарматами» (по Тациту, и отчасти по Иордану). В этой области, не дающей опорных археологических памятников, праславяне вступали в непосредственный контакт с более оформленными этносоциума- ми, что способствовало выработке славянского самосознания, социальному развитию и отделению южных групп праславян от лесного балто-праславянского этномассива.Отметим, что, по данным Плиния Старшего, восходящим к концу IV в. до и. э. — началу I в. н. э. (и частично находящим отголосок у Кл. Птолемея), некие «венеды» фиксируются до рубежа н. э. на побережье Балтики восточнее Вислы (скорее всего, на п-ове Курземе) [520].
Верхним хронологическим рубежом подобного существования праславян в пределах очерченной «прародины» является первая половина IV в., когда венеты подвергаются агрессии готов, а затем ненадолго попадают в некоторую зависимость от возглавляемого готами объединения. Те группы праславян, которые наиболее прочно вошли в состав готского объединения, оформляются к рубежу IV—V вв. (во время разгрома остроготов гуннами) в антский союз племен, что находит «археологическое отражение» в возникновении в V в. пеньковской культуры (ПК) на базе'южной части КК.
Разгром готов гуннами и последующая «эпоха великого пе-
реселения» создают широкие возможности для продвижения праславян на юг и запад, завершающегося в конце V — первой трети VI в. их массовым расселением в Восточном Прикарпатье и по левобережью нижнего Дуная, где славяне в тесном взаимодействии с развитыми этносами и этносоциумами вступают в период кристаллизации своего этносамосознания. Только с этого времени можно говорить о сложении в Подунавье и Прикарпатье ядра исторического славянства, чье самосознание совпадает с этнонимом, которым его обозначают соседи (Византия), а пробудившееся самососознание переходит в «эпическую память» о пребывании на Дунае, позднее отразившуюся в свидетельствах русских и польских хроник XI — XV вв. Однако также несомненно, что обособление праславян (т. е. основных предков исторических славян) от других индоевропейских этно- лингвогрупп началось задолго до IV в., и, весьма вероятно, что этноним «словене» (или близкий ему) бытовал как самоназвание части праславян уже в I — II вв. (ставаны и суобены Кл. Птолемея).
Мы оставляем в стороне вопрос о реальности и длительности периода «балто-славянского единства» и об обстоятельствах, территории и времени обособления славянского языка или непосредственно из системы индоевропейских диалектов, или опосредованно— из системы «прабалтских» диалектов; не затрагиваем мы и проблемы неиндоевропейского субстрата в славянском языке и генофонде. Ясно, что около рубежа н. э. прасла- вяне жили в смешанных лесах восточной Европы в непосредственном соседстве (а, вероятно, и в сильнейшем культурно-языковом взаимодействии) с балтами.
Следующий уловимый при движении в глубь веков рубеж в истории праславян — это III в. до н. э. Именно в конце III в. до н. э. археологически улавливается начало мощного передвижения. населения из Польши в Восточную Европу (для ряда групп с промежуточным кратковременным пребыванием в Подунавье), которое завершается в середине II в. до н. э. сложением зарубинецкой культурной общности.
Однако связывать это передвижение с праславянами трудно, так как археологические факты хорошо коррелируются с данными письменных источников о появлении в Восточной Европе и Подунавье в конце III—II вв. до э. бастарнов (этнолингвогруппа сначала, видимо, близкая иллирийцам или кельтам, а к I в. до н. э. в Прикарпатье частично германизирующаяся за счет притока германцев с Северо-Запада). Поэтому весьма вероятно, что основная масса праславян обитала в Восточной Европе и ранее III в. до н. э., а не передвинулась сюда из Польши, как предполагают некоторые. Возможным археологическим эквивалентом праславян (или балто-праславян) более ранней поры является мило- градско-подгорцевская культурная общность (МПК) северной Украины и Южной Белоруссии VIII — IV вв. до н. э., которая,однако, вместе со «скифскими» культурами степи и лесостепи прекращает свое уловимое развитие около рубежа IV — III вв. до н. э.
На месте, занятом милоградцами и («скифскими» культурами лесостепи в III в. до н. э., возникает «зона археологической трудноуловимости», к северу от которой, в Средней Белоруссии, продоллlt;ает свое развитие еще очень нечетко выделенная, но весьма устойчивая общность КШК, также, возможно, частично принадлежащая праславянам (VIII в. до н. э. — IV в. н. э.). В любом случае существование праславян (или их основных бал- то-праславянских предков) в пределах смешанных лесов Восточной Европы отодвигается вглубь вплоть до эпохи крупнейших культурных изменений и, возможно, передвижек населения в VIII — VII вв. до н. э., когда здесь возникает целая система «городищенских культур» — археологических общностей с нечеткими границами, объединяемых тем, что в период их сложения на территории каждой из них возникают (отсутствовавшие здесь ранее) укрепленные пункты (археологические «городища»). По мнению крупнейшего литовского лингвиста В. Мажю- лиса, выделение праславянского языка из балто-праславянско- го языкового массива началось в середине I тыс. до н. э. (т. е. около VI — V вв. до н.
э.).Таким образом, время существования (или образования) в Восточной Европе того «праславянского лингвогенофонда», из которого сначала постепенно, а лотом взрывообразно (конец IV — VII вв. н. э.) кристаллизуется историческое славянство, отодвигается к VIII—V вв. до е. э. — к эпохе, когда на всей территории Евразии фиксируются существенные изменения в области экономики, социально-политических структур, мировоззрения и этносамосознания.
Именно со времени около рубежа IX — VIII вв. до н. э. начинает «работать» то естественное географическое членение Евразии. которое уловили уже греки и которое во многом определяло ход мировой истории вплоть до XIX в. н. э. Осознав свою «прародину» — Балканский полуостров — как «Европу», а противолежащие «заморские» земли как Азию, греки с большим сомнением экстраполировали это членение известной им суши на иные области. В частности, весьма сомнительной представлялась уже Геродоту граница по Танаису (Дону) между Европой и Азией, западнее которой античная традиция помещала «европейских скифов», а восточнее, за Каспием, — «азиатских скифов». Позднее Танаис стал границей между «европейской» и «азиатской» Сарматиями. Расчленение северо-восточного континентального ядра Евразии, монолитной «Скифии» или «Сарматии» на части, принадлежащие одна к Европе, другая к Азии, было сомнительным уже для греков, и безусловными «европейцами» они считали самих себя и кельтов. Собственно «Азия» (т. е. Финикия, Персия и Индия) лежала для них юж-
|оо
нее гор «диафрагмы» — условной линии, проведенной на карте ойкумены Эратосфеном и проходившей по хребтам Эльбрус, Гиндукуш и Гималаи.
В соответствии с географической реальностью и учитывая концепции великих античных географов, представляется продуктивным при широких историко-культурных исследованиях принимать следующее членение континента Евразия.
Ядром Европы является гигантский «Европейский полуостров», омываемый Черным и Средиземным морями, Атлантикой и Балтикой, а на Востоке ограниченный условной линией, соединяющей Балтику и Черноморье в месте их наибольшего сближения, между устьями Вислы — Немана на Севере и Днестра на Юге.
Около этой линии издревле проходил ряд климатических, ботанических, этнических и политических рубежей. Например, именно здесь пролегала граница распространения многих видов кустарников и деревьев (в частности, бука), общеславянские названия которых играют важную роль в определении западной границы «славянской прародины» около рубежа н. э. Вдоль этой же «кратчайшей линии», соединяющей Балтику и Черноморье, и продвигались на Юго-Восток готы и гепиды во И — III вв. н. э.Опираясь на греческую традицию (Гекатей Милетский), этот субконтинент можно назвать «Кельтика». К нему же относятся прилегающие острова, а также южная часть Скандинавского полуострова, географически, климатически и исторически тесно связанного с Европейским.
Изрезанность береговой линии, взаимопроникновение моря и суши, стимулирующие (особенно с начала эпохи железа) морские экспедиции, походы, переселения и столь много определившие в сложении активного психологического типа европейцев, характерны для Кельтики в целом, но особенно ярко эти особенности проявляются на юге Балканского полуострова (Греция) и в области сближения Ютландского и Скандинавского полуостровов, а также у берегов Англии, т. е. в местах, где начинался (VIII в. до и. э.) и заканчивался (XI в. н. э.) процесс сложения Европы как историко-культурного целого.
Вторая отчетливо выделяющаяся зона Евразии и была сначала осознана греками как собственно «Азия» (Финикия и Персия). Эта зона занимает омываемую теплыми морями южную часть Евразии, ограниченную с севера Черным морем, Кавказом, Каспием, Кара-Кумами и горами «диафрагмы» (по Эра- тосфену) — Гиндукушем и Гималаями с Тибетом; отчетливо природная граница отсутствует лишь на Дальнем Востоке, однако здесь этот «недосмотр» природы был восполнен начавшимся с V— IV вв. до н. э. строительством Великой Китайской стены. Эта зона сложения великих древних цивилизаций, зона зарождения в VIII — V вв. /до н. э. многих мировоззренческих систем, имеющих всемирное значение. Географически эта зона не
отличается такой цельностью, как Кельтика, и лишь условно ее можно обозначить как «система субконтинентов — Азия» (в узком смысле), или «Персо-Индия», которая отчетливо делится на Переднюю Азию, тесно связанную со Средиземноморьем и Северной Африкой, на полуостров Индостан и Дальневосточный регион.
К востоку от Греко-Кельтики и к северу от Персо-Индии лежит занимающая большую часть Евразии гигантская область, которой, следуя древним, следует присвоить имя «Скифия». Скифия отличается монолитностью территории, резко континентальным и суровым климатом, широтным расположением природных зон, из коих некоторые присущи в Евразии почти исключительно ей: тундра, тайга, черноземные лесостепь и степь. Суровый климат субконтинента долгое время задерживал развитие населявших его этносов, однако его природная целостность как бы требовала своего социального эквивалента, каковым в XVII — XIX вв. в большой мере и стало Российское государство, ядро которого возникло в VIII — XI вв., в той западной части Скифии, которая лежит западнее Дона и соседствует с Европейским полуостровом и которую мы обозначаем именем «Европейская Скифия».
Если исходить из размеров, климата и природной зональности, то область между Карпатами, Балтикой, Ладогой и Доном явно принадлежит Скифии. Но изрезанные очертания прилегающих к Европейской Скифии морей и направление течения рек связывают ее в природном, а через это и в культурно-историческом отношении с европейской Кельтикой. Хотя Балтика и Черное с Азовским моря формально принадлежат к Кельтике лишь частью своего побережья, однако склонность населявших ее европейцев к морским торгово-военно-колонизационным предприятиям делала эти моря как бы щупальцами Европы, охватывающими юго-западную часть Скифии. Все крупные реки Европейской Скифии от Дона и западнее (за исключением Волги и Оки) имеют сток в «европейские» моря, а некоторые реки, сближаясь в верховьях, образуют естественные водные пути, связывающие Балтику и Черноморье. История Европейской Скифии характеризуется сменяющимися периодами, когда эта область (или наиболее развитая ее часть) то становились в культурно-политическом отношении более «европейской», то вновь обретала свою «скифскую» самобытность. В центральной части Европейской Скифии во II в. до н. э. — IV в. н. э. (а, вероятно, и ранее) и находилась «прародина» славян, основные языковые предки которых, видимо, обитали на этой же территории уже с VIII в. до н. э.
Итак, Европейская Скифия расположена в бассейне сближающихся верховьями рек, текущих в контролируемые жителями Кельтаки (европейцами) Черное и Балтийское моря, являющиеся соответственно восточными частями:
Эллинского Средиземноморья (обретшего историко-культурную целостность с эпохи Великой греческой колонизации VIII — VI вв. до н. э.) и
Скандинавского Средиземноморья (система Северного моря, Балтики и Ладоги, обретшая историческую целостность с эпохи викингов конца VIII — XI вв.).
Начиная со времени около 800 — 700 гг. до н. э. во всех зонах. Евразии фиксируется отчетливое нарастание потока прогрессивных изменений в социально-экономической, духовной и политической жизни. В Скифии эти изменения особенно отчетливо фиксируются для южной ее части, для степной и лесостепной зон от Дуная до Енисея. Начавшийся еще в IX в. до н. э. переход значительных масс населения к чисто кочевому скотоводческому хозяйству выражается с VIII в. до н. э. в сложении новых типов бронзовых удил, псалий и наконечников стрел, что говорит о существенном улучшении боевых качеств степной кавалерии. В это же время возникают потрясающие по грандиозности памятники социальной активности: система огромных городищ лесостепной Европейской Скифии, венчающаяся соору-, лсением в конце VIII — VI вв. до н. э. Вельского городища площадью около 40 км2, и различные группы огромных погребальных курганов аристократии, древнейшим из коих является курган Аржаи в Туве (VIII в. до н. э.).
В VIII — VI вв. до н. э. создается и развивается поразительный по образной напряженности и выразительности скифо-си- бирский звериный стиль, лучшие произведения которого выполняются из золота, сакральность которого в южной Скифии достигает в это время своего апогея. Городища, курганы и вещи в зверином стиле VIII—IV вв. до н. э. не имеют себе равных (по всем параметрам) в рассматриваемой культурной зоне, вплоть до начала II тыс. н. э. В западной части евразийской степи/лесостепи в VII в. до н. э. осваивается тип короткого железного меча-акинака, становящийся образом-символом скифского божества войны, смерти и мужской оплодотворяющей силы. Однако появление железного оружия никак не может считаться основной причиной очерченных изменений, так как в восточной части зоны, вплоть до VI в. до н. э., доминирует бронзовое оружие и орудия труда, а все революционные изменения в социально-культурной сфере отчетливо формируются уже в VIII — VI вв. до н. э.
В это же время радикальные новации охватывают разные сферы жизни в Средиземноморье и в Персо-Индии. Наиболее актуальным для Европы является «эллинское чудо», когда маленький этнос на незначительной территории обрел необыкновенно целостное этносамосознание, выработал новые формы общественной жизни, создал первые в мире литературу и философию и одновременно развил бурную деятельность по колонизационному освоению берегов Средиземноморья от Геркулесовых
столбов до Боспора Киммерийского, очертив этим южные границы Европы («Кельтики» и «Европейской Скифии») как историко-культурного целого.
В это время в Передней Азии возникают сначала на старой (семитской), а потом и на новой (иранской) этнобазе «первые мировые империи» — в VIII в. до н. э. Ассирия, в VI в. до н. э. Персия. Однако наиболее потрясает поразительное углубление и понятийно-образное оформление почти всех основных мировоззренческих «вопросов и ответов» в различных философско- религиозных системах, одновременно и гетерогенно возникающих в VIII — V вв. до и. э. от Средиземного до Желтого моря. Достаточно напомнить, что в VIII — V вв. до н. э. возникли или дооформились олимпийская религия, греческая философия, учение орфиков, пророческое движение в Палестине, основной библейский канон, зороастризм, ведический брахманизм, буддизм, даосизм и конфуцианство. При этом и в зоне древних цивилизаций все эти новации в области духовной жизни и социально- политических систем навряд ли могут быть объяснены лишь внедрением железа в сферу оружейно-орудийной деятельности; если в Эгеиде железо стало существенным фактором около 1000 г. до н. э. (т. е. задолго до эпохи великих перемен), то в Китае оно заняло подобное место около IV в. до н. э. (т. е. после начала Великой эпохи). Представляется достойным внимания и изучения хронологическое совпадение эпохи великих духовных откровений и этно- социополитических новаций (800 — 400 гг. до н. э.) и эпохи существенного похолодания и природных катаклизмов (900—300 гг. до н. э.), охватившей всю территорию Евразии.
Зона цивилизаций и зона южной Скифии связаны в VIII — V вв. до н. э. разнообразными контактами, многие из которых имеют выраженный сакральный и «идеологический» характер. При этом следует отметить, что исходные и конечные пункты нескольких из этих двусторонних сакрально-торговых путей находятся даже не в степной Скифии, а севернее, в пределах ее лесной зоны, локализуясь преимущественно в при- и зауральских областях: посольства гипербореев на Делос, путешествие Аристея к исседонам, а также описанный Геродотом путь из Ольвии к аргиппеям, локализуемым в области «городищенской» ананьинской культуры. Иными словами, в систему культурно- экономических контактов явно включаются и лесные области Азиатской Скифии. Археология свидетельствует о неких бурных процессах, охвативших всю зону смешанных лесов в VIII — VII вв. до н. э. и приведших к возникновению новых этнокультурных областей, вся территория которых усеяна малыми укреплениями. Можно не сомневаться, что в лесной зоне в это время возникают и новые образования в области обрядовой жизни и мироосмысляющей мифологии, пока, к сожалению, плохо уловимые.
Где-то в пределах лесной зоны Европейской Скифии следует искать (по сумме косвенных данных) и основных лингвогенетк- ческих предков славян. Наиболее перспективным представляется в этом плане изучение милоградско-подгорцевской культуры (МПК), соотносимой с неврами Геродота. Однако следует отметить, что МПК, затронутая в южной своей части скифскими влияниями, разделяет печальную судьбу «скифских» культур лесостепи и степи: около рубежа IV — III вв. до н. э. эти культуры гибнут в результате сокрушительного продвижения на Запад сарматов, и на месте их в 280— 160 гг. до н. э. возникают огромные «зоны археологической трудноуловимое™» (ЗАТ). При этом КШК, расположенная севернее МПК, не переживает особого потрясения и продолжает свое существование. В течение II в. до н. э. пустующие зоны частично заполняются памятниками зарубинецкой культуры (ЗК), возникающими в результате прихода с Запада и Юго-Запада нового населения (бастар- нов?), частично включающего в свой состав и автохтонов.
Качественно новая ситуация складывается во второй половине I — II вв. н. э. В середине I в. ЗК гибнет в результате передвижений новых волн кочевников: сарматов-аорсов и аланов- массагетов, а также в результате усилившейся военно-миграционной активиости германцев (вандалов и готов) в юго-восточном направлении. В связи с этим вновь резко увеличивается ЗАТ между Западным Бугом и Средним Днепром, к северу от которой продолжает свое неуклонное развитие стабильная КШК, а на восточных границах ЗАТ возникают памятники типа Лютеж, сочетающие пережиточные черты ЗК с элементами северных лесных культур (КШК и др.).
В то же время возникают новые условия, способствующие прокладыванию путей торговых и иных контактов между Балтикой и Черноморьем. Античный мир начал морское освоение Северного моря и Балтики еще в эллинистическую эпоху. В середине I в. н. э. прокладывается сухопутный «янтарный» путь от римского Среднего Подунавья к низовьям Немана. К рубежу I — II вв. купцы из империи проникают по Балтике к северу вплоть до устья Венты, Западной Двины и Пярну.
Путь, связующий по кратчайшей Балтику и Черноморье между устьями Вислы (Немана и Днестра) и Южного Буга, был не слишком пригоден для мирных контактов, так как он был путем миграции германцев на Юго-Восток и конфронтации их с венетами и особенно с сармато-аланским кочевым миром. В этих условиях и прокладывается зафиксированный Кл. Птолемеем и отчетливо уловимый, по археологическим данным, «обходной путь» между двумя морями вдоль Немана и Березины, с выходом на Днепр или через Десну и Сейм на Северный Донец. Этот путь проходит через середину территории, занимаемой венетами Тацита, и именно в средней части этого пути, между прибалтийскими судинами-галиндами и приазовскими
аланами, Птолемей фиксирует этнос «ставани», в котором исследователи видят искаженное переписчиком название славян (греко-римское stlavani). Эти венеты-ставани археологически сопоставимы с памятниками типа Лютеж и КШК, хотя в последней многие исследователи (исходя из топонимики) видят балтов. Позднее на месте (и отчасти на базе) памятников типа Лютеж возникает КК, бесспорно, принадлежащая славянам- венетам.
Как бы то ни было, но древнейшие славяне-венеты фиксируются в двух соседствующих зонах: в зоне «взаимного страха» между германцами (северными «европейцами», стремящимися к границам средиземноморской Римской империи) и сармато-ала- намп (выходцами из восточных глубин Скифии) и в области мирных контактов между двумя «европейскими» морями, контактов, намечающих восточные границы будущего культурно- политического единства Европы. Думается, что эта «двойственная» географо-историческая позиция определила многое в дальнейших исторических судьбах славянства.
Много позднее, пережив «дунайский этап» своей истории, обретя отчетливое этносамосознанке и развившись в социально- политическом отношении, славяне в потоке обратного расселения на Северо-Восток, миновав свою древнюю «прародину» (заселенную праславянами и балтами), выходят на берега Ильменя и оказываются на магистрали Волго-Балтийского торгового пути середины VIII — начала XI в. В это время уже оформляется культурно-политическое единство Кельтики (Европы в узком смысле), охватывающей весь европейский полуостров, на северных побережьях которого в VIII — XI вв. складывается военно-торгово-колонизационное единство, которое охватывает берега Северного и Балтийского морей и Ладожского озера и которое естественнее всего назвать «Скандинавским Средиземноморьем». На путях, ведущих из Скандинавского Средиземноморья в богатое моржом и рыбой Беломорье, в богатое мехами таежное Приуралье, на исламский Передний Восток и к истокам Европы — в Византию, и возникает в VIII — IX вв. севернорусское протогосударство.
129
9 Заказ № 372
Эпоха сложения Скандинавского Средиземноморья, эпоха викингов и эпоха зарождения Руси приходятся на период малого климатического оптимума VIII — XI вв., способствующего освоению новых земель. Примерно с конца IX — начала X в. н. э. в Северной Европе потепление сопровождается увлажнением климата и подъемом уровня воды в реках и озерах (например, в Ильмене, Ловати, Днепре). Это обстоятельство делает свободно проходимыми (особенно весной) многие реки Европейской Скифии и способствует возникновению пути «из варяг в греки». Однако главной причиной, сделавшей этот путь основной «осью» Древней Руси, является давняя сориентированность славянства на связи с восточной частью Эллинского Средизем-
номорья, с Черноморьем, Подуиавьем, что и заставляет полиэтническую военно-торговую «русь» избрать основной магистралью своей деятельности не Волгу или Дои, а Днепр.
С конца IX в. столицей Руси становится Киев, находящийся на территории древней славянской прародины, и Русское государство, получив духовные, культурные и социально-политические импульсы из области зарождения европейского самосознания и христианства, активно участвует в деле окончательного сложения европейской христианской феодализирующейся культурно-политической общности, охватывающей в XI в. всю Кельтику (Европу), всю Европейскую Скифию и западную, средиземноморскую часть Передней Азии.