Глава 1. Очерк истории этнологических знаний в Европе до XVIII в.
«Этнография», или «этнология», — наука, изучающая образ жизни и традиции бытовой культуры в отдельных общностях людей. Дословно ее название переводится как «народоописание», «знание о народах». Становление этнографии как особой науки происходило в XVIII-первой половине XIX в. Потребность же в знаниях о традициях, обычаях, верованиях других народов существовала всегда. В античности и раннем средневековье основная масса источников, представляющих этнографический интерес, появлялась в связи с войнами, торговыми и дипломатическими путешествиями, поездками миссионеров. Научные экспедиции совершались крайне редко и всегда носили комплексный страноведческий характер. Описания народов давались в ходе описания стран, которые они населяют. Основываясь на сочинениях предшественников, некоторые авторы писали сводные, компилятивные труды, иногда с добавлением собственного материала. Но говорить о периодах, когда бы этнографические данные «только накапливались» или «только систематизировались», все же нельзя. В глубокой древности делались попытки их теоретического осмысления, создавались концепции этнического и культурного развития человечества. § 1. Знания о народах до эпохи Великих географических открытий Едва ли не самая первая в письменной традиции этнографическая концепция приведена в Библии — источнике, составленном на Древнем Востоке между XIII и V веками до н. э. Если следовать буквальному пониманию Библии, то все известные ее авторам народы рассматривались как потомки прародителей, происшедших от общих предков Ноя и его сыновей, спасшихся от всемирного потопа. В книге Бытия1 под видом генеалогий людей перечисляются названия народов (Ассур — ассирийцы, Арам — арамеи, Элам — эламцы и т. д.) и устанавливаются «родственные» отношения между ними.2 В той же книге Бытия (в 11 главе) излагается знаменитая теория смешения языков, трактующая рассеяние людей и их многоязычие как божье наказание за дерзостный замысел — попытку построить башню высотой до небес. Самые ранние памятники греческой литературы — приписываемые Гомеру3 «Илиада» и «Одиссея» — не особенно богаты этнографическим материалом и характеризуют время, когда, по выражению известного отечественного этнографа С. А. Токарева, «материальный и умственный горизонт греков был ограничен тесным кругом земель в Восточном Средиземноморье, от Малоазиатского побережья до запада Балканского полуострова, от Фракии до Крита». Ненамного шире горизонт в поэмах Гесиода (конец IX в до н. э.). Великая греческая колонизация VII — V вв. до н. э. привела к колоссальному расширению пределов знакомого грекам мира. В середине V в. до н. э. появились 9 книг «Истории»4 Геродота. Посвящённое изложению событий греко-персидских войн, это сочинение по сути является целой энциклопедией историко-этнографических знаний. Геродот сам немало путешествовал, а также пользовался сведениями из других источников. В итоге его труд включил огромный материал, характеризующий народы, проживавшие на пространствах от Пиренейского полуострова до Индостана и от Восточноевропейской равнины до Северной Африки.5 Геродот рассматривает историю как реализацию божьего промысла, допускающую однако вмешательство человека. Он полагает, что столь масштабной войны можно было бы избежать. Собственно же походы персидских царей Дария и Ксеркса на Элладу являются для Геродота заключительными эпизодами в извечной вражде между Востоком и Западом, между варварским и цивилизованным миром. В Азии вечно господствовал деспотизм, рабство всех перед царем. Свободолюбивые эллины отстояли свою страну и свою независимость в борьбе с превосходящими силами восточного деспота, о котором Геродот пишет с уважительной опаской. Другой историк древней Эллады, Фукидид (около 460-400 гг. до н. э.) изложил в 8 книгах историю Пелопоннесской войны, сообщив там и некоторые очень ценные сведения о втянутых в эту войну негреческих народах. В частности, в своей работе Фукидид высказывает мысль, что обычаи варваров были некогда свойственны эллинам, то есть эллины прошли в свое время ту же «варварскую» ступень развития. Сочинение Ксенофонта (430-355 гг. до н. э.) «Анабасис» повествует о походе греческого войска в 401-399 годах до н. э. через враждебные страны Малой Азии. Этнографические сведения касаются народов бассейнов верхнего Тигра и Евфрата, юго-восточного и южного Причерноморья, фракийских земель близ Босфора. Древнегреческий врач, реформатор античной медицины Гиппократ (460 г. до н. э. — 377 или 356 г. до н. э.) много путешествовал по Греции, Малой Азии, Ливии, в Причерноморье. Ему принадлежит одна из самых первых попыток объяснить различия в образе жизни и психическом складе разных народов действием географической среды. Другим фактором, определяющим тип человеческого поведения, он называл социальный строй («законы») и подобно Геродоту обращал внимание на разительные контрасты азиатских и эллинских общественных порядков.6 Мысль Гиппократа о влиянии географических условий на культуру и быт народов позже нашла поддержку у Аристотеля (IV в. до н. э.) и Посидония (II-I вв. до н. э.). Философ-материалист Демокрит (V-IV вв. до н. э.) побывал в Египте, Вавилонии, Иране, Индии, Эфиопии. Им была выдвинута концепция о развитии человеческого рода от полуживотного и дикого состояния, через борьбу с природой, через постепенные усилия труда и разума к цивилизации. В конце IV в. до н. э. греческий ученый Питеас (Пифей) совершил плавание в Атлантический океан, побывал на Британских островах (ему принадлежат названия «Британия» и «Альбион»), прошёл вдоль западных берегов Европы, возможно, даже достиг Скандинавского полуострова, и сообщил первые достоверные сведения о природе и населении этих стран. Объединение Греции под властью македонских царей, поход Александра Великого на Восток и образование огромной империи на пространствах от Восточного Средиземноморья до границ Индии и среднеазиатских степей знаменовали новый этап в развитии научных знаний. Об интересе к иноязычным народам свидетельствует появление на греческом языке истории Египта, написанной верховным гелиопольским жрецом Манефо- ном (2-я половина IV-начало III в. до н. э.),7 и сочинения о вавилонянах жреца Ваала Бероса (Белрушу) (350280 гг. до н. э.), излагавшего ассиро-вавилонскую и древнехалдейскую астрономию (книга 1), а также историю от сотворения мира (книги 2 и 3).8 Во II в. до н. э. на греческий язык была переведена еврейская Библия. В тот же период (III-II вв.) появились большие географические сочинения (Эратосфен, Дикеарх и др.), содержащие сведения о народах. «Всеобщая история» Полибия (201-120 гг. до н. э.) в 40 книгах писалась с целью проследить, как Рим в короткий срок подчинил и объединил весь известный культурный мир. Помимо описания покоренных Римом народов, работа интересна концепцией всемирной истории. Современник и очевидец римских завоеваний, Полибий считал их закономерным следствием превосходства социально-политического строя Рима. Объединение стран вокруг разумнейшего и сильнейшего народа виделось ему кульминацией истории, превращением её из истории отдельных государств и регионов в единый процесс. В конце I в. до н. э. появился объемный компилятивный труд Диодора Сицилийского «Библиотека» («Историческая библиотека»). В начале I в. н. э. была написана «География» Страбона — сводка всего, что было известно о Земле в целом и разных странах. Всего в справочнике-путеводителе Страбона упомянуто свыше 800 народов. Важные сведения об этнонимии и расселении народов содержит написанный на полтора века позже труд греческого географа Клавдия Птолемея (II в.). В числе римских авторов назовём Гая Юлия Цезаря (102-44 гг. до н. э.) и Корнелия Тацита (58-117 гг.). «Записки о галльской войне» Юлия Цезаря включают данные о быте и нравах бриттов, кельтов (галлов) конти нентальной Европы, германцев.9 Из сочинений Тацита для этнографа наиболее интересен труд «О происхождении германцев и местоположении Германии» — одна из самых ранних в мировой литературе народоведческих монографий. Тацит идеализировал грубую и скудную жизнь германских народов, противопоставляя её упоминаемым с неодобрением римским порядкам. До Тацита, аналогичным образом некоторые авторы идеализировали скифов и другие кочевые народы, а в XVI-XVIII вв. тот же тип мышления привел к появлению в европейской науке целой концепции «доброго дикаря». Из компилятивных географических сочинений римских авторов наибольшую ценность для этнографии представляют написанные в I в. н. э. «Описание земли» Помпония Мелы и «Естественная история» Плиния Старшего. Около 390 г. была закончена «История» Аммиана Марцеллина (сохранилось 18 книг). Её автор, романизированный грек, пользуясь личными наблюдениями, вынесенными из военных походов, а также чужими материалами, привел в качестве экскурсов описания народов Британии, Галлии, Фракии, Кавказа, Персии, Аравии и др. Итоги античной эпохи: - были накоплены немалые сведения о расселении, политическом строе, культурно-бытовых особенностях разных народов; - этнографический материал стал использоваться философами, литераторами, политиками; - появилась версия о зависимости нравов и обычаев народов от природной среды; - признавалось определяющее влияние социального строя на другие сферы культуры и нормы поведения; - появились представления об общей направленности исторического процесса, основанные на этнографи ческих наблюдениях. Популярным источником сведений о всеобщей истории и истории народов в средние века был труд Павла Орозия (около 380 — около 420 гг.) «История против язычников». Около 550 г. увидела свет работа Иордана «О происхождении и деяниях гетов», содержащая ценную информацию о народах Северного Причерноморья и о всем периоде Великого переселения народов (о готах, гуннах,10 склавенах, антах и др.). К VI в. относятся труды византийцев Прокопия Кесарийского («История войн Юстиниана с персами, вандалами и готами»), Агафия (продолжателя Прокопия), Иоанна Малалы, Менандра, Петра Патрикия, сочинение «Тактика и стратегия», приписываемое императору Маврикию. Прокопий был первым из византийских историков, имевшим возможность непосредственно наблюдать славян во время их борьбы за Балканы. Сведения о народах, с которыми воевали византийцы (аварах, славянах, народах Ирана), содержатся также в написанной около 630 г. «Истории» Феофилакта Симокатты. В 30-е — 50-е гг. X в. появились 2 сочинения византийского императора Константина Багрянородного (Порфирогенета) «О фемах» и «О народах» («Об управлении империей»). Последнее особенно ценно объемом сообщаемых исторических и этнографических данных. Сохранились описания путешествий византийцев: купца Космы Индикоплова (VI в.) — написанная им «Христианская топография»11 содержит сведения о разных странах и народах Аравии, Африки, Передней Азии и др.; Иоанна Фоки (XII в.) в Палестину; Андрея Ливадина (XIV в.) в Палестину и Египет; Канана Ласкариса (конец XIV или начало XV в.) в Германию, Скандинавию и Исландию. Ценным источником о народах Прибалтики, особенно об их языческих верованиях, являются труды церковных писателей: Титмара, епископа Мерзебургского (написан в 1013-1014 гг.), каноника12 Адама из Бремена (1072-1076 гг.),13 Гельмольда (около 1171 г.)14 и Саксона Грамматика (конец XII-начало XIII в.). Большое количество ценной этнографической информации связано с арабскими миссионерами и учёными. В числе многих укажем на сообщения Ибн-Фадлана (X в.),15 «Словарь тюркских наречий» Махмуда Кашгари (XI в.), географический словарь Якута (XII-XIII вв.), описание путешествий Ибн-Баттуты (XIV в.). Европейцам труды арабов стали известны сравнительно поздно. Плавания викингов мало способствовали расширению кругозора европейцев, несмотря на свою обширную географию (Русь, Византия, Исландия, Гренландия, Северная Америка и др.). Записей о них не велось, а в форме устного народного творчества (саг и песнопений) «отчеты» об этих поездках были достоянием лишь небольшой части жителей Скандинавии. Ничего существенного, с точки зрения этнографии, не принесли и крестовые походы западноевропейских рыцарей на Восток в XII-XIII вв. Первое интересное в этнографическом плане известие о восточных странах пришло в Европу в канун монгольского нашествия. Монах-доминиканец Юлиан совершил два путешествия на восток (в 1235 и 1238 гг.), в Поволжье и Приуралье, имея целью найти и обратить в христианство венгров, оставшихся, согласно старым хроникам, где-то в этих краях, на своей прародине. Сохранились документы, рассказывающие об увиденном Юлианом в «Великой Венгрии», «Великой Булгарии» и на Руси. Два путешествия в монгольские степи с дипломатической миссией совершили монахи миноритского ордена итальянец Плано (Пьяно) Карпини (1245-1247 гг.) и фламандец Виллем Рубрук (Рубруквис) (1253-1255 гг.). Их сочинения стали достоянием европейского образованного общества. Еще большей популярностью пользовались сведения о народах Азии, исходившие от венецианца Марко Поло, много лет16 странствовавшего по восточным и центральным землям этой части света и даже немалое время состоявшего на службе у монголо-китайского хана Хубилая. Повествованием Марко Поло впоследствии руководствовались Колумб, Магеллан и другие искатели путей в восточные страны. С 1289 г. длительное путешествие в Персию, Южную Индию и Китай совершил монах-миссионер Джованни Монтекорвино (умер в Китае около 1328 г.). С 1318 по 1330 гг. странствовал по Индии, Цейлону, Индонезии, Вьетнаму, Китаю, Тибету монах-франсисканец Одорико. В 1318-1336 гг. в Персии и Индии проповедовал христианство француз, миссионер-доминиканец Журден. В 1339-1353 гг. в Китае побывал папский посол, монах Джованни Мариньолли. 30 лет (с 1396 г.) скитался по Балканам, Переднему Востоку, Кавказу, Сибири, Средней Азии баварец-солдат Иоганн Шильтбергер. В 1403-1406 гг. в столице государства Тимура Самарканде побывал посланник кастильского короля Руис Гонсалес Клавихо. С 1419 по 1444 гг. продолжались странствия по Передней, южной и Юго-Восточной Азии венецианского купца Никколо ди Конти. В 1471-1479 гг. в качестве посла венецианской республики при дворе иранского шаха находился Иосафат Барбаро. Почти в те же годы (14731477) и в сходном качестве в Персии и смежных с ней странах пребывал венецианец Амброзио (Амброджо) Кон- тарини (проехавший на обратном пути через Москву и удостоившийся аудиенции великого князя). Записки всех перечисленных путешественников были опубликованы, хотя некоторые — спустя значительный период времени после их написания (книга Клавихо, например, увидела свет только через 180 лет после того, как была написана). В целом, характеризуя этнографические знания европейцев V—конца XV вв., можно констатировать: - объем этнографических сведений в Европе возрастал медленно; - существенного расширения этнографического и географического кругозора, в сравнении с античностью, не произошло; - периодически появляющиеся заметки путешественников о дальних странах не отличались систематичностью и были достоянием очень небольшого круга читателей; - наблюдений над бытом самих европейских стран не велось (интерес вызывали только языческие народы Европы, от которых защищались, а позже — христианизировали). § 2. Этнологические знания европейцев в XV-XVII вв. Период с середины XV и до середины XVI в. вошел в историю как эпоха «Великих географических открытий». Успехи науки и техники появление достаточно надежных парусных судов (каравелл), усовершенствование компаса и морских карт, все более утверждающаяся идея шарообразности Земли создали необходимые предпосылки для организации дальних экспедиций. Европейцы надеялись найти новые пути в Индию и Восточ ную Азию, чтобы без всяких посредников вывозить оттуда пряности, слоновую кость, золото и серебро. К этому времени уже существовали артиллерийские орудия17 и фитильные дульнозарядные ружья — аркебузы, или «пищали»,18 придававшие уверенности небольшим по численности группам европейских путешественников. С 30-х гг. XV в. португальские моряки совершали плавания вдоль западного побережья Африки и в 80-е гг. достигли ее крайней южной точки — Мыса Доброй Надежды. Плавания испанцев начались путешествием Христофора Колумба на запад, как он полагал — к Азии, в 1492 г. В этот год были открыты острова Карибского моря, и этим началось открытие Америки. В 1497-1499 гг., отправившись с южного побережья Африки, португальский мореплаватель Васко да Гама при помощи арабских кормчих открыл для европейцев непрерывный морской путь из Западной Европы в Индию. В 1497-1498 гг. плавание к восточным берегам Северной Америки совершили пираты, состоявшие на службе английской короны, Джон Кабот и Себастьян Кабот. В 1513 г. военная экспедиция Васко Нуньеса де Бальбоа пересекла Панамский перешеек и достигла Тихого океана. В 1519-1521 гг. испанские каравеллы под командованием португальца Магеллана совершили первое кругосветное плавание вокруг Южной оконечности Америки.19 К 1525 г. испанцы и частично португальцы (Колумб, Охеда, Веспуччи, Понсе де Леон, Кордова, Грихальва, Кортес и др.) завоевали Мексику и Центральную Америку, обследовали весь атлантический берег Южной Америки. Тихоокеанское побережье Южной Америки стало известно в 1526-1552 гг. благодаря испанцам (Писарро, Альмагро, Вальдивия, Кесада, Орельяна и др.). Тогда же происходило проникновение во внутренние районы этого континента по крупнейшим речным системам. Восточный берег Северной Америки исследовался французскими мореплавателями (Веррацано — 1524 г., Картье — 1534-1535 гг.). В 1577-1580 гг. пират на службе английской короны Фрэнсис Дрейк совершил второе после Магеллана кругосветное путешествие. Несколько раз плавал к берегам Америки Уолтер Рэйли.20 В 1606 г. испанец Л. Торрес обошел южный берег Новой Гвинеи, а голландец В. Янсзон (Янц) достиг берегов Австралии. В 1642-1644 гг. экспедиции А. Тасмана открыли Новую Зеландию, Тасманию, северное побережье Австралии. Великие географические открытия имели всемирно-историческое значение. За короткое время невероятно расширился географический кругозор. В результате плаваний, походов, завоеваний впервые в истории европейской цивилизации было получено представление о Земле близкое к реальному, установлены все основные контуры обитаемых материков (кроме северных и северо-западных берегов Америки и восточного берега Австралии), исследована большая часть суши (остались неизученными внутренние области Америки, центральной Африки и Австралии). У европейских стран Португалии, Испании, Нидерландов, Франции, Англии появились заокеанские колонии. Все новооткрытые земли и страны оказались населены народами, сильно отличающимися друг от друга, а еще сильнее от европейцев. В этом смысле рассматриваемая эпоха была еще и эпохой великих этнографических открытий. В неё уходят корнями многие общественно-политические и едва ли не все современные культурно-исторические концепции. Только с этого рубежа начинает формироваться «обществоведение». Путешественники, как уже отмечалось, описывали, в первую очередь, непривычное, используя в качестве мерила собственный образ жизни. Европейцев поражал непривычный антропологический облик туземцев Америки. Какое-то время всерьез обсуждался вопрос, люди ли это или какие-то иные живые существа. Конец дискуссиям положила специальная булла римского папы, подтверждавшая что жители Америки — люди. Это означало, что у них есть души (погрязшие в язычестве, принимавшем, подчас, самые изуверские формы), о спасении которых церковь обязана заботиться. Выдвигались предположения, что индейцы или потомки атлантов, о которых писали античные авторы, или потомки потерянных библейских «колен израилевых». Поражала скудость или даже полное отсутствие одежды. Во многих местах отмечалось отсутствие организованной власти или, как в центральных областях Америки, необычные (сравнительно с европейскими) ее формы. Редкие контакты с островитянами оставили у моряков представление об отсутствии собственности. Дикари щедро делились своим и не проявляли никакого уважения к чужому — с кораблей воровали все, что попадалось под руку (разумеется выводы о характере собственности, сделанные на такой основе, могут быть только ошибочными). Колумб предполагал, что где-то неподалеку от открытых им земель должен находиться «земной рай», описанный в книге «Бытия». Возможно, поэтому он сверх всякой меры восхищался бескорыстием и любвеобильностью жителей островов Карибского моря, положив начало традиции умиления «добрым дикарем». Помимо разрозненных впечатлений о населении заморских территорий, уже в XVI в. появились первые систематические описания. Их авторами были: Петро Мартир, итальянский писатель на службе испанского короля (его труд «О Новом Свете» был написан на основе писем и донесений вернувшихся оттуда испанских командиров и устных рассказов солдат и матросов, участвовавших в этих походах); Франциско Лопес де Гомара («Всеобщая история Западных Индий...»); Бартоломе де Лас Касас («История Индий...»); Диего де Ланда21 («Сообщение о делах в Юкатане»); Бернардино де Саагун («Общая история дел Новой Испании»). Имелись и концептуальные новинки. Так, некоторые обобщающие характеристики индейцев Америки больше походили на идеализированную оценку первобытного состояния человечества. Упомянутый Педро Мартир писал: «Они счастливы... они ходят голые, у них нет мер и весов, нет убивающего богатства. Это золотой век, без законов, без предубежденных судей, без книг. Довольные своей судьбой, они живут, не тревожась о завтрашнем дне». В XVII в. Мартиру вторил монах-доминиканец Дю-Тертр в книге «Общая история Антильских островов»: «Дикари этих островов самые мирные, самые счастливые, отнюдь не порочные, самые общительные, совсем не притворщики... Ибо они таковы, какими сделала их природа, т. е. в величайшей простоте и в естественной наивности. Они все между собой равны, им незнакомы почти никакие преимущества или рабство... Никто не богаче и не беднее другого, и все они в своих желаниях ограничиваются тем, что им полезно и строго необходимо, презирают всякое излишество...».22 Нелепая и наивная идея минувшего «золотого века» и счастливого «доброго дикаря», проникшая в XVI- XVII вв. в общественное сознание и идеологию европейцев, была основана на крайне поверхностных представлениях о жителях новооткрытых стран. В отчетах и сочинениях ранних наблюдателей много вымысла и неточностей. По-настоящему, уклад жизни дикарских обществ стал известен намного позднее. «Естественности» (= примитивности) дикарской жизни европейцы умилялись примерно так же, как взрослый умиляется ребенку. При этом упускалось из вида, что ребенок должен расти, и призывать к возвращению «золотого века» — то же самое, что призывать «впасть в детство». Другую теоретическую новинку содержал труд французского философа и публициста Мишеля Монтеня «Опыты» (1580 г.), задуманный как энциклопедия гуманитарных знаний. Используя работы античных авторов и современные ему описания заморских стран, Монтень подробно рассуждает о разнообразии человеческих обычаев. Но даже самые дикие из них (поедание человеческого мяса, убийство родителей и детоубийство, половые сношения родителей с детьми, скармливание покойников собакам и т. д.) не встречают у него осуждения. По словам Монтеня, люди считают разумным то, что узаконено их обычаями, а неразумным — нарушение обычая. Дикари кажутся европейцам не более странными, чем европейцы дикарям. Многие порядки, господствующие в Европе, также не подаются разумному объяснению и держатся в силу привычки.23 В XV-XVII вв. имел место еще один процесс, не связанный с географическими открытиями, но имеющий самое непосредственное отношение к традиции бытоописания. Западноевропейцы открыли для себя «Московию», общественный строй которой существенно отличался от привычного для них, а уклад жизни поражал не меньше, чем в открытых странах за океаном. Вслед за венецианцем Амброджо Контарини (бывшем в Москве в 1476-1477 гг.), в 1517 г. Московию посетил профессор Краковского университета Матвей Меховский, написавший «Трактат о двух Сарматиях». В 1517 и вторично в 1526 г. в Москву приезжал посол германского императора Сигизмунд Герберштейн, оставивший «Записки о московитских делах». Далее на Руси побывали: итальянский торговец Рафаэль Барберини (1565 г.), английский — Джером Гарсей (1572 г. и позднее), посол Англии Джайлс (Джильс) Флетчер, французский наемник Жак Мержерет (с 1600 г.), голландский купец Исаак Масса (1601-1609 гг.). Большую известность получило сочинение Адама Олеария, секретаря гольштейнского посольства в Персию, посетившего Московию в 30-е гг. XVII в. Очень ценны сообщения Августина Мейерберга, члена посольства германского императора 1661-1663 гг. Подробное описание Московского государства XVII в. принадлежит амстердамскому бургомистру и ученому, члену посольства Нидерландов в 1664 г. Николаю Витсену («Северная и Восточная Татария»). Около 1689 г. побывал в России Де ла Невилль — француз, иезуит, агент польского и французского королей. В 1692 г. послом в Китай через всю Сибирь был отправлен живший до того в Москве датчанин Эверт Исбранд- Идес, описавший свое путешествие в дневнике, несколько раз публиковавшемся на разных европейских языках.24 В качестве примера укажем на несколько сюжетов из работы А. Олеария: —Мужчины у русских большею частью рослые, толстые и крепкие люди... Они очень почитают длинные бороды и толстые животы, и те, у кого эти качества имеются, пользуются у них большим почётом. Его царское величество таких людей из числа купцов назначает обыкновенно для присутствия при публичных аудиенциях послов, полагая, что этим усилено будет торжественное величие приёма». —Женщины среднего роста, в общем красиво сложены, нежны лицом и телом, но в городах они все румянятся и белятся, притом так грубо и заметно, что кажется будто кто-нибудь пригоршнею муки провел по лицу их и кистью выкрасил щёки в красную краску. Они чернят также, а иногда окрашивают в коричневый цвет брови и ресницы». Далее Олеарий описывает русские кушанья, русскую одежду, различные поразившие его обычаи. Его внимание привлекает затворническое положение женщин, порядок сватовства, свадьбы. Величайшим знаком почёта и дружбы, который оказал А. Олеарию Лев Александрович Шляховский, заключался в том, что после угощения хозяин велел жене выйти к гостю в —прежнем своём брачном наряде» и, пригубив чарку водки, собственноручно подать её ему. В знак особого расположения разрешалось поцеловать жену хозяина в уста. Олеарию пришлось —принять эту согласную с их обычаями честь». Олеарий пишет: —Русские люди высокого и низкого звания привыкли отдыхать и спать после еды в полдень... На этом основании русские и заметили, что Лжедмитрий... не русский по рождению и не сын великого князя, так как он не спал в полдень, как другие русские.25 Это же вывели они из того обстоятельства, что он не ходил, по русскому обычаю часто в баню». Об общественном строе России Олеарий пишет: —Русское управление должно считаться находящимся в близком родстве с тираническим. Вельможи должны безо всякого стыда, помимо того... что они ставят свои имена в уменьшительной форме, называть себя рабами и переносить рабское обращение. ... Они ставят своего царя весьма высоко, упоминают его имя во время собраний с величайшим почтением». Большое удивление у Олеария вызывает то обстоятельство, что в Московии глава государства (царь) мог устанавливать законы по своему усмотрению. Фрагмент, который многое объясняет в русских государственных порядках не только рассматриваемого, но и последующего периода: —Чтобы можно было спокойно удерживать их в рабстве и боязни, никто из них, под страхом телесного наказания, не смеет самовольно выехать из страны и сообщать им о свободных учреждениях других стран». Олеарий передаёт рассказ о том, как сын немецкого толмача Ганса Гельмеса по особой милости царя был отправлен в немецкие университеты, дабы изучить там медицину, а затем, вернувшись, служить царю. Молодой человек сделал большие успехи, добился степени доктора в Англии, в Оксфордском университете, считался чуть ли не за чудо учёности. —Однако ему уже не захотелось более возвращаться в московское рабство, откуда он раз выбрался». Поэтому больше таких разрешений не выдавали. Историк К. Валишевский так резюмировал впечатления Олеария: —Путешествуя два раза по московскому государству, в 1634 и в 1636 гг., Адам Ельшлегер (Олеарий) вынес впечатленье, что побывал в совершенно дикой стране. Он был поражен дешевизною продуктов: курица в России стоила две копейки, десяток яиц копейку.26 Приехав в столицу на Пасхе, он был свидетелем благочестивых и милостивых деяний государя, который до заутрени посетил тюрьмы и раздавал заключенным крашеные яйца и бараньи тулупы. Но в то же время он видел кабаки, переполненные пьяными посетителями, мужчинами и женщинами, светскими и духовными, предававшимися разгулу и разврату. На улицах валялись пьяные и каждое утро на них подбирали множество трупов. Пожары происходили чуть не каждую минуту и их даже не тушили, разбивая лишь топорами соседние дома, чтобы огонь не мог дальше распространиться. Таким образом разрушались целые кварталы. Было, правда, не трудно отстроить их вновь, так как на особом рынке продавали уже готовые дома, которые можно было поставить на место в течете нескольких дней. Эти дома представляли из себя просто лачуги, и в окружавших их старых садах Олеарий не видел следа заботливой культуры, ни цветов, ни овощей. У одного только царя было несколько футов земли с посаженными на них розами, привезенными из Готторпа, и голландцы только что успели ввести в употребление салат и спаржу. Жители московского государства ели все, что попало, не заботясь о комфорте или об изяществе. Грубость нравов, как и распущенность и противоестественные пороки, считались среди них заурядным явлением». —Следует также упомянуть объяснение Олеария, говорившего, что жители московского государства, привыкшие к тирании, могут многое вытерпеть; но, если насилие превосходит всякую меру, они возмущаются и делаются тогда страшными, пренебрегая всякою опасностью и становясь способными к самым гнусным насилиям и к самой ужасной жестокости. Это замечание ещё и теперь не потеряло своего значения».27 Подведем итоги: - в XV—XVII вв. сведения о народах Земли нарастали лавинообразно; - европейцы вышли далеко за пределы географического горизонта авторов античности; - появились подробные бытоописательные работы, систематизированные сводки этнографического материала; - можно отметить начатки культурологической теории, не свободные от наивности, идеализации, влияния политических пристрастий авторов; - был заложен фундамент для последующего развития наук о человеке и обществе.