>>

ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА

«Древнее общество или исследование линий человеческого прогресса от дикости чере^ Варварство к цивилизации», основная работа великого американского этнолога Льюиса Генрй Моргана (1818—1881) [1], вышла в свет в ї877 г.

Появление «Древнего общества» произвело подлинную революцию во взглядах на доисторическое прошлое человечества и положило начало истории первобытного общества. Место многочисленных, но совершенно бездоказательных гипотез о первобытном состоянии общества заняло стройное, обоснованное огромным фактическим материалом учение, давшее реальное изображение развития человечества. В области истории первобытного общества Морган приобрел «такое же решающее значение, как Дарвин в биологии*[2].

«Древнье общество» состоит из четырех частей: 1) развитие интеллекта вследствие изобретений и открытий, 2) развитие идеи управления, 3) развитие идеи семьи и 4) развитие идеи собственности. В рукописи «Древнее общество» имело еще пятую часть, посвященную развитию идеи домашней архитектуры. «Но так как объем рукописи превышал размеры одного тома, то эта пятая часть была исключена» а. В 1881 году Морган издал несколько дополненную пятую часть рукописи «Древнего общества» в виде отдельной книги, под заглавием «Дома н домашняя жизнь американских туземцев»[3].

В первой части «Древнего общества» Морган формулирует ряд положений, к которым он пришел в итоге почти сорокалетнего изучения первобытного общества.

Со всей отчетливостью Морган проводит различие между двумя типами обществ: первобытно-коммунистическим, доклассовым и цивилизованным, классовым или, как он вы- ражается: между двумя планами управления. «Первый по времени, говорит Морган, основы* вается на личности и чисто личных отношениях н может быть назван обществом (societas)*y '«Второй план-основывается на территории н частной собственности и может быть назван государством (civitas)»[4].

Обширный круг общественных явлений Морган располагает в два ряда: с одной стороны, изобретения и открытия, с другой — производство средств существования, управление, язык, семья, религия, домашняя жизнь и архитектура, собственность. «Этн учреждения, изобретения и открытия, говорит Морган, воплотили в себе и сохранили для нас основные факты, иллюстрирующие пройденный путь. Их сопоставление и сравнение указывают на единство происхождения человечества, на сходство человеческих потребностей на одной и той же стадии развития и на единообразие деятельности человеческого ума при одинаковом общественном строе»

Исходя из того, что «человечество начало свое поприще с самой низкой ступени развития и проложило себе дорогу из состояния дикости к цивилизации благодаря медленному накоплению опыта» *, всю историю человеческого общества Моргана делит на три епохи: дикость, варварство и цивилизацию, в свою очередь подразделяя каждую из них и« низшую, среднюю и высшую ступени (этнические периоды), сообразно с успехами в производстве средств существования. Каждый из этнических периодов, по определению Моргана, представляет собою определенное состояние общества и отличается свойственным этому периоду образом жизни. «Это разграничение этнических периодов дает возможность рассма- тривать каждое отдельное общество соответственно его состоянию относительного развития я сделать его предметом самостоятельного изучения и исследования»[5].

Имея в виду периодизацию Моргана, Энгельс заявил, что «первый, кто попытался со знанием дела внести известный порядок в предисторию человечества, был Морган, а надо полагать, что до тех пор, пока значительное накопление нового материала не заставит внести изменения, его расположение материала останется в силе» а.

Вторая часть «Древнего общества» посвящена исследованию догосударственных форм общественного строя. В ней Морган выявил сущность и место рода в племени и тем самьш вскрыл внутреннюю организацию первобытного общества. Открытие Моргана окончательно разбило господствовавшие до него взгляды о патриархальной семье как эмбрионе общества и решительно изменило представления о роде, показав, что род является универсальной формой существования первобытного общества, а не особой формой общественной жизни, присущей лишь арийским племенам на заре их истории.

«Греческий и римский род* бывший до того загадкой для всех историков, был объяснен из индейского рода, и тем самым была найдена новая основа для всей первобытной истории»[6].

Определив род как совокупность кровных родственников, происходящих от одного общего предка, отличающихся особым родовым именем и связанных узами крови, Морган показывает, что на пути своего развития от возникновения в периоде дикости до ceoeiV гибели в классовом обществе «род прошел через последовательные стадии развития, переходя от архаической к своей конечной форме, вместе с общим прогрессом человечества. Его изменения ограничивались главным образом двумя сторонами: во-первых, переходом счета происхождения из женской линии, что было архаическим порядком, как например, у ирокезов, в мужскую линию, что было конечным порядком, как в греческих и римских родах; и во-вторых, изменением порядка наследования имущества умершего члена рода от наследования родичей в архаическом периоде, к наследованию сначала ‘агнатических родственников, а в конечном счете — детей умершего» *. Важность этого открытия Моргана была сразу отмечена Энгельсом, указавшим, что «это раскрытие первичного материнско-правового рода, как стадии, предшествовавшей отцовско-правовому роду культурных народов, имеет для первобытной истории такое же значение, как дарвиновская теория развития для биологии и теория прибавочной стоимости Маркса для политической экономии». «Матерннско-пра- вовой род стал той точкой опоры, вокруг которой вращается вся эта наука; со времена его открытия стало понятно, в каком направлении и что следует искать и как нужно группировать найденное» п.

Дав ясное представление о роде, Морган показывает органический ряд общественных форм, присущих первобытному родовому обществу: род, фратрию, племя, конфедерацию племен, подробно определяя их взаимоотношения между собой.

Особое место Морган отводит описанию разделения общества на основе различия полов, признав его более архаической формой, чем родовое общество.

Для реконструирования этой ступени общественного развития ему в значительной степени помог австралийский материал, присланный Л. Файсоном. «Так как, говорит Морган, из австралийских классов возникла пуналуальная группа, содержавшая зачатки рода, то отсюда вероятно, что классовая организация на основе различия полов господствовала в прошлом у всех человеческих племен, обладавших впоследствии родовой организацией» [7].

В третьей части «Древнего общества» Морган развертывает историю семьи и брamp;ка, показав, что человечество начало с промискуитета и различных форм группового брака в лишь в длительном пути развития дошло до индивидуального брака и семьи. Этим он решительно покончил с традиционной, базирующейся на библии теории об изначаяьности индивидуального брака и семьи.

Исходя из того, что форма брака производит соответствующую ей форму семьи, а последняя — соответствующую систему родства, составляя вместе три части единого целого, Морган констатирует: «Где встречается одна из этих трех основных частей, там с уверенностью можно заключить, что существуют или некогда должны были существовать и две другие части» т.

Выяснив тесную связь систем родства с формами семьи, Морган более близко устанавливает их взаимоотношения. «Семья, говорит Морган, Представляет активный элемент. Ома никогда не бывает неподвижной, но развивается от низшей формы к высшей по мере того, кгк общество переходит с низшей ступени на высшую, и в конце концов переходит из одной формы в другую, более высокую. Системы родства, напротив пассивны; только спустя много времени отмечают они прогресс, совершенный семьей, и радикальным образом меняются только тогда, когда радикально изменилась семья» [8]. Анализ систем родства позволил Моргану восстановить древние формы семьи. Высокую научную значимость анализа систем родства подтвердил Энгельс, указав что «... с такою же достоверностью, с ка-

кой Кювье по найденным около Парижа костям скелета животного мог заключить, что этот скелет принадлежал сумчатому животному и что там некогда жили вымершие сумчатые[9] животные, — с такой же достоверностью можем мы по исторически унаследованной системе родства заключить, что существовала соответствующая ей вымершая форма семьи»

Форма семьн:              Система              родства:

Морган устанавливает пять разных и следующих друг за другом форм семьи, котормм соответствует особый порядок брака.

В схематическом виде построение Моргана выглядит так*.

Форма брака:

Промискуитет

Кровнородственная семья              Малайская

  1. ступень

Групповой брак родных и коллатеральных братьев и сестер

Пуналуальная семья. Она про- Туранская и ганованская

извела родовую организацию, которая устранила братьев и сестер от брачной связи

  1. ступень

Организация на основе пологого различия н обычай .пу- калуа", с тенденцией ограничив 6pfK между братьями и сестрами

  1. ступень

Синдиасмическая (парная) семья

Брик между отдельными лицями, однако без угдракелия внебрачных сношений

  1. ступень

Патриархальная семья (не всеобщая ступень семьи)

Брак одного мужчины с несколькими женщинами

  1. ступень

Моногамная семья              Арийская,              семитическая              и

уральская

Брлк между отдельными парами при исключительном сожительстве

Подводя итог мыслей Моргана по истории развития начальных форм семьн, Энгельс говорит: «развитие семьн в первобытную эпоху сводилось... к постепенному суживанию того круга, первоначально охватившего все племя, внутри которого господствует супружеская общность между полами. Путем последовательного исключения сперва более близких, затем все более отдаленных родственников, наконец даже просто свойственников, в конце концов фактически становится невозможным всякий вид группового брака, и в результате - остается одна брачная пара, пока еще не прочно соединенная, та молекула, с распадением которой прекращается брак Вообще» [10]. Следующая форма семьи — «моногамная семья обязана своим происхождением собственности, как синдиасмическая, содержащая в себе зародыш первой, обязана своим происхождением роду»[11].

Морган не считает, что моногамная семья является конечной формой семьи, ибо, «если мы признаем, говорит он, что семья в своем развитии прошла четыре последовательные формы и теперь находится в пятой, то возникает сразу вопрос, сохранится ли эта форма в будущем.

Единственный возможный на это ответ состоит в том, что она должна . 1 прогрессировать, как прогрессирует общество, и должна изменяться, как изменяется общество, точно так же как это было и в прошлом. Семья представляет собой продукт социальной системы и отражает ее культуру. Посколько моногамная семья совершила большей прогресс с начала цивилизации, в особенности в новейшее время, то можно во всяком случае ожидать, что она способна совершенствоваться и далее, пока не будет достигнуто равенство полов» *. Развивая эту мысль Моргана, Энгельс пишет: «... освобождение женщины предполагает своим первым предварительным условием возвращение всего женского полз к общественному труду и... это требует, в свою очередь, чтобы индивидуальная семья перестала быть хозяйственной единицей общества»[12].

В четвертой и последней главе «Древнего общества» Морган подводит итог всему высказанному им в предыдущих главах по вопросу о развитии собственности. Исходя из того, что в первобытном обществе господствовали коллективные формы собственности, Морган показывает, что хотя идея частной собственности возникла в периоде дикости, «иужеи был весь опыт этого периода и следующего периода варварства, чтобы этот зародыш

развился и чтобы человеческий ум приготовился принять ее ограничивающее действий. Ее господство как страсти над всеми другими страстями знаменует начало цивилизация. Она правела человечество не только к преодолению всех препятствий, задерживавших наступление цивилизации, но и к учреждению политического общества на основе территории и собственности» *.

С огромной проникновенностью показав роль частной собственности в разложении первобытного коммунистического общества и в создании классового общества, Морган приходит к заключению, что классовое общество будет заменено будущим коммунистическим обществом, так как «голая погоня за богатством не составляет конечного назначения человечества ...».

«Гибель общества должна стать конечным результатом исторического поприща, единственной целью которого оказывается богатство; ибо такое поприще содержит в себе элементы своего собственного разрушения. Демократизм в управлении, братство в общественных отношениях, равенство в правах, всеобщее образование будут характеризовать следующий высший социальный строй, к которому неуклонно стремятся опыт, разум и знание. Он будет возрождением, но в высшей форме, свободы, равенства и бра,теша древних родов» *.

Особое место в работе Моргана занимает защита моногенизма. Рядом неопровержимых данных он доказывает, что человечество имеет единое происхождение, «что ¦ человеческие потребности при аналогичных условиях были по существу одинаковы и что проявления умственной деятельности, и силу видовой тождественности мозга всех человеческих рас, были однородны»[13]. Поэтому «теория вырождения человечества, объясняющая существование дикарей и варваров, должна быть оставлена. Она возникла в качестве вывода і:з космогонии Моисея и была принята из мнимой необходимости, ныне не существующей. Как теория она не только не способна объяснить существование дикарей, но и не находит себе подтверждения в данных человеческого опыта»[14].

Со всей решительностью Морган выступает и против расовых установок в истолковании развития человеческого общества, вытекающих из теории вырождения, согласно которой «все человеческие расы, кроме арийских и семитических народов, должны считаться неьормальными расами, отклонившимися от своего нормального состояния вследствие вырождения. Правда, арийская и семитическая нации представляют главные потоки человеческого прогресса, так как они довели его до высшего достигнутого до сих пор предела. Но существуют веские основания предполагать, что до их разделения на арийские и семитические племена они составляли часть недиференцированной массы варваров. Посколько эти- племена сами произошли в прошлом от варварских предков, а в еще более далеко» прошлом — от диких предков, различие между «нормальными» и «ненормальными» расами теряет под собой почву» [15].

Из вышеуказанного краткого изложения «Древнего общества» видно, как близко^ Морган подошел к историческому материализму и насколько важны его исследования для действительного понимания первобытного общества, для понимания его как первобытнокоммунистического общества. По блестящей оценке Ф. Энгельса, Морган в «Древием обществе» «мастерски раскрывает первобытность и ее коммунизм. Стихийно заново открыл Марксову историческую теорию и заканчивает к омм.уни стич е с к и ми требованиями для сегодняшнего дня» 6. «Морган позволяет нам установить совершенно новые точки зрения; он дает нам своей доисторией отсутствовавшую до сих пор фактическую основу»[16].

Маркс и Энгельс всегда уделяли большое внимание вопросам первобытной истории. В основных чертах их учение о первобытном коммунистическом состоянии общества был» изложено уже в «Немецкой идеологии». В последующих своих работах они неоднократна останавливаются на дальнейшей разработке этих вопросов. В особенности много занимался первобытностью Маркс. Он тщательно следил за выходящей по этим вопросам литературе и первый из обоих основоположников «открыл» Моргана. «Не кто иной, говорит Энгельс, как сам Карл Маркс намеревался изложить результаты исследований Моргана_в связи с данными... материалистического понимания истории и тем осветить все их значение»[17]. Преждевременная смерть помешала Марксу осуществить свое намерение, и задача «изложить результаты исследований Моргана в связи с данными ... материалистического понимания истории и тем осветить все их значение» пало на Энгельса, написавшего с этой целью блестящую работу: «Происхождение семьи, частной собственности и государства», при подготовке которой использовал и подробные выписки Маркса из Моргана и его критические замечания. Энгельс не ограничился простым пересказом «Древнего общества», ибо «было бы нелепо лишь «объективно» излагать Моргана, а не истолковать его критически и, использовав

Vfl

вновь дестигнутые результаты, изложить их в связи с нашими воззрениями и уже полученными результатами»1. Критически истолкованный и обогащенный результатами экономических и исторических работ Маркса и Энгельса, Морган вошел в железный инвентарь марксизма!, и сейчас невозможна ни одна марксистская работа по доистории без той фактической основы и тех точек зрения, которые дал Морган.

Совершенно по-иному встретила работы Моргана буржуазная наука. Ожесточенные: нападкй на Моргана начались с момента выхода в свет его «Систем родства и свойств» в человеческой семье», в особенности они обострились после выхода «Древнего общества»- и достигли своего апогея в писаниях современных буржуазных и социал-фашистских исследователей первобытного общества.

На возражения, сделанные Моргану в последней четверти прошлого века, нет нужды здесь останавливаться, они блестяще раскритикованы Энгельсом. Нашей задачей поэтому будет являться лишь краткое изложение тех «новых» открытий и методов, под флагом, которых ведет наступление против Моргана современная буржуазная и социал-фашистскаж наука. Наиболее организованно выступают против Моргана два господствующих направления современной буржуазной этнологии, оба, кстати сказать, по существу своему не только аитиреволюционные, но и антиэволюционные, а именно — культурно-историческая школа, руководимая патерами В. Шмидтом и В. Копперсом (называющая себя исторической этнологией) и так называемая американская школа исторической антропологии, возглавляемая Р. Лоуи»

Наиболее ярко выразил отношение современной буржуазной науки к Моргану и его «Древнему обществу» Р. Лоуи в предисловии к своему «Первобытному обществу», изданному на смену «Древнему обществу» Моогана. «С 1877 г., говорит Р. Лоуи, антропологи не только собрали массу конкретного материала, но и развернули новые методы и воззрения: это заставляет признать Моргана безнадежно устаревшим. Его труд остается крупным» открывающим новые пути произведением человека, обладающего большим умом и примерным трудолюбием, но черпать оттуда познания о первобытном обществе в наше время — это то же, что изучать биологию по работам какого-нибудь натуралиста до-дарвииовской эпохи»

Современные опровергатели Моргана уже не скрывают смысл и цель своего наступления на Моргана, прекрасно учитывая ту исключительную роль, которую объективно сыграло эволюционное учение Моргана в подведении фактической основы под марксистское учение о первобытном коммунистическом обществе, они напрягают все усилия, чтобы разбить это учение и тем самым уничтожить «историческую подпорку социалистической системы» 8.

«Представители научного социализма, — говорит В. Копперс, один из виднейших, вождей культурно-исторической школы, о связи марксизма с эволюционной этнологией Моргана, — сразу подметили, что современная этнология являлась их опорой в... трех основных вопросах. Согласно этой этнологии частная собственность также представляет собою относительно позднее явление в развитии человечества и, следовательно, в первобытные времена господствовал коммунизм. Далее этнология учила, что моногамная отцовско-правовая семья является верхней ступенью на лестнице общественного развития; вначале здесь господствовал половой промискуитет, отсутствие семьи; дальнейшее развитие проходило через организованную на материнско-правовой основе семью к отцовско-правовой семье исторических времен. В заключение эволюционная этнология говорила о первобытном коммунистическое государстве (kommunstische Urstaat), в противоположность развившимся позднее государственным образованиям, или о приоритете государства перед семьей»[18].

Для преодоления трех «основных генетических принципов—марксизма, подкрепленных учением Моргана, культурно-историческая школа сконструировала теорию культурных кругов, согласно которой «самый древний этнолого-исторический культурный круг» характеризуется единобрачием, частной собственностью и единобожием. При обосновании этой теории ученые мракобесы не останавливаются перед самой грубой фальсификацией фактов.

Переходя к рассмотрению первого из эшх «генетических вопросов», а именно’ вопроса о собственности у первобытных народов, Копперс говорит: «... Несмотря на известную скудность культуры этих народов, ничто у них не развито так определенно и ясно, как сознание собственности. В дальнейшем это сознание развивается у первобытных народе» в индивидуальную, семейную и коммунальную собственность. Индивидуальная собственность состоит главным образом из орудий, инструментов и оружия. К семейной (а иногда и индивидуальной) собственности относятся: шалаши для жилья, продукты питания, фруктовые деревья, птичьи гнезда!, ульи пчел и т. д. Коммунальной собственностью считается земли, т. е. тот участок, который служит членам группы (состоящей обычно из двух-четырех, а иногда я более семей) для охоты и собирания»5.

Отождествив таким образом собственность вообще с одной из ее исторических форм—[19] частной собственностью, Копперс, конечно, не находит коммунизм у первобытных народов, в патетически восклицает: «я думаю, вы теперь поймете, во что выливается первобьиио--коммунистическое общество» эволюционно-социалистического учения. Перед приводимыми мною фактами оно разлетается в пух и прах»1.

Как плохо все же обстоит дело с этим «уничтожением» первобытного коммунизма, чувствует и сам Копперс. При всем желании он не смог избавиться от признания того общеизвестного факта, что земля у первобытных племен находится в общем владении, к поэотсму, скреп я сердце, допускает «частичный коммунизм», но ловкость рук и здесь спасает положение, теория культурных кругов позволяет утверждать, что в ряду различных культурных кругов..._ народы; имеющие такой частично-коммунистический общественный строй, от народов первобытных времен отделены, ло крайней мере, четырьмя-’пятью ступенями, а может быть, и больше» 2.

Столь «победоносно» помолчи® с теорией первобытного коммунизма, Копперс переходит к вопросу о развитии семьи и брака. «Теперь мы посмотрим, говорит Копперс, как обстоит дело с другим учением, перенятым социалистами от эволюционной этнологии, с учением

о              первобытном промискуитете полов, вернее говоря, с учением о приоритете материнско-правовой семьи перед отцовско-праЕсвой семьей»s.

Выдав широко распространенную среди первобытных народов парную семью за моногамную и приписав Моргану и Энгельсу признание промискуитета у современных пер- щобынных народов, Копперс заявляет, что ^пред-положенне о беспорядочной ггромисшуитетё полов, первоначальное проституированное отсутствие семьи, в корне противоречит тем фактам, которые дошли до нас в отношении первобытных народоз. Все эти народы не только знакомы с институтом семьи, но и институт этот встречается у них повсюду в моногамной форме, которая почти всегда имеет силу па всю жизнь» i.

«Приоритет материнско-правовой семьи над отцовско-правовой, продолжает Копперс, также ни на чем не основывается. Представители научного социализма поэтому так восхищались мнимым старшинством материнско-правовой семьи, что, по их мнению, организованная иа основе материнского права семья казалось вполне совместимой с коммунистическим ведением хозяйства»5. Все же факты — упрямая вещь. Они показывают бесспорное наличие у ряда современных примитивных народов материнско-правовой семьи и ее переход а отцовско-правовую семью. Не имея возможности замолчать эти общеизвестные факты, Копперс старается, по крайней мере, отрицать их первобытность. «...Хотя материнское право, говорит Копперс, и широко распространено, но оказывается, что оно первоначально является лишь достоянием одного культурного круга, а именно того, в котором женщина развила первобытный сбор .растений в первую культуру таковой» ®.

«В заключение следует упомянуть, замечает Копперс, что у тех частично-коммунистически организованых народов, о которых говорилось раньше, действительно в большей или меньшей степени существовал институт материнского права. Существует несомненная связь между обоими явлениями, но ни материнское право, ни частичный коммунизм не являются .институтами первобытных времен» 7.

С третьим учением эволюционной социологии, а именно с учением о «первобытном коммунистическом государстве» (kommunistiscbe Urstaat), Копперс кончает молниеносно. Действительно, «раз первобытные народы не имели коммунистической организации, то и не могло быть никакого коммунистического государства» 8. Что же касается другой стороны этого вопроса, т. е. приоритета .государства над семьей, то тут тоже «совершенно очевидно, что такое первобытное государство воспринимается лишь как дополнение семьи; обычно оно вмешивается лишь в тех случаях, когда авторитет и власть отдельной семьи оказываются недостаточными. Совершенно ясно, что при таких обстоятельствах может остаться от учения о приоритете госудаірства перед семьей» э. Следовательно, приоритет семьи перед обществам налицо.

Но к чему же приводят эти «новые» воззрения? На это выразительно отвечает сам Копперс: «Новейшая этао-социология снова оправдала старую социологическуй теорию, что общественное развитие .началось с отдельной семьи» 10, «Новейшая этнология» вернулись от Моргана к библии.

Не отстают от своих буржуазно-клерикальных собратий и социал-фашистские «исследователи» первобытной истории. Неважно, что в критике Энгельса и Моргана они должны опираться не на свои оригинальные мысли и факты, которых у них нет, а целиком исходить из установок культурно-исторической школы (Г. Кунов) и Леббока (К. Каутский). Было бы старание. В качестве примера приведу высказывания Кунова о первобытном коммунизме, почти ничем не отличимые от концепции Копперса. Несмотря на свою неприязнь к «эко-

комической басне» о первобытном коммунизме, Г. Кунов фактами вынуждается признать первобытной коммунизм. «Итак, говорит он в одной из своих работ, первобытный коммунизм, правда, существует, но уже на самых ранних ступенях хозяйственного развития он принимает .весьма разнообразные формы и стоит в тесной связи с расчленением племен на тотемные союзы, семейные роды, домашние общины и т. д.». «К тому же примитивный коммунизм распространяется всегда прежде всего только на землю... А все то, что каждый соорудил сам или приобрел собственным трудом, представляет личную его собственность». Уже на низших хозяйственных ступенях мы находим ярко выраженную идею «собственности»; различие с более поздним временем состоит лишь в том, что тогда дикарь владел лишь не многим и мог приобрести не много из того, что можно определить, как «собственность»...»[20].

Кунов, в конечном счете, также сторонник изначальности индивидуальной семьи и брака. «Первоначально в небольшой семье господствует... свободное беспорядочное половое общение, не считаясь с кровными связями... Этим не сказано, что мужчина имел половое общение сегодня с одной, завтра с другой женщиной. Таких дикнх, многообразных половых сношений не допускали обстоятельства». «Я не хочу утверждать, что сегодняшняя моногамия является первоначальным явлением... «Индивидуальный брак» доисторических времен походит скорее на нетвердую связь, которую Морган называет парным браком»2.

Кабинетным измышлениям Шмидтов и Куновых, Копперсов и Каутских противоречат действительные факты, собранные многочисленными путешественниками и этнологами после выхода в свет «Древнего общества». Даже вкратце нет возможности изложить все то огромное количество материалов, полностью подтверждающих основные положения Моргана, поэтому ограничимся свидетельством двух крупнейших этнологов послеморгановской эпохи"— Л. Штернберга и В. Риверса.

В своих ранних работах о гиляках и орочах, написанных во время пребывания в ссылке на Сахалине и на Амуре[21] Штернберг приводит исключительно интересный материал, показывающий пережитки первобытного коммунизма у этих народов. Штернбергу первому удалось открыть классификаторскую систему родства и групповой брак у указанных выше народов и показать, что они по существу не отличаются от соответствующих систем у дравидийских и американо-индейских племен. Эти исследования дали ему возможность притти к заключению, что «брачная система народов дравидийских отныне не отделена от американских представителей этой системы. Эта связь, которую Морган так страстно искал, но найти не мог, и которую он так гениально провидел, теперь найдена» 3.

Тщательно изучив гиляцкую систему родства и брака, Штернберг приходит к заключению, что она «вполне подтверждает основную гипотезу Л. Моргана, что термины родства являются результатом соответствующих половых корм, норм брака. То, что у Моргана являлось лишь умозаключением, в гиляцкой жизни мы видим иа деле в наиболее полной мере. Если гиляк называет группу женщин термином «жена», то эти женщины действительно являются для него в соответственном смысле женами. Если гиляк называет известную группу мужчин отцами, то это — действительно лица, которые имеют половые права иа его мать» 4.

На важность исследований Штернберга, подтвердившего реальность 'группового брака я правильность моргамавского метода восстановления дравіних ферм семьи и брака при помоши анализа классификаторской системы родства, обратил свое внимание Энгельс и перевел на .немецкий язык отчет о докладе Штернберга, помещенный в «Русских ведомостях» за 1892 г.6.

Материалы, собранные Штернбергом, не только подкрепили учение Моргана, но и дают новые аргументы для борьбы с «опровергателями» Моргана. Убедительно показывает Штернберг несерьезность обычно выставляемого против тесрин Моргана возражения о необъяснимости класса матерей, так как мать человека, мол, всегда известна. Этот класс «объясняется нз норм половых отношений у гитяков совершенно просто. Матерью гилям называет всякую женщину, с которой лица класса его отцов имеют право полового общения» *.

Так же «... совершенно неосновательно, пишет Штернберг, возражение Кунова, «то классификационные термины обозначают лишь возрастные классы. В гиляцкой действительности возраст никакой роли не играет. Мой классовый «отец» может быть моложе меня и ^ем не менее он не может жениться на женщине класса моих жен, но он наоборот, должен жениться на женщине из класса жен моего настоящего отца и по достижении зрелости он будет фактически мужем моей матери» т.

Выступая против Каутского, извращающего действительный смысл классификаторской системы родства и объясняющего ее лишь как систему счета поколений, не имеющую реального основания половых отношений, Штернберг указывает:

«Классификаторская система родства у тунгусских племен... должна удовлетворить оппонентов; она неуязвима в смысле фикции, но в то же время не совпадает со счетом поколений, потому что братья моего отца во всяком случае скорее принадлежат к поколению моего отца, чем к моему, а между тем тех братьев отца, относительно жен которых я имею право на половые сношения, я зову тем же термином aga, что и своих старших братьев, или жену своего младшего брата, то есть женщину, принадлежащую к моему поколению, я называю тем же термином omale, что и дочь младшей сестры, которая принадлежит к поколению моих детей. Зачем же тогда эти термины, если они не счет поколений, как думает Каутский, и в то же время слишком общи, чтобы сделать ясной степень,-родства?

А вот для чего. Они дают возможность легко и скоро, не обременяя памяти, ориентироваться в своих правах и обязанностях» г.

Из-за недостатка места нет возможности останавливаться на изысканиях В. Риверса, лучшего знатока социального строя дравидийских народов, также полностью подтверждающего реальность группового брака и правильность моргановской теории о связи классифи* катсрской системы родства с соответствующими формами семьи и брака. «Групповой брак, обобщает свои исследования по этому вопросу Риверс, — или организованный половой коммунизм, который Морган принял за промежуточную ступень между промискуитетом я моногамией, «ахсцдит себе больше подтверждений. Многие черты классификаггорской системы, которые иначе трудно было бы объяснить, становятся понятными, если допустить, что они произошли от такого состояния общества, в котором группа мужчин сообща обладала группой женщин» 2.

В заключение надо сказать, что нет ни одного положения Моргана, которое не подвергалось бы со стороны буржуазных и социал-фашистских исследователей оспариванию и самой резкой критике. Третирование Моргана и его учения стало хорошим «доисторическим тоном» Современной буржуазной науки. Вопросы первобытной истории столь блестяще освещенные Морганом в «Древнем обществе», стали вопросами большой политической актуальности. Фальсификацией первобытной истории буржуазия и ее социал-фашистские приспешники пытаются доказать .извечность чаістной собственности, моногамной семьи и единобожия и, следовательно, закономерность вечного существования общества, построенного на эксплоатации человека человеком. Но все же, несмотря ни на что, учение Моргана, критически просмотренное и обновленное Энгельсом, выдержало все испытания и с каждым днем находит свои новые и новые подтверждения.

Полную силу сохранили слова Энгельса, высказанные им в 1891 году, т. е. более чем 40 лет тому назад: «четырнадцать лет, истекшие со времени появления его главного труда, сильно обогатили наш материал по истории первобытных человеческих обществ; к антропологам, путешественникам и профессионалам-исследователям первобытной истории присоединились представители сравнительной юриспруденции, которые дали частью новый материал, частью новые точки зрения. Некоторые частные гипотезы Моргана были тем самый поколеблены и даже опровергнуты. Но нигде вновь собранный материал не заставил заменить его основные, главные взгляды другими.

В основных чертах внесенный им в первобытную историю порядок остается в силе я до сих лор»8.

В отличие от первого русского издания, сделанного с немецкого, настоящее издание «Древнего общества» переведено непосредственно с оригинала. В соответствии с этим оно носит «е заголовок: «Первобытное общество», что соответствует названию книги Моргана в немецком переводе (Urgeseliscliait), а название: «Древнее общество», данное -самим автором (Ancient society). Перевод настоящего издания осуществлен под руководством М. О. Кос- веиа, которому принадлежит и указатель авторов. В приложении впервые в русском переводе дается предисловие Моргана к работе известных исследователей Австралии Л, Файсона и А. Хауитта, дополняющее третью часть «Древнего общества».

В качестве введения помещается предисловие Ф. Энгельса к 4-му изданию «Происхождения семьи, частной собственности и государства», первоначально напечатанное в „Die Neue Zeit", под заглавием «К доистории семьи (Бахофен, Мак Леннан, Морган)».

В заключение, пользуясь случаем, приношу глубокую благодарность Д. Б. Джиль- кристу (Rush Rbees Library, Roche ter University, New York — Rochester) за любезное предоставление портрета и автографов Л. Г. Моргана для использования а настоящем издании.

Я. П. А л ь к о р.

| >>
Источник: ЛЬЮИС Г. МОРГАН. Древнее ОБЩЕСТВО. 1935

Еще по теме ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА:

  1. ПРЕДИСЛОВИЕ
  2. Предисловие автора
  3. Предисловие
  4. Предисловие.
  5. Предисловие.
  6. Предисловие к русскому изданию
  7. ПРЕДИСЛОВИЕ КО ВТОРОМУ ИЗДАНИЮ
  8. Жирков Г. В. Журналистика эмиграции: истоки и проблемы (Предисловие)
  9. Гастев — переводчик и редактор математико-логических книг. О труде Френкеля и Бар-Хиллела
  10. ПРЕДИСЛОВИЕ РЕДАКТОРА
  11. Предисловие «У, МАЛЫШ, ЭТО ЖУЛИКИ»
  12. ПРЕДИСЛОВИЕ
  13. ПРЕДИСЛОВИЕ
  14. ПРЕДИСЛОВИЕ
  15. Предисловие редактораперевода
  16. И вечный бунт?.. (Предисловие переводчика)
  17. ПРЕДИСЛОВИЕ
  18. ОТ РЕДАКТОРА