СЕМЕИНО-РОДСТВЕННАЯ ГРУППА — ПОСЛЕДНЯЯ «ЖИВАЯ» ФОРМА РОДОПЛЕМЕННОЙ ОРГАНИЗАЦИИ

Теперь мы должны проанализировать реальные отношения, складывавшиеся в среде кочевников Средней Азии, и посмотреть, не сохранилось ли каких-нибудь остаточных форм родоплеменной организации, которые в силу тех или иных причин продолжали существовать, хотя и в видоизмененном состоянии.

Имеющиеся материалы свидетельствуют, что в действительности существовали некоторые формы объединения кочевников, в основе которых лежали принципы известной общности экономической'жизни, тесно переплетавшейся с разными степенями родственных отношений.

Мы исходим из того, что еще в не столь отдаленном прошлом у кочевников существовали большие патриархальные семьи. Последние остатки таких семей, весьма близко напоминавших патриархальные семейные общины у других народов, сохранялись еще кое-где до начала XX века. Однако процесс распада таких общин, начавшийся, повидимому, уже очень давно, не привел к, казалось бы, естественному результату. Патриархальные семьи, претерпев в силу непрерывного усиления экономической дифференциации и роста частнособственнических начал глубокие преобразования, не превратились в группы хозяйственно обособленных, хотя и родственных семей. На смену старой патриархальной семье или группе патриархальных семей пришла новая форма организации, создалась новая общность. Эта новая общность, размеры которой были по вполне понятным причинам различны, при прочно установившейся индивидуальной собственности на скот, на пахотные (а часто и на сенокосные) угодья сохраняла в действии принцип коллективного пользования пастбищами, с элементами коллективной организации выпаса скота. Необходимо вместе с тем заметить, что во многих таких общностях весьма важным цементирующим началом являлось объединение группы семей вокруг одного или нескольких богатых хозяйств, использовавших различные формы зависимости для эксплуатации своих родственников разных степеней родства.

Мы считаем незыблемым то поло?кение, что основной экономической единицей в условиях патриархально-феодального строя на более ранних его этапах являлась большая патриархальная семья, позднее — малая, индивидуальная семья, продолжающая, однако, сохранять много черт своей предшественницы.

Но наряду с малой семьей появилось более широкое социальное объединение, имевшее определенные признаки экономического и территориального единства; в поддержании этого единства немаловажное значение имели продолжавшие сохраняться отношения родства. В подавляющем своем большинстве эти объединения представляли собой семейно-родственные группы, состоявшие из семей, находившихся в той или иной сте

пени родства и связанных сознанием происхождения от одного, как правило, не столь отдаленного реального предка. Не случайно каждая такая группа называла себя «детьми одного отца» (у казахов — «ата-баласы», у киргизов — «бир атанын балдары», у туркменов — «бир ата»). Нельзя думать, что речь шла действительно о родных братьях, имевших общего отца. Здесь «ата» следует понимать в значении ближайшего предка. Это мог быть и дед, и прадед, а иногда даже и прапрадед. Таким образом, эта группа включала в себя некоторое число семей разных поколений, главы которых являлись прямыми потомками определенного лица — «отца», считавшегося их общим предком.

Совершенно очевидно, что если в недавнем прошлом такая группа объединяла в большинстве случаев малые, индивидуальные семьи, то в более отдаленном прошлом по такому же принципу объединялись родственные большие патриархальные семьи. Однако у нас нет пока данных судить

о              том, было ли образование таких групп следствием сегментации больших семей, как это установил для хмногих народов М. О. Косвен[224]. Наши сведения пока недостаточны, но они говорят о том, что здесь, возможно, имел место более простой процесс деления, в основе которого лежало «почкование» больших семей путем выделения из них семей малых, которые, словно почки, могли давать начало новым большим патриархальным семьям и т.

Имеющиеся источники дают следующие показания о численном составе таких групп: в Нарынском районе Киргизии (по административному делению 1927 г.) из общего числа 762 кочевых групп, которые мы рассматриваем в подавляющем большинстве и как родственные группы, около 25% групп состояло из 2—5 семей, 37% — из 6—9 семей и 27% — из 10—15 семей[226]; весьма близкие данные имеются по Западному Казахстану: большинство пастушеских аулов (из общего числа 21) состояло из 5—10 семей (12 аулов) и 11—15 семей (4 аула)[227]. Мы имеем возможность описать такую группу потомков Байкозу у киргизов. В состав этой группы входили: один сын Байкозу — Молтой (70 лет), пять внуков Байкозу и шесть его правнуков — все женатые (см. генеалогическую схему). В настоящее время семьи, входившие в эту группу, проживают недалеко друг от друга в небольшом селении Чонг-таалга и входят вместе с другими жителями этого селения в одну бригаду колхоза «Кызыл Октябрь».

В прошлом, при полукочевом образе жизни, родственные семьи, входившие в эту группу, жили и кочевали одним аилом или несколькими аилами, поблизости один от другого. Зимой все родственные семьи нанимали постоянного пастуха для овец или лошадей. Летом соединяли скот (по видам скота) вместе, а пастухов на каждый день по очереди из каждой ¦семьи назначал признанный всеми старший в группе (аксакал).

АранЖсгн

Заштрихованные кружки обозначают живых членов группы; незаштриховагшые — умерших; цифры подле кружков обозначают возраст.

   назначал и день выхода на весенние пастбища. У каждой семьи была отдельная метка на скоте (на ухе), а тамга (тавро) была общей не только для этой группы, но и для более широкого объединения — Боркемик. Во время хозяйственных работ в полеводстве (посев, молотьба) члены группы оказывали помощь друг другу; стремились также помочь, чем могли, строящему дом члену группы. При устройстве семейных праздников («той») и поминок («аш»), а также в случае женитьбы советовались со старшими в группе, а затем оказывали и материальную помощь устроителю праздника или отцу жениха (невесты). Тем семьям, у которых было мало овец, остальные помогали шерстью.

Жена аксакала управляла женскими хозяйственными работами в аиле, требующими применения коллективного труда (изготовление войлоков, арканов, чиевых цыновок, тканых полос для юрты и т. п.).

Если члены группы жили между собой дружно, то кумыс, например, приготовляли в одной юрте, куда из остальных семей сносили молоко. Утром кумыс пили все вместе; кто-нибудь сзывал всех: «келгиле, кымыз пчкиле!» (приходите, пейте кумыс!). Днем каждый пил кумыс, когда хотел. Овец икоз в каждом хозяйстве доили отдельно. Когда изготовляли «эжигеп» (особый сорт твороговпдного сыра из подвергшегося длительному кипячению овечьего молока), соединялись в небольшие группы по нескольку *семей.

В прошлом в одну семью, по рассказу Молтоя Байкозуева, входило не более 11—12 человек. Когда женили сына (женили в порядке старшинства), его отделяли не сразу, а через 2—3 года, после чего женили следующего.

Описанная родственная группа при встрече нового года (ноорус) приготовляла общее блюдо — мясную кашу (кочб), а из ячменя, пшеницы или проса — так называемое кудап; над огнем горящей арчи вытряхивали старую одежду.

Таковы эти семейно-родственные группы, которые были характерны, по имеющимся данным, не только для киргизов, но и для казахов. Они были подробно описаны для последних В. Г. Соколовским[228] под названием «аулов-кстау». Несмотря на ряд ошибок этого автора, вскрытая им структура мельчайших родственных объединений дает возможность судить

о              содержании патриархально-феодальных отношений, существовавших в недавнем прошлом у казахов.

Если мы после всего этого попытаемся разобраться в том,- в каких границах и в чем проявлялись в некоторых случаях патриархально-феодаль- ные пережитки в последнее время, то увидим, что они проявлялись главным образом не в пределах широкого «родового» объединения (что имело еще место в ходе классовой борьбы, в доколхозный период), а в пределах сравнительно небольших семейно-родственных групп или во взаимоотношениях между последними.

Задачей нашей науки является серьезное исследование этих пережитков и помощь советским и общественным организациям в борьбе за ликвидацию этих пережитков, за укрепление коммунистической идеологии.

Резюмируя все сказанное выше, нашу концепцию можно изложить следующим образом: Родоплеменная организация у кочевников Средней Азии не выступала перед нами во всех случаях в качестве реальной общественной структуры; чаще всего она представляла собой идеальную схему.

Таким образом, и эта последняя, реально существовавшая форма родоплеменной организации шла по пути своего неминуемого разложения. Но этот процесс так и не успел закончиться к началу коллективизации. Только объединение трудящихся Средней Азии в колхозы нанесло решающий удар по всем пережиткам родоплеменной организации п окончательно подорвало значение вышеописанных патриархальных связей и отношений семейно-родственных групп.