СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ В VII в. ХАЗАРСКИЙ КАГАНАТ И ГУННЫ ДАГЕСТАНА
Крушение Оногуро-Булгарекой державы довольно четко обрисовано Феофаном и Никифором. Они прямо связывают подчинение хазарами оногуро-булгарских родо-племенных групп с их разъединением после смерти Кубрата. «Именно потому, — пишет Никифор, — что народ так разделился и расселился, племя хазар... часто нападало на него, и, пройдя все области, лежащие за Понтом Эвксинским, проникло через все земли до моря».312 Таким образом, время хазарской экспансии Никифор определяет в зависимости от времени появления Аспаруха на Дунае (около 679 г.). Та же версия изложена у Феофана.313 Анания Ширакаци, напротив, связывает переселение Аспаруха с экспансией хазар и говорит, что Аспарух «бежал от хазар».314 Совершенно очевидно, что ни один из авторов не приводит подлинных причин ослабления Оногуро-Булгарской державы. Предложенное выше толкование этнонима баланджар, как нам кажется, позволяет установить эту причину. В середине VII в. Оногуро-Булгарское объединение первым приняло на себя удар арабских войск в восточной части Предкавказья. Несмотря на то, что этот удар был отбит, столкновение с арабами привело к ослаблению союза, чем не замедлили воспользоваться хазары. К 698 г. хазары, как свидетельствует история высылки и приключений императора Юстиниана II, уже прочно закрепились на восточном побережье Меотиды и в низовьях Кубани.315 Никифор и Феофан связывают выход хазар к морю с подчинением старшего сына Кубрата Баяна (Батбаяна), борьба с которым проходила после изгнания Аспаруха. Хазары, как говорят оба автора, «заставили» Баяна выплачивать им дань. Важным источником, отражающим период борьбы хазар за преобладание в области междуморья и становления хазарской конфедерации, являются памятники еврейско-хазарской переписки. Они дают представление о собственно хазарской концепции этнополитической истории края. Однако оба источника имеют одну особенность: они открыто стремятся связать историю возникновения хазарской государственности с обращением хазарской верхушки в иудаизм. Это явно заставляет обоих авторов выдвигать на первый план события хазарской религиозной истории и затушевывать подлинную историю образования Хазарской державы. Аноним, излагая древнейшую историю хазар, сообщает, что у хазар вначале не существовало государства и правящей династии. Хазарское племенное объединение возглавляли выборные представители военной аристократии: «Того, кто одерживал победы на войне, они ставили над собой военачальником». Это продолжалось до того времени, пока во главе хазарского войска и племени не оказался военачальник, исповедовавший иудаизм.316 Возникновение Хазарского государства, в изложении Анонима, включало три одновременных акта: обращение, поставление кагана и возвышение «главного князя», судя по тексту, того верховного военачальника, который исповедовал иудаизм. Его хазары «воцарили царем». Первым шагом только что возникшего государства явился важнейший для предкавказского региона политический акт: Хазария заключила союз с царем алан. Источник приводит мотивировку этой акции: «.. .так как царство алан (было) сильнее и крепче всех народов, которые (жили) вокруг нас...» Это первая причина союза. Вторая причина — боязнь объединения соседних с хазарами общностей во главе с аланами. Именно этот союз, по мнению Анонима (или его источника), способствовал укреплению и усилению Хазарии: «И был ужас (божий на народах, которые) кругом нас, так что они не приходили (войною) на Хазарское царство».317 В «Письме царя Иосифа» вопрос о происхождении хазар, царского рода и хазарского государства также соединен с вопросом об обращении хазар в иудаизм. Изложение истории в этом источнике начинается с родословной хазар, которая идет от Тогармы, сына Яфета. Это указывает на то, что она складывалась не только под влиянием библейской традиции, но и под влиянием традиции кавказской. Потомками Тогармы считали себя армяне, албаны и грузины. Однако перечень сыновей Тогармы, который составляет основу хазарской родословной, отличен от закавказских версий. Сами хазары, по версии Иосифа, — потомки сына Тогармы Хазара. Это обычная эпонимическая легенда. В этой легенде, однако, необычно то, что хазары не претендуют на первородство, а называют своего эпонима седьмым в роде предка-прародителя. В другом источнике— в еврейской книге «Иосипон», составленной не позднее середины X в., эпоним хазар занимает, как и должно, первое место среди потомков Тогармы. По версии Иосифа, ему предшествуют имена шести эпонимов родственных хазарам племен. Их отождествление с племенами, известными по другим источникам, весьма затруднительно.318 За Хазаром в родословной следуют три имени. Положение того или иного эпонима, несомненно, должно рассматриваться как отражение престижности представляемой им группы. Это хорошо обнаруживается в за- «лючительной части родословной. Ее замыкают Б-л-г-р в Савир — эпонимы групп, которые, видимо, последними влились в хазарское объединение и соответственно заняли в нам более низкое место по отношению к самим хазарам.319 Нам представляется, что шесть первых эпонимов, по версии Иосифа, отражают древнее соотношение родственных хазарам племенных групп. Возможно, положение эпонима хазар в родословной отражает их место младшего сочлена в составе конфедерации барсилов в V—VI вв. Кстати, Иосиф сам подчеркивает, что хазары некогда пережили период падения их политического значения. Их история начинается с факта возвышения, а возвышение происходит вследствие борьбы «со многими народами»,, среди которых особенно выделяются в-н-н-т-р-оногуры.320 В-н-н-т-р, по тексту источника,, до возвышения хазар занимали. их страну. Зто свидетельство весьма важно, так как оно подтверждает данные арабских источников о значительной роли оногуров-баланджар в восточной части Предкавказья в период, предшествующий хазарской экспансии. В тексте «Письма» оногуры-в-н-н-т-р—не этническое, а скорее политическое объединение. Не случайно, оногуры не отражены в родословной: родственной хазарам группой оказываются булгары — Б-л-г-р. Борьба с оно гурами— это событие древнейшей истории хазар.; Их настоящая история, по версии Иосифа, начинается с появления царя по имени Булан, который назван инициатором обращения. Между ним и войной с оно- гурами, по выражению автора письма, «ушли поколения». Иосиф, таким образом, излагает другую версию хазарской истории по сравнению с версией Анонима. В ней инициатива религиозной реформы . принадлежит не вождю, представителю военной аристократии,. а царю, время появления которого, таким образом, удревняется. Однако, внеся коррекцию в пользу правящей династии в историю хазарского обращения, Иосиф, продолжая пересказ своего источника, проговаривается о том, что обращение хазар не могло произойти без некого «князя». Таким образом, Иосиф возвращается к версии анонима, но при этом тщательно вуалирует роль аристократии ведущей племенной группы. Иосиф говорит, что обращение хазар имело место за 340 лет до времени его правления (или написания отве- та Хаздаи ибн Шафруту). Простой отсчет дает 20-е го» ды VII в. Эта хронология, хотя! она и вызывает спра,- ведливое недоверие исследователей,321 не может быть случайной. Иосиф, как это следует из его слов, располагал письменными документами эпохи арабо-хазарских войн, родословными книгами и историческими преданиями. Таким образом, в этой дате следует видеть отражение исторической реальности, хотя она вряд ли действительно соответствует дате обращения. Эта дата, никак не согласуется и с таким достоверным фактом, как война с оногурами, которая проходила в 50—70-е годы VII в. Она подрывает доверие и к сообщеиию Иосифа о том, что инициатором обращения был царь Булан, живший, по его словам, позднее войны с оногурами. То есть эта дата полностью обличает фиктивность излагаемой Иосифом истории обращения хазар и вскрывает искусственность его исторической схемы. В 20-е годы VII в. хазары наряду с другими племенными общностями Северного Кавказа входили в состав Тюркского каганата. С 627 до 630 г. они принимали активное участие в войнах, которые вел каганат в союзе с императором Ираклием против Ирана. Видимо, указанная Иосифом дата обращения отражает какой-то значительный политический акт, который привел к образованию Хазарского государства, ко в дальнейшем, пос^ ле принятия иудаизма, получил извращенное толкование. Скорее всего, здесь имело место перенесение даты религиозной реформы на факт переворота внутри, племенной общности. Именно к этому времени относится первое упоминание хазар в византийских источниках* ознаменовавшее их появление в поле зрения византийской дипломатии. Феофан под 617 г. (следует читать 624/625 г.) говорит об обращении за помощью шаха Хосрова Парвмза к западным гуннам — аварам, булгарам, славянам и гипидам, а императора Ираклия к восточным тюркам—хазарам (тоо; Тоорхоо*; ‘гх т^с ефа^, оо: Ха^арек; оуора^ооо'.у ец оощ12%{ау тгроаехяХгоато).1®9 В исторической памяти хазар этот переворот, видимо, был связан с предшествующим ему крупным военным вторжением в Закавказье. Таким вторжением могло быть вышеотмеченное участие хазар в составе войск каганата в войне на территории Албании и Грузии. Иосиф сообщает о таком вторжении, но излагает его в связи с основной для него темой обращения. Он приводит легенду о том, как бог указал хазарам путь к обогащению с целью возведения иудейского храма.322 И рассказывает о походе хазар в страну Ар-д-вин, т. е. Ардебиль — центр Азербайджана (к югу от Куры), куда хазары действительно совершили большой поход в 730—731 гг., пройдя через Дарьял.323 В письме Анонима этот факт отсутствует, но вместо него, как мы отметили, имеется другое важное указание, которое можно принять как параллель изложенной в письме Иосифа ситуации. Это факт заключения союза с аланами. Действительно, движение хазар в Закавказье через Дарьял необходим© должно было отразиться на их взаимоотношениях с аланами, которые, как свидетельствует Аноним, не тольк© поддержали хазар в процессе их возвышения, но и установили с ними на долгие годы дружественные отношения. Под страной Ардил — Ар-д-вил в X в. могло пониматься хазарами Закавказье в целом. Таким образом, еврейско-хазарская переписка X в. отражает реальный факт возвышения хазар в VII ъ. в результате переворота военной аристократии. Подобно тому, как это происходило, внутри других политических группировок Северного Кавказа, в борьбе со иснрьши родо-племенными институтами военная аристокрагги-я хазар в дальнейшем попыталась найти себе опчру в новой религии. В официальной хазарской историографии последующих столетий это событие затенило все остальные события хазарской истории. Разгром хазарами оно- гурского объединения не был, как это следует из обоих источников, победой одной Хазарин. Это было следстви* ем объединенных усилий двух политических сил — Хазарии и Алании,, с севера и с юга обрушившихся на за* хватившую степь конфедерацию оногуро-булгарских групп. Дальнейшая история хазар находит слабое отражение в,-письме Иосифа, и она фактически совсем выпадает из письма Анонима. Оба корреспондента отвечали на конкретные вопросы, а эта вопросы касались истока хазарского возвышения и современного политического состояния Хазарии. Однако в письме Иосифа все же проскальзывают данные об истории Хазарии более позднего периода. Оказывается, что настоящее обращение хазар в иудаизм произошло значительно позднее описанных ср- ?бытий. Это случилось при царе по имени Обадья, который был царь «из сыновей сыновей» Булана. Обадья «поправил царство», как выражается источник, и «утвердил веру надлежащим образом и по правилу». Именно с Обадьи начинается перечень хазарских царей, прямым потомком которых считает себя Иосиф. Выше мы установили,, что' в течение VI в. хазары »очень слабо проявляют себя в области Предкавказья. Феофан начинает упоминать имя хазар только в связи с походом императора Ираклия в Персию. У Никифора нет никакого намека на то, что Ираклий вступил в контакт во время своего восточного похода с кем-либо, кроме главы Заладнотюркскоп© каганата. У него хазары впервые упоминаются только в связи с сообщением о •переселении орды Аспаруха иа Дунай, причем они выступают как малоизвестный этнос., рассказ о котором требует особого комментария, поясняющего, где он находился до своего появления в .поле зрения византийской дипломатии. Подобный комментарий имеется и !в хронике Феофана. , Контакты Ираклия с Тюркским каганатом и подвластными ему племенами Северного Кавказа, в том числе хазарами, полнее, чем любой другой источник, отразила «История агван». В этот свод составитель включил местное произведение, написанное очевидцем той части событий, которые охватили Восточное Закавказье. Автором этого произведения был сотрудник албанского католикоса Виро или, может быть, даже сам католикос, принимавший деятельное участие в политической жизйи страШ й на некоторый период оказавшийся ее верховным правителем.324 Это произведение позволяет выявить положение хазар в составе Тюркской державы. События, в которых оказались замешаны хазары, разбивались следующим образом. В 622 г. император Ираклий попытался разорвать окружавшее империю кольцо врагов — аваров1 и персов — дерзким ударом вглубь владений Ирана1; Через Каппадокию он двинулся в Армению, а оттуда вглубь страны. Этот поход не принес ему желанной победы, и* в 624 г. он вынужден был покинуть Кавказ.325 Это заставило Ираклия искать себе союзника. Таким союзником' оказался Западнотюркский каганат. Переговоры привели к заключению тесного союза и в дальнейшем к совместным действиям. Посольство императора адресовалось* непосредственно к верховному правителю Тюркского каганата, но достиг ли его ставки посол императора не ясно, поскольку во всех предприятиях тюрок в Закавказье решающая роль принадлежала западному наместнику; кагана, носившему титул джебукаган, и его сыну, но*- сившему титул шад.326 !В 37 г. Хосрова (июнь 626—июнь 627 гг.) шад по по^ велению «царя Севера», т. е: кагана, вступил в Албанию.327 Его войска дошли до Аракса, откуда затем подвернули назад и ушли в Предкавказье. Как можно судить на основании источника, войска шада состояли не столько из тюрок, сколько из подвластных им хазар,, что дало право автору называть хазарами все войско шада. «Хазары с несметными полчищами производил» набеги по стране нашей по повелению Иракла»,— гово»- рит о действиях армии шада Каганкатваци.328 Добыча, захваченная шадом в Албании, возбудила аппетиты тюрок. Теперь в войну решил ввязаться сам1 джебукаган. Албанский историк пишет, что он уведомиЯ' о своем намерении «всех тех, которые находились под нласты© его — племена и народы, жителей полей и гор, живущих в городах или на открытом воздухе, бреющих головы и носящих косы, чтоб по мановению его все были готовы и вооружены».329 Джебукаган выступил вместе с шадом «в 38 г. Хосрова» (июнь 627—июнь 628 гг.), разгромил Чог (Дербент) и, расправившись с его жителями, через Албанию, брошенную на произвол судьбы персидским наместником, двинулся в центр Закавказья к Тбилиси. Здесь произошла встреча Ираклия и джебу- кагана, получившая отзвук й; византийской, в грузинской и в армянской литературе (Феофан, Никифор, Се- беос, Каганкатваци, «Обращений Картли» и др. источники).330 Однако осада Тбилиси не удалась, и с наступлением «летнего зноя» 628 г. союзники расстались, договорившись по истечении жарких:месяцев вновь объединиться и двинуться в сердце Ирана к его столице Ктези- фону. Джебукаган сдержал своё обещание Ираклию1 и с наступлением осени 628 г. вновь двинулся под стены Тбилиси. После двухмесячной осады город был взят. Забрав добычу, джебукаган отправился в свою страну, приказав шаду, оставленному во главе войска, двинуться в Албанию.331 Здесь перед шадом была поставлена новая политическая задача — шад должен1 быЛ не разорять Албанию, как это делалось прежде; а; подчинив ее, превратить в вассальную область каганата. Фактическим правителем Албании в это время: оказался только что возвращенный новым правителем’Ирана Кавадом из персидского плена католикос Вйро: Ему пришлось признать зависимость Албании от джебукагана и отречься от связи с Сасанйдами. За это он был признан главою страны.332 Виро помог шаду кавести порядок в разрушенной Албании. Служители католикоса вместе с представителями шада «тндиунами» (тундунами) заставили население возвращаться на свой Исконные места и вновь приступать к своим занятиям.333 Албания превращалась в плацдарм для нападения тюрок на страны Передней Азии. Однако период закрепления тюрок в Албании продолжался недолго. В 630 г. в недрах каганата началась новая распря, -которая привела к крушению могущества джебукагана и его гибели, а затем и к отходу войск шада из Албании. В истории взаимоотношений Ираклия с каганатом для нашей темы особенно интересен факт активного -участия в составе тюркских войск хазар, имя которых иногда покрывает собой всю массу вторгшихся в Закавказье кочевников. Хазары выступают здесь хорошо знакомой автору и достаточно консолидированной силой. Вместе с тем мы не можем полагать, что в составе войск джебукагана и шада племена Северного Кавказа были представлены только хазарами. Тюрки привели в Закавказье многочисленное и разноплеменное войско, отдельные части которого различались даже внешне. Здесь были и «бреющие головы и носящие косы», и воины, имевшие образ «женщин с распущенными волосами», как отмечает мимоходом албанский автор- современник. За этими внешними отличиями скрывались разнородные группы северокавказских племен, участвовавших в походе: «бреющие головы» — оногуры (ср.: князья «с остриженными главами»), «носящие косы»— угры и, наконец, сами тюрки—«с распущенными волосами».334 О сложном составе войск тюрок говорит еще один факт. Готовясь к решительному акту признания джебукагана сюзереном Албании, Виро специально производит разведку. Он осведомляется о составе тюрско- го войска, узнает «об именах вельмож и князей, воевод и полководцев, начальников каждого племени... о высоком или низком их положении».335 После отхода тюркских войск из Албании страна вновь попала в зависимость от Ирана. Правда, характер зависимости теперь был несколько иной. Разоренный походами Ираклия, многолетними войнами и внутренними династийными распрями, Иран оставлял одну за другой свои позиции новому государству, набиравшему силу в Передней Азии — Арабскому халифату. На территории Албании в 30-е годы возникает автономное политическое образование, зависимость которого от Ирана в значительной степени носила номинальный характер. Изменилось положение дел к на севере Албании» Тюркский каганат с 630 г. оказался в огне междоусобной войны, разыгравшейся между двумя племенными конфедерациями Дулу и Нушиби. М. И. Артамонов полагал, что в период этой распри в западных пределах каганата укрепился один из членов династии тюркских каганатов Иби-ИГегуй-хан (или его потомок), который стал основателем династии хазарских каганов, возводивших себя, как можно судить по данным персидского анонимного сочинения X в. «Худуд-ал-алам», к роду Ашина. По мнению М. И. Артамонова, это произошло около 651 г., с которого он и начинает историю самостоятельного Хазарского государства.336 Однако рост политического значения нового каганата и его экспансия по территории Северного Кавказа были явлением весьма продолжительным. В начале каганат должен был укрепить свое собственное положение, вернее положение той племенной группы, которая заняла в нем господствующее место. Консолидация собственно хазар, савиров и барсилов, а затем вытеснение оногуров с пастбищ Прикаспия явились первыми акциями нового образования. Описывая границы своего кочевания в X в., царь Иосиф определенно ссылается на то, что земельные владения в его государстве тради- ционны и закреплены за отдельными родами. Таким образом, территория его кочевания — это территория его домена, т. е., очевидно, древнейшая территория его родовой группы, древнейшая территория ядра хазарской конфедерации. Она вряд ли расширилась с VII в.,, поскольку в этом не было нужды. Черные земли Калмыкии, куда по весне уходил катан из своей столицы — зимника на Волге; до настоящего времени являются наилучшими пастбищными землями в Азово-Каспийском междуморье. Все приобретения хазар велись не столько с целью расширения пастбищ господствующего рода, сколько с целью получения дани и, таким образом, обогащения верхушки конфедерации. Выход хазар на запад, что должно означать заверь шение их борьбы в глубинах междуморья, ОТНОСИТСЯ' только к 70-м годам VII в. В 679 г. булгары (оногуры) Аспаруха появились на Дунае. Царь Иосиф приписывал изгнание этой группы обитателей Северного Кавказа своим предкам и писал, что хазары «преследовали- их, пока не настигли их, до реки имени „Дуна”».337 Несомненно, длительной и упорной была борьба хазар с теми осколками племенных образований, которые, как свидетельствуют источники IX—X вв., оказались на Средней Волге.338 Здесь появились булгары, т. е. одна из групп оногуро-булгарского объединения, которая предпочла отойти на север, в то время как Аспарух откатывался на запад. Здесь появились входившие в одну группу с хазарами после аварского нашествия савиры, предки чувашей. Здесь же оказалась и группа б-р-сула, потомки барсилов. Наконец, здесь же оказалась родо-племенная группа баланджар. Существенные данные к характеристике развития Хазарии в течение VII в. содержит включенная в компиляцию Мовсеса Каганкатваци «Хроника» династии Михранидов, одного из владетельных родов Албании, сумевших на рубеже 20—30-х годов захватить власть в стране и в течение почти столетия удержаться, умело лавируя между империей, Сасанидамн, арабами и местными феодалами.339 Самой крупной личностью династии был Джуан- шер, получивший от персов титул аспарапета и князя Албании, а от греков сан протон-патриция. Годы его правления, согласно «Хронике», — 636—669. Он, как говорит «Хроника», «самодержавно и с великолепием господствовал от пределов Иверии до ворот гуннских и до реки Аракса». Его отцу князю Вараз-Григору, современнику Ираклия и Виро, удалось подчинить «дикие народы Кавказа», т. е. распространить свою власть на горные области северо-восточной Албании. Сам Джу- аншер также, по словам источника, «благоразумно приводил в сознание дикие племена Кавказа». Годы правления Джуан'шера, как свидетельствуют арабские авторы (ал-Баладзори, ал-Якуби, ат-Табари), совпали с первым вторжением на территорию Закавказья арабов и их первыми попытками прорваться на север от Дербенда. Однако в «Хронике Михранидов», •как ни странно, эти события не нашли яркого отражения. Это, видимо, связано с тем, что албанские владетели не оказывали сопротивления арабам и сдавали албанские города один за другим. Не оказали арабам •сопротивления и владетели северо-восточной части Албании. Арабы проникли в Хайзан, Ширван и Маскат. Так же поступили «цари гор». Арабам подчинились земля лакзов, Шабиран и Филан. Сдал крепость ара* •бам и правитель Дербенда, открыв, таким образом, им »путь на север в Приморский Дагестан и Предкавказские и защитником власти» албанского правителя, после чего возвратился в свою страну. Гунны Алп-Илитвера никоим образом не могут быть отождествлены с хазарами, а сам Алп-Илитвер — с главой .хазар каганом. Ниже, в «Хронике Михранидов», приводится характеристика Алп-Илитвера, в которой, в ..частности, говорится, что он «показал много подвигов храбрости в Туркестане хазарскому хану» и «успел снискать его любовь».351 Его отношения с хазарами покоились на установлении ритуального родства,. подобно его отношению с династией Михранидов. Источник говорит, ^то он «принужден был дать» свою дочь в супруги ка- .гану» что, очевидно, следует принять как признак его вассальной зависимости от хазар. По существу гунны .АлцтИлитвера представляли* образование, искавшее выхода из-под хазарской опеки, стремившееся к сближению с Албанией и самостоятельности. Й в этом отношении их положение должно было быть похоже на положение оногуров в Западном Предкавказье и положение дру- гих объединений Северного Кавказа, подвергшихся во второй половине VII в. хазарской экспансии. Страну гуннов довольно хорошо представлял Ана* ния Ширакаци.352 Он называет ее «царством гуннов» и, локализует к северу от Дербенда «близ моря». «На за* паде у Кавказа, — говорит он, — город гуннов Варачан,. а затем (далее за ним.—А. Г.) города гуннов Чунгарс и Мсндр (Семендер?)». К северу (в тексте «к востоку».— А. Г.) от гуннов он называет савиров, а к югу «у са* мого Каспийского моря, куда доходят отроги Кавказа и где воздвигнута Дербеидская стена», — маскутов. Эта локализация дана в краткой редакции. В пространной эти сведения уточнены: маскуты занимают поле Варда* ниан (Ватния) у Каспийского моря. Их основная тер* ритория находится между двумя оборонительными линиями, построенными Сасанидамн в стране Чор, —сте> ной Абзуд-Кават и Дербендом. Несмотря на мир, заключенный между Алп-Илитве* ром и епископосапетом Илиазаром, прекратить нападения гуннов на Албанию не удалось. «Ежегодно войска- гуннов нашествуют на страну нашу», — вынужден был« констатировать правитель Албании Вараз-Трдат на специальном совете, собранном для обсуждения внешнеполитического положения «го страны.353 Выход из соз* давшейся ситуации Вараз-Трдат видел в христианиза* ции страны гуннов и в дальнейшем укреплении связей' между албанской и гуннской аристократией. Было ре* шено направить в страну гуннов миссию для обращения их в христианство. Главой миссии был избран из* вестный своей дипломатической деятельностью епископ области Мец-Когманц Исраиль. В «Хронику Михранидов» (а соответственно и & «Историю агван») включено сочинение, представляющее «Житие епископа Исраиля», составленное близким к нему лицом, которое, вероятнее всего, принимало вместе с епископом участие в посольстве и, возможно, даже вело во время нахождения в стране гуннов поденные записи. Рассказ о пребывании албанской миссии в. стране гуннов (682 г.) представляет исключительные. возможности для характеристики этого политического- образования.354 Автор «Жития» не только тщательна фиксировал все этапы пребывания миссии в стране гуннов, отчетливо сознавая важность происходящих событий, но и внимательно изучал образ жизни «гуннов». Из описываемых им событий, ситуаций, характеристик, реплик, а порой также и из умолчаний возникает облик «царства гуннов», который в значительной степени не согласуется со стереотипным представлением о ското* водах-кочевниках, степняках, какими историки привык» ли представлять племена Северного Кавказа. Автор записей — и это в первую очередь надо отметить — ничего не говорит о кочевой культуре «диких» (по его выражению) гуннов. Он не упоминает о «палат» ках», или «шатрах», как их жилищах. Посольство прибывает в «великолепный город», в тот самый Варачан, который Анания Ширакаци называет первым из трех городов в их стране.355 В этом городе ничто не удивляет (разумеется, за исключением языческих верований)' автора. В городе был расположен «царский двор». Город, видимо, имел ограждение, за пределами которого находились языческие святилища. Его пересекали улицы, на их перекрестках Исраиль предал огню наиболее активных защитников старой религии. Эти места в городе были избраны для казни, видимо, потому, что привер^ женцами старой религии выступали главы родов или больших патронимий, населявших отдельные кварталы. Такой казни подвергались только некоторые из противников епископа. Таким образом, создается впечатление, что Вара^ чан представлял поселение, похожее на города ранне^ средневекового Закавказья. Автор упоминает о «горо1- жанах», о «простолюдинах» города, говорит об «искусных плотниках», живущих в нем. Правда, характеризуя' масштаб деятельности Исраиля, автор говорит также о том, что он охватил «многочисленные царские лагеря' Гуннистана», давая тем самым повод предполагать, чта •в стране гуннов помимо поселений, подобных Варачану, имелись и поселения другого типа, представляющие временные ставки Алп-Илитвера и его окружения. Он превозносит Алп-Илитвера за то, что тот «в разных местах (своей страны. — А. Г.) строил церкви». Упоминание о строительной деятельности Алп-Илитвера, возможно, относится к местам расположения этих «лаге* рей». Миссия Исраиля столкнулась с острым внутренним конфликтом, который переживала страна гуннов. Сам глава гуннов и его окружение, которое источник именует как «достойные (знаменитые) люди», (благород- лые) «вельможи», «дворяне», «нахарары», не только помогали епископу в его далеко не мирной деятельности, но в какой-то степени даже использовали религиозное рвение албанского епископа для расправы со своими внутренними противниками. Последние в источнике называются колдунами, чародеями, знахарями, жрецами. Вся эта категория лиц оказывается в той или иной степени связана с древними местными культами и именно с ней, точнее с частью этой группировки, расправляются Алп-Илитвер и его окружение руками албанской миссии. Не случайно, что после завершения миссии И-сраиля партия Алп-Илитвера предпринимает ряд серьезных шагов, включая специальное посольство •к .Вараз-Трдату и главе албанской церкви Илиазару,.а затем в Армению к католикосу Сааку III и правителю -страны Григорию Мамиконьяну для того, чтобы закрепить реформу, проведенную Исраилем. Они стремились добиться учреждения в Вара-чане особой епископской •кафедры. Отказ в этой просьбе, вызванный, безусловно, желанием Албании сохранить церковную зависимость страны., гуннов от албанского престола и соответственно укрепить политическое влияние Албании к северу от Дербенда, произвел, на посольство гуннов тяжелое впечатление. «Услыша то, князья (посланцы Адп- Илитвера.— А. Г.) смутились и устрашились совершившегося», — говорит источник.356 Позиция «сыновей мрака» — так источник называет противников религиозной реформы Исраиля и .Алй- Илитвера — была весьма любопытна; по существу , они были сторонниками религиозного симбиоза. Они были готовы пойти на компромисс с Исраилем, но предлагали при этом сохранение старых культов. В какой-то момент реформы на компромисс с ними были готовы пойти и сторонники Алп-Илитвсра. Только упорство албанской .миссии и решительные действия Исраиля, которого поддерживал Алп-Илитвер, способствовали резкому разрыву со старой религией и ее защитниками. Особый гнев обращается на тех, кто «вешает на себя золотые и серебряные изображения дракона». Эти изображения, вероятнее всего, являлись не только амулетами, но и особыми социальными знаками какой-то группы населения, противоборствующей Алп-Илитверу и его окружению. Расправляясь с ними, епископ самоли-чно срывал и ломал эти знаки. Источник приводит текст обращения жрецов (врагов Исраиля) к «князю гуннов и к вельможам страны». /Крецы обвиняют князя и вельмож не только в измене старой религии, но также в «разрушении и грабеже» старых святилищ. Обращение прямо указывает на то, что группа Алп-Илитвера вышла из повиновения жреческой касте, а жрецы лишились приношений и жертв. «Изобилие народа страны нашей делало вас сильными и победоносными в войнах с врагами вашими», — говорили они, подчеркивая свое значение как посредников между богами и людьми. Важно отметить, что, говоря об изобилии страны, они указывали на особую свою, функцию—вызывание дождя. При этом они не упоминают о скоте, что было бы естественно для жрецов, обслуживающих скотоводческие культы. Напротив, они указывают на связь их культа с земледельческой деятельностью населения страны «гуннов». Любопытно и еще одно указание. Среди качеств своего главного кумира — дерева, символа бога Аспандиата, они отмечают, что он «возвышал неимущих и нищих». Последнее явно свидетельствует о глубоко зашедшей социальной дифференциаций в «гуннском» обществе и, возможно, о том, что возвышение, господствующей группы военной аристокра-' тии, связанной с Алп-Илитвером, зависело от помощи- жреческой касты. После уничтожения священной рощи за пределами Варачана «жрецы и главные кудесники» были .заключены в оковы и преданы суду. Языческая религия, защитниками которой выступа-, ла разгромленная Алп-Илитвером с помощью албан-! ской 'миссии партия, представляла систему религиозных воззрений, подобных воззрениям, зафиксированным* у адыгских племен в предгорьях Западного Кавказа.357 Она не содержала развитого пантеона с характерной для* зрелых религий классовых обществ системой четкого соподчинения высших и низших духов. В ней нашли отражение явления, характерные для обществ эпохи военной демократии, где наряду с архаическими верованиями в дарующие изобилие и защиту силы природы начинают обожествляться отдельные героические личности,, которые на определенном этапе представляются в образе явлений природы. В центре религиозных верований «царства гуннов» находилась вера в бога Куара, имя которого основательно сопоставляется с иранским словом хуар — солнце. Однако Куар был в представлении гуннов Варачана не только Солнцем, но и богом-громовержцем. Он «производил искры громоносных молний и эфирные огни». Куар, как можно судить из текста, представлялся в образе «чудовищного, громадного героя», «дикого исполина». Эта испостась Куара не вгголне была понятна ав^ тору, и он приводит два наименования этой ипостаси1. Он говорит, что персы называют это божество Аспанди- ат, а гунны поклоняются ему, называя Тенгри-Хан. Этому божеству приносились в жертву туши жареных лошадей, что, очевидно, отражало представление о нем, как о боге — покровителе коневодов и всадников. Имя Аспандиат — одна из форм иранского имени Спандиаг (Испендиар)—святой, священный.358 Вероятнее всеп> оно было описательным наименованием бога Куара,. распространенным в быту. Солнце как главное божество* и главный объект поклонения иранцев Причерноморья' называет еще Геродот, характеризуя верования скифов. Позднее Страбон писал, что Солнце (Гелиос) почитается массагетами и считается у них единственным божеством. Оба автора отмечали и обычай приносить в жертву Солнцу лошадей. Таким образом, культ Куара-Аспандиата, очевидно, представлял на почве Восточного Дагестана несколько трансформированный культ ираноязычных кочевников, вероятнее всего, массагетов-маскутов. Что же касается наименования антропологизированной ипостаси Куара Тенгри-Ханом, то здесь нетрудно увидеть попытку объяснить иранский культ через тюркские космогонические представления.359 Очевидно, столкнувшиеся с культом Куара тюрки (собственно гунны) приняли его как культ своего верховного божества — Тенгри-Небо и подтвердили его господствующее положение в формирующейся демонологической иерархии титулом хан. Основным местом отправления этого культа была священная дубовая роща, в которой находилось «исполинское» дерево, представлявшее материализацию идеи божества. «Князь и дворяне почитали его спасителем богов, жизнеподателем и дарователем всех благ». Судя по тексту источника, можно представить, что культ Аспандиата—Тенгри-Хана был культом гуннской элиты. Перед этим деревом закалывали жертвенных лошадей, кровью их поливали землю вокруг него, а голову и шкуру вешали на его сучья. Помимо главной священной рощи, находившейся вблизи Варачана, в стране были и другие священные рощи и святилища.360 Особым поклонением пользовались места погребения лиц, убитых молнией, где также приносились жертвы и оставлялись шкуры жертвенных животных. Эти святилища тоже были связаны с культом Аспандиата. Помимо верований, связанных с культом Солнца и его огненных ипостасей, население «царства гуннов» поклонялось луне, огню и воде, «богам путей» и «всем творениям, которые в глазах их казались удивительными». Наряду с культом Солнца — Неба существовал также, по-видимому, культ хтонических сил. В особых случаях жрецы «призывали землю» и совершали обряды, напоминающие по описанию их действия, шаманские камлания. Особенно поразили автора погребальные обряды жителей Варачана.361 История1 миссии Исраиля дает возможность получить некоторые представления об ономастике «царства гуннов». В личной ономастике этой страны так же, как и в ее религиозной ономастике, сочетались тюркские и иранские термины, что может свидетельствовать о двуязычии господствующей группы «гуннов». «Благое совещание», 'созванное Алп-Илитвером из «вельмож и князей» его «царства» (по К- Доусетту, «нобили и наха- р^ары»), посылает для переговоров с Исраилем, чтобы убедить его остаться в их стране, двух своих представ- вителей. Первый из них носит титул тархана и имя Авчи, что означает по-тюркски «охотник». Он характеризуется источником как старейший князь и как лицо военное (вероятно, егермейстер). Второй имеет звание постельничего («камергера»), он, вероятно, был личным представителем Алп-Илитвера и носил имя Чат (Кат)- Хазар (вар. Чат’н Хазр). Обычно это имя считают тюркским и сопоставляют с титулом шад. Однако такое толкование спорно, так как титул шад слишком высок для должности камергера. Нам представляется более убедительным его не тюркская, а иранская этимология, соответствующая положению этого лица, — „человек, близкий дому” (ср.: осет. цаедисон — соучастник, хаедзар — дом, семья), возможно, его правитель, мажордом. Вероятно, здесь мы имеем обычный случай, когда титул был принят за имя и его перевод. Тот же Чат-Хазар (Чат’н Хазр) был направлен Алп- Илитвером как второе лицо в посольстве к правителю Албании Вараз-Трдату. Первым лицом в этом посольстве был Зирт(е)гин-Хурсан, В его имени К- Доусетт увидел титул иль-тегин Хоросана.362 С этим переводом трудно согласиться, так как невозможно удовлетворительно объяснить, почему иль-тегин Хоросана выступает во главе посольства «гуннов». В первой части этого имени (К. Доусетт в этом прав) лежит титул тегин- принц, но имя начинается с частицы, которая не переходит в иль. Здесь явно стоит зир-, зер, вероятнее всего, передающее тюркское йер-, йир— земля, страна. Для объяснения слова Хурсан не следует выходить за пределы Дагестана. Страна Хрсан названа среди горных земель Кавказа Егише, земля Хурсан упоминается ал- Масуди, автором «Худуд ал-алам’а» и арабскими авторами, описывающими войны арабов на Кавказе. В. Ф. Минорский локализует Хурсан в стране Лакз— лезгин рядом с Маскутом;363 Таким образом, в имени Зиртелин-Хурсан, видимо, скрывается хорошо известно1,е в арабской литературе имя Хурсан-шах. Это был, судя по титулу, один из представителей местной аристократии, вассальной по отношению к Алп-Илитверу, носивший тюрский титул йир-тегин. Можно думать, что «гунны» не случайно выбрали это лицо для ответственного посольства в Албанию и Армению. Положение владетеля Хурсана должно ;было напомнить о претензиях «гуннов» на горные области восточной части Кавказа и их старые связи с этими областями. Последнее совершенно отчетливо выразилось во время похода Алп- Илитвера на Албанию после смерти Джуаншера, когда «гунны» сделали свою ставку в области лбинов, в долине Алазани, и оттуда диктовали свои условия миссии Илиазара. Таким образом, «Житие Исраиля» позволяет представить «царство гуннов» как политическое образование, шедшее по пути важных-.социальных перемен, где явно наметились признаки классового) размежевания, где от* четливо выделилась господствующая группа, вступившая в резкий конфликт с жреческой кастой, стремившейся удержать в своих руках политическую и авторитарную власть. Подобное явления мы уже отмечали на Северном Кавказе, начиная с VI в. В общем, и на западе, и на востоке Предкавказья они проходили по одной модели. Военная аристократия, представлявшая молодую силу образования, стремилась к усилению и закреплению за собой политической власти внутри конфедерации и в этой борьбе пыталась опереться на силу христианской идеологии и непосредственную помощь со стороны соседних государств с развитой классовой структурой — Византию на западе, Армению и Албанию на востоке. В «царстве гуннов!» своеобразной чертой этого процесса явйлбсь стремление к этнической интеграции. Здесь, а возможно и не только здесь, гунны, тюрки по языку, выступают в качестве’катализатора, способствующего процессу консолидации. Они составляют господствующую группу, но она неодйорбдна. Ее формирование, насколько позволяют судить Источники, шло в течение длительного времени и включало помимо тюркского также иранский этнический компонент и, возможно, местный, представленный горской аристократией (Зиртегин-Хурсан). По существу уже с конца IV в. мы прослеживали к северу от Дербенда этот процесс, однако источники не позволяли столь глубоко проникнуть в недра «гуннского» образования, как это позволила сделать «Хроника Михранидов». Вполне понятно, что на’ фоне этого процесса Албания никак не могла признать самостоятельность гуннской епархии, котор‘а’я| п^йвда, некогда существовала, а затем была ликвидирована. Гунны же стремились к самостоятельности и от Албании, и от хазар . Введение единой религии, видимо, должно было сплотить племена восточной части Кавказа и привести к консолидации и стабилизации гуннского политического образования. В связи с таким толкованием событий становится понятно стремление гуннских верхов после разгрома старой религии не выпускать, из страны миссию Исраиля, попытки его увещевания и, как свидетельствует текст, даже угроз. Насколько глубокие корни имела эта интеграция, ‘свидетельствует фольклорно-топонимическая традиция. По материалам П. К. Услара, в Табасаране, наиболее близкой к «царству гуннов» области, которая, возможно, входила в его состав в период его усиления, до XIX в. жили топонимы и предания, в которых сохранялось имя гуннов, а северные табасаранцы, обитавшие на •границе с Кайтагом, называли себя Г’уннар (гунна* ми).364 Воспоминания о гуннах сохранялись также у соседей Табасарана — лакцев.365 В литературе существует представление о том, что гунны страны Алп-Илитвер были гуннами племени са- :виров.2,!4 Это мнение основывается на том, что у географа IX в. Ибн Хордадбеха в перечне владений, расположенных к северу от Дербенда, названо «царство Су- вар». Оно помещено в списке на первом месте.366 Однако это отождествление весьма сомнительно, так как список «владений за ал-Бабом» представляет произвольную компиляцию, в которой ттререпутана последовательность реально существовавших политических образований. Так, в частности, царство Алан названо раньше Серира, Филана и Маската, а Маскат, лежавший к югу от Дербенда, назван за страною Филан, локализуемой на месте федерации Акуша-Дарго к северо-западу от Дербенда.215 Под именем Сувар в компиляции Ибн Хордадбеха может скрываться одно из ранних наименований страны хазар или наименование их подразделения, которое фиксировалось еще в X в. на Нижней Волге.367 Как мы отметили выше, Анания Ширакаци четко различал савиров и «гуннов». Столь же сомнительной представляется и попытка отождествления «царства гукнов» со страной Баланд- жар, а также со страной Барсилией.368 Как показывает приведенный выше анализ сведений о «царстве гуннов»-— это было сложное по своему этническому составу образование, возникшее на местной основе, в котором собственно гуннский (тюркский) элемент растворялся В ираноязычном окружении и поглощался древним аборигенным населением, установившем с ним с момента первого появления гуннов в Предкавказье тесные и многосторонние отношения. Политическим и этническим наследником «царства гуннов» к X в. стало «царство Хайтаг», известное в рукописях ал-Масуди под названием Джидан.369 Как и в VII в., в состав этого царства входила вся территория Приморской низменности и предгорья Дагестана, включая ее северную часть, где находился город Семендер. В X в. этот город считался столицей Джидана. Ал-Масуди сообщает, что в «ранние дни ислама», т. е. при халифе Османе (644—656 гг.), он был завоеван Салманом ибн Раби’а ал-Бахили. В то время этот город принадлежал хазарам и, очевидно, был их базой при вторжении в Закавказье. Это дало повод ал-Масуди сказать, что «он был столицей хазар». Реплика ал-Масуди породила представление о двух хазарских столицах: древней — Семендер и поздней — Итиль. На самом же деле, как свидетельствует Ширакаци, это был город «гуннов». После его взятия арабами хазары отошли на север и основали в дельте Волги Итиль, а Семендер остался крупнейшим городом на периферии хазарских владений и после разгрома Варачана превратился в; главный город Джидана-Хайтага.370 Как мы видели выше, «царство гуннов» в период миссии Исраиля было вассалом Хазарии. То же положение сохранялось и- в первой половине X в., когда писал ал-Масуди. Включение Приморской полосы Дагестана, занятого царством гуннов, в сферу влияния формирующегося Хазарского государства, происходило на фоне разгоравшейся арабо-хазарской борьбы. Первое столкновение арабов с хазарами произошло в верховьях Евфрата в: битве под Каликалой в 644 г., где они наряду с абхазами, аланами и самандарцами (семендерцами), очевидно, гуннами Приморской полосы Дагестана, составляли вспомогательную силу византийской армии, которая была разбита арабским полководцем Хабибом иб» Масламой ал-Фахри.371 Это сражение предшествовало походу арабов на Грузию (Джурзан) и Албанию' (Арран). Хабиб ибн Маслама, покорив Грузию, дошел до Баб ал-Лана (Аллана) и земли дуданитов-дидойцев, с которыми заключил мир. Другой арабский полководец Салман ибн Раби’а ал-Бахилм был направлен в Арран и дошел до Дербенда.372 Как полагали ал-Баладзори и ал-Якуби, Салман ибн Раби’а был первым арабским полководцем, вступившим на территорию Северного Кавказа. С отрядом в 4 тыс. человек он ринулся на север от Дербенда и достиг страны и реки Баланджар, где его ожидала армия кагана. Арабы были разгромлены, а Салман пал в битве и был признан мучеником за веру. Эта версия находит себе ряд подтверждений.- у Ибн Кутейбы (IX в.), Ибн ал-Факиха (начало X в.), в «Дербенд—Наме». Ее подтверждает и ал-Масуди, который приписывает Сал- эдану ибн Раби’а завоевание Семендера. Другая версия этих событий изложена в «Истории» ат-Табари и в «Хронике» Ибн ал-Асира. Согласно этой версии, поход на •север первым возглавил брат Салмана Абдуррахман ибн Раби’а, который, по одному варианту, благополуч. «о вернулся в Дербенд, а по другому, пал под Баланд. жаром.373 Утверждая свое господство в Восточном Предкавказье, хазары бдительно следили за событиями, происходившими к югу от Дербенда. Ослабление арабского владычества в Закавказье и отложение от халифата его закавказских вассалов вызвали немедленную реакцию со стороны хазарского образования. В 684 г. (по другой версии, в 685/686 г.) хазары совершили набег в Закавказье, волны которого прокатились по Албании, Армении и Грузии.374 М. И. Артамонов справедливо, на нащ взгляд, связывал вторжение хазар в Закавказье с их стремлением пресечь наметившуюся политическую интеграцию «царства гуннов» и связанных с ним образований юго-восточного Дагестана с Албанией, что нашло 'Свое отражение в действиях миссии Исраиля.375 Набег 684 г. на страны Закавказья несомненно закрепил «царство гуннов» в орбите Хазарской державы. Как сообщает «История агван», правитель Албании Вараз-Трдат должен был нести тронной гнет и одновременно «платил подать трем народам — хазарам, таджикам (т. е. арабам. — А. Г.)‘ и грекам». Хазары в этом перечне несомненно заняли место гуннов. Однако, как показывает дальнейшее развитие арабо-хазарских отношений, «гунны» не потеряли своей этнической обособленности. По-видимому, хазары отошли на север, предоставив «гуннам» вновь территории Прикаспийского Дагестана. В «Истории халифов» Гевонда, написанной в конце VIII в. и охватывающей события от 632 до 788 г., которая является для периода арабо-хазарских войн важнейшим местным (кавказским) письменным источником, отмеченная обособленность страны гуннов в рамках Хазарского государства отчетливо выявляется на протяжении всей первой половины VIII в.376 СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ Рост политического значенияХа- В VIII—X в». зарии на Северном Кавказе на шел отражение в выходе хазарской аристократии на широ- кую международную арену. Признаки этого ярко проявились уже к концу VII в. Несмотря на то, что еще оставались непокоренные области, лежавшие в предгорьях Центрального Кавказа, Хазария сумела прочно связать с .собой западные области междуморья и закрепиться на берегах Керченского пролива. Свидетельством этого служит история императора Юстиниана И, который в 695 г. в результате народного выступления в Константинополе был низложен и сослан в Херсон, считавшийся дальней и вполне безопаской окраиной империи. Как сообщают Никифор и Феофан, Юстиниан бежал из Херсона в Готскую область (Горный Крым), а оттуда уступил в сношения с каганом Хазарии. Каган принял Юстиниана и заключил с ним союз, скрепленный браком императора, по одной версии, с дочерью, по другой—с сестрой кагана. Каган определил местом пребыва- ния Юстиниана старый боспорский город на берегу Керченского пролива Фанагорию, окружил его стра. жей и установил за ним надзор. Фанагория и Боспор (Керчь), как следует из текста источников, в это время находились в полной зависимости от кагана и пред. ставляли западный предел распространения его вла. сти. Юстиниану удалось бежать из Фанагории и с помо* щью болгарского хана Тервеля вернуть себе престол. Карательные экспедиции, направленные им после этого в Таврику, вызвали восстание против империи и заста- вили ее население искать поддержки у хазар. Хазарь* воспользовались сложившейся ситуацией и оккупирова. ли всю Таврику до Херсона. Поддержав воссїание жц. телей Таврики против Юстиниана, они, кроме того, помогли собрать силы для борьбы с Юстинианом новому претенденту на византийский престол Вардану-Филип* пику, которому удалось вновь свергнуть Юстиниана & 711 г.377 Активная политика на западе междуморья не ме* шала хазарам одновременно активизироваться и на востоке. Как сообщает «История агван», в 710 г. «выступил владетель хазар с 80 тыс. мужей и взял Агва- нию». Хазары, видимо, в том же году покинули Агва* нию, но сам факт их вторжения в область, находившуюся под контролем халифата, весьма показателен.378 Он явно свидетельствует о значительном усилении хазар, ского политического образования и о его консолидации. В это время имя хазар поглощает другие этнонимы Северного Кавказа, за исключением алан и гуннов При* морского Дагестана. БОРЬБА ХАЗАР И ДРУГИХ НАРОДОВ СЕВЕРНОГО КАВКАЗА войска Маслама не вступил в битву и бежал через горы, покинув свой лагерь, наложниц, слуг, челядь.386 О бегстве Масламы сообщает и Феофан. Он также сообщает о другом неудачном походе Масламы в Предкавказье.387 Столкновение Масламы с хазарами, по хронологии ал-Якуби, имело место во время его кратковременного* наместничества в период отзыва ал-Джарраха с Кавказа в 727/728 г. К тому же году ал-Якуби относит захват Масламой Аланских ворот — Дарьяла. Тот же ал- Якуби сообщает, что в 729/730 г., т. е. сразу же после ухода Масламы, турки (т. е., хазары) вновь вторглись в Азербайджан. Ат-Табари-Балами говорит, что оставленный наместником вместо Масламы его сподвижник Мерван ибн Мухаммад отреагировал на возвращение хазар в свои селения, а, вероятно, и на их новую активизацию повторением похода Масламы. Мерван, как можно судить по рассказу ат-Табари, вторгся в Ха- зарию осенью и отбил стада, которые отогнал к Дер- бенду.388 С 735/736 г. началось наиболее последовательное наступление арабов.389 Назначенный правителем Арме- ний и Азербайджана Мерван после приведения в покорность закавказских владений халифата, укрепившись в Грузии и Албании, направился на завоевание Дагестана и Хазарии. Он изменил тактику своих предшественников, которая позволяла хазарам отступать вглубь степи и не приводила к их полному покорению. Мерван решил нанести внезапный удар и взять хазар «в клещи». Он организовал выступление двумя армиями. Одна — под командованием его наместника в Дер- •бендё двигалась через приморскую низменность на север,’ йторая — под его собственным командованием прошла через «долину Баб-Аллан» и двинулась в восточном направлении на соединение с первой. Обе армии должны были встретиться у Семендера, где в это время -находился каган. Узнав о приближении арабов, каган покинул Семендер и отступил. Мерван двинулся за хазарами, оставив Семендер в тылу, и подошел к реке, имя которой ат- Табари-Балами передает как «Сиклаб». Здесь он обнаружил большое скопление противника. Их лагерь насчитывал более 20 тыс. домов (около 100 тыс. человек.— А. Г.). Каган, ушедший от преследования арабов, выслал против Мервана войско, которое было разбито. На* этом, по версии ат-Табари, Мерван прекратил свое преследование и начал отход. Напуганный вторжением арабов вглубь степи каган вступил в переговоры, в результате которых он, по версии ат-Табари, вынужден ?был принять ультиматум Мервана и обратился в ис- ламН5 Победа над хазарами открыла Мервану воз- ложность беспрепятственного завоевания страны гор, что и было, видимо, основной целью арабских вторжений в Хазарию. Поход Мервана в страну гор происходил, по ат-Та- бари, на следующее лето после похода в глубины Хазарской степи и подчинения хазар. Основной целью похода было завоевание страны Серир (Сермер, в версии Балами), территории современной Аварии. В этой стране он встретил упорное сопротивление и сильные крепости. Одну из них Мервану пришлось осаждать, как повествует источник, целый год. Объектом нападения арабов стала не только страна Серир («земля владетеля престола»), Мерван захватил также области Туман, Зи- рикиран, Хамзин .и Синдан. Источники вскрывают яркую картину упорной борьбы арабов с жителями горных областей Дагестана и отчаянного противодействия, которое население гор оказывало завоевателям. Однако, несмотря на сопротивление, почти все области Восточного Кавказа к началу 40-х годов VIII в. оказались в зависимости от халифата. Не избежали арабского вторжения и далекие земли дидойцев — «страна дуданий- цев», которым Мерван также нанес «страшное поражение».390 Походы арабов в горные области Восточного Кавказа имели целью организацию материального снабжения арабских войск в Закавказье. В период правления Масламы Дербенд был превращен в главный сборный пункт, куда поступала дань из покоренных земель. Показательно, что источники не говорят об обращении горцев в ислам, но вполне определенно, хотя и с большими расхождениями, называют размеры дани, которая была наложена на завоеванные области Дагестана. Тяжесть налоговой политики арабов несомненно заставляла горцев обращать свой взор в сторону каганата как единственной военно-политической силы, способной оказать арабам сопротивление. Успешные действия арабов в стране гор стали возможны только благодаря временному ослаблению каганата. Источники прямо указывают на факт сопротивления арабам горного населения, ожидавшего помощи со стороны хазар. На помощь хазар рассчитывали не только горцы Центрального Дагестана, но и обитатели юга — страны лакзов, т. е. лезгин.391 Однако хазары вряд ли могли сразу оказать помощь стране гор. Судя по данным источников, даже владетель Семендера (в источнике Синдан; вар. Масдар) вынужден был поставить арабам партию невольников и обязался доставлять в Дербенд зерно, хотя и в значительно меньшем количестве, чем владельцы горных областей. История арабского завоевания Дагестана вскрывает важнейшую сторону жизни этой части Кавказа. Горные области предстают как районы развитого земледелия, густо населенные, располагающие сильными укреплениями, районы, где вполне сформировались стойкие этнополитические образования. Во главе большинства из них стояли династии правителей, которые к моменту арабского завоевания уже имели развитые родословные, возводившие их к известным политическим деятелям Ирана эпохи Сасанидов. Зависимость горных областей от халифата продолжалась относительно недолго. При халифе ал-Мансуре (754—775 гг.), как свидетельствуют источники, хазары вновь перешли в наступление и в 763/764 г. вторглись в Албанию.392 Выступление хазар было поддержано сана- ритами в районе Баб-Аллана и, очевидно, другими горными племенами. Арабский наместник Армении (куда входили области северного Азербайджана и Грузии) Язид ибн Усайд ас-Сулами потерпел поражение вместе с присланными ему на помощь войсками из Сирии, Джа- зиры и Мосула. Арабам пришлось принять чрезвычайные меры, вплоть до освобождения преступников из тюрем и насильственного включения в состав войск строителей и ремесленников. Движение хазар вглубь подвластным арабам территорий было таким образом приостановлено. Но оно заставило арабов перейти к новой тактике. В северных районах Закавказья началось интенсивное строительство крепостей и опорных пунктов, где селились воины-мусульмане, рекрутированные из глубинных областей халифата.393 Так Северный Кавказ навсегда избавился от угрозы арабского вторжения. Мир с хазарами был закреплен браком Язида ибн Усайда с дочерью кагана.394 Этот брак свидетельствовал о завершении арабо-хазарских войн и признании южных границ и сферы влияния каганата. Язид оставался наместником Армении до 70-х годов VIII в. Попытка арабов вновь продвинуться к северу, предпринятая при халифе Харун ар-Рашиде (786—809 гг.), вызвала резкий отпор. Напавшие на крепость Хамзин в стране ал-Баб-у-ал-Абваба (Дербенда) арабы были обращены в бегство. Хазары повторили свои вторжения и в Албанию (Арран) в 796/797 и 799/800 гг.395 Тем не менее Дербенд и ближайшие к нему районы остались под контролем арабов. Ал-Якуби рассказывает, что притеснения со стороны наместников халифа, которые испытывали не только ме-стные жители, но и арабские чиновники в завоеванных областях, достигли к началу IX в. таких размеров, что это привело к их открытым выступлениям против центральной власти.396 Причем восставшие опирались не только на местное население, но и на помощь со стороны каганата. Так, после убийства наместником Армении арабского правителя в Дербенде ал-Наджм ибн Хашима Дербендский проход был открыт для хазар, которые прорвались в Закавказье и дошли до Куры.397 Выступление хазар и восстание против центральной власти в Ширване, как и при ал-Мансуре, нашли отзвук у горцев Центрального Кавказа. Санариты вновь поддержали хазарское вторжение в Азербайджан и вновь оказали упорное сопротивление арабским войскам, закрыв, таким образом, для них проходы на Северный Кавказ. В течение десятилетий арабы были не в состоянии привести к покорности санаритов, которые, очевидно, не без поддержки северокавказских соседей представляли постоянный источник тревог для арабских наместников на территории Джурзана (Грузии). Мощное восстание санаритов произошло в правление халифа ал-Мамуна (813—833 гг.), когда к восставшим, как сообщает ал-Якуби, присоединились кай- ситы, очевидно, соседнее племенное образование. В 40-е годы выступления санаритов сочетались с вы- отуплениями горцев Восточной части Кавказа. «.. .Цари гор и Баб ал-абваба захватили соседние области»,— фиксирует ал-Якуби в начале правления халифа ал-Ва- сика (842—847 гг.). Санариты остались непокоренными и обратили в бегство наместника халифа ал-Мута- ваккиля тюрка Бугу (Старшего), который с чрезвычайной жестокостью расправлялся с непокорными областями и племенами Закавказья (855/856 г.).398 Взаимоотношениям арабов с каганатом источники, отражающие период арабских войн на Кавказе, уделяют значительно большее место, чем взаимоотношениям арабов с другими общностями Северного Кавказа. Это объясняется усилением политической роли Хазарского объединения в жизни северокавказских общностей, которое происходило во второй половине VII—начале VIII в. Вместе с тем несомненно, что в период арабских завоеваний не только каганат и опиравшиеся на его поддержку области Восточного Кавказа, но и Аланское объединение в союзе с соседними горными племенами Центрального Кавказа явились той силой, которая сломила натиск завоевателей. Как можно судить на основании весьма скудных источников, Алания до середины VII в. сохраняла свою полную независимость. Значение Алании как влиятельного на территории междуморья политического образования ярко подчеркнуто «Кембриджским анонимом» (см. с. 131). Сообщения Анании Ширакаци об Алании VII в. позволяют предполагать, что в это время Алания включала две крупные и относительно самостоятельные общности, на основе которых в дальнейшем сложились две ветви осетинской народности — дигор- ская и иронская.399 Западная часть Алании была населена аш-тигорами {дигорами), которые, судя по источнику, представляли образование, включавшее ряд небольших племенных групп.400 К востоку от дигор жили собственно аланы. Они занимали «область Ардоз Кавказских гор». Ширакаци говорит, что из «этой области течет река Армна (вар. Арм)», т. е. Терек. Частица «а$м» сохранилась в названии его верхнего правого притока — Армхи. Армянские авторы со времени Мовсеса Хоренаци считали Ардоз-Артаз исконной территорией расселения алан на Северном Кавказе. Ардоз по-осетински означает «поляна среди леса», «ровное место». В. Ф. Миллер полагал, что Ардоз — это район Владикавказской равнины.401 Однако такое узкое понимание этого термина в исторических условиях V—VII вв. вряд ли правильно. Вероятнее всего, термином Ардоз обозначался весь тот район Предкавказской низменности («поле», «плоскость», «степь»), который был первоначальной территорией расселения аланских кочевых групп. Ширакаци не знает нижнего течения Терека и полагает, что он уходит на север «в степи», где сливается с Атлем, т. е. Волгой. Из его текста можно сделать вывод, что область «Ардоз Кавказских гор», заселенная аланами, — это весь район низменности, орошаемый Тереком, до его поворота на северо-восток ниже впадения р. Сунджи.402 К югу от алан — «ардозцев» — Ширакаци называет ряд горных племен, которые, можно думать, были связаны с аланами. Среди них названы двалы, современные туалта — жители Туалети, влившиеся впоследствии в осетинскую народность,403 и цанары (т. е. санары, или санариты), этническая группа, обитавшая в районе Казбека,404 известные своим упорным сопротивлением арабам в течение VII—IX вв. В земле цанаров, по Ши- ракации, находились «проходы», ведшие через Центральный Кавказ на север. К востоку от горных проходов, находившихся в земле цанаров, Ширакаци называет ряд этнонимов, большинство которых неоднократно упоминается армянскими источниками и «Картлис Цховреба». Перечисленные им общности, как правило, принимали активное участие в жизни народов Закавказья и не были близко связаны с этнополитическими образованиями Северного Кавказа. Общности, обитавшие в глубинных районах Восточного Кавказа, ка территории современных Чечено-Ингушетии и Дагестана, остались ему почти неизвестны. Он приводит только один этноним, который может быть сопоставлен с современным этносом — нахчаматьяны.3' К. П. Патканов предположил, что в этом имени заклю- чен древний этноним нахской общности — нахчо-мокх— земля Нахчо (легендарный предок вейнахов). Это предположение в новейшее время поддерживают Ю. Д. Де- шериев,405 В. Б. Виноградов -и К. 3. Чокаев.406 Из горных народов, упомянутых Ширакаци, в период арабских походов кроме санаритов широкую известность получили дидои (дидойцы, «дуданиты») и дурцки (дурд- зуки), через земли которых арабы также пытались прорваться на север. Дидойцы были жителями верховьев Андийского Койсу. Дурдзуки обитали в районе ущелья р. Ассы и в верховьях рек Аргуна и Армхи, где их имя сохранилось вплоть до XVIII в.407 А. Н. Генко считал дурдзуков предками ингушей.408 Е. И. Крупнов полагал, что этот этноним в равной степени представляет предков всех нахских народностей.409 Дидойцы и дурдзуки были, по-видимому, тесно связаны с общностями, занимавшими северные склоны гор. В отношении дурдзуков имеется прямое указание «Картлис Цховреба» о том, что они были данниками хазар. Леонти Мровели неоднократно упоминает дурдзуков, которые вместе с осами (аланами), дидойцами и леками (дагестанцами) выступали участниками событий, происходивших на тер- ритори Картли. В VI в., «ак сообщают «Обращение Картли», ал-Баладзори и Ибн ал-Факих, строительная деятельность Хосрова Ануширвана затронула наряду с другими районами Кавказа и страну дурдзуков,410 которые, подобно горцам Дагестана, после аваро-тюркского вторжения в междуморье оказались в числе федератов Ирана. Несомненно, между дурдзуками и аланами существовали тесные связи, и борьба с арабами за горные проходы Центрального Кавказа была делом общим для алан, дурдзуков и других этнических групп этого района. Впервые аланы и их соседи подверглись нападению арабов в период войн халифа Османа (644—656 гг.). Перечисляя ряд грузинских областей (Джурдзан), с которыми полководец халифа Хабиб ибн Маслама заключил мир, ал-Баладзори называет и «жителей Баб ал- Лана» (Аллана). Мир был заключен на условии уплаты дани («харадж»).411 Рядом с «жителями ал-Лана» названы санариты и дуданиты (дидойцы). Аланы, однако, опираясь на старые связи с империей, видимо, вскоре разорвали мир. Под 662/663 г. Ибн ал-Асир говорит о походе арабов на алан и «румов», который привел к поражению союзников.412 Несмотря на поражение, аланы продолжали оказывать арабам сопротивление, и Византия по-прежнему рассчитывала на них в своей борьбе с арабами в Закавказье. Единственное западное известие, проливающее свет на Аланию конца VII — начала VIII в., — это сохранившийся у Феофана рассказ о пребывании на Северном Кавказе спафария Льва, будущего императора Льва III Исавра.413 Согласно Феофану, Юстиниан II в период своего второго правления (705—711 гг.) послал Льва в Аланию с целью организовать вторжение алан на территорию Абхазии (Авасгия), которая к этому времени, подобно Лазике и Иверии, приняла покровительство халифата. Аланы, согласно источнику, имели владыку (о хбрюс) по имени Итаксис. И. Маркварт полагал, что Итаксис — это титул, и сближали его с ирано-гру- зинским титулом питиахш — наместник.414 Однако, если имя «владыки» алан и представляло титул, то из источника с полной очевидностью вытекает, что этот «владыка» был представителем не чужеплеменной, а собственной аланской верховной власти. Аланы в начале VIII в. были независимы. Все приключения Льва в основном происходили поблизости от страны апсилов и авасгов. Это дает основание думать, что он не выходил за пределы западной части Алании. «Алания», по источнику, начиналась сразу же за Кавказскими горами, апсилы и авасги были ее соседями, путь в Аланию шел через Апсилию (Цебель- ду). По нему между Аланией и Авасгией существовали- постоянные движения купцов. Никакой другой этнопо- литической общности, кроме алан, источник к северу от Кавказских перевалов не знает. В начале VIII в. накануне (нового обострения арабохазарских отношений хазары, видимо, завершившие покорение кочевых обществ степи, предприняли попытку проникнуть в горные области Центрального Кавказа. Ибн ал-Асир под 721/722 г. сообщает о нападении (тюрок» (т. е. хазар) на алан.415 В следующем году ал- Джаррах ответил на это походом вглубь аланской территории. Он «прошел через ал-Баб», т. е. через Дарьял (по ал-Якуби) и дошел «до городов и замков за Ба- ланджаром» (по Ибн ал-Асиру).416 Таким образом, вторжение ал-Джарраха, видимо, затронуло не только горную, но и степную восточную часть Алании, где, как говорит источник, он «захватил большую добычу». Второй крупный поход в страну алан был совершен Масламой ибн Абдулмаликом. По ал-Якуби, этот поход имел место в 727—728 г. Он проходил на фоне разгоравшейся борьбы с хазарами и горными племенами Дагестана. Ал-Якуби говорит, что Маслама совершил «поход против турок, захватил у них ворота Аллан и столкнулся с каганом».417 Ибн ал-Асир добавляет к этому, что сражение с каганом продолжалось целый месяц и только дожди (видимо, начало осени. — А. Г.) заставили арабов отступить.418 Очевидно, после похода Джар- раха хазары усилили свой натиск на алан и захватил» Дарьял, который являлся важнейшим проходом вглубь северокавказской степи. В 736/737 г. под предводительством Мервака ибн Мухаммада арабы опять проникли в землю хазар «со стороны Алланских гор». Путь Мерван а прошел вдоль Кавказского хребта в сторону Каспия до Семендера. Таким образом, арабские отряды вновь обрушились на территорию восточной предгорной Алании. Их путь к Семендеру пролегал по густо населенной территории. Поход арабов несомненно привел к разрушению «городов и замков» страны и к переселению их жителей в горы. Несмотря на временные успехи и даже, как сообщают письменные источники, обращение кагана хазар в мусульманство, арабы не могли задержаться на территории Северного Кавказа. Горные племена центральной, части Кавказа постоянно поднимали восстания против арабов и тем способствовали падению арабского влияния к северу от горной области. Язид ибн Усайд ас-Су- лами, как сообщает ал-Баладзори, «завоевал Баб-Ал- лан и разместил там гарнизон», состоявший из мусульман, получавших содержание от государственной казны.419 Охрану столь важного пункта арабы не могли доверить представителям местного населения. Можно- думать, что упорная борьба санаритов с арабами, которая несомненно поддерживалась аланами и другими, соседними племенами, представляла одно из звеньев в цепи антиарабской политики молодого Хазарского государства. Не случайно ал-Баладзори, рассказывая о деятельности Язида ибн Усайда на посту наместника Армении, в одном ряду помещает три события — завоевание Баб-Аллана, поражение санаритов и попытку Язида породниться с «царем хазар», предпринятую им по указанию из Багдада (60-е — начало 70-х годов). Арабские источники дают основание думать, что по- мере усиления арабо-хазарских войн в первой половине VIII в. усиливались и центростремительные силы, действовавшие на территории степного Предкавказья. Борьба с арабскими вторжениями, а затем и массиро- •ванное проникновение в горные области Кавказа не могли не привести в конечном итоге к осознанию необходимости сплотиться и выступить единым фронтом. Политика массовых переселений и перемещений больших групп населения, которая проводилась арабскими завоевателями, угрожала самой этнической целостности горных обществ. В этих условиях, естественно, возникло тяготение к той единственной силе, которая могла противостоять арабам. Такой силой было Хазарское объединение.
Еще по теме СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ В VII в. ХАЗАРСКИЙ КАГАНАТ И ГУННЫ ДАГЕСТАНА:
- СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ В ПЕРВОЙ «ПОЛОВИНЕ V в.
- СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ В VII .в. ВЕЛИКАЯ БУЛГАРИЯ
- СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ В VII в. ХАЗАРСКИЙ КАГАНАТ И ГУННЫ ДАГЕСТАНА
- Г- СЕВЕРНЫЙ КАВКАЗ .И ХАЗАРИЯ В VIII—X ев. В ОСВЕЩЕНИИ ХАЗАРСКИХ, ВИЗАНТИЙСКИХ И ГРУЗИНСКИХ источников
- §1.2. Истоки евразийскойцивилизации
- §2.1 Феномен сакрализации института власти в свете формирования евразийской идеологии