>>

Введение

Кто такой «лях-девятьденник»? Почему у цыган черные волосы, а у евреев веснушки? Правда ли, что турки были когда-то болгарами? Почему есть «мы» и «они», «свои» и «чужие» — и что нас различает? Каждый народ пытается осмыслить себя, свое место в истории и культуре не только опираясь на письменные источники и исторические факты, но и обращаясь (порой бессознательно) к «фольклорной памяти», вековым традициям и верованиям.
Нарисовать для себя портрет «чужого» — соседа, чужеземца или иноверца — это значит во многом осознать себя самого, свою уникальность и своеобразие. В народной культуре отношение к представителям других этносов во многом определяется понятием этноцентризма, когда «свои» традиции, «своя» религия, «свои» обычаи и «свой» язык мыслятся единственно «настоящими», «правильными» и «праведными». Все «чужое» настороженно отрицается как неприемлемое и греховное, а всякий представитель иноэтнической группы воспринимается как существо опасное и почти потустороннее. С другой стороны, «чужие» (именно в силу своей связанности с «иным» миром) наделяются в народных верованиях сверхъестественными свойствами, которые могут быть не только вредоносными, но и полезными. Безусловно, в таком двойственном отношении к «чужим» преобладают не объективные сведения об этнических соседях, а стереотипы, сформированные вековой мифологической традицией и обращенные в «суеверную» перспективу. Фольклорно-мифологическая трактовка образа «чужого» динамично развивается между двумя полюсами — отторжения и толерантности, сочетая в себе на первый взгляд противоречивые и несовместимые характеристики. Но именно в этой полярности заключена уникальность всего комплекса представлений о «чужих», отразившего и этноконфессиональную полемику, и общественное противостояние, и культурное взаимовлияние, и «мифологию соседства». Поразительна устойчивость фольклорных представлений о «чужих»: экспедиционные записи конца XX — начала XXI в.
обнаруживают удивительное сходство с материалами, зафиксированными в Полесье или в Подолии в конце XIX столетия. Именно поэтому в этой книге вполне органично сочетаются материалы, опубликованные в конце XIX — начале XX в. фольклористами и этнографами П.П.Чубинским, М. Федеровским, Н. Я. Никифоровским, Г. А. Була- шевым, В. Гнатюком, О. Кольбергом, и сведения, собранные участниками этнолингвистических экспедиций последних лет в Полесье, По- долию, Закарпатье, Западную Белоруссию. Несмотря на изменение бытового уклада, активное влияние городской культуры и размывание системы архаических верований, мифологизированный образ «чужого» по-прежнему представляет собой фрагмент живой фольклорной традиции. Эта книга посвящена комплексному анализу славянских народных верований о «чужих» — представителях других этносов и конфессий. Образ «чужого» является неотъемлемой частью фольклорной картины мира любого народа; он формируется как общее знание относительно религии и быта, обрядов и ритуалов, языка и верований этнических соседей. Представления о «чужой» вере и «чужом» народе находят отражение в фольклорных легендах и связанных с ними поверьях, в обрядовой практике и формах повседневного общения. Основой для монографии стали опубликованные в фольклорно-этнографических сводах свидетельства о «чужих», а также, и прежде всего, полевые и архивные этнолингвистические, фольклорные и этнографические материалы, собранные в наше время в регионах Восточной Европы, где на протяжении веков осуществлялись тесные этнокультурные контакты славянских народов с евреями, турками, татарами, цыганами. Основная часть материалов, ставших базой для нашего исследования, происходит из западных и юго-западных восточнославянских регионов (украинское и белорусское Полесье, Подолия, Карпаты, Западная Белоруссия) и восточных областей западнославянского мира (Подлясье, Малопольша). Однако мы не ограничивались строго этими ареалами, привлекая в качестве типологических параллелей и сравнительного материала данные из южнославянских регионов, где традиции этнического соседства имели свою богатую историю.
В современной гуманитарной науке проблеме этнических стереотипов, этнокультурных контактов славян посвящены многие фундаментальные исследования. В системе традиционной народной культуры отношение к представителям других народов во многом определяется понятием этноцентризма, которое тем не менее не исключает элемент «чужого» из принятой внутри «своей» традиции системы ценностей. Более того, концепт «чужого» является непременным условием для формирования целостной картины мира и одним из основных классификаторов самоидентификации (см., например: Bystron 1935, Bystron 1980, Mirga 1984, Gorog-Karady 1992, Hertz 1988, Benedykto- wicz 2000, Марзалюк 2003). Тема этностереотипов в языке и культуре чрезвычайно привлекательна для исследователя своей многогранностью — и обилием объектов исследования (для каждой локальной традиции формируется свой перечень «чужаков»), и разнообразием аспектов, в которых находит воплощение универсальная семантическая оппозиция «свой-чужой». За последние годы увидели свет многочисленные исследования, посвященные общим проблемам формирования этностереотипов в славянских литературных языках и диалектах, анализу структурообразующих элементов стереотипа, динамике и статике этого явления (исчерпывающий обзор языковедческих работ по указанной проблеме см.: Березович 1999). В русле нашего исследования чрезвычайно полезными оказались такие детально проанализированные лингвистами признаки языкового этностереотипа, как избирательность, оценоч- ность, ассоциативность, обобщенность и гиперболизация (см. подробнее: Толстая 1995; Бартминьский 1997; Bartminski, Panasiuk 2001; Березович 2000; Крысин 2002; Мечковская 2002; Березович, Гулик 2002). Языковые портреты этнических соседей (евреев, цыган, татар, шведов, немцев, французов, венгров, русинов, чехов) также представлены в целом ряде интересных работ, наряду с лингвистическими данными широко привлекающими этнографический контекст и народные верования относительно «чужих» (см., например, Kotyta 1982; Kowal 1983; Гулик 2000; Rozckowska 2003).
Образ «чужого» в определенных этнокультурных традициях, сформированный в народном сознании и воплощенный в жанрах традиционного и современного фольклора, также имеет богатую библиографию. Из наиболее интересных отметим работы об образе еврея в польской народной культуре (Bystron 1935; Bystron 1980; Hertz 1988; Stomma 1986; Jastrz^bski 1989; Goldberg-Mulkiewicz 1989; Cata 1992; Cata 1995; Hryciuk, Moroz 1993a; Zowczak 2000; Jakubiak 2003), о представлениях о евреях в болгарской книжности и фольклоре (То- дорова 1994; Тодорова 2001), об образе турка в болгарской средневековой книжности (Градева 2001), о цыганах в болгарских народных представлениях (Попов 1992; Марушиакова, Попов 1993), об образе цыгана и еврея в словацком фольклоре (Krekovicova 1995; Krekovi- cova 1995a; Krekovicova 1999), о цыганах в народных представлениях поляков (Nowicka 1995; Mroz 1995), о стереотипе «ляха» и «москаля» (K^pinski 1990), о «польской теме» в русском фольклоре — былинах, исторических и солдатских песнях (Смирнов 2002), о стереотипе поляка и еврея в массовом сознании полиэтничного города (Юдин 2000; Добровольская 2003; Фролова 2003). В этой книге мы поставили себе задачу рассказать об образе «чужого» в народной славянской культуре — прежде всего в фольклоре, верованиях, представлениях, выделив при этом основные, значимые составляю щие образа «инородца» и «иноверца» и показав механизмы формирования и трансформации этих составляющих. При этом оказалось, что стереотипы являются не только основой для восприятия образа «чужого», но и для его «схематического» («формального») описания. Работы наших предшественников показывают, что в традиционной народной культуре образ любого этнически или конфессионально «чужого» может быть описан при помощи стандартной схемы (Bystron 1980: 314-334; Stomma 1986: 15-45; Jastrz^bski 1989: 38-41). Выделяется ряд ключевых позиций, по которым опознается «чужой» среди «своих»: это внешность, запах, отсутствие души, сверхъестественные свойства (способности к оборотничеству, магии и колдовству, чаще вредоносному), «неправильное» с точки зрения носителя местной традиции поведение (обусловленное «чужими» и, следовательно, неправильными, греховными, демоническими ритуалами и обычаями), язык. С помощью этих признаков может быть составлен достаточно исчерпывающий фольклорно-мифологический портрет «чужого», например для славянской культуры — немца, поляка, цыгана, еврея, турка, а также обобщенный портрет «чужого» народа (см.: СД 2: 173-176, 414-418; СД 3: 367-370).
При этом выделяются наиболее значимые для традиционной культуры комплексы представлений, которые фиксируются более-менее равномерно по всему пространству славянского мира. В качестве примера приведем «сводную» схему, которая суммирует комплекс предрассудков и суеверных представлений при составлении «портрета» только одного этнического соседа — еврея (см. также СД 2: 173-176) и которая, как нам представляется, может быть приложена и к другим «чужакам». Итак, согласно традиционным представлениям, евреи • рождаются слепыми; • рождаются необычным образом после аномально протекающей беременности; • у них нет души; • выделяются особенностями внешности (в т. ч. зооморфными признаками — хвост, рожки); • обладают специфическим запахом; • их жизнь сопровождается «неправильными» (или нелепыми), с точки зрения славян, обрядами: женятся на мусорной куче, умирают не своей смертью, их хоронят сидя; • они связаны с нечистыми животными (ср. легенду о превращении еврейской женщины в свинью); • знаются с нечистой силой (евреев похищает демон «хапун», их облик принимают различные демонические персонажи); • обладают сверхъестественными свойствами, проявляют способности к магии и ведовству; • употребляют кровь в обрядовой и ритуальной практике; • могут выступать как податели благополучия и богатства (символика встречи с евреем, символика сновидений). Перед нами вполне мифологизированный образ, отражающий амбивалентное отношение к носителю «чужой» культуры, каждый элемент которого приобретает значение самостоятельного символа (о стереотипах и символах подробнее см.: Benedyktowicz 2000: 85114). Отметим, что многие из суеверных представлений относительно «чужих» восходят к книжной культуре поздней античности и раннего Средневековья и являются отражением межконфессиональ- ной полемики (Трахтенберг 1998, Занемонец 2003, Евсеенко 2003, Дмитриев 2003, Мочалова 2003). Безусловно, эта схема включает максимальный набор признаков, не все из которых присутствуют в современных массовых представлениях об этнических соседях.
В полевых материалах последних десятилетий по сравнению со свидетельствами, записанными в конце XIX — начале XX в., наблюдается трансформация традиционных мотивов, из которых некоторые перестают быть частью «общего знания» о «чужих», но появляются и новые суеверия относительно «чужаков». Именно поэтому в этой книге мы намеренно объединяем фрагменты традиционных верований о «чужих» с элементами «новой мифологии». Динамика представлений о «чужих» (в частности, о евреях) во многом определяется современной этнической ситуацией в регионах, где прежде имели место тесные контакты славян и евреев. Полиэтническое и поликонфессиональное население играло значительную роль в развитии социальной и культурной жизни местечек Украины, Белоруссии и Польши. В начале XX в. доля еврейского населения некоторых местечек достигала 80%, и именно евреи определяли и уклад жизни, и благосостояние жителей окрестных сел. В этом контексте не может показаться преувеличением утверждение о том, что для носителя польской традиционной культуры «евреи являлись элементом универсума» (Jastrz^bski 1989: 48). Сегодня большинство местечек превратилось в села (поселки) с моноэтничным славянским населением, однако память о соседях-евреях, во многом определявших колорит данных регионов, жива. Видимо, для мифологизации этнического соседа необходимо его присутствие, причем массовое, когда можно сказать безлично — «они» — и сконцентрировать вокруг живущих по соседству «чужих» суеверия и предрассудки. Но и отсутствие (исчезновение) «чужаков» оказывается значимым: при сохранении традицией стереотипов, обусловленных архаическими, мифологическими представлениями, в опустевшем культурном пространстве возникает «новая мифология» об ушедшем народе, о тех, кого нет... Фольклорный материал дает достаточно колоритную картину взаимных представлений славян о бытовом укладе, религиозных воззрениях и обрядности их этнических соседей. На всех уровнях мифологизация образа «чужого» сочетается с «бытовым» знанием о соседях, основанным на повседневном общении, но при этом «мифологический» аспект остается безусловно преобладающим. Книга состоит из пяти глав. В первой главе — «Фольклорная этнология» — описываются народные представления о происхождении различных народов, верования о «чужих» — воинственных противниках и одновременно культурных героях, заложивших основы местной традиции. С точки зрения «фольклорной антропологии» рассматриваются представления о физических особенностях инородцев и иноверцев, а приводимые далее «лингвистические» легенды раскрывают народную концепцию происхождения разных языков. Вторая глава — «Религия и вера» — посвящена концепту «чужой» веры в народной культуре, представлениям о разных конфессиях и такому базовому для формирования этноконфессиональных стереотипов понятию, как религиозный навет. В третьей главе «Религиозная обрядность „чужих“ в народной интерпретации славян» — речь идет о ритуальных практиках, культовых местах и сакральных предметах, получивших своеобразное отражение в верованиях славян. Глава четвертая — «Праздник-обряд-ритуал» — объединяет очерки о восприятии „чужих» праздников и обрядов и о включении элементов «чужой» обрядовой культуры в поле «своей» традиции. Пятая глава — «Из народной демонологии» — представляет материалы из наиболее проницаемой для межкультурных контактов области — сферы суеверных представлений о потусторонних силах и народной магии. Мы сочли уместным снабдить наше исследование приложением, поместив в него программу-вопросник «Этнокультурные стереотипы в народной традиции: славяне и их соседи», составленную специально для этнолингвистических исследований в регионах этнокультурных контактов и апробированную во время полевых сезонов 20032005 гг. на территории Украины и Белоруссии. Наш вопросник построен на основе материалов, зафиксированных в опубликованных фольклорно-этнографических сводах по исследуемым регионам, а так же в архивных и полевых материалах из Полесья, Подолии, Западной Белоруссии, которые еще ждут выхода в свет. При составлении вопросника мы учитывали позиции, по которым была получена информация о «чужих» в период работы Полесской этнолингвистической экспедиции по «Программе Полесского этнолингвистического атласа» (см.: ПЭС: 21-49), а также опыт польских коллег, собиравших материал по этнокультурной проблематике на территории Польши (см.: Cata 1992: 203-211, вопросник «Obraz kultury zydow- skiej w swiadomosci polskiej wsi»). Автор благодарит всех спутников по экспедиционным исследованиям и всех коллег, предоставивших для публикации свои материалы, сделавших ценные замечания в ходе обсуждения различных сюжетов, отраженных в книге. Большое спасибо Светлане Михайловне Толстой, на протяжении длительного времени побуждавшей автора к разработке темы «свой-чужой» в народной культуре славян, болгарским фольклористам и этнографам из Института фольклора БАН и Этнографического института и музея в Софии и польским эт- нолингвистам из Люблинского университета им. М. Кюри-Склодов- ской, предоставившим автору возможность работать с архивными и полевыми материалами из Болгарии и восточной Польши. Особые слова благодарности — Владимиру Яковлевичу Петрухину, оказавшему мне честь своим соавторством в ряде работ, составивших основу данного исследования. Глава I. ФОЛЬКЛОРНАЯ ЭТНОЛОГИЯ 1.1. Происхождение и судьба народов в свете ФОЛЬКЛОРНОЙ этнологии 15 1.2. «Чужие» — воинственные противники или культурные герои? 23 1.3. Славяне и евреи: повседневность и мифология соседства 39 1.4. Фольклорная антропология: тело инородца 48 1.5. «В каждом селе свой акцент...» 64
| >>
Источник: Белова О. В.. Этнокультурные стереотипы в славянской народной традиции. — М.: «Индрик». — 288 с. (Традиционная духовная культура славян. Современные исследования.). 2005

Еще по теме Введение:

  1. Введение
  2. Введение, начинающееся с цитаты
  3. 7.1. ВВЕДЕНИЕ
  4. Введение
  5. [ВВЕДЕНИЕ]
  6. ВВЕДЕНИЕ
  7. Введение Предмет и задачи теории прав человека
  8. РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЗАКОН О ВВЕДЕНИИ В ДЕЙСТВИЕ ЧАСТИ ПЕРВОЙ ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
  9. РОССИЙСКАЯ ФЕДЕРАЦИЯ ФЕДЕРАЛЬНЫЙ ЗАКОН О ВВЕДЕНИИ В ДЕЙСТВИЕ ЧАСТИ ТРЕТЬЕЙ ГРАЖДАНСКОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
  10. ВВЕДЕНИЕ,
  11. ВВЕДЕНИЕ
  12. ВВЕДЕНИЕ
  13. ВВЕДЕНИЕ
  14. НАЧАЛО РЕВОЛЮЦИИ. БОРЬБА ЗАВВЕДЕНИЕ КОНСТИТУЦИИ
  15. Раздел II ИСТОРИЧЕСКОЕ ВВЕДЕНИЕВ ПСИХОЛОГИЮ
  16. Раздел III ЭВОЛЮЦИОННОЕ ВВЕДЕНИЕВ ПСИХОЛОГИЮ
  17. Введение
  18. Понкин И.В. Анализ ситуации, связанной с исполнением решения Президента Российской Федерации Д.А. Медведева о введении изучения в школах основ религиозной культуры