§ 3. Абсолютность и относительность пределов роста: альтернативы стратегии выживания
Достижение общепланетарного рубежа во взаимодействии общества и природы стало объективным основанием для разделения социальноэкологических концепций прошлого и настоящего на две противоположные группы, критерием различия которых является оценка значения этого рубежа в развитии общества, логически следующая из самой концепции. Их коренное различие состоит в том, на чем ставится точка, на чем делается акцент - то ли на переходе рубежа, то ли на достижении рубежа. Методологически один подход можно обозначить как релятивистский, другой - как абсолютистский. В мировоззренческом плане они соответственно различаются как оптимистический и пессимистический. Своими корнями социоэкологический релятивизм и абсолютизм уходят в глубину общественной мысли и в наиболее близком к современному состоянию виде обнаруживаются уже к концу XVIII в. Общественное сознание в этот период пополнилось двумя фундаментальными идеями, а именно идеей непрерывного производственного прогресса на базе достижений науки и техники и естественнонаучным осознанием конечности земного мира человека в пространственном и временном аспектах. В единстве указанных идей сразу же обнаружилось объективное противоречие, состоящее во взаимоисключении перспективы полного избавления от нищеты и неравенства, с одной стороны, и перспективы перенаселения Земли, не только лишающего всякой надежды на ликвидацию нищеты и устранение неравенства, но вообще угрожающего существованию человечества, - с другой. При этом возможность абсолютного перенаселения Земли рассматривалась преимущественно в абстрактном плане и не связывалась с конкретной деятельностью, тогда как реальная проблема избыточного населения не только обсуждалась в кабинетах, но и была предметом политико-управленческого анализа. Оптимистические социоэкологические концепции ни в прошлом, ни в настоящем не содержат конкретных предложений каких-либо специальных мероприятий. И это понятно, поскольку данная позиция следует из признания спонтанно-прогрессивного хода событий, спроецированного из истории, ведущей в историю будущую. Так, французский просветитель К. А. Кондорсэ, анализируя различные сценарии демографического развития, выразил непоколебимое убеждение в спасительных возможностях научного прогресса. «Тогда, - пишет он, - обрабатывая меньшую земельную площадь, удастся получить массу пищевых продуктов гораздо большей полезности и более высокой ценности, чем раньше давала большая площадь; большие наслаждения можно будет испытывать при меньшем потреблении; тот же продукт промышленности будет производиться с меньшей затратой сырого материала, или употребление его станет более продолжительным... Всякому, без сомнения, видно, насколько это время от нас удалено, но должны ли мы когда-нибудь достигнуть этого предела? Одинаково невозможно высказаться за или против будущей реальности события, которое могло бы осуществиться только в эпоху, когда человеческий род неизбежно приобретет знания, о которых мы едва можем иметь представление. И кто, в самом деле, дерзнул бы угадать то, чем должно однажды стать Искусство превращать элементы в годную для нашего употребления пищу?» . Трудно сказать, какими временными величинами мысленно оперировал Кондорсэ, рассуждая о некоем отдаленном от него будущем, 153 сидя в тюрьме (и незадолго до своей казни). Но уже в конце XX в., почти через два века после А. Кондорсэ, когда наука и техника реально шагнули дальше его скромных предположений и компьютеры рассчитывают оптимальный рацион для коров, еще один просветитель, Г. Кан, опять апеллирует к более совершенному будущему и не сомневается в его возможностях решить все проблемы. При этом он указывает достаточно определенные временные координаты: «Долгосрочный прогноз развития человечества, рассчитанный на основе данных прошлого и настоящего развития мировой экономики, охватывает два важнейших исторических этапа. Первый этап - это сельскохозяйственная революция, которая произошла около 10 тысяч лет назад и которая фактически создала современную цивилизацию... Второй важнейший этап принято называть “Великий переход”, именно на этом этапе мы и находимся сегодня. Он начался 200 лет назад, когда людей было не так много, жили они бедно и всецело зависели от сил природы. Этот период, видимо, завершится в последующие 200 лет, когда... человечество, по всей видимости, намного возрастет численно, станет богатым и в большой степени научится управлять силами природы... Пессимисты считают, что если такой прогресс будет иметь место и дальше, то человечество полностью истощит ресурсы Земли в течение ближайших 200 лет. Мы в этом сомневаемся: по нашему мнению, эти аргументы неверны. Мы считаем также, что рост народонаселения на Земле и рост производства мировой экономики достигли (или скоро достигнут) своего максимума и что в следующей фазе начнется постепенный процесс выравнивания показателей, и в середине XXI и XXII веков начнется период стабилизации как в росте народонаселения, так и в росте производства»154. В качестве своеобразного примирения социоэкологического оптимизма и пессимизма можно считать одно из высказываний Энгельса, который посвятил немало строк проблемам взаимодействия общества и природы. «Может быть, пройдут еще миллионы лет, - писал он в “Диалектике природы”, - народятся и сойдут в могилу сотни тысяч поколений, но неумолимо надвигается время, когда истощающаяся солнечная теплота будет уже не в силах растапливать надвигающийся с полюсов лед, когда все более и более скучивающееся у экватора человечество перестанет находить и там необходимую для жизни теплоту, когда постепенно исчезнет и последний след органической жизни...» . В этом высказывании, независимо от воли автора, диалектически соединяются противоположности оптимизма и пессимизма в виде единства необыкновенно счастливого многолетия человечества и такого жуткого, мученического конца, запрограммированного самой природой, перед апокалиптическим могуществом которой социальные проблемы кажутся столь незначительными. Экономические расчеты по обмену веществ между обществом и природой часто не сопровождаются какими-либо ценными рассуждениями, а носят конкретный регистрационно-прогностический характер, и, только имея определенную социально-экологическую установку, в этих расчетах можно увидеть некий демонический смысл. Например, читаем: «С точки зрения взаимодействия человека и природы научно-технический прогресс в современном производстве привел, по крайней мере, к двум весьма положительным результатам. Во-первых, обеспечив высокие темпы роста производительной силы труда и интенсивности всех производственных процессов, он позволил добиться невиданного в прошлом увеличения объема производства материальной продукции в расчете на одного занятого и в целом на душу населения. Во- вторых, научно-технический прогресс создал более широкие, чем когда бы то ни было, возможности для экономии в процессе производства вещества и материалов природы, а также энергии... Действие фактора технического прогресса, обеспечившего возможность снижать удельный расход первичных природных материалов и топлива на единицу продукции конечного потребления, оказалось равноценным в указанный двадцатидвухлетний период (1951-1972) более 155 чем 100 %-ной экономии физического объема мировых ресурсов первичного сырья»156. Какие могут быть «зеленые» при таком положении дел?! Однако читаем дальше: «Человечество в настоящее время ежегодно использует в процессе производства средств существования и средств материального развития примерно 100 млрд. т органических и неорганических, возобновляемых и невозобновляемых, исчерпаемых и неисчерпаемых веществ и материалов природы; к концу века “спрос” человечества на вещества и материалы природы, вероятнее всего, утроится»157 158. Аналогичные рассуждения находим у В. Леонтьева, который после демонстрации ряда цифр по росту потребления сырья и материалов и по их экономии за счет внедрения новых технологий заключает: «Несмотря на новые, более рациональные и экономичные пути использования минерального сырья, можно ожидать, что в оставшиеся 30 лет XX века мир поглотит его в 3-4 раза больше, чем было потреблено за всю предшествующую историю цивилизации. Адекватны ли конечные ресурсы полезных ископаемых в земной коре этому спросу?» . В целом, констатирует он, металлов и топлива с учетом роста потребления хватит до конца века и даже немного дольше. Как экономист, он озабочен тем, что, «если не будут открыты новые крупные месторождения, Западная и Восточная Европа, Латинская Америка... засушливая Африка и страны Азии, не располагающие нефтью, останутся в обозримой перспективе чистыми импортерами большинства основных минералов»159. Разрозненные показатели взаимодействия общества и природы, насколько бы полно они ни охватывали этот процесс, не в состоянии выразить его закономерность, и до тех пор, пока она не будет определена, серьезно говорить о сколько-нибудь действенном регулировании социоэкологического развития не приходится. А средство для описания процессов подобной сложности только одно - системный подход, расчетная и техническая база которого во второй половине XX в. постоянно нарастала. Один из первых вариантов системного моделирования в этой области предложил Дж. Форрестер160. Но наиболее широкую известность и признание получила работа молодых ученых, осуществивших по его предложению и под его научным руководством системное исследование мирового эколого-экономического развития и представивших отчет в виде доклада Римского клуба под названием «Пределы роста»161 (1972). В последующем были представлены и другие доклады, с иными результатами, но модель, предложенная авторами «Пределов роста», по сути, концептуально базовая. В ней не приводятся какие-либо принципиально новые выводы, она интересна как конкретный эмпирический материал, наглядная иллюстрация тех состояний во взаимодействии общества и природы, о которых уже давно и много говорят, но говорят абстрактно, вообще, подразумевая отдаленность гораздо большую, чем подразумевает юноша, рассуждающий о смерти. Формально выводы, изложенные в «Пределах роста», должны быть отнесены к абсолютистской, пессимистической концепции. Однако авторы не предрекают неотвратимого конца, они только демонстрируют разные сценарии развития и показывают объективный финал по каждому из них. А сценарий выбирает само общество, оно имеет возможность развиваться дальше, но только в том случае, если выберет тот сценарий, который это позволяет. Концепцию «Пределов роста» можно назвать социально-экологическим конструктивизмом, поскольку в ней нет пророчеств и даже футурологических предсказаний, а есть анализ существующей ситуации, ее логическая экстраполяция и конкретные предложения по коррекции развития, обеспечивающей выживание при сохранении человеческого образа жизни. Другой вопрос - насколько эти предложения реалистичны? Исходная позиция авторов «Пределов роста» соответствует модели расширения сферы материального единства общества и природы, перехода от одного исчерпаемого комплекса природных условий к другому, более широкому, в соответствии с диалектикой исчерпаемости и неисчерпаемости природы в качестве окружающей среды. В системном изложении она выглядит следующим образом: «Базовый режим поведения мировой системы - экспоненциальный рост населения и капитала и следующий за ним крах системы... этот режим поведения системы имеет место вне зависимости от того, предполагается ли полное отсутствие изменений в существующей системе или любой набор изменений, связанных с техническим прогрессом... Когда мы вводим в модель технический прогресс, который успешно снимает некоторые ограничивающие рост пределы или позволяет избежать какого-либо кризиса, система просто дорастает до другого предела, временно его 167 превышает и вновь испытывает крах» . Мы видим, что вопрос об абсолютном пределе роста здесь не стоит, речь идет только о пределах в рамках каждого конкретного этапа развития, определяемого техническим прогрессом, а проблема чередования самих этапов, их ограниченности или неограниченности, не рассматривается. Затем выдвигается жесткая альтернатива дальнейшему росту с отсчетом от времени подготовки доклада: «Что лучше? попытаться существовать, не выходя за рамки этого предела, задавая определяемые самим человеком ограничения на рост, или продолжать содействовать росту до тех пор, пока не возникнет следующий естественный предел, в надежде на то, что к тому времени еще один технический скачок позволит и дальше продлить рост? В течение последних столетий человеческое общество настолько уверенно успешно шло по второму пути, что первый путь был напрочь забыт. Технический оптимизм - наиболее часто встречающаяся и наиболее опасная реакция на полученные с помощью рассматриваемой здесь модели мира выводы. 162 Дело в том, что технический прогресс может ослабить симптомы проблемы, но при этом не оказать никакого влияния на порождающие эту проблему причины. Таким образом, вера в технический прогресс как средство решения всех проблем может отвлечь наше внимание от более фундаментальной проблемы - проблемы роста в конечной системе - и помешать нам принять эффективные меры, обеспечивающие ее решение... Наши выводы заключаются в следующем: 1. Если существующие на настоящий момент времени тенденции роста населения мира, индустриализации, загрязнения окружающей среды, производства продуктов питания и истощения ресурсов сохранятся неизменными, то уже в течение следующего столетия человечество подойдет к пределам роста. Наиболее вероятным результатом будет довольно резкое и неуправляемое падение, как численности населения, так и промышленного производства. 2. Имеется возможность изменить эти тенденции роста и установить экологически и экономически стабильное состояние, которое может поддерживаться в далеком будущем. Состояние глобального равновесия можно спроектировать таким образом, чтобы для каждого человека на Земле удовлетворялись основные материальные потребности и реализовался его индивидуальный потенциал. 3. Если люди всего мира решат бороться не за первый, а за второй вариант развития, то чем скорее они возьмутся за его воплощение, тем больше шансов на успех будут иметь»163. Таким образом, в модели фигурируют два основных элемента - производство средств жизни и народонаселение; они взаимно усиливают друг друга и образуют самовозбуждающуюся, самоускоряющуюся систему, экспоненциальный рост которой обусловливает катастрофическое нарушение экологического баланса окружающей природной среды. Отсюда следует необходимость превентивного управляемого сокращения роста таких элементов, поскольку в противном случае это произойдет спонтанно и хаотически, что повлечет за собой деградацию человечества. Схема простая и, как было отмечено, не новая - структурно она полностью находится в русле идей Т. Мальтуса, с именем которого с легкой руки К. Маркса ассоциируется нечто сатанинское и который в «Опыте о законе народонаселения» (1798) писал: «Закон, о котором идет речь, состоит в постоянном стремлении, свойственном всем живым существам, распложаться быстрее, чем это допускается находящимся в их распоряжении количеством пищи... если размножение населения не встречает никакого препятствия, то оно удваивается каждые двадцать пять лет и возрастает в геометрической прогрессии... Средства существования, при самых благоприятных условиях для труда, ни в каком случае не могут возрастать быстрее, чем в арифметической прогрессии... Во все времена и при всевозможных условиях, в которых жил или продолжает жить человек, можно принять следующие несомненные положения: Размножение населения неизбежно ограничивается средствами существования, за исключением нескольких особенных препятствий, легко открываемых. Препятствия эти, как и все другие, удерживающие население ниже уровня средств существования, суть нравственное обуздание, порок и 169 нищета» . По существу, единственное отличие схемы Мальтуса состоит в том, что он принял за природный предел роста плодородие земли и не рассматривал технологических пределов. Но это так же естественно, как и то, что он, производя расчеты, не пользовался компьютером. Принадлежностью к разным эпохам объясняется и некоторая разница в социальной ориентации Мальтуса и авторов «Пределов роста». То есть в обоих случаях выдвигается идея стагнации общественного развития, поддержания на одном уровне производственно-природного равновесия; но в одном случае предлагается модель такого равновесия на основе 164 доиндустриального типа материально-технического развития, а в другом - индустриального. Объединяет их и то, что развитие народонаселения рассматривается исключительно биологизаторски, по общему алгоритму размножения живых существ в зависимости от количества пищи, если, конечно, пренебречь тем фактором, что в природе ее берут силой, «бесплатно» и употребляют сырой, а в обществе покупают за деньги и употребляют жареной и вареной. То, что средства жизни человека не произрастают на деревьях, а производятся - просто подразумевается как факт, но Мальтусом и авторами «Пределов роста» связь роста народонаселения с увеличением производства как процесса то ли не замечается, то ли вообще игнорируется. Так сколько же людей может прожить на Земле? Давний вопрос, но ни Мальтус, ни авторы «Пределов роста» не устанавливают конкретных максимальных значений численности народонаселения. Впрочем, здесь были бы интересны не столько цифры сами по себе, сколько их соотнесенность с разными эпохами, с различными типами материальнотехнического развития и разным качеством жизни, фактический характер изменений очевиден - абсолютный рост и численности населения, и массы средств жизни при расширении их состава и разнообразия. Стационарное состояние живых сообществ реализуется на основе потребления возобновляемых ресурсов биосферы и в количественном соответствии с их объемом в среде обитания. При этом стабильность функционирования сообществ в рамках естественно-природного равновесия определяется устойчивостью среды обитания. Следовательно, они имеют предел своей численности и продолжительности существования и тем самым вписываются в общий ход развития биосферы. Абстрактное допущение неограниченности ресурсов позволяет делать абстрактное допущение неограниченного роста сообщества живых существ при наличии необходимого пространства и возможности непрерывного очищения среды обитания от отходов жизнедеятельности. В принципе ни одно из условий не может быть выполнено и неограниченный рост определенного вида живых организмов невозможен. Длительное поддержание жизни на Земле обеспечивается ее постоянной дифференциацией, когда конечные продукты жизнедеятельности одного вида становятся исходным ресурсом жизнедеятельности другого вида и т. д. Такова принципиальная схема строения биосферы как системы, для которой средой обитания является поверхностная оболочка Земли, содержащая исходные неорганические ресурсы. Таким образом, функционирование и развитие биосферы также должно рассматриваться с точки зрения пределов ее количественного роста и сроков существования. Но этот вопрос должен быть отнесен ко всему естествознанию в плане не только совокупности наук о природе, но и в их истории. Сущность человеческого бытия в экологическом аспекте заключается в том, что человек вышел за рамки естественно-природного равновесия, то есть преодолел действие такого ограничивающего фактора, как конечность определенного вида возобновляемых ресурсов. По-видимому, главным биологическим качеством непосредственного предка человека, сыгравшего роль своеобразного стартового капитала или трамплина для прыжка в новое качество, явилась его всеядность. Иначе говоря, человек перестал быть звеном какой-то одной биосферной цепи и начал подключаться к все новым и новым живым системам, постепенно превратив в источник своего существования биосферу. А сделать это он мог только с помощью техники, позволившей переходить с одного уровня производственно-природного равновесия на другой. В настоящее время человек достиг планетарного уровня в таком продвижении и как бы возвратился в исходное состояние ограниченного существования по численности и продолжительности. Такова общепринятая, сугубо биологическая интерпретация, или версия, современного экологического кризиса. В соответствии с ней рассматриваются и возможные сценарии выхода из сложившейся критической ситуации. Всю массу различных подходов можно разделить на три группы, две из которых мы уже в общих чертах рассмотрели. К первой группе относятся оптмистические сценарии, предлагающие ориентироваться на дальнейшее расширение и переход на новые уровни производственно-природного равновесия. Считается, что человечество стоит в преддверии нового этапа в освоении окружающего мира. Поскольку по некоторым сторонам своего взаимодействия с природой в пределах земной поверхности оно достигло некоторого критического рубежа, предстоящий скачок занимает особое место в едином направлении расширения социального охвата мира. Для наглядности нынешнюю ситуацию в сфере взаимодействия общества с природой можно сравнить с ситуацией в самолетостроении, когда на пути повышения скорости невидимой преградой встал звуковой барьер, который был преодолен с помощью реактивного двигателя. Так и в глобальном взаимодействии общества и природы на смену одной технологии приходит другая, позволяющая преодолеть очередной барьер в материально-техническом развитии общества. Генеральное направление расширения может быть только одно - экспансия в космосе, поскольку расширение в пределах земных сфер (океан и неосвоенные районы суши) не только отодвигает проблему, но и обостряет ее. В целом предлагаемый путь внеземного расширения сферы материального единства общества и природы находится в зависимости от научно-технического прогресса и конкретные способы его практической реализации с позиций современного состояния науки и техники весьма приблизительны. Вторую группу сценариев выхода из экологического кризиса составляют пессимистические, связанные как минимум с прекращением роста производства и народонаселения, а в наиболее радикальных вариантах ориентирующие на их значительное сокращение. Реализация этих сценариев выдвигает на первый план проблемы уже не столько научно-технические, сколько социально-экономические, требующие качественно новой социальной технологии. Наконец, в третьей группе сценариев основу составляют не количественные, а качественные критерии взаимодействия общества и природы и решение экологических проблем видится в переходе от экстенсивного природопользования к интенсивному, в его оптимизации и рационализации. Объективное основание такого подхода состоит в том, что главным источником средств жизни человека является биосфера, и технический прогресс лишь расширяет возможности изъятия этих средств, и все переходы с одного уровня производственно-природного равновесия на другой, расширение сферы материального единства общества и природы совершаются в пределах взаимодействия с биосферой. Поскольку человек в отличие от своих животных собратьев не ограничивается изъятием каких-нибудь однозвенных элементов биосферы, а присваивает ее продукты «универсамно», по всей цепи функционирования, и содержит не только себя, но и свой технический арсенал, то биосфера неизбежно оказалась в своем нынешнем состоянии. И первые две группы сценариев ее не спасают. Оптимистам будет просто нечего брать с собой в космос, когда они захотят туда переселиться. А пессимистам не удастся удержать статус-кво, потому что техника, без которой не обойтись, потребляет невозобновляемые ресурсы природной среды и требует роста производства, расширения сферы материального единства общества и природы даже для собственного поддержания. Все это позволяет обозначить данную группу сценариев выхода из кризиса как своеобразный экологический функционализм, поскольку здесь наблюдается ярко выраженный функциональный подход без соответствующего субстратного описания декларируемой деятельности, подобно рекомендациям о безопасном перемещении по городу без объяснения правил дорожного движения, когда говорят о необходимости выбирать оптимальный маршрут, органично вписываться в транспортную систему, соблюдать динамическое равновесие в потоке движения, быть внимательным и т. п., но не говорят о том, что ехать надо по правой стороне, а обгонять слева, не превышать такую-то скорость, пешеходам двигаться только по тротуару, переходить улицу на перекрестках и в установленных местах по зеленому сигналу светофора и т. д. В связи с ограниченностью биосферы (и вообще земных природных систем) неизбежно возникает угроза ее разрушения от непрестанно навязываемой ей интеграции с материально-технической системой. Поэтому в третьей группе сценариев объективно подразумевается возможность радикального переустройства биосферы, создания искусственной природной среды. В экологической литературе вошел в оборот термин «коэволюция»170, который «означает такое направление развития человеческого общества и воздействие на биосферу, которое не только не разрушает биосферу, а способствует ее дальнейшему развитию и обеспечению прогресса человеческого рода» . Но ни отдельное техническое средство не вычленить из всей системы техники, ни систему техники не выделить из природной среды. С появлением человека его материально-техническое развитие сразу же было вплетено в развитие биосферы и сразу же начало его корректировать, впрочем, как и биосфера когда-то - развитие окружающей ее геосферы. Следовательно, биосфера и техносфера изначально (с момента возникновения техники) находятся в единстве и взаимообусловленности в обоих аспектах системности. Главное здесь заключается в том, чтобы это была не системность организма и злокачественной опухоли на нем. Таким образом, все без исключения теоретические сценарии социально-экологического развития, отправным пунктом формирования которых является поиск путей предотвращения экологического кризиса, имеют концептуальные пробелы, разрывы в общей логической последовательности анализа и аргументации. И дело вовсе не в том, что они в какой-то мере, большей или меньшей, находятся в рамках футурологии и даже технологической утопии, - в конце концов это обязательные элементы социально-технического знания, - а в том, что во всех концепциях, а они претендуют на системный подход, отсутствуют два главных элемента социально-экологической системности: связь развития народонаселения с процессом производства (а не только с производимыми средствами жизни) и социальная дифференциация как 165 166 движущая сила общественного прогресса. Именно такие факторы, первый из которых - технологический, а второй - социальный, обусловливают феномен непрерывного роста. Их целостное рассмотрение в единстве с другими факторами социоприродного бытия является методологическим ключом к пониманию законов мировой динамики. Количественное и качественное развитие народонаселения определяется производством: опосредованно (через комплекс средств жизни) и непосредственно (в качестве совокупного участника производства) - как раз то, что так упорно не желают замечать сторонники радикального сокращения народонаселения. Вслед за Мальтусом они полагают, что оно определяется исключительно количеством пищи. Соответственно когда такое сокращение моделируется, то все внимание сосредоточивается на собственно демографических проблемах, связанных с глубоким изменением возрастной структуры населения в сторону его значительного постарения. Уже отсюда следует, что общество ждут резкие социальные деформации, но их еще можно было бы как-то пережить, если бы вслед за сокращением народонаселения не следовало неотвратимое попятное движение производства, его распад. Проблемы народонаселения не могут быть вычленены из социальноэкологических, их надо рассматривать вместе, по сути это одна общая проблема, но не только на основе опосредованной связи производство - средства жизни - народонаселение, когда развитие последнего определяется лишь средствами жизни и взвинчивает гонку производства. Но и проблема тогда сводится к обузданию этого разлившегося «праздника жизни», стихии размножения. Так что же заставляет производство так упорно стремиться вверх, если не бесконтрольность реализации половых инстинктов и социальная безответственность? Ненасытность людей, именуемая возвышением потребностей, или, может быть, гонка обезумевших обывателей в потреблении? «Именно так!» - ответят благополучные представители рода человеческого. Но парадоксальность данного ответа состоит в том, что виноватым в этом безумии оказывается тот, кто ненасытен буквально и гонится изо всех сил за единственным куском хлеба. Идея стационарного состояния общества в экологическом сознании постепенно становится доминирующей. Если в ее рассмотрении ограничиться аспектами материально-технического развития, она будет в лучшем случае вспомогательной при выработке его направлений. Не случайно Исполнительный комитет Римского клуба в своем комментарии к докладу «Пределы роста» обоснованно отмечает: «Концепция общества в стационарном состоянии экономического и экологического равновесия может показаться легкой для восприятия, хотя его реалии настолько далеки от наших существующих представлений, что, возможно, потребуют коперниковской революции в сознании» . Авторы комментария не расшифровывают этот пункт, мы бы связали его прежде всего с определенным пересмотром представлений о социальной жизни общества. Если Мальтус в социальном плане усматривает в переходе к стационарному населению освобождение общества от нищих, то авторы «Пределов роста» идут значительно дальше: «В состоянии долгосрочного равновесия относительные уровни численности населения и капитала, а также их соотношения с фиксированными величинами - запасами земельных площадей, питьевой воды и минеральных ресурсов - должны быть заданы таким образом, чтобы производство продуктов питания и промышленных товаров было достаточным для поддержания существования всего населения на уровне, по крайней мере, жизнеобеспечения. Таким образом, в равновесном состоянии было бы 173 устранено первое препятствие на пути к равному распределению» . Выходит, что в стационарном состоянии будет больше возможностей для развития самого человека, поскольку это не требует существенных материальных затрат, - развитие искусства, науки, образования и т. п. Здесь явно прослеживаются черты неоруссоизма с поправкой на информационную революцию, в общем, что-то среднее между 167 168 экологическим романтизмом и умеренным коммунизмом рыночного типа. Идея духовного развития как самоцели, вне социальной противоречивости общественного бытия, есть разновидность социальной утопии. В теоретическом плане вопрос сводится к тому, каким образом обеспечить безостановочность материально-технического развития при стационарном населении, когда переход от одного типа материальнотехнического развития к другому не требует дополнительных трудовых ресурсов. Определенный ответ на этот вопрос сейчас не получить, даже если допустить правомерной саму его постановку. Абстрактно, конечно, можно предположить возможность получения новых экологически чистых недобавляющих источников энергии и при условии жесткой имущественной и демографической дифференциации мирового сообщества установить на какой-то период «экологический золотой век». Но здесь очень трудно провести границу между научным прогнозированием и научной фантастикой как литературным жанром. Г лавный недостаток существующих социоэкологических концепций с точки зрения построения модели исследуемого явления заключается в абсолютистском рассмотрении человечества как единой целостной общности, достигшей в своем материально-техническом развитии общепланетарного уровня и поставленной перед выбором либо преодолеть данный рубеж и найти формы дальнейшего расширения, либо остановиться и найти формы стационарного развития, либо отступить и найти формы сужающегося развития. При этом, как правило, даже не ставится вопрос, в каком состоянии общество подошло к данному рубежу, хотя всем хорошо известно, что оно изначально и до наших дней обременено голодом, от которого никогда не было свободно. Но если проблема голода не была решена до достижения общепланетарного рубежа, то какой вид она примет при стагнации материально-технического развития и тем более при его сокращении? Следует рекомендация - надо сократить население. Спрашивается: что мешало сделать это раньше, когда еще Мальтус и его предшественники указывали на опасность перенаселения? Не услышали или не поверили? И кто тогда услышит и поверит сейчас? Подобный перечень вопросов и ответов можно продолжать до бесконечности, ибо он неизбежно пойдет по кругу, спирали или какой-то другой логической линии. Но дело в том, что такого целостного человечества никогда не существовало, нет его теперь и не предвидится в будущем. Человечество - система общностей, но не единая общность, как и сами общности, будучи системой социальных групп, не представляют собой единую группу. Социально-экономическая дифференциация общества есть одновременно и его социально-экологическая дифференциация; и как нет смысла говорить о всеобщем социальноэкономическом равенстве, так нет смысла говорить и о всеобщем социально-экологическом равенстве. В мире никогда не исчезала голодная смерть, но от этого мир не находится в состоянии всеобщего перманентного траура, так как в нем кроме больных и бедных людей (и стран) всегда были и будут здоровые и богатые люди (и страны), в лице которых общество выживает и развивается дальше. Не подлежит сомнению, что оно пройдет и через испытания современных социальноэкологических проблем, весь вопрос в том, кто пройдет и за счет кого пройдет. Следовательно, объективно социально-экологический оптимизм и пессимизм имеют не только гносеологические, но и определенные социальные основания, разумеется не непосредственно, а лишь в конечном счете. Соответственно благородные рассуждения о спасении человечества, независимо от устремлений их авторов, есть либо донкихотство, либо спекуляция, а точнее то и другое вместе. И если какой-то человек или какая-то страна будет в своей практической предметной деятельности руководствоваться такими благородными побуждениями, как человек, стоящий в очереди и озабоченный лишь тем, чтобы товара хватило на всех, можно не сомневаться в их незавидном положении в системе социальной дифференциации. Социальная дифференциация, будучи движущей силой материальнотехнического развития, обеспечивает технический прогресс, позволяющий решать самые разнообразные задачи. И если мы поняли это применительно к экономике, то должны понять и применительно к социальной экологии, которая есть не только наука, но также сфера деятельности и отношений. Поэтому технократический подход здесь явно недостаточен, и наряду с поиском технических решений должны отрабатываться действенные нормы правового механизма, так как экологические проблемы, как и экономические, включают в себя экологические отношения, и их регулирование входит составной частью в решение самих проблем. Например, есть понятие экологических бедствий и связанной с ними помощи, но миру еще предстоит познакомиться с понятием санкций по экологическим мотивам, как он уже привык к санкциям на экономической и военной почве. В этом, прежде всего, заключаются так называемые социальные факторы. Сфера социально-экологического познания еще не имеет достаточно веских критериев в самой общественной практике, большинство из них относится к будущему. В этом смысле все проанализированные сценарии имеют право на существование, каждый из которых выдвигается на первый план определенными социальными силами как средство экономической, политической и идеологической борьбы, защиты своих собственных интересов. Абсолютно единого общечеловеческого содержания экологические проблемы еще не получили ни по какому показателю. Кроме отсутствия онтологических критериев истинности социоэкологических концепций следует отметить также отсутствие гносеологической, конвенциональной базы, обеспечивающей их научную сопоставимость. Иными словами, нет той социально-теоретической модели, той общей теории взаимодействия общества и природы, которая стала бы гносеологическим критерием большей или меньшей адекватности тех или иных социально-экологических научных построений. Дискуссия о пределах роста, безусловно, отличается от дискуссии гоголевских персонажей по поводу того, докатится или не докатится колесо до Москвы, но, несмотря на это, их роднит отсутствие в том и другом случае некоторой общей модели, позволяющей объективно сопоставить разные варианты ответа на рассматриваемый вопрос. Но одно дело безобидный «колесный» спор неграмотных мужиков, далеких от понимания естественнонаучной картины мира, и совсем другое - дискуссия ученых мужей о перспективах общественного развития, не опирающаяся на его общую социально-теоретическую модель, а потому лишенная объективного основания для своего разрешения, но реально влияющая на конкретные управленческие решения высокого уровня. Исходным пунктом в построении всеобщей модели взаимодействия общества и природы является учет всех типов взаимозависимостей между участниками этого взаимодействия. Мы считаем, что до сих пор такое условие в полном объеме не выполнялось. Но лишь при его достаточном соблюдении возникает необходимая определенность, позволяющая установить закон, зная который можно просчитывать все возможные сценарии. В связи с вышеизложенным возникает вопрос: а в какой мере актуально заниматься сейчас проблемами пределов роста применительно к условиям России, переживающей жесточайший социальноэкономический кризис и находящейся на грани депопуляции? Два стандартных ответа на такие вопросы есть всегда и везде: во-первых, нынешняя неблагоприятная ситуация когда-нибудь закончится, она имеет преходящий характер и с проблемой ограничения роста еще предстоит столкнуться и нам, когда разбогатеем; во-вторых, как бы ни были мы заняты собственными внутренними проблемами, нельзя оставаться в стороне от проблемы мирового развития. Но это, еще раз отметим, стандартные, сугубо формальные ответы, которые являются, так сказать, безразмерными и годными на все случаи жизни. По существу же вопроса можно отметить следующее: Россия после длительного периода взаимодействия, сосуществования с мировым сообществом должна войти в это сообщество, включиться в систему мировой социальной дифференциации, найти в ней свое собственное место, которое еще не определено. Как известно, в системе социальной дифференциации места не нумерованы и занимают их не по пригласительным билетам. Поэтому, вступая в мировое сообщество, надо четко представлять себе его модель и социально-экологическую структуру, знать, по каким законам оно живет и развивается, чтобы при выработке политических решений не перепутать реальность с условностями дипломатического протокола. Итак, современные социально-экологические проблемы не следует рассматривать как нечто совершенно исключительное в общественном развитии - это не эпидемия новой болезни, от которой надо один раз спастись, а потом полностью исключить путем всеобщей вакцинации. Конкретное содержание и форма таких проблем определяются типом материально-технического и социального развития, следовательно, и решение их обусловлено тем же.