Глава 17 ПРОБЛЕМА ПОНИМАНИЯ ЧЕЛОВЕКА: НАУЧНЫЙ, РЕЛИГИОЗНЫЙ И ФИЛОСОФСКИЙ АСПЕКТЫ
Общепринятый тезис о необходимости гуманитаризации высшего технического образования целесообразно дополнить «обратным» тезисом об обязательности естественно-научной и инженерно-технической обоснованности самого гуманитарного знания, предполагающего формулирование объективного закона социального бытия. Однако, как известно, здесь больше вопросов, чем ответов. Справедливости ради отметим, что проблемный метод обучения имеет начало в богословии, где изначально выстраивалась схема: есть проблема, есть варианты ее решения, есть полемика, спор, но нет окончательной истины. При более широком подходе к вопросу о соотношении естественнонаучного, технического и гуманитарного знания вполне обоснованно может быть рассмотрен и вопрос о соотношении науки, религии и философии в понимании человека. Отдельная самостоятельная проблема - соотношение науки и религии: это антиподы, взаимодополняющие друг друга вещи или нечто единое? Применительно к объяснению природы они противоположны по исходной методологии, но их противоположность здесь относительна с позиций всеобщности, недоступной конкретно-исторической ограниченности познания. Собственно проблема возникает на почве понимания человека и общества. Изначально вера и знание не противостоят друг другу, а составляют одно целое в качестве картины мира, являющейся духовным средством жизнедеятельности человека. В западной цивилизации между ними происходит разрыв, выражающийся в альтернативности науки и религии в лице христианства, историческое соперничество между которыми меняло свои исторические формы, но никогда не прекращалось. Для восточных цивилизаций такое противостояние веры и знания, религии и науки не характерно, в чем состоит одно из их отличий от западной. Причиной тому является качественное различие восточной и западной картин мира, из которых первая не выделяет человека из мирового универсума в качестве самостоятельной силы, преобразующей и подчиняющей себе окружающую предметную среду, а вторая выделяет. Для современного западного демократического общества соотношение науки и религии не имеет существенного значения в том плане, что не оказывает значительного влияния на общественную жизнь в силу самих демократических принципов ее организации, в соответствии с которыми первое место занимает частная жизнь людей. В обществе нет ничего, кроме совместно живущих индивидов, противостояние личного и общественного - это всего лишь противостояние одного частного другим частным, составляющим преобладающую массу. Тогда как религия в лице церкви претендует на статус некоего общественного, выходящего за рамки совокупного частного и обладающего самостоятельностью сверхличностного существования. В западном демократическом обществе наука и религия разведены, они не находятся в идеологическом противостоянии и не пересекаются в сознании человека, не ставят его перед выбором экзистенциального или социального приоритета, наука там равнодушна к религии. В восточных теократических государствах, наоборот, религия, будучи господствующей нормативной силой, не препятствует науке, и они также не пересекаются в общественном и индивидуальном сознании, каждая занимает в нем свое собственное место. В царской России наука развивалась, будучи подцензурной по отношению к религии, в советской России (СССР) религия была идеологически и социально подавленной и третировалась от имени науки, в современной России религия по всем направлениям берет исторический реванш и, снисходительно относясь к науке в рамках общественной жизни, активно противостоит ей в индивидуальном сознании. Наука и религия в качестве разных типов мировоззрения абсолютно противоположны методологически в объяснении процесса природного бытия. Наука связывает его с наличием естественной закономерности и отвергает какое-либо духовное, действующее волевое начало в объективной реальности. Религия, напротив, провозглашает наличие объективно существующей сверхъестественной силы, определяющей упорядоченность, гармонию бытия. Однако в гносеологическом плане противоположность науки и религии относительна в силу исторической относительности самой истины независимо от ее мировоззренческой принадлежности. Иначе говоря, ни наука, ни религия не могут обеспечить абсолютную достоверность своих высказываний и требуют априорного признания некоторых исходных положений. Примером может служить проблема происхождения Вселенной, решаемая наукой с помощью гипотезы Большого взрыва, а религией - с помощью мифа о творении мира Богом, но в обоих вариантах решения не выходящая за рамки допущения. Даже, казалось бы, в безусловном преимуществе науки, заключающемся в том, что она обеспечивает человека реальными ресурсами жизни, а не «кормит» его мифическими пятью хлебами, наука не имеет слова последней, потому что не в состоянии обеспечить всеобщее выживание людей и дает основания для своего отрицания, поскольку в реализации своей производственной функции оказывается бессильной в предотвращении глобальных проблем, а к тому же поставляет не только средства жизни (орала), но и средства смерти (мечи). Сциентизм, означающий не что иное, как веру в науку, находит свое отрицание в антисциентизме, то есть в расшатывании этой веры. История демонстрирует изменение объекта и характера веры, но одновременно обнаруживает ее непреодолимость. Что касается истолкования человеческого способа жизни, и в первую очередь духовности, человеческой экзистенциальности, то есть истолкования человека как надприродного существа, наука и религия равноправны. Более того, религия здесь более активна и продуктивна, поскольку не только объясняет человеческую жизнь, но и задает ее позитивную практическую нормативность, например, в виде заповедей, тогда как наука не в состоянии предложить ни то, ни другое. Естественного объяснения человеческому существованию, как человеческому способу существования живого, нет. Науке тут делать нечего, она не пытается объяснить смысложизненную функцию человеческого бытия, а скорее отрицает ее и не навязывает человеку проповедь, оставаясь в рамках чистой рациональности, объясняющей природные основания жизни людей. Но религия, в отличие от интернациональной науки, в своем поводырском стремлении их приобщения к божественной благодати не указывает путь к вселенскому братству, она всегда ограничена рамками избранности, за пределами которой людям, не охваченным этими рамками, отказывается в праве на человеческую жизнь. Следовательно, в вопросе о человеке наука и религия неальтернативные антиподы. С одной стороны, они противоположны в том, что наука не дает человеку ни надежды на вечную жизнь, ни избавления от страха смерти, ни указания смысла жизни как бесконечно малого мига перед лицом вечности, наполненного пустой суетой и страданием, а религия все это предоставляет сполна и к тому же освобождает человека от конечной ответственности за свой грех, взятый Богом на себя. Тем не менее вера во всесилие науки, по сути, совпадает с религиозной верой: достижение благодати откладывается на неопределенное будущее, на некоторое «потом», когда вечная благодать будет «там». Более того, наука и религия взаимодействуют и взаимодополняют друг друга в виде своеобразного разделения труда в процессе бескомпромиссной борьбы людей за существование - религия обозначает своих и чужих, наука обеспечивает их средствами борьбы. В лозунге гуманизации общественного сознания, идее антропологического поворота в философии и прочих вариантах обращения к проблеме человека объективно выражается ощущение действия техносоциальной формулы общества, в соответствии с которой общественное производство, независимо от уровня развития, принципиально не может обеспечить всеобщее выживание людей, из чего следует его насильственный характер и наличие в обществе отношения цель-средство в качестве фундаментального социального отношения. Техносоциальная формула общества не выводится как результат научного поиска, она является сугубо философским онтологическим продуктом, давая науке методологию исследования общественной жизни, а религии - рациональную мировоззренческую схему, позволяющую освободиться от наивных рассуждений по поводу нормативности человеческой жизни. В частности, в техносоциальную формулу органично вписываются понятия грехопадения, искупления, покаяния, жертвы и т. п. Она предоставляет равные возможности науке, религии и философии в построении объяснительных моделей человека. Интерпретация библейских положений в контексте техносоциальной формулы - наказание человека трудом (в поте лица своего) и бескомпромиссной борьбой с себе подобными за существование, не имеющее в конечном счете ни высшей цели, ни смысла, кроме самого существования как такового. Человек расплатился этим за свой человеческий способ жизни, то есть за выход из естественно-природного равновесия на основе знания, за обретение самого знания и гордыню, выразившуюся в стремлении охватить своим знанием и преобразовать окружающий мир, подчинить себе природу. Получается, что первозданный рай - это не что иное, как естественная жизнь людей в их первобытном существовании. Обречение человека на труд связано с его переходом к цивилизации, производящему способу жизни. Таким образом, первородный грех заключается в попытке вырваться за пределы естественно-природного равновесия, наказанием за что и стал не имеющий конечного позитивного результата труд. Одно дело, когда не объяснить смысл материального существования человека в рамках абстрактного абсолютистского-прогрессивистского подхода, предполагающего отсутствие границ расширения материальнопредметной жизни и достижение гипотетического коммунизма, когда человеку доступно абсолютно все, однако он не превосходит своей бесконечной малости перед лицом бесконечно большого универсума. Но совсем другое дело, когда в контексте действия техносоциальной формулы материальная жизнь человека не может состояться вне борьбы с себе подобными, вне превращения одного человека в средство существования другого человека, когда смысл жизни видится уже не просто в самой жизни, а в бесконечной бескомпромиссной борьбе за нее, смысл которой не объяснить уже потому, что сама жизнь не имеет смысла. Религия не дает объяснения существования человека, она лишь оправдывает его и призывает к смирению с безысходностью своего бытия. Самое плохое во всем этом - двойная мораль, когда в вопросе существования утверждается одно, а в понимании сущности - другое, сущность становится средством, орудием борьбы за существование. В доведенном до логического конца виде это означает призыв к человеку принести себя в жертву ради другого человека. Ощущение действия техносоциальной формулы означает утрату последнего Абсолюта, с признанием которого человек имел точку опоры в своей жизни, когда ему было во что верить, на что надеяться и что любить. Сначала наука вытеснила из сознания Бога модель всеобщего спасения, а потом, отвергнув идею вечного двигателя, сама оказалась неспособной обеспечить всеобщее выживание людей. Бог умер, наука обманула, и люди остались наедине друг с другом перед лицом природы как единственной объективной реальности при том условии, что в этом совместном существовании чья-то жизнь оказывается всего лишь простым средством другой жизни. Всеобщей, универсальной идеологической формой, отражающей социальный интерес, является религия. Столкновение социальных интересов наиболее последовательно отражается в сознании как борьба религиозных идей. Других устойчивых форм идеологического противостояния людей цивилизация не придумала. Историческая необходимость (закономерность) религиозного оформления социальной жизни вытекает не из результатов абстрактного спора о признании или отрицании существования Бога как такового, а из практики социальной борьбы. Столкновение социальных интересов - это в конечном счете столкновение в борьбе за выживание, которая объективно бескомпромиссна и потому абсолютна. Она не имеет рационального обоснования вне самого факта стремления к жизни и нуждается в опоре на идеологический Абсолют, такой же всеобщий и универсальный, как сама борьба за выживание. Борьба за своего Бога есть борьба за свое исключительное право на жизнь, и наоборот, борьба против чужого Бога есть оправдание борьбы против чужой жизни. Проблема свободы человека может быть рассмотрена в разных аспектах. Одно дело свобода как предоставленная человеку возможность выбора пути к заданному способу жизни (спасению), а другое - свобода как отсутствие самой заданности. Наука пока что не указывает и не ищет заданности человеческого существования, она ограничивается синергетическим подходом, то есть расплывчатой моделью всеобщего эволюционизма, лишенного какого-либо определенного вектора. Техносоциальная формула общества отвергает заданность человеческого существования, но указывает его закон, признание которого неизбежно влечет признание необходимости мифа как источника нормативности общественной жизни. Другой формы мифа, кроме религиозной, цивилизация пока что не придумала. Можно ли здесь избежать лжи, прикрытием которой является так называемая духовность? Таким образом, признание или отрицание существования Бога есть всего лишь разные объяснительные модели бытия. Применительно к природе они противоположны (относительно). Применительно к человеку критерии их разделения отсутствуют. Поиск сущности человека. В богословии одна схема, первоисточником которой является Библия. Поскольку тексты образные, постольку интерпретаций может быть сколько угодно. В науке совершенно другое видение, но очень ограниченное. Совместимы ли они, дополняют ли они друг друга? Кто ответит на вопрос: кто такой или что такое человек? Ученый, богослов или философ? Что есть начало человека - его природа или сущность? Наука выдвигает на первый план природу человека, его существование, а сущность науке неподвластна, поскольку она выражает не само существование, а переживание его человеком. Поэтому не случайно в рамках богословия речь идет о метафизической природе человека, которая и есть его сущность. Философия предметна в том смысле, что всегда предполагается философское осмысление некоего позитивного знания о некоем предмете. Философия природы, техники, науки, общества, человека и т. д. опирается на позитивное знание всего этого, определением сущности чего и является философия. Следовательно, философия религии требует позитивного знания религии (богословия), философия человека требует позитивного знания человека (антропологии). Позитивного знания о человеке недостаточно для полноценного философствования, но нельзя подменять философию человека философией религии, хотя они и переплетаются друг с другом. Человек всегда был загадкой для самого себя. Если оставаться в рамках абсолютистского прогрессивизма, то будет бесконечное плетение интеллектуальных кружев в понимании человека при отсутствии единых исходных посылок в его рассмотрении, без достоверных критериев истинности. Надо идти вперед и сформулировать исходную онтологическую посылку, снять ореол загадочности с человека, а потом уже решать проблему его понимания. Поскольку рационально обосновать человеческий способ существования живого невозможно, а жить совместно и выстраивать отношения надо, то нужно иметь некие позитивные допущения. Здесь неизбежно на первый план выступает богословие. Иначе говоря, следует идти вперед от бесконечного плетения узоров поиска путей к заданному бытию к решению проблем единения людей при отсутствии самой заданности его. Единство науки и религии означает социально обусловленное единство рационального и мистического в отношении к человеку, поскольку без рационального (в настоящее время научного) невозможно обеспечить материальное существование, а без мифологического, неизбежно приобретающего мистические формы, обозначить целевые ориентиры человеческой жизни, а следовательно, иметь мотивации движущей силы индивидуального и общественного развития. Тем не менее наука изначально характеризуется единством картины мира, культура также все более интернационализируется и приближается к единству, разобщенными остаются религии (церкви как социальные институты, задающие формы социальной организации), именно они остаются сферой идеологической борьбы общностей за существование. Это совсем не отвлеченный вопрос, от него не могут остаться в стороне ни ученый-теоретик, ни инженер-практик. Объективно заданной нормативности в обществе нет, нормативность - всегда миф, складывающийся в результате борьбы интересов. В устойчивой социальной системе преобладают устойчивые мифы. А устойчивые системы существуют либо изолированно в природе, либо в качестве лидеров в обществе. Кризис общества выражается, прежде всего, в ломке нормативности. Молодое российское поколение оказалось брошенным в рамках сплошного плюрализма - живи как хочешь, делай что хочешь. Здесь работает модель темного пространства с множеством призрачных светлячков, никак не ориентированных. На них обрушивается реклама пива, их втягивает наркотическая среда. Абсолютный идеологический плюрализм реально оказывается абсолютной пустотой, отсутствием внешней общественной заданности человеческого поведения. Подростки оказались не у дел, их легко подобрать. Но подбирает негатив, потому что он задает ценности, адекватные естественному существованию: алкоголь, наркотик, секс, агрессия как потребность. У позитива нет средств для того, чтобы подобрать брошенного подростка. Позитив оказывается мифом, а негатив реален. Так что самая главная проблема - установление всеобщей позитивной нормативности. Нет достаточно действенной системы координат. Все понимают, что она нужна, но никто не может обосновать некую определенность. Исторический опыт дал модели царской и советской России. Стало понятно, что религия в качестве идеологии наиболее универсальна, но Россия чересчур дифференцирована в религиозном плане. Нет устойчивых лозунгов, обращенных к молодым. Здесь открывается только один путь - выработка отношения к России как к своей общности, формирование образа своей страны. Эта модель должна быть выше религиозной. Отсюда вытекает светский всеобщий идеал нормативности. В связке церковь- государство-семья вместо церкви может быть введено понятие команды. Страна как одна команда, а церкви - разные команды. Общность не может быть без идеологии, которая является ее необходимым духовным ресурсом. Идеология - это основная идея, совокупность определенных руководящих принципов. Суть идеологии в том, что она выражает безусловное, исключительное право какой-либо общности на существование вообще и занятие собственного места в социальном пространстве в частности. Следовательно, идеология выражает определенный интерес и не может быть абсолютно объективной, как и социальная теория. В этом контексте идеология есть теория, ставшая средством социального целеполагания. Пора реабилитировать понятие идеологии, начиная с реабилитации понятия общества, главный смысл которой состоит в преодолении антагонизма между личностью и обществом. Общество не ниже и не выше личности, оно есть необходимое условие выживания всех, поэтому общество принципиально не может быть противопоставлено личности, а противопоставление личности обществу есть не что иное, как ее противопоставление другим личностям. Идеология России - это идеология общего развития, направленного на исключение отношения между ее гражданами, при котором жизнь одних превращается в средство жизни других, это государственная идеология, выносящая социальное отношение цель-средство за пределы внутриобщностной жизни. Не может быть идеологии существования всех, обосновывающей всеобщее существование как таковое, одинаковое для всех по праву на него. Поэтому религия в качестве идеологии недостаточна для широких по своему составу общностей, если не признавать фундаментализм, который представляет собой разделение, форму дифференциации в рамках одной (общей) религии. Содержание любой идеологии составляют ответы на фундаментальные вопросы социального бытия людей: об их общностной самоидентификации и о месте в существующем социальном окружении, о стратегических целях и средствах жизнедеятельности по самоутверждению в нем. Кто-то должен определить это содержание, то есть создать самоидентификационный образ общности, сформулировать цели и определить средства ее утверждения среди других общностей - разработать программу, рассчитанную по времени и ответственным исполнителям. Для всего этого должна быть действенная власть - сила и воля. Таким образом, борьба за выживание является абсолютной, первичной. Нормативность общественной жизни имеет подчиненный характер и направлена на обеспечение выживания. Лидирующие общности, имеющие возможность получать дополнительный жизненный ресурс от других общностей, объективно, по необходимости, более консолидидированы, едины в организации своей внутренней жизни. Отстающие общности, отдающие свой жизненный ресурс передовым общностям, неизбежно разобщены, глубоко дифференцированы и объективно, в силу самого положения, лишены объединяющей нормативности. Объединяющую и спасительную функцию по отношению к такой общности может выполнить только правящая элита, которая в свою очередь может это сделать только при появлении в общности волевого организующего начала. Потребность в таком консолидирующем силовом начале отпадет лишь тогда, когда данная общность перейдет в разряд передовых и по крайней мере перестанет быть источником дополнительного жизненного ресурса для других общностей, а в доведенном до логического конца статусе передовой сама сможет пользоваться плодами неэквивалентного обмена результатами деятельности, то есть сама сможет получать дополнительный жизненный ресурс. Лишь в этом случае в ее внутренней жизни свобода будет ограничена нравственностью, а духовность станет объединяющей силой. В случае реализации этого положения применительно к России, наверное, нет смысла противопоставлять друг другу в качестве образцов объединяющей духовности мистическую православную святость и какую- либо сугубо рационалистическую наукоподобную идеологичность - лишь бы данная духовность активно выполняла свою объединяющую, мобилизующую функцию. Поиск идентичности - это поиск оснований для самоопределения в качестве своих, Мы в противостоянии всем остальным, чужим, которые обозначаются как Они. Борьба за существование имеет общностный (групповой) характер. Культура есть духовное выражение исключительного права общности на существование безотносительно к существованию других общностей. Межобщностный (межцивилизационный, межнациональный, межкультурный и т. п.) диалог необходим не потому, что разные народы не понимают друг друга в сугубо смысловом контексте, а потому, что масштабы (сфера) борьбы за выживание увеличиваются, необходимо умерить силу столкновения, а для этого люди должны вступать в диалог, искать выходы и развязки, пути решения конфликтных ситуаций. В той мере, в какой культура есть идеология, обоснование безусловного права общности на существование, культурные различия дают форму (формальные основания) конфликта. Потому и межкультурный диалог далеко выходит за рамки простой межкультурной коммуникации и представляет собой совместный поиск выхода из конфликтных тупиков, а собственно коммуникация (общение) есть необходимое средство позитивного социального взаимодействия. В богословском плане это будет поиск единого бога, а в реальной жизни - поиск единства совместной жизни.