Возвращение к нормальной жизни? Государство и экономика в Европе 1919—1929 гг.

Широко распространено представление, что после окончания войны в Европе возобладала тенденция возврата к нормальным условиям довоенного времени, в том числе и в отношениях между государством и экономикой.

странам, в меньшей степени к Франции и Бельгии (разрушения на территориях этих государств требовали срочных восстановительных работ, и поэтому естественным представлялось активное участие государства в этой области). В Центральной Европе австрийцы осознавали, что не может быть возврата к довоенным временам, а чехи и словаки, обретшие свою государственность, были устремлены в будущее, только в Германии многие полагали, что несмотря на проигранную войну и изменившуюся общую ситуацию можно будет вернуться к тому исходному состоянию, в котором находилась страна в 1914 г. В восточной части Центральной и в Юго- Восточной Европе, как и в ЧСР, во вновь созданных национальных государствах стремились создать сильные режимы. Итальянцы, испанцы и португальцы не оглядывались на «добрые старые времена», ожидая модернизации хозяйства и общества от нового сильного авторитарного государства. И, наконец, СССР полностью порвал с прошлым. Поэтому для послевоенной Европы в целом тенденция реставрации «нормальных» отношений между экономикой и государством представляется достаточно абстрактной.

Даже прекращение военно-мобилизационной системы, к которому повсюду стремились, не было тотчас осуществимо во всех странах Европы, так как еще продолжалась союзническая блокада Германии, а в начале 20-х гг.

Сразу после Версальского мира нормализация не состоялась в том числе и потому, что правительства европейских стран не смогли обуздать инфляцию. В результате для субъектов хозяйственной деятельности не было обеспечено нормальных базовых условий. Возвращение солдат с фронтов и включение их вновь в трудовой процесс также требовало более решительного государственного вмешательства, чем перед войной. Профсоюзы ни в коей мере не стремились к возврату к старым трудовым отношениям, а требовали восьмичасового рабочего дня, большего участия в принятии решений на предприятиях и более активной социальной политики, сокращения безработицы в особенности. Государствен

ные бюро по трудоустройству, до войны представлявшие скорее исключение, во многих странах стали законодательно утвержденным явлением. Страхование по безработице, действовавшее до войны только в Великобритании, в 20-е гг. вошло в комплекс социального страхования в целом ряде стран, в том числе и в Германии.

В разрушенных войной областях Западной и Восточной Европы от государства требовалось организовать и профинансировать восстановительный процесс. В большинстве других стран за время войны накопились свои проблемы, прежде всего обострилась ситуация с жильем, так как жилищное строительство из-за нехватки рабочих рук и материалов почти везде было существенно сокращено. Большинство населения считало, что частный сектор не сможет достаточно быстро ликвидировать узкие места и поэтому государство и общественные организации по меньшей мере обязаны содействовать этому. В большинстве стран во время войны было введено государственное регулирование жилого фонда, повсеместно в крупных городах устанавливалась фиксированная квартирная плата. Именно такие рычаги государственного вмешательства отмирали крайне медленно, в некоторых странах, как в Германии, они исчезли лишь много лет спустя, после второй мировой войны. Почти повсюду государственные и общественные организации в межвоенный период в большей степени занимались жилищным строительством, чем до войны.

Значимую роль государство стало играть и в иных отраслях экономической и социальной инфраструктуры. Продолжилось расширение транспортной сети, которая получила два новых дополнения: развилась городская или поддерживаемая государством сеть поездов ближнего следования, до войны действовавшая только в ряде крупных городов, и появился авиатранспорт, которому из общественного котла выделялись не только регулирующие нормы, но и крупные инвестиции, прежде всего на строительство аэропортов и раз

витие системы страхования. Обрела продолжение и тенденция к национализации железных дорог. Там, где до сих пор действовала смешанная система, например во Франции, утвердилась единая государственная система. В Германии железные дороги из сферы компетенции отдельных земель перешли под общегосударственную юрисдикцию.

Большинство восточноевропейских государств глубоко и принципиально переиначивали сложившийся экономический порядок при проведении аграрных реформ. Хотя землю объявил общенародной собственностью, т.е. передал в ведение государства, только СССР, но к Западу от его границ, на пространстве от балтийских государств до Болгарии, располагалась зона, где на основе государственного законодательства отношения собственности значительно изменились: старое, дворянское землевладение было урезано, а мелкое крестьянство поддерживалось государством.

Вопрос о возможности и стремлении вернуться к «нормальному» порядку вещей относится не только к экономической ситуации в отдельных странах, но и к области международных экономических отношений. Сложившееся за годы войны положение особенно трудно оказалось изменить Великобритании. Ее заокеанские рынки перешли в другие руки, технический прогресс интенсивнее развивался в других странах, так что у Англии после войны возникли новые структурные проблемы, например в угледобывающей отрасли, в судостроении и в текстильной промышленности.

Государственная задолженность издавна была распространена среди европейских стран, но прежде они совершали заимствования на частном денежном рынке. В период первой мировой войны, впервые с эпохи наполеоновских войн, на помощь союзникам в качестве кредиторов пришли правительства, сначала британское, в ограниченной степени также французское, а затем и американское. До вступления США в войну внутрикоа- лиционные кредиты блока Антанты составляли 4,3 млрд долларов, 88% из них предоставило британское правительство,

12% — французское. К концу войны Великобритания выделила членам коалиции кредитов на сумму 7 млрд долларов, но 4 млрд долларов в свою очередь задолжала союзникам, главным образом американскому казначейству. США с момента вступления в войну в апреле 1917 г. также выдали в качестве государственных кредитов 7 млрд долларов, Франция в целом 2,2 млрд. Но одновременно Великобритания и Франция вместе с Россией были крупнейшими заемщиками. В целом правительственная задолженность стран-членов Антанты к концу войны составляла млрд долларов (табл. 76). Кредитные поставки продовольствия и иных товаров после окончания военных действий и набежавшие проценты повысили общую сумму долгов к началу 20-х гг. до 26,5 млрд долларов.

Урегулирование этих международных публичных долгов само по себе привело бы после войны к увеличению роли государств в лице правительств и центральных банков в международных финансовых отношениях. Проблема осложнилась к тому же политически, потому что один из крупнейших должников — Россия с легкой руки большевистского правительства аннулировала свои долги, составлявшие 3,5 млрд долларов, что

Таблица 76

Задолженность на межправительственном уровне стран Антанты к моменту перемирия в 1918 г.* (в млн долларов)

* Наряду с США, Великобританией и Францией кредиторами в небольшом объеме выступали также другие члены коалиции; к прочим должникам относятся Сербия, Румыния, некоторые британские доминионы, Греция, Португалия и Куба.

Источник: Hardach G. Der Erste Weltkrieg. 1914—1918. Miinchen, 1973. S. 161.

особенно затронуло Великобританию и Францию как основных заимодавцев. С другой стороны, вопрос о репарациях породил новую острую проблему межгосударственной задолженности. По мнению европейцев, вопрос о репарациях был тесно связан с проблемой долгов; Франция и Бельгия прежде всего, а также Италия и Югославия имели определенное моральное право ожидать, что их собственные долги членам коалиции в значительной степени будут погашены из причитающихся репараций. США стремились провести строгое разграничение этих двух вопросов. Они требовали возврата долгов от членов коалиции, но при этом отказывались от каких-либо репараций. На практике разграничения достичь не удалось, и возврат межсоюзнических долгов в действительности напрямую зависел от поступления репараций. Только Финляндия и Великобритания расплачивались из собственных средств.

Основным должником по репарациям являлась Германия. Так как правительство страны не смогло договориться с членами коалиции о размерах репараций, те установили их объемом в 132 млрд марок золотом (31,4 млрд долларов), в одностороннем порядке обнародовав свои претензии в Лондонском ультиматуме в мае 1921 г. Эта сумма превосходила всю внутри- коалиционную военную задолженность, исчисленную в пределах 15% от военных издержек союзников, определенных в млрд долларов. Германия же должна была одна покрыть почти 18% общих военных расходов членов коалиции. Это было нереально, и потому Дж.М.Кейнс требовал сократить сумму немецких репараций до 40 млрд марок (10 млрд долларов), чтобы не Превратить репарации в совершенно невозможное для Германии дело.

Репарационные выплаты других участников германского блока — Австрии, Венгрии, Болгарии и Турции, напротив, не принимались в расчет, хотя, учитывая высокую внешнюю задолженность воевавших стран, их нельзя считать незначимыми. Так, довоенная задолженность Венгрии в размере 2,3 млрд крон с учетом репараций увеличивалась на 200 млрд крон золотом, а на маленькую Болгарию приходилось 550 млн франков золотом.

Югославия осуществила военных займов на 6,5 млрд, Румыния — на 6 млрд франков.

В целом в той или иной степени проблемой военных долгов и репараций были связаны 28 стран, большинство из них — европейские. В США такие политические займы совершили стран, в Великобритании — 17 и во Франции — 10. Вследствие колоссальных размеров межгосударственных платежей, а также количества и значимости втянутых в эти расчеты стран, политические долги, а вслед за ними и государственное влияние неминуемо отражались на международном рынке капиталов.

Субсидии Лиги наций небольшим центральноевропейским странам, входившим в германский военный блок, равно как и план Дауэса по Германии, представляли собой в 1922—1924 гг. первые попытки коммерциализировать, по меньшей мере с точки зрения техники реализации, вопрос о репарациях и связанную с ним проблему международной задолженности. Политическую проблему репараций они не устраняли, облегчив, однако, ее преодоление.

План Дауэса фактически исходил, хотя в нем и не назывался конечный размер платежей по репарациям, из суммы порядка 11—12 млрд долларов (46—50 млрд марок), а план Юнга 1929— 1930 гг., определенно преследовавший цель коммерциализации германских репараций, оценивал номинальную цифру платежей в 37 млрд марок или примерно в 9 млрд долларов. Выплаты должны были продолжаться до 1988 г. и составить к этому времени, включая проценты, 121 млрд марок, или свыше млрд долларов. По подсчетам репарационной комиссии, Германия заплатила 21,8 млрд марок (или более 5 млрд долларов), по немецким данным — 67,7 млрд марок (или свыше 16 млрд долларов), по оценке независимых экспертов — примерно 36 млрд марок, или 8,5 млрд долларов. Разница объясняется главным образом различными оценками стоимости поставок товаров непосредственно в послевоенные годы. Независимо от того, чьи расчеты взять за основу, Германия в любом случае заплатила больше, чем союзники возместили США. Собственно, США получили в расчет от союзников по Антанте только 2,7 млрд долларов, или чуть больше четверти от величины военных долгов

и товарных поставок. С другой стороны, Германия в 1924— 1930 гг. получила почти вдвое больше иностранных кредитов, главным образом из США, чем ей предстояло выплатить по репарациям. В принципе, репарационные платежи стали возможны именно благодаря возобновлению коммерческих отношений с заграницей, но в то же время нельзя сказать, что репарации и внутрикоалиционные военные долги доминировали на международном рынке капиталов межвоенного периода. Они при этом весьма его обременяли, что отчетливо проявилось во время мирового экономического кризиса.