1. Естественное и социальное. Постановка проблемы

«Естественное» в человеке стало чем-то вроде основания и критерия правильности организации общества, его установлений и представлений.

Так .возникли понятия «естественного трава», «естественной морали», «естественного в искусстве». Натурализм как методологический принцип надолго стал в буржуазной социальной философии, этике и эстетике синонимом атеизма, материализма и научности. Впоследствии образуются понятия «социальной физики» (А. Сен-Симон, О. Конт), «общества-организма» и «органической теории общества» {Г.

Прогресс естествознания XVI—XIX столетий, приведший, в частности, к установлению «монополии» его теоретического аппарата и превращению его критериев в требование научности вообще, в конце концов в крайне резкой и болезненной форме поставил вопрос об автономии и суверенитете гуманитарной науки, самостоятельности ее метода и предмета. Примером такой реакции на засилье натурализма может служить философия неокантианства. Но и по сию пору вопрос о различии и соотношении естественного и социального' остается критическим в буржуазной философии и социологии.

Критика органической школы їв социологии (П. Лилиенфельд, А. Шеффле, А. Эопинас, А. Фулье), социал-дарвинизма (У. Бэдж- хот, Л. Гумплович, У. Самнер, А. Смолл), «социальной энергетики» (Ф. Гиддингс), «теории подражания» (Г. Тард), «инстинк- тивизма» (У. Мак-Дугэлл) и других форм биопсихологического объяснения социальных явлений, направленная на преодоление психологического яатуїрализма в вго классической форме, в теории социального действия вылилась и психологизм иного типа, •?гот психологизм по-тгрежшему сохранял в себе представление о некоторых эмоциональных реакциях и мотивах индивида, присущих ему как таковому. Такая же участь постигла классический фрейдизм, в котором преодоление натурализма оказалось поло- пи ичатдом.

Философия человека, развитие которой в XX в. было резюмировано экзистенциализмом, обнаружила свою неспособность выявить содержание «собственно человеческого» как целиком вне- нри'родного, хотя и рассматривает это в качестве одной из своих иижмейших задач. И, наконец, буржуазная этика, начавшая в нынешнем столетии свой путь с критики «натуралистической ошибки» (Дж. Мур) и попыток четкого отличения -моральных пилений от естественных, с одной стороны, сохраняет пережитки традиционного натурализма, а с другой — приходит к невозможности позитивного определения содержания собственно моральных феноменов, причем именно в результате неспособности выявить сферу социального в целом.

Все эти фаты из истории новейшей буржуазной философии говорят о необходимости осмысления означенной івьгше иро- ' блемы, по крайней мере в плане критического анализа с марксистских позиций теоретических изысканий буржуазной мысли.

Историка в первую очередь интересует генетически временная граница между природным и социальным, тот исторический момент в процессе становления человека, когда антропоид становится общественным существом, а также дальнейший прогресс выделения человека из мира органической 'Природы, результи- рующ'ийся в построении общественной реальности со специфическими законами. Данный вопрос предполагает четкое определение признаков собственно социального (орудийно-производствен- ная деятельность, коллективные формы жизни с разделением функций между индивидами, мышление, язык и т. п.). Однако обнаружение в животном мире явлений, внешне подобных или исторически непосредственно предшествующих общественным образованиям, которые принимаются за отличительные признаки социального, заставляет вновь и вновь возвращаться к понятию социального как такового.

Вопрос историко-генетический, таким образом, рано или поздно переходит в вопрос теоретико-дефинитивный, общеметодологический: что такое общественно-человеческое в целом, в уже ставшем и развитом виде.

Так мы ійОдхбдим kO второму аспекту проблемы. Естественное и социальное должны быть разграничены не только как две фазы становления человека, но и как явления и законы, сое у- ществующие во времени, взаимодействующие на n р о т я- I ж енн и всей истории человека. Их различение оказы- 1 вается проблемой и в том случае, если от исторического подхода <* полностью отвлекаются.

Проблема щефинитивно-методологичеакая в свою очередь распадается' на две. Науки о человеке в узком смысле (антропологию, психологию) интересует граница 'между природным (биологическим) и общественным (культурным) в жизнедеятельности отдельной человеческой особи, 'индивида, 'ВЗЯТОГО 111 границах его тела и сознания.

Естественно, что обе эти стороны одного и того же, в сущности, вопроса не могут 'быть полностью исследованы в изоляции друг от друга. Внешний предмет не может быть определен в качестве социального явления помимо действующего с ним человека, а человек как общественное существо — без предметного мира, который он создает. Не будем останавливаться на этом специально; в современной марксистской науке, в каждой отдельной дисциплине, существует на сей счет достаточная ясность: окажем, психолог рассматривает процессы человеческого сознании как предметную деятельность, а экономист видит в явлениях товарного мира воплощение отношений между людьми. Обратим внимание на другое.

Наиболее общепринятым (по крайней мере молчаливо подчас подразумеваемым) является различение естественного и общественного в зависимости от того, что имеет чисто природное происхождение и что является результатом труда человека. На первый взгляд, такое деление довольно убедительно само по себе. Труд — специфически общественная деятельность, не имеющая себе аналогов в природе, и его продукты являются общественными порождениями. Такое деление к тому же и удобно, так как дает возможность представить границу между миром природы и

общественным бытием вещественно-материально, попредмегно, і чувственной наглядностью, позволяет провести эту границу в пространстве и во времени.

В сущности, такой принцип деления не выходит за рамки различения «естественного» как девственно-природного и общест- нпшого как «искусственного». Во всяком случае граница между природой и обществом проводится именно там, где видели ее просветители. Отличие от их взглядов состоит лишь в том, что общественное понимается не как результат соглашения, традиции или модификации естественного, а как сфера действия каче- I I пенно иных, законов, столь же объективных, как и законы природы. Но, несмотря на то, что учитывается принципиально иная фирма объективной закономерности, такое понредметное деление отбывается подчас двусмысленным.

Конечно, никто не доходит до отрицания того, что современный человек представляет собой существо не только социальное, но и природное (хотя, отметим попутно, отрицание это логически вытекало бы из указанного принципа деления: раз чело- пек—в его физической конституции — продукт труда, то его специфическая морфология, отличающаія его от животных,— чисто общественное образование).

Однако признание двоякой определенности человека в рамках ліпшого принципа приводит к тому, что природное в противоположность социальному понимается в сущности как вне- историческое, раз и навсегда сформировавшееся и далее иг подверженное изменениям. Мы имеем в виду положение, ко- I ирое общеизвестно и достаточно часто повторяется. Антропогене і завершен к началу собственно исторического периода раз- НІІГІІЯ человека, и дальнейший прогресс совершается исключи- И'льно благодаря совершенствованию внешних предметных сил, мшериально-'производительных и духовных. Развитие субъек- I нмной способности человека — результат лишь социального ? обучения» индивида. В этом и видят суть различия імежду эволюцией животного мира и развитием общества. Вопрос же о HIM, происходит ли параллельно с прогрессом предметных сил человека развитие его биопснхической организации, попросту снимается.

193

I ИМ! № 6771

Это, казалось бы, последовательное социально-историческое понимание сущности человека, которое как будто позволяет •іічко отличить законы его развития от эволюции природы, лри- ипд'ит к парадоксальным результатам, если сделать все вытеки кмцие из него выводы.

Конечно, можно сделать и обратный вывод: безграничный ?прогресс орудийной и мыслительной деятельности человека возможен благодаря тому, что он совершается исключительно за счет общественной организации этой деятельности и ее предметных средств (специализация умственного труда, широкое внедрение в практику «мыслящих»'машин, наконец, построение принципиально иных схем и логик мышления). Со всем этим можно бы согласиться. Но если это решение истолковать более широко, применительно к обсуждаемому нами сейчас вопросу, то самії организация человеческого мозга (и руки) должна быть при- злаїна чем-то не имеющим принципиального значения, случайным. Таково логическое следствие допущения, что развитие человека совершается исключительно вне его организма и мозга.

Итак, полное исключение биопсихической эволюции человека в собственно исторический период влечет за собой альтернативу, оба решения; которой («естественная телеология» или случайность в природной организации человека) несовместимы с действительно научными критериями. Вывод отсюда может быть только один. При несомненно 'решающем значении развития предметных сил человека, в прогрессе которых только и можно выявить его действительную историю, параллельно с этим (происходит и естественная эволюция человека, его организма и мозга, пусть и «незаметная» с точки зрения гораздо более стремительного развития культуры. Но раз так, то историческая граница между природным и общественным не .может быть про- ведена только во времени, их взаимодействие должно быть исследовано и в собственно исторический период, на любом его отрезке.

С этой точки зрения только и позволительно ставить вопрос о -соотношении естественного и социального применительно к современному человеку, вопрос, продолжающий волновать антропологов, 'физиологов и психологов. И речь здесь может идти не просто о «надстраивании» культурно-благоприобретенных способностей человека над неизменным природным «субстратом», а о .преобразовании наследственно передаваемых признаков как в индивидуальном, так и в общеисторическом развитии человека.

Но если даже мы (полностью отвлечемся от биологической эволюции человека в исторический период и сосредоточим внимание исключительно на развитии его внешних предметных сил, то и в этом случае соотношение природного и 'социального не может быть выяанено с точки зрения указанного попредметного деления. Все дело в том, что їв создаваемой человеком «искусственной природе» (продолжают действовать все те же естествен-, ные законы. Поэтому принцип попредметного деления и здесь приводит к двусмысленным результатам при решении конкретных вопросов. Человек всегда лишь в той или иной мере видоизменяет природный материал, и строгое установление этой меры, отличающей произведенное от данного природой, часто оказывается невозможным.

Граница между девственной природой и «искусственным» особенно относительна в тех сферах .производства, которые іпо своему способу «повторяют» законы воспроизводства органической приводы, включают этис законы в их непосредственно данном виде (в сам процесс производства и їв этом смысле -ближе всего находятся к царству природной стихии. Мы .имеем в виду земледелие и 'скотоводство, а для большей наглядности в качестве примера іможіно привести лесные и охотоведческие заповедники, лесную промышленность, собирание растений, рыболовство, охотничьи промыслы.

Уже сам тот факт, что изымание из природы ее богатств все более широко подчиняется контролю и плану (исходя из естественных законов воспроизводства флоры .и фауны), позволяет говорить, что девственная природа и «без прикосновения руки» человека становится объектом его деятельности. Но где в таком случае проходит граница между тем, что человек «преобразует» и что «оставляет» в неприкосновенном естестве? Эта граница становится совершенно неуловимой, если говорить о тех явле: ниях природы, которые испытывают на себе косвенное влияние жизнедеятельности человека (скажем, флора и фауна планеты в целом, состав атмосферы и температура воздушных слоев, окружающих Землю).

7* lflS На относительность границы между царством природы и человека, понимаемыми так, «как будто это две обособленные друг от друга «вещи»указывали в свое время К. Маркс и Ф. Энгельс: природа в первозданном виде, предшествующем всякой человеческой деятельности, «кроме разве отдельных австралийских коралловых островов новейшего (Происхождения, „ ныне нйтде более не существует» 54.

Но и наоборот, самый «удаленный» от естественного мира продукт труда — искусственный материал, подобного которому нет їв природе, трансурановый элемент, получаемый только в лаборатории и способный существовать лишь в «искусственных» условиях, электрогенератор или атомный 'реактор—существует и функционирует по законам природы. И чем более «искусствен» производимый человеком продукт, тем более широкая сфера естественных законов вовлекается в оферу производственной , деятельности.

Завершая начатое рассуждение, можно отметить следующее. Ни человек не Существует вне природы, ни природа в ее первозданном виде подчас не может 'быть строго отграничена от действующего в «ей человека. Говоря о границе между природой и историей общества, следует всегда иметь в виду, что человек, с одной стороны, «имеет всегда перед собой историческую природу и природную историю» 55, т. е. продолжение развития неорганического и органического мира в исторический период, совершающегося вне человека и в его организме, и, с другой стороны— историю человека, которая по своему воздействию «а природу заключается в целенаправленном регулировании естественных процессов. Но об этом ниже.

Мы далеки от того, чтобы указанный принцип попредметно- го деления природного и общественного вообще отвергнуть. Для каких-то практических и специальных научных целей такое деление ЮПОЛНЄ Приемлемо. (Прежде ®СЄГО потому, что в каждый исторический период по-своему -возникает проблема соотношения уже освоенной и еще не освоенной природы, проблема практического «подчинения» естественной стихии общественно-планомерному началу.) Но далеко не всегда такое деление приемлемо даже в эмпирическом плане. Кроме того, здесь необходимо учитывать соображения общефилософского характера. По- преД'Метное деление в конце концов приводит к весьма искусственному противопоставлению природы, оставшейся пока «неприкосновенной» для человека, и «очеловеченной природы».

Прежде чем решать вопрос о том методе, который должен быть применен при разграничении природного и социального,

рассмотрим более подробно те соображения общефилософского характера, сформулированные марксизмом, которые показыва- ? ют принципиальную несостоятельность попре^метного деления, Применительно к данной проблеме их предварительно можно выразить одной фразой: природное и общественное в значительной мере сопроницают друг друга, и нигде — ни ю пространстве, ни во времени — не существует абсолютной, строго однозначной ^границы между ними.

С одной стороны, мир как целое, включая и девственную природу, является сферой жизнедеятельности человека, которая «?всю природу превращает в его неорганическое тело» 4. Процесс труда не ограничивается сферой тех физически преображаемых предметов, которые он превращает в свой Непосредственный объект, средство и продукт. Сам этот акт присвоения человеком природного материала предполагает, что природа как объект деятельности людей безгранична, неисчерпаема, бесконечна в пространстве и с точки зрения таящихся в лей возможностей преобразования.

Из признания и учета этой объективной данности и универсальности природы человеку и приходится постоянно исходить в каждом акте труда и его планирования, хотя сам этот акт всегда ограничен исторически, фактически охватывая лишь какую- VTO «часть мироздания».

Поясним эту мысль. Естественный мир в целом дан человеку в его практике как неистощимый резервуар материала и энергии, формообразующих сил и пластичных форм, неисчерпаемых средств для творчества и косных препятствий человеческому «произволу». Не важно, с какими явлениями и зависимостями человек еще не столкнулся фактически, но в каждый данный момент он вступает с ними в практическое отношение, должен предвидеть то, что раскроется в будущем и каковы окажутся отдельные результаты его вмешательства в «естественный ход вещей». Это будущее молчаливо присутствует в каждом теперешнем процессе взаимоотношения человека с природой, грозя неумолимыми последствиями в случае недостаточного его учета. А потому человек вынужден планировать не только каждый отдельный акт труда, но и его историческое развитие на отдаленное будущее, дальнейшее «распространение» производства в царство пока девственной и непознанной природы.

В том-то и дело, что человеческая деятельность, в отличие, от деятельности животного, имеет исторически-прогрессивный характер, причем в любой ее момент она содержит в себе не только прошлое, но и будущее, отрицает свое настоящее в качестве абсолютного предела.

« К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений. М., 1956, стр. 565. Конечно, такое отношение человека к своей деятельности и природе возможно только благодаря тому, что он в каждом отдельном акте производственной деятельности преодолевает узкоутилитарный подход к производству, осознанно или подсознательно видит элемент универсальной задачи — задачи преобразования природы в целом. Благодаря универсально-историческому отношению к себе, человек и к природе относится как к целому, универсальному, не ограниченному тем, что он использует или даже преобразует в данный момент. Выступая перед человеком как сфера безграничных возможностей для него самого, природа и становится для человека безграничной, абсолютной, неисчерпаемой, словом, объективно данной.

Только такая интерпретация «присвоения» человеком мира в целом, вовлечения его в орбиту своей жизнедеятельности еще до материального преобразования позволяет понять марксистский тезис о практике как критерии истины. В каждый исторический момент своего развития человек фактически овладевает лишь частью природы, и практика, понимаемая как чисто материальный процесс преобразования природного материала, способна только ограничить пределы познания лишь тем, что дано человеку непосредственно в опыте. Противопоставление преобразованной природы и природы девственной, таким образом, логически завершается в разрыве между познанным предметом и «вещью в себе».

** В этом случае мы не имели бы права'говорить о том, что познанное человеком относится к мирозданию в целом. Именно в этом смысле познание объективно, независимо от действующего в мире человека. Из доказательства объективности человеческого познания практика превратилась бы в таком случае в доказательство его субъективности, его ограниченности той сферой явлений, которые человек уже «вобрал» в свою общественную сферу. Но практика на самом деле понимается марксистской философией как историческая деятельность в целом, не ограниченная ни утилитарными ее результатами, ни фактическими преобразованиями, совершенными человеком в мире в настоящий момент. Универсальность этой практики, заключающая в себе отношение человека к миру как целому, и позволяет понять, почему мир выступает перед сознанием как объективно данный.

Итак, естественный мир становится объектом материальной и идеальной деятельности человека только как нераздельное целое. Это значит, что природа в ее универсальности, бесконечности и неисчерпаемости и является абсолютным пределом, границей расширения общественного бытия человека, а не противостоит ему как нечто только внешнее.

Такова одна сторона дела. С другой же стороны, то, что признается сферой действия собственно общественных законов, есть всегда вместе с тем царство природы. Прежде всего сам «человек есть часть природы»5. И отнюдь не только в естественнонаучном, физико-антропологическом смысле. Чисто эмпирическая констатация биологической природы человека, на которой в сущности и остановился материализм XVIII в., фиксирует лишь тот факт, что человек есть живое тело, организм. Маркс же еще в «Экономическо-философских рукописях 1844 года» выясняет, что способ бытия этого «организма» принципиально отличен от жизни животного. Этот способ бытия заключается в том, что присвоение природного материала происходит не непосредственно путем ассимиляции его биологическим телом, но через созидание особого предметного мира в труде, а развитие человека осуществляется как совершенствование им своих предметных сил. Этим способом бытия человек и отличается от животного, но тем не менее ни предметный мир, созданный трудом человека, ни сам труд, взятые сами по себе, абстрактно, еще не отделяют человека от царства природы.

Порожденный человеком предметный мир, все материально- вещественные объекты, созданные трудом, не перестают быть частью природы. «...Особые человеческие чувственные сущностные силы» находят «"свое предметное осуществление только в предметах природы» и поэтому могут быть познаны «только в науке о природе вообще»6.

Можно ли считать это положение Маркса просто пережитком антропологического материализма?. На наш взгляд — нет. Оно, конечно, нуждалось в понятийном уточнении {что и было, как мы сейчас увидим, проделано Марксом в «Капитале»), Продукты деятельности человека подчиняются тем же законам пространства и времени, причин и следствий, превращения материи и энергии не в каком-либо особом, а непосредственно физическом смысле. Поэтому-то в качестве «непосредственной производительной силы* выступает не какая-то особая наука о человечески-преоб- разованном мире, а естественная наука, изучающая природный мир не только в первозданном, но столь же и в «переработанном» виде (возьмите, к примеру, химию металлов или органических соединений). Это обстоятельство важно отметить: естествознание, изучающее свои объекты, отвлекаясь от деятельности человека, не делает никакой принципиальной разницы между девственной и «сотворенной» природой; для него вторая составляет такую же природу, как и первая.

Далее, сам труд, эта специфически человеческая деятельность есть не что иное, как естественный процесс, обусловленный прежде всего естественной необходимостью поддержания человеческой жизни. В рассматриваемом таким образом

"К. Маркс и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 565. * См, там же, стр. 596.

труде еще нет ничего специфически социального. «Предметное существо (человек.— О. Д.)... только потому творит или полагает предметы, что само оно полагается предметами и что оно с самого начала есть природа»56.

Вот это-то положение о естественном бытии человека, уже принципиально отличающем его от животного, но еще не делающем его социальным существом, Маркс и развивает в «Капитале»: «... Труд... как полезный труд, есть не зависимое от всяких общественных форм условие существования людей, вечная естественная необходимость: без него не был бы возможен обмен веществ между человеком и природой, т. е. не была бы возможна сама человеческая жизнь»*.

Во-первых, сколь бы далеко человек ни продвинулся в прогрессе своей производственной деятельности, ее предпосылкой всегда будет оставаться естественная необходимость и потребность. «Как первобытный человек, чтобы удовлетворять свои потребности, чтобы сохранять и воспроизводить свою жизнь, должен бороться с природой, так должен бороться и цивилизованный человек, должен во всех общественных формах и при всех возможных способах производства. С развитием человека р а с- ширяется это царство естественной необходимости, потому что расширяются его потребности...»57

Во-вторых, сам процесс труда в его материальном движении протекает как естественный, и человек действует в нем как природное существо. «Человек в процессе производства может действовать лишь так, как действует сама природа, т. е. может изменять лишь формы веществ. (Здесь Маркс делает знаменательное примечание общефилософского — материалистического — содержания, приводя слова итальянского экономиста Пьетро Вер- ри: «Все явления вселенной, созданы ли они рукой человека или же всеобщими законами природы, не дают нам идеи о действительном сотворении материи, а дают лишь идею о ее видоизменении».— О. Д.) Более того. В самом этом труде формирования он постоянно опирается на содействие сил природы» 58. В другом месте: «Веществу природы он сам (человек.—О. Д.) противостоит как сила природы. Для того чтобы присвоить вещество природы в форме, пригодной для его собственной жизни, он приводит в движение принадлежащие его телу естественные силы: руки и ноги, голову и пальцы»59.

В-третьих, происходящее в историческом процессе развития труда формирование сил человека, принадлежащих ему как функционирующему определенным образом телу, тоже есть природный процесс: «Воздействуя посредством этого (естественного! — О. Д.) движения на внешнюю природу и изменяя ее, он в то же время изменяет свою собственную (тоже, стало быть, естественную.— О. Д.) природу. Он развивает дремлющие в ней силы...»12

Здесь мы на время прервем рассуждение Маркса. Пока что нас интересует только то, что Маркс отнюдь не отказывается впоследствии от положений, высказанных в 1844 г.,— о том, что «человек является непосредственно природным существом», хотя и «деятельным природным существом»,3, и что «история есть истинная естественная история человека»14. Маркс лишь уточняет эти положения: они имеют смысл применительно лишь к физической (механической, химической, биологической и т. п.) стороне жизнедеятельности человека, даже если речь идет о ее истории. Но с этой точки зрения в труде, человеке и его антропогенезе (не только предысторическом, но столь же и современном) мы можем обнаружить только явления природы.

Итак, круг замкнулся. Мы не смогли, рассуждая чисто по- предметно, обращая внимание лишь на телесно-физические границы между девственным и преобразованным миром, ограничить область ни чисто природных, ни собственно общественных явлений, где бы не сохранялось действие естественных сил и законов. Мы должны четко различать сферы природного и общественного, но не в состоянии точно и недвусмысленно указать ту пространственно-предметную границу, где кончается одна и начинается ДД^гая область. Они сопроницают друг друга. Мы знаем, что эту границу может указать нам труд и, более широко, предметная деятельность человека. Но, покуда мы их рассматриваем с материально-вещественной стороны, они предстают перед нами, как явления природы, не несущие в себе еще ничего специфически общественного. Здесь кроется намеченная нами вначале проблема разграничения природного и социального.

Еще более сузим нашу задачу. Вопрос о генезисе специфически человеческой деятельности и ее исторических границах достаточно подробно исследован в марксистской литературе. К нему мы не будем обращаться специально. Заметим лишь, что возникновение специфически человеческих способов деятельности, отличающих человека от животного, еще не решает проблемы, так как даже в рамках этой деятельности, понимаемой как особый материальный процесс, человек не перестает быть существом природным, и, следовательно, соотношение естественного и общественного еще предстоит выяснить.

|г К. М а р к с и Ф, Э н г е л ь с. Сочинения, т. 23, стр. 188.

13 К. Марке и Ф. Энгельс. Из ранних произведений, стр. 631.

>« Там же, стр. 632.