Другие критерии: междисциплинарность, институты, эволюция и открытые системы

Обратимся к такому достойному атрибуту как междисциплинарный характер.

В то же время установление природы междисциплинарности — довольно трудная задача. Неоклассическая экономика также имела все основания для утверждений о том, что она опирается на другие научные дисциплины. По словам чикагских экономистов Гэри Беккера и Джека Хиршлейфера, они использовали в своих научных изысканиях данные о биологических открытиях. Неоклассические подходы, основанные на теории рационального выбора, использовались в политологии и социологии. Воззрения экономистов-неоклассиков во многом подтверждались данными исследований некоторых индивидуалистических школ в антропологии и психологии.

Впрочем, далеко не все междисциплинарные предприятия оправдывают затраченные на них силы и средства. Во многих научных дисциплинах приняты индивидуалистические и другие допущения, неприемлемые для институционализма. В антропологии или психологии можно найти и более комплексные концепции личности. Однако радом с ними соседствуют совсем скудные и неподходящие идеи. Возможно, институционалисты могли бы более полно, с большей заинтересованностью использовать междисциплинарные ресурсы. Однако сама междисциплинарность отнюдь не определяет институционализм.

Старый институционализм делал особый акцент на важнейшем значении институтов в экономической жизни, направляя усилия на понимание их роли и их эволюции. В 1940-1975 гг. экономисты, принадлежавшие к основному течению экономической науки, отвергали любые попытки изучения институтов.

Обратимся к идее об эволюционном характере институциональной экономической науки. Содержащаяся в ней доля истины заключается в том, что в своих научных трудах институционалисты уделяют особое внимание процессам структурных трансформаций, зарождения и изменения, то есть проблемам, которые очень часто игнорируются в литературе, принадлежащей к мейнстриму экономической науки. Однако проблема состоит в том, что прилагательное «эволюционный» является в высшей степени расплывчатым. Сегодня оно широко используется даже теми экономистами, которые применяют неоклассические методы. Например, очень модной сегодня является «эволюционная теория игр». И даже Вальра- са называют эволюционным экономистом (Jolink, 1996). Наконец, само слово «эволюционный» стало сегодня настолько модным, что его вставляют буквально везде. При этом оно может нести с собой очень немного смысла или вовсе ничего не значить. Одни прибегают к нему, чтобы указать на использование биологических аналогий; другие самопровозглашенные «эволюционные экономисты» не видят в этом ни малейшего смысла. Нам еще предстоит выработать и принять более узкое и более точное значение слова «эволюционный», что позволило бы провести четкое разграничение между институционализмом и другими подходами (Hodgson, 1993b, 1999).

И наконец, мы переходим к принятому в институционализме пониманию экономики как «открытой системы». Очевидно, что это является одним из важнейших научных достижений старой институциональной экономической теории, по крайней мере в том смысле, что экономика признавалась частью естественной среды, воплощенной в системе социальных отношений и испытывающей воздействие технологических и других изменений.

Что такое открытая система? Вероятно, имеется в виду система, которая открыта материальным, энергетическим или информационным потокам — система действительно или потенциально взаимодействующая с внешней средой. Является ли национальная экономика, субъекты которой участвуют в торговле с другими странами, открытой системой? Если мы положительно отвечаем на этот вопрос, то стандартная неоклассическая макроэкономика тоже занимается открытыми системами. В той мере, в которой неоклассическая экономика имеет дело с внешними воздействиями на экономическую деятельность, мы можем говорить, что она имеет дело с открытой системой.

Узкий вариант доктрины «открытой системы» означал бы исключение из сферы нашего анализа значительной части литературы по проблемам институционализма, а более широкий потребовал бы признания значительной части неоклассической теории. Таким образом, проблема требует дальнейшего изучения, а пока мы вынуждены признать «открытость» важным, но не совершенным критерием. Подводя промежуточные итоги, отметим, что первые четыре характеристики (пункты 1-4), являются важными, но недостаточными для определения старого институционализма. Нам придется обратиться к пятому критерию.