<<
>>

Введение в экономическую науку

Чтобы понять эссе, собранные в настоящей антологии, полезно иметь некоторое представление об экономической науке. В этом разделе я ни в коей мере не претендую на полноценное всестороннее изложение вопроса.
Моя цель —лишь познакомить читателя с магистральным направлением экономической теории, различными ветвями экономической науки, а также разными экономическими школами, или подходами.

Хотя дискуссии на тему экономической теории встречаются и в древней, и в средневековой философии, экономическая наука считается молодой отраслью знания. Не считая некоторых работ о денежной теории и о том, что якобы лучше экспортировать из страны больше товаров, чем в нее импортируется, экономическая наука зародилась в XVIII веке, она ведет свое начало от трудов французских физиократов, Кантильона и Юма, и особенно Адама Смита. Этих мыслителей отличает от предшественников растущее осознание того, что в мире существуют механизмы, при помощи которых действия индивидов приводят к некоторым систематическим последствиям безо всякого контроля со стороны государства. Смит и остальные стали рассматривать экономику как в значительной степени саморегулирующуюся систему. Экономическая теория родилась, когда люди осознали, что существуют экономические механизмы и системы, которые можно изучать.

Экономическая наука в основном стремилась понять, как работает капиталистическая экономическая система (капиталистическая экономическая система—это рыночная экономика, в которой большая часть средств производства находится в частной собственности, а работники свободно принимают или отклоняют предложения работодателей). Многие экономисты верят, что их теории применимы также и к другим видам экономического устройства, и много трудов было посвящено и другим типам экономик. Но основные силы экономического теоретического мышления все же тратились на понимание капиталистической экономики.

Со времен Адама Смита в экономической мысли безраздельно воцарилось одно конкретное видение капиталистической экономической системы.

Экономика рассматривается как состоящая из большого количества независимых фирм и семей, которые взаимодействуют друг с другом, добровольно обмениваясь товарами и услугами. Всем известно, что между людьми существуют всевозможные виды отношений, но экономист предполагает в первом приближении, что этим многообразием отношений можно пренебречь, когда рассматриваешь экономические вопросы. Экономические акторы считаются хорошо информированными, рациональными и мотивированными, то есть считается, что фирмы стремятся максимизировать прибыли, а семьи стремятся к богатству или к тому, что лучше всего удовлетворяет их предпочтениям. Акторы обмениваются друг с другом, потому что считают, что после обмена они окажутся в более предпочтительных обстоятельствах, чем до обмена. Где-то на заднем плане находятся институты, которые обеспечивают исполнение контрактов, предотвращают насилие, принуждение, мошенничество и так далее. Адам Смит описывает капиталистическую систему более расплывчато, чем я, а современные теоретики, наоборот, формулируют ее определение гораздо точней и подробней. Но основные черты остаются неизменными.

Исходя из этих предпосылок такие экономисты, как Адам Смит, по большей части верили, что добровольный обмен приведет к эффективной организации экономической жизни, от чего выиграют все его участники. По мнению Смита, а также по мнению большинства экономистов со времен Смита, таким образом устроенная рыночная экономика уважает индивидуальную свободу больше, чем любой другой экономический строй. Из этого экономисты делали вывод о том, что капитализм превосходит все остальные системы. Он, утверждали экономисты, обеспечивает людям блага и оставляет за индивидами право свободно преследовать свои цели. Однако Смит не мог строго научно доказать, что добровольный обмен между хорошо информированными и мотивированными акторами приводит к экономически эффективным последствиям.

Вскоре после окончания Второй мировой войны математики и экономисты, среди которых были фон Нейманн, Эрроу, Деб- ре и Маккензи, сумели доказать нечто близкое к предположениям Смита.

Они продемонстрировали, что если акторы рациональны, мотивированы и хорошо информированы, а также если они взаимодействуют только путем добровольного обмена на рынке с совершенной конкуренцией, то существует такое общее равновесие, которое эффективно по Парето. В дополнение к этому они доказали, что каждый эффективный по Парето результат является случаем общего равновесия добровольного обмена между рациональными и мотивированными акторами, при условии, что ресурсы между акторами изначально распределены должным образом27. Общее равновесие — это ситуация, в которой ни на каком рынке не существует избыточного спроса. Экономическая ситуация О является эффективной по Парето только в том случае, если от ситуации О нельзя отклониться, не ущемив чьих-либо предпочтений и все однозначные возможности улучшить ситуацию уже были использованы. При неэффективном экономическом положении дел, напротив, существуют способы лучше удовлетворить предпочтения одних, при этом не снижая степени удовлетворения предпочтений других. «Эффективность», о которой идет речь, означает эффективность в удовлетворении предпочтений.

Неэффективное удовлетворение предпочтений — это плохо, но это далеко не худшее из возможных зол. Эффективность экономической ситуации по Парето никак не связана с распределением благ, поэтому некоторые вполне эффективные по Парето ситуации могут оказаться невыносимыми для жизни. Например, почти все предпочли бы оказаться в неоптимальной экономической ситуации, а не в ситуации эффективной по Парето, в которой один человек имеет все, что хочет, а большинство остальных несчастны. Мы вынуждены скептически отнестись к убедительности доказательств существования и эффективности общего равновесия, как из-за общей слабости понятия Парето-эффективности, так и из-за крайне жестких ограничительных предпосылок, которых требуют эти доказательства.

Однако я перескочил из начала истории почти в самый ее конец. Давайте посмотрим, как на протяжении последних двух веков изменялся образ рациональных, информированных и мотивированных акторов.

Экономисты-«классики», наиболее выдающимися из которых были Адам Смит, Давид Рикардо и Джон Стюарт Милль, не многое поведали нам о выборе потребителей. Они уделяли основное внимание производству и факторам, влияющим на величину предложения потребительских товаров. Они считали, что акторы стремятся максимизировать свою финансовую прибыль, и делили акторов вместе с их основными факторами производства на три основных класса: капиталистов с их капиталом (который понимался как запасы накопленных благ или их ценность), землевладельцев с землей и рабочих со способностью трудиться. Экономисты классической школы выдвинули два основных обобщения относительно производства. Во-первых, они предположили, что в любой конкретный момент все воспроизводимые товары (то есть все товары за исключением, например, редких картин) могут быть произведены в любом количестве при одинаковых затратах на единицу продукции. Не считая периодических колебаний цен во времена неурожая или в моменты резкого роста спроса, цены должны определяться этими постоянными издержками производства. Во-вторых, экономисты классической школы открыли убывающую отдачу. В отсутствие технологических нововведений, по мере того как в определенный участок земли вкладывается все больше и больше труда, рано или поздно величина, на которую возрастает выпуск продукции с наймом каждого нового работника, начнет сокращаться.

Исходя из этих обобщений относительно производства, а также идеи (особенно убежденно ее отстаивал Мальтус), что более высокие зарплаты приводят к стремительному росту населения, экономисты начала XIX века пришли к мрачным заключениям. При экономическом росте спрос на рабочих растет и растут зарплаты.

Растущие зарплаты приводят к увеличению населения. Большему количеству рабочих нужно больше еды, поэтому капиталисты (классики считали, что капиталисты арендуют землю, а не владеют ей) вынуждены арендовать дополнительные, менее плодородные земли, либо более интенсивно возделывать уже имеющиеся у них земли.

В обоих случаях пропорциональная отдача (норма прибыли) с дополнительных инвестиций будет ниже, чем раньше. Следовательно, землевладельцы смогут увеличить ренту на более плодородные земли и норма прибыли по всей экономике неминуемо упадет. Рикардо утверждает, что в конечном итоге норма прибыли упадет до такого уровня, когда капиталистам вообще невыгодно станет делать инвестиции. В сложившемся в результате «стационарном состоянии» будет больше рабочих, но жить они будут не лучше своих предшественников, поскольку их зарплаты будут падать, пока население не перестанет увеличиваться. Капиталисты при этом окажутся в несколько лучшей ситуации, чем рабочие, но все же норма прибыли будет низкой, а доходы — скромными. Истинными победителями будут землевладельцы, которые не делают ничего, только получают ренту. И с этой мрачной перспективой, считало большинство экономистов классической школы, ничего нельзя поделать, разве что пропагандировать отказ от тарифов, ограничивающих импорт продовольственных товаров, и проповедовать рабочему классу «воздержание».

К счастью, все обернулось не так, как предсказывал Рикардо. С улучшением уровня жизни рост населения замедлился, и к концу XIX века экономисты осознали, что увеличение зарплат не обязательно приводит к стремительному росту населения. Более того, технологические новшества привели к такому увеличению производительности, о котором не могли и мечтать экономисты классической школы, недооценившие способность технологического прогресса предотвратить убывающую отдачу.

К концу XIX века экономическая теория перестала быть мрачной наукой. Большинство экономистов перестали беспокоиться о росте населения, и в период так называемой неоклассической, или маржиналистской, революции сконцентрировали свои научные усилия на обмене и выборе индивидов. В 1870-е годы Уильям Стенли Джевонс в Англии, Карл Менгер в Австрии и Леон Вальрас во Франции занялись систематическими исследованиями предпочтений потребителей, обмена, а также спроса на товары28.

Благо- даря этому они внесли дополнения в понимание рыночной экономики и преобразили экономическую теорию.

На многих ранних экономистов-неоклассиков, особенно на Дже- вонса, сильно повлиял утилитаризм, этическое учение, сформулированное Иеремией Бентамом и Джоном Стюартом Миллем29. Утилитаристы считали, что вопросы общественной политики нужно решать рассматривая влияние альтернативных выборов на общее счастье индивидов. Политика, которая максимизирует сумму индивидуальных полезностей, и будет этически верной. Бен- там придерживался мнения, что полезность чего-либо для индивида в принципе можно посчитать и измерить. Он также верил, что люди действуют так, чтобы максимизировать свою собственную полезность (что заставляет нас задуматься, как можно в таком случае мотивировать их на выполнение действий, которые должны максимизировать сумму общей полезности).

Джевонс развил Бентамово понятие функции полезности. Каждый выбор, который может сделать индивид, приносит ему определенное количество полезности, предположил Джевонс. Исходя из этого, он прояснил понятие рациональности, решив, что люди действуют таким образом, чтобы неизменно максимизировать некую функцию полезности. В дополнение к этому, неоклассики предположили, что потребности людей ненасыщаемы: люди всегда предпочтут набор товаров или услуг х другому набору, у, если х однозначно больше у. Ненасыщаемость — это правдоподобная гипотеза, которая также отражает личную заинтересованность акторов. Все, что имеет значение для акторов, —это наборы товаров и услуг, которые они отдают или получают.

Добавив к этой теории еще одно обобщение, мы получим ядро современной экономической науки. Ранние неоклассики заметили, что по мере того, как человек потребляет все большее количество какого-либо товара или услуги, каждая дополнительная единица этого товара или услуги имеет для него все меньшую полезность. Первый компьютер может существенно увеличить полезность человека. Второй компьютер такого эффекта уже не производит. Этот закон убывающей предельной полезности объясняет, почему цена насущных, но доступных в изобилии товаров, например воды, ниже, чем цена товаров ненасущных, но редких, вроде бриллиантов. Теория предельной полезности также позволяет комплексно описать «силы», влияющие как на спрос, так и на предложение. Вместо того чтобы рассматривать издержки как отражение физических условий производства, большинство теоретиков неоклассической школы считают издержки антиполезностью, которую индивиды испытывают, направляя ресурсы или услуги на производство, либо полезностью, которая была бы получена при альтернативном использовании ресурсов, затраченных индивидами на производство (хотя и она, в свою очередь, определяется техническими факторами). Силы, управляющие спросом и предложением, в конечном итоге остаются неизменными. Роль рынка заключается в том, чтобы уравновесить эти силы и привести в гармоничное состояние усилия индивидов по удовлетворению своих нужд и желаний. После введения еще одного упрощения—условия, что товары являются бесконечно делимыми — экономисты смогли производить расчеты, и у экономической теории появилось математическое выражение. В принципе, одной теории общего равновесия достаточно для того, чтобы объяснить практически все важные черты экономики какой-либо страны.

За сто тридцать лет, прошедших со времен неоклассической революции, эта теория претерпела огромные изменения. Под полезностью, например, современные экономисты сегодня имеют в виду отнюдь не какое-то ощущение, которое стремятся максимизировать индивиды. Теория полезности сегодня — только альтернативный способ описания предпочтений. Полезность какого-либо предмета выбора х для актора А больше, чем полезность предмета выбора у, только в том случае, если А предпочитает предмет х предмету у. Признав, что полезность отражает лишь степень предпочтительности, экономисты вынуждены были отказаться от идеи разных полезностей, а значит и от идеи предельной полезности. К счастью, закон убывающей предельной полезности можно переформулировать с точки зрения убывающей готовности индивидов замещать единицы одного товара единицами другого. Грубо говоря, «закон» убывающей предельной полезности можно заменить обобщением, гласящим, что люди готовы платить за дополнительные единицы товаров, которых у них уже имеется в достаточном количестве, меньше, чем за товары, которых у них имеется мало. Несмотря на все изменения, в мейнстримовой экономической теории по-прежнему можно узнать теорию, разработанную когда-то ранними экономистами неоклассической школы.

Это обстоятельство может показаться удивительным, ведь всем известно, что в ответ на Великую депрессию 1930-х годов Джон Мейнард Кейнс предложил радикально пересмотреть экономическую теорию. До Кейнса большинство экономистов-теоретиков всех школ считали, что продолжительная депрессия невозможна.

Возможен, считали они, кризис веры, который может привести к тому, что люди временно станут накапливать деньги. Это временно осложнит общую циркуляцию денежных средств (в ходе которой фирмы покупают ресурсы у их владельцев, затем продают произведенные товары им же, но уже в роли потребителей, которые затем вновь продают ресурсы фирмам и так далее). Но в случае избыточного спроса на деньги и избыточного предложения ресурсов и товаров цены неминуемо упадут, а реальная процентная ставка вырастет, и тенденция к накоплению денег скорректирует сама себя.

Кейнс бросил вызов этой ортодоксии. Во-первых, он показал, насколько значима бывает ликвидность как для фирм, так и для индивидов в моменты неопределенности и нестабильности, сопутствующие экономическому кризису. Во-вторых, он усомнился в действенности предполагаемых механизмов самокоррекции. Цены, особенно заработная плата, не так-то легко падают, а снижение зарплат может привести к сокращению потребления, что негативно отразится на спросе на товары и приведет к еще худшему кризису. Кейнс утверждал, что государственная политика может увеличить совокупный спрос на товары и стимулировать инвестиции, и тем самым помочь экономике выбраться из этого «равновесия» безработицы.

Книги Кейнса имели огромное влияние, но не пошатнули основ неоклассической теории. Вместо этого они способствовали тому, что неоклассическая теория разделилась на микроэкономику, которая занимается индивидами, фирмами и отраслями промышленности, и макроэкономику, которая изучает совокупный спрос и деятельность экономики в целом. Хотя следы этого разделения сохранились и сегодня, вполне логично, что между макро- и микроэкономикой существует важная связь, и большинство экономистов сегодня настаивают на том, чтобы макроэкономические теории строились на стилизованных микроэкономических основах.

В 1970-е и 1980-е годы кейнсианская экономическая теория столкнулась со значительными сложностями. Во-первых, она плохо подходила для решения проблемы одновременной инфляции и безработицы, остро вставшей в 1970-е годы, а во-вторых, экономистов начал раздражать разрыв между микро- и макроэкономикой, и они все сильнее стали увлекаться микроэкономикой. В отличие от прежних экономистов, которые пользовались Кейнсовой макроэкономикой, но надеялись рано или поздно вновь объединить ее с микроэкономикой, члены так называемой новой классической школы вообще отказывались использовать модели, которые хотя бы на словах не основывались на микроэкономике или теории общего равновесия. Некоторые из них, например Роберт Лукас, даже утверждали на основании микроэкономических рассужде- ний, что вынужденной безработицы не существует30. Кроме того, Лукас и остальные утверждали, что рациональные ожидания экономических акторов подрывают эффективность денежной и налоговой политики как инструментов экономического управления.

Трудно сказать, провалилась ли неоклассическая исследовательская программа или же, наоборот, была успешна. С одной стороны, ее эконометрические предсказания были ничем не лучше своих предшественников, а опыт 1990-х годов заставляет нас усомниться в том, что политика (особенно денежная политика) оказывает лишь ограниченное воздействие на экономику страны. Усовершенствованные версии кейнсианской экономической теории по-прежнему остаются влиятельными. С другой стороны, те особенности моделирования рациональных ожиданий, о которых говорили неоклассические экономисты, сегодня считаются общепринятыми. Неоклассическая теория существует теперь в форме так называемой теории реального экономического цикла. Эта теория гласит, что экономические циклы во многом являются ответом на «реальные» факторы, в противовес факторам денежным или политическим31. Вариации на тему моделей экономического цикла сегодня имеют большое влияние. Как видно из моего краткого описания, макроэкономика остается весьма неустоявшейся областью экономической теории.

Микроэкономика и макроэкономика—две основные ветви магистрального направления экономической науки, но ими двумя экономика не исчерпывается. За последние три поколения бурный рост пережила эконометрика. Эконометрика — это ветвь одновременно прикладной статистики и экономической теории. В 1930-е годы ученые начали надеяться, что утверждения экономистов-тео- ретиков можно будет проверять и корректировать с помощью статистических инструментов. С тех пор эконометрические инструменты многократно усложнились. Существуют разные мнения относительно ценности эконометрики для экономической теории в целом (в противовес ее ценности для узко направленных практических исследований). Некоторые выдающиеся экономисты утверждали, что эконометрика неспособна дать достаточные _ основания для подтверждения или опровержения какой-либо значительной причинной связи32.

Вместе микроэкономика, макроэкономика и эконометрика составляют большую часть магистрального направления экономической науки, хотя существуют, разумеется, еще несколько отдельных узких подразделов, таких как международная торговля, экономика труда и так далее. Существуют также конкурирующие друг с другом экономические школы, хотя большинство из них имеет относительно немного последователей. Поколение назад довольно много ученых продолжало интересоваться марксистской экономической теорией. Хотя Маркс находился под сильным влиянием трудов Рикардо, он предложил собственный взгляд на природу экономической науки и ее отношение к другим общественным наукам, отличный от мнения экономистов классической и неоклассической школы. Согласно Маркс о ву историческому материализму наиболее фундаментальными общественными отношениями являются отношения, возникающие между людьми в ходе производственной деятельности. Производственные отношения влияют не только на любые другие отношения, но и на личности, и на сознание индивидов. Изучая экономическую теорию, писал Маркс, ученый исследует куда больше, чем способ производства, обмена и распределения товаров и услуг. Он изучает, как человек формирует развитие своего вида.

Маркс считает капитализм, со всеми присущими ему недостатками и несправедливостями (которые он скрупулезно перечисляет) , огромным шагом вперед для всего человечества. Капитализм связывает людей во всем мире друг с другом при помощи мирового рынка; он расширяет человеческие нужды и горизонты. Однако, как пишет Маркс в своем раннем эссе «Отчужденный труц», капитализм не позволяет людям рационально и сознательно решать, как должны развиваться общество и человеческая природа. Рынок создает беспомощность, одновременно реальную и иллюзорную. При наличии рынка люди не могут сознательно определять свое коллективное будущее. В то же время считать капитализм естественным или вечным строем —заблуждение. Маркс верит, что люди могут выйти за пределы капитализма и рациональным образом организовать производство и распределение товаров, и верит, что так обязательно произойдет.

Воплотить в жизнь социалистическую революцию должны рабочие, которые «подвергаются эксплуатации», поскольку обеспечивают все производство, а получают только небольшую часть отдачи. Капиталисты, которые, по мнению Маркса, немногим свободнее рабочих, будут противостоять любой революции, которая попытается забрать у них собственность и помешать им нанимать рабочих и получать прибыль. Однако расширяя свои предприятия, во всяком случае по мнению Маркса, капиталисты, сами того

N

не желая, способствуют росту и укреплению рабочего класса и закладывают основание для социалистической революции.

После распада Советского Союза и трансформации его экономики, а также экономик стран Восточной Европы, интерес к марксистской экономической теории угас. Это несколько странно, потому что экономический строй России и стран Восточной Европы имел довольно мало общего с экономической теорией Маркса. Однако экономические теории не способны парить в воздухе над бурными политическими волнами. Их швыряет этими волнами туда и сюда, а иногда, как и произошло с теорией Маркса, они идут ко дну.

Еще одна альтернатива магистральному направлению экономической науки —институциональная, или эволюционная, экономическая теория. Пытаясь учесть все релевантные аспекты экономики в рамках одной стройной теории, неоклассики многое упустили из виду. По мнению институционалистов (и их предшественников времен XIX века, экономистов немецкой исторической школы), неоклассическая теория слишком многое упускает из виду; абстрагируясь от институционального развития, она игнорирует некоторые важнейшие аспекты. Эссе Торстейна Веб- лена и Джеффри М. Ходжсона представляют собой пример тех обвинений, которые институционалисты предъявляют магистральному направлению экономической науки. Эти эссе позволяют составить впечатление об альтернативной теории —институциональной. Хотя институционалисты не игнорируют полностью значение решений и выбора индивидов, они подчеркивают те ограничения, которые накладывают на акторов их специфические экономические роли. Институционализм не является жесткой теорией. Работы его центральных мыслителей — Торстейна Веблена, Уэсли Митчелла и Джона Р. Коммонса — сильно отличаются друг от друга. Центральное внимание при этом уделяется тому, чтобы построить эволюционную теорию, основанную на историческом контексте. Экономисты придерживаются разных мнений о том, насколько институциональная теория была и будет успешна.

Третьей современной альтернативой магистральному направлению экономической науки, о котором сейчас ведутся жаркие споры, является поведенческая экономическая теория, в том числе нейроэкономика33. Многие экономисты были неудовлетворены до крайности упрощенными предпосылками неоклассической теории об убеждениях и предпочтениях индивидов. Эта неудовлетворенность рассеялась после открытия тщательно описанных поведенческих аномалий, зафиксированных в ходе экономических экспериментов. Теперь стало возможным исследовать воздействие широкого спектра когнитивных, мотивационных и даже неврологических особенностей человека на его предпочтения, что позволяет строить психологически обоснованные теории человеческого поведения. Способны ли эти исследования помочь экономистам решить проблемы денежной политики, экономического благосостояния или распределения налогового бремени —эти вопросы сейчас вызывают у ученых бурные споры34.

Я перечислил лишь три из тех многочисленных подходов, которые наряду с неоклассической теорией занимают умы современных экономистов. Упоминания заслуживают еще несколько подходов. Неорикардианцы считают, что экономику можно лучше понять, если использовать современную, математически переформулированную и расширенную версию теории Рикардо, а не пришедшую ей на смену неоклассическую теорию35. Экономисты австрийской школы согласны с неоклассической теорией относительно основных обобщений экономической науки, но подчеркивают значение нестабильности, отсутствия равновесия и субъективной точки зрения. Из-за этих факторов они считают математический анализ равновесия ошибочным36. Посткейнсианцы имеют похожие претензии к неоклассической теории, но, в отличие от австрийцев, отстаивают политику государственного вмешательства в экономику37. Специалисты по экономическому прогнозированию вообще редко полагаются на какую-то одну экономическую теорию. Список же их можно продолжать и дальше. Хотя в современной экономической науке царствуют неоклассические микроэкономика, макроэкономика и эконометрика, в экономическом мире есть еще много интересного.

<< | >>
Источник: Дэниел Хаусман. Философия экономики - Антология, пер. с англ. — М.: Изд. Института Гайдара. — 520с.. 2012

Еще по теме Введение в экономическую науку:

  1. III. ГУМАНИТАРНЫЕ НАУКИ, ИХ КЛАССИФИКАЦИЯ И МЕТОДОЛОГИЯ 152.
  2. Введение в философию науки
  3. Единство науки
  4. Введение в экономическую науку
  5. Введение в экономическую методологию
  6. 6. ИСТОРИЯ И ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ ЭКОНОМИЧЕСКОГО АНАЛИЗА
  7. «НАУКА ЛОГИКИ» ГЕГЕЛЯ И МАРКСИСТСКАЯ НАУКА ЛОГИКИ
  8. ВВЕДЕНИЕ
  9. Глава 30 ЭКОНОМИЧЕСКАЯ ВОЙНА: РАЗРУШЕНИЕ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ МАТРИЦ НАРОДА
  10. О выборе «диссертационной» отрасли наукии специальности
  11. Введение
  12. Введение
  13. Лекция 4. Социально-экономическая географияв средней и высшей школе
  14. 2.2.4. Становление политической науки (конец XIX — начало XX вв.)
  15. 10.2. Классификация наук