Глава двадцать первая ПРОТИВОРЕЧИЕ В СУЩЕСТВОВАНИИ БОГА
Религия есть отношение человека к своей собственной сущности - в этом заключается ее истинность и нравственная спасительная сила, но не как к своей сущности, а как к другому, отличному от него и даже противоположному ему существу; в этом заключается ее неистинность, ее ограниченность, ее противоречие разуму и нравственности, в этом пагубный источник религиозного фанатизма, высший, метафизический принцип кровавых человеческих жертв, - одним словом, в этом заключается первопричина всех ужасов, всех потрясающих сцен в трагедии истории религии.
Созерцание человеческой сущности как другого, самодовлеющего существа носит в первоначальном понятии религии непроизвольный, наивный, непосредственный характер; оно непосредственно отличает Бога от человека и в то же время отождествляет его с ним. Но когда религия с годами приобретает большую рассудочность, когда внутри религии пробуждается рефлексия о религии, тогда начинает тускнеть сознание тождественности божественного существа с человеческим, - одним словом, когда религия превращается в богословие, тогда первоначально непроизвольное, невинное отграничение Бога от человека становится преднамеренным, вымученным разграничением, имеющим целью вытеснить из сознания укоренившееся в нем представление тождества Бога и человека.
Поэтому, чем ближе религия к своему источнику, тем она правдивее и искреннее, тем меньше она скрывает от себя эту свою сущность. Другими словами, в момент возникновения религия не знает качественного, или сущностного, различия между Богом и человеком. И это тождество не смущает религиозного человека, так как его рассудок находится еще в гармонии с его религией. Древнееврейский Иегова лишь по бытию отличался от человеческого индивида, но качественно, по своему внутреннему существу, он вполне был подобен человеку, имел те же страсти, те же человеческие, даже телесные свойства. Только позднейшее иудейство провело резкую грань между Иеговой и человеком и прибегло к помощи аллегории, чтобы придать антропатизмам другой, отличной от первоначального, смысл.
То же было и в христианстве. В древнейших источниках божественность Христа не была так резко выражена, как впоследствии. В изображении Павла Христос является еще существом неопределенным, колеблющимся между небом и землей, между Богом и человеком, вообще существом, подчиненным Богу, первым из ангелов, первосоз- данным, но все же сотворенным и, быть может, даже рожденным, но тогда и ангелы и люди тоже рождены, а не сотворены, потому что Бог также и их отец. Только церковь категорически отождествила Христа с Богом, сделала его исключительным сыном божьим, определила его отличие от людей и ангелов и предоставила ему, таким образом, монополию вечного, несотворенного существа.
Первый по понятию способ, каким религиозная рефлексия, богословие, обращает божественное существо в другое существо, стоящее вне человека, есть бытие божие, ставшее предметом формального доказательства.
Доказательства бытия божия считаются противоречащими сущности религии. Они действительно являются такими, но лишь по форме доказательства. Религия непосредственно представляет внутреннюю сущность человека как объективированное, другое существо. И аргументация имеет только одну цель - доказать, что религия права. Совершенное существо есть такое существо, выше которого немыслимо никакое другое существо, - Бог есть наивысшее, что только мыслит и может мыслить человек. Эта предпосылка онтологического доказательства - самого интересного доказательства, так как оно исходит изнутри, - выражает самую внутреннюю, самую сокровенную сущность религии. То, что является наивысшим для человека, от чего он не может больше отвлечься, что составляет существенную границу его разума, его чувства, его настроения, это и есть для него Бог - id quo nihil majus cogitari potest120. Но это наивысшее существо не было бы наивысшим, если бы оно не существовало; тогда мы могли бы представить себе другое, более высокое существо, преимуществом которого было бы бытие; но такое предположение недопустимо в силу уже заранее установленного понятия совершеннейшего существа. Небытие есть недостаток; бытие есть совершенство, счастье, блаженство. Существо, которому человек отдает, приносит в жертву все, что ему священно и дорого, должно обязательно обладать благом, счастьем бытия. Несоответствие религиозному смыслу заключается только в том, что бытие мыслится обособленным, и благодаря этому возникает иллюзия, что Бог есть существо только мыслимое, существующее лишь в представлении, иллюзия, которая, впрочем, тотчас же уничтожается; ведь доказательство бытия божия именно то и доказывает, что Богу подобает бытие, отличное от бытия только мыслимого, бытие вне человека, вне мышления, действительное бытие, бытие в себе.
Доказательство лишь тем и отличается от религии, что оно скрытую энтимему религии облекает в формальное умозаключение, развивает и тем самым различает то, что религия непосредственно соединяет, ибо что для религии есть наивысшее, есть Бог, то представляется ей не как мысль, а непосредственно как истина и действительность. Что каждая религия делает такое скрытое недоразвитое умозаключе- ниє, это лучше всего обнаруживается в полемике против других религий. Вы, язычники, не знали ничего выше своих богов, потому что вы погрязли в пороках. Ваши боги покоились на выводе, предпосылками которого были ваши чувственные стремления и страсти. Вы считали лучшей жизнью жизнь, дающую полную волю чувственным побуждениям, и поэтому сделали ее своим Богом. Вашим богом было ваше чувственное стремление, вашим небом - лишь широкое поприще страстей, ограниченных только общественной, вообще действительной жизнью. Но по отношению к самой себе религия, естественно, не делает никакого сознательного заключения, так как высшая доступная ей мысль есть ее предел и имеет для нее силу необходимости, следовательно, является для нее не мыслью, не представлением, а непосредственной действительностью.
Доказательства бытия божия имеют целью обнаружить, отделить от человека его внутреннюю сущность122. Благодаря бытию Бог становится вещью в себе. Бог есть существо не только для нас, существо для нашей веры, для нашего чувства, для нашего существа, он есть также существо для себя, существо вне нас, - одним словом, он есть не только вера, чувство, мысль, но и действительное бытие, отличное от верычувств и мышления. А такое бытие есть не что иное, как чувственное бытие.
Понятие чувственности заключается уже в характерном выражении: бытие вне нас. Софистическая теология понимает слова "вне нас" не в собственном смысле, а заменяет их неопределенным выражением: бытие независимое и отличное от нас. Но если это бытие вне нас есть бытие не в собственном смысле, то так же надо понимать и бытие бо- жие. А между тем здесь речь идет именно только о бытии в собственном смысле; и вполне определенным, не вызывающим сомнения выражением для такого бытия, отличного от нас, и является бытие вне нас.
Действительное, чувственное бытие есть такое бытие, которое не зависит от моего самоопределения, от моей деятельности, а само меня определяет помимо моей воли и которое существует также и тогда, когда меня нет, когда я не смыслю и не чувствую его. Поэтому бытие бо- жие должно бы быть чувственно определенным бытием. Но Бога нельзя ни видеть, ни слышать, ни воспринимать чувственно. Он вовсе не существует для меня, если я для него не существую; если я не верю в Бога и не мыслю о нем, то и Бог для меня не существует. Следовательно, он существует лишь постольку, поскольку я о нем мыслю и ве- рую в него - добавление "для меня" не нужно. Итак, его бытие есть действительное и в то же время недействительное; это духовное бытие - вот выход из затруднения. Но духовное бытие есть только мыслимое бытие, предмет веры. Следовательно, его бытие есть нечто среднее между чувственным бытием и мыслимым бытием, нечто противоречивое. Иначе говоря, оно есть чувственное бытие, но отделенное от всех определений чувственности, следовательно, нечувственно-чувствен- ное бытие, противоречащее понятию чувственности, вообще неопределенное бытие, которое в основании своем чувственно, но лишено всех предикатов действительного, чувственного бытия с целью замаскировать это основание. Но такое бытие противоречит себе. Бытию присуща полная, определенная действительность.
Необходимым следствием этого противоречия является атеизм. Бытие Бога по своей сущности есть эмпирическое или чувственное бытие, но оно не имеет его признаков, оно является само по себе делом опыта, но в действительности не является предметом опыта. Оно требует от человека, чтобы тот искал его в действительности; оно наполняет его чувственными представлениями и притязаниями; поэтому если они не удовлетворяются, если опыт скорее противоречит этим представлениям, то он имеет полное право отрицать подобное бытие.
Кант, как известно, в своей критике доказательств бытия божьего утверждает, что это бытие нельзя доказать из разума. Поэтому Кант не заслужил порицания, которое ему высказал Гегель. Напротив, Кант совершенно прав: из одного только понятия нельзя выводить бытия. Он неправ лишь постольку, поскольку он хотел сказать этим нечто особенное и как бы упрекнуть разум. Это само собой понятно. Разум не может сделать свой объект - объектом чувств. То, что я мыслю, я не могу представить в то же время вне себя как чувственный предмет. Доказательство бытия божия выходит за пределы разума; верно, но в том же смысле, в каком и зрение, слух, обоняние выходят за пределы разума. Нелепо упрекать разум в том, что он не удовлетворяет требованию, которое можно предъявить только к чувствам. Бытие эмпирическое, действительное бытие, дают мне только чувства. И бытие в вопросе о существовании Бога имеет значение не внутренней реальности, истины, а только формального, внешнего существования, такого существования, которое присуще всякому чувственному существу, пребывающему вне человека и не зависящему от его настроения и мысли.
Поэтому религия, опирающаяся на существование Бога как на эмпирическую, внешнюю истину, становится для внутреннего убеждения безразличной вещью. Таким образом, вера только в существование Бога становится главным предметом религии независимо от внутреннего качества, от духовного содержания, подобно тому как в культе религии церемония, обряд, таинство сами по себе обращаются в предмет религии помимо духа и настроения. Вера в Бога, в то, что он существует, есть уже залог спасения. Ты можешь представлять этого Бога благим существом или чудовищем, Нероном или Калигулой, образом твоей страсти, твоего мщения, твоего тщеславия - это безразлично; главное, чтобы ты не был атеистом. История религии достаточно доказывает это. Если бы бытие божье само по себе не укреплялось в умах как религиозная истина, то люди не имели бы о Боге позорных, нелепых и ужасных представлений, пятнающих историю религии и богословия. Бытие Бога было чем-то обыкновенным, внешним и в то же время священным, что же удивительного в том, что на этой почве взрасли только крайне пошлые, грубые, нечестивые представления и мысли.
Атеизм считался и до сих пор еще считается отрицанием всех моральных принципов, всех нравственных основ и связей: если нет Бога, нет никакого различия между добром и злом, добродетелью и пороком. Следовательно, это различие зависит только от бытия Бога и истина добродетели заключается не в ней самой, а вне ее. Таким образом, существование добродетели связывается с бытием Бога, а не с приверженностью добродетели, не с убеждением во внутренней ценности и содержательности добродетели. Напротив, вера в Бога как в необходимое условие добродетели есть вера в ничтожество добродетели самой по себе.
Замечательно то, что понятие эмпирического существования Бога окончательно образовалось лишь в новейшее время, когда вообще эмпиризм и материализм достигли полного расцвета. Правда, и по первоначальному, наивному представлению религии, Бог был существом эмпирическим, находящимся где-то, но не на Земле. Но это еще не имело обнаженно прозаического значения; сила воображения отождествляла внешнего Бога с душой человека. Сила воображения вообще есть истинное место пребывания отсутствующего, неосязаемого, но чувственного по существу бытия123. Только фантазия разрешает противоречие между чувственным и в то же время нечувственным бытием; только фантазия предохраняет от атеизма. В воображении такое бытие может совершать чувственные действия - проявлять себя как силу; сила воображения приобщает к сущности чувственного бытия еще и проявления его. Где бытие Бога есть живая истина, дело воображения, там возникает вера в явления Бога\ Напротив, где огонь религиозного воображения угасает, где исчезают нераздельные с чувственным бытием осязаемые действия или явления, там бытие становится мертвым, противоречивым бытием, не способным отразить нападения атеизма.
Вера в существование Бога есть вера в особое существование, отличное от существования человека и природы. Особое существование подтверждается лишь особым образом; следовательно, эта вера является истинной и живой лишь постольку, поскольку она верит в особые действия, непосредственные явления Бога, в чудеса. Только там, где вера в Бога отождествляется с верой в мир, а не является особой верой, где всеобщая сущность мира овладевает всем человеком, там, естественно, исчезает также и вера в особые действия и явления Бога. Вера в Бога терпит крушение, разбиваясь о веру в мир, в естественные явления как явления единственно действительные. Как вера в чудеса стано- иится здесь верой в исторические, минувшие чудеса, так и бытие божие обращается здесь лишь в историческое, само по себе атеистическое представление.