Христианское небо есть христианская истина. Что исключено на небе, исключено также и истинным христианством. На небе христианин свободен от того, от чего он хотел бы быть свободным на земле, - свободен от половых побуждений, свободен от материи, природы вообще.
"В воскресении ни женятся, ни выходят замуж, но пребывают, как ангелы божии на небесах" (Матф., 22, 30). "Пища для чрева, и чрево для пищи; но бог уничтожит и то и другое" (I. Коринф., 6, 13). "Но то скажу вам, братия, что плоть и кровь не могут наследовать царствия божия, и тление не наследует нетления" (Там же, 15, 50). "Они не будут уже ни алкать, ни жаждать, и не будет палить их солнце и никакой зной" (Откров. Иоанна, 7, 16). "И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном" (Там же, 22, 5). "Есть, пить, бодрствовать, спать, отдыхать, работать и вообще подчиняться естественным необходимостям - великое несчастье и огорчение для благочестивого человека, который желал бы быть совершенным и свободным от всех грехов. О, если бы совсем не было этих необходи- мостей, а были бы только духовные наслаждения, которые, увы, мы так редко испытываем" (Фома Кемп., De imit., lib. I, с. 22, 25). См. об этом также у Григория Нисского, De anima et resurr., Lipsae 1837, S. 98, 144, 153). Правда, христианское бессмертие в отличие от языческого есть не бессмертие духа, а плоти, т.е. всего человека. "Для языческих философов значение чего-то бессмертного и непреходящего имели наука и разум. Но мы, просветленные откровением божиим, знаем, что не только дух, но и очищенные аффекты и не только душа, но и тело достигнут в свое время бессмертия" (Бэкон Веруламский, De augm. scien., lib. I)144. Цельс упрекал поэтому христиан в desiderium corporis, в пристрастии к телу. Но это бессмертное тело, как уже сказано, является не материальным, а насквозь духовным, воображаемым телом - телом, прямо отрицающим действительное, естественное тело. Поэтому в этой вере речь идет не столько о признании или преображении природы и материи как таковой, сколько о реальности души, об удовлетворении безграничного, фантастического, супранатуралистического стремления к блаженству, границы которому ставит действительное, объективное тело.
Что такое, собственно, ангелы, которым уподобятся небесные души, на это Библия дает так же мало определенных ответов, как и на другие не менее важные вопросы; она именует их духами, 7Cveti|iCCTCt, считает существами, стоящими выше человека (hominibus superiores). Позднейшие христиане говорили об этом предмете более определенно, но различно. Одни давали им тело, другие отрицали его; впрочем, различие только кажущееся, так как и тела ангелов суть тела исключительно фантастические. Что же касается воскресшего тела, то о нем они имели не только различные, но даже противоположные представления, - противоречие, лежащее в природе вопроса и неизбежно вытекающее из основного противоречия религиозного сознания, которое, как сказано, признает, что по существу это будет то же самое индивидуальное тело, какое было у нас до воскресения, и в то же самое время иное - иное и тем не менее то же самое. Что тело будет совершенно то же вплоть до волос, видно из того, что "ни единый волос не погибнет, ибо Господь говорит: ни единый волос не упадет с головы вашей". Августин (Петр Ломб., Lib. IV, dist. 44, с. 1). Оно будет то же в том смысле, что все его обременяющее и противоречащее отчужденной от природы душе будет устранено. "Недостатки отпадут, - говорит Августин, - но сущность останется. Чрезмерный рост ногтей и волос принадлежит к излишествам и недостаткам природы, ибо если бы человек не согрешил, то его ногти и волосы росли б только до определенной величины, как у львов и птиц" (Addit. Henrici ab Vurimaria, ibid. edit. Basiliae 1513). Какая это определенная, наивная, чистосердечная, уверенная и гармоничная вера! У воскресшего тела, как у того же самого и в то же время иного, нового тела, опять есть волосы и ногти, иначе оно было бы уродливым, лишенным существенного украшения телом, следовательно, воскресение не было бы полным восстановлением; и хотя остаются те же самые ногти и волосы, но вместе с тем они теперь преображены сообразно существу тела. Там у них отсутствует стремление к произрастанию, и они не переступают границ пристойности. Поэтому там не надо будет стричь волос и ногтей, равно не будет у нас и обременительных потребностей прочих частей тела, ибо уже само по себе небесное тело есть абстрактное, выхолощенное тело. Почему же верующие богословы нового времени не входят уже в такие подробности, как прежние теологи? Почему? Потому что сама их вера есть только общая, неопределенная, т.е. только представляемая, воображаемая, вера, потому что они стараются заглушить, скрыть от разума выводы, т.е. неизбежные определения своей веры, из страха перед своим разумом, уже давно разошедшимся с верой, из страха утратить свою слабоумную веру, если станут рассматривать ее при свете разума и остановятся на подробностях.
То, что отрицает вера на земле, она утверждает на небе; что она теряет здесь, она приобретает там сторицею. Здесь дело идет об отрицании тела, а там - о его утверждении. Здесь всего важнее отделение души от тела, а там - воссоединение тела с душой.
"Я хотел бы жить не только душой, но и телом. Я хотел бы обладать и телом, я желал бы, чтоб тело опять вернулось к душе и воссоединилось с ней" (Лютер, ч. VII, стр. 90). В чувственном христианин сверхчувствен, но зато в сверхчувственном он чувствен. Поэтому небесное блаженство никоим образом не есть только спиритуальное, духовное, но оно есть также блаженство телесное, чувственное - состояние, при котором все желания исполнены. "Все, в чем сердце твое ищет радости и услады, там все это будет в избытке. Ибо сказано: Бог должен быть все во всем. А где присутствует Бог, там соприсутствуют ему все блага, какие только можно пожелать". "Захочешь ли ты ясно видеть и слышать сквозь стены и быть таким легким, чтобы в одно мгновение очутиться там, где пожелаешь, здесь на земле или там на облаках, все будет исполнено, и все телесное и духовное, чего ты пожелаешь, будешь иметь в изобилии, когда обретешь его" (Лютер, ч. X, стр. 380, 381). Конечно, в христианском небе не едят, не пьют и не вступают в брак, как в небе магометан, но только потому, что с этими усладами связана потребность, а с потребностью -материя, т.е. нужда, страсть, зависимость и недовольство. "Там угаснут все потребности. И ты будешь поистине богат, ибо ни в чем не будешь нуждаться" (Августин, Semi, ad pop., serm. 77, c.9). "Наслаждения этой земли суть только целебные средства, - говорит тот же Августин. - Истинное здоровье существует только в бессмертной жизни". Небесная жизнь, небесное тело свободны и не ограничены, как желание, и всесильны, как фантазия. "Тело будущего воскресения было бы не вполне блаженно, если б оно не могло принимать пищу, и не вполне блаженно, если б оно нуждалось в пище" (Августин, Epist. 102, § 6, edit. cit). Тем не менее пребывание в теле, не ведающем ни бремени, ни тягости, ни отвращения, ни болезни и свободном от смерти, связано с чувством высокого телесного благосостояния. Даже познание Бога на небе свободно от напряжения мысли и веры, оно есть чувственное, непосредственное познание - созерцание. Правда, христиане не согласны в том, можно ли существо божие созерцать телесными очами (см. Августин, Serm. ad pop., Serm. 277, Буддеус, Сотр. inst. th., lib. II. с. З, § 4). Но в этом разногласии мы опять имеем лишь противоречие между абстрактным и действительным богом; первый, конечно, не есть предмет созерцания, а второй может им быть. "Плоть и кровь есть как бы стена между мной и Христом, но там эта стена будет снесена... Там все откроется. Там мы глазами увидим, устами вкусим и носом будем обонять, там воссияет сокровище души и жизни... прекратится вера, и я буду все видеть своими глазами" (Лютер ч. IX, стр. 595). Отсюда видно, что существо божие как предмет религиозного настроения есть не что иное, как существо фантазии. Небесные существа суть сверхчувственно-чувственные, нематериально-материальные существа, т.е. существа фантазии; но они подобны богу, равны богу, даже тождественны с Богом, следовательно, Бог есть также сверхчувственно-чувственное, немате- риально-материальное существо, ибо каковы копии, таков и прообраз!
Еще по теме Христианское небо есть христианская истина. Что исключено на небе, исключено также и истинным христианством. На небе христианин свободен от того, от чего он хотел бы быть свободным на земле, - свободен от половых побуждений, свободен от материи, природы вообще.: