Глава одиннадцатая ТАЙНА ПРОМЫСЛА И ТВОРЕНИЕ ИЗ НИЧЕГО
Творение есть изреченное слово Божие, слово творческое, слово внутреннее, тождественное с мыслью. Изречение есть акт воли, следовательно, творение есть продукт воли. Человек в слове Божием утверждает божественность слова, а в творении утверждает божественность воли, и при этом не воли разума, а воли воображения, воли аб- солютно субъективной и неограниченной. Творение из ничего есть вершина принципа субъективности. Вечность мира или материи свидетельствует только о существенности материи; а творение мира из ничего говорит о ничтожестве мира. Начало той или другой вещи непосредственно предполагает ее конец, если не в смысле времени, то в смысле понятия. Начало мира есть начало его конца. Как нажито, так и прожито. Воля вызвала мир к существованию, воля же обратит его в ничто. Когда? Время безразлично. Бытие или небытие мира зависит только от воли. Воля, утверждающая бытие мира, в то же время есть или по крайней мере может быть волей, отрицающей его. Поэтому бытие мира есть преходящее, произвольное, ненадежное, т.е. ничтожное.
Творение из ничего есть высшее выражение всемогущества. Но всемогущество есть не что иное, как субъективность, отрешенная от всех объективных определений и ограничений и прославляющая свою свободу как наивысшую власть и сущность. Эта власть способности полагать субъективно все действительное как недействительное, все представляемое как возможное; это власть воображения или воли, тождественной с силой воображения, сила произвола46. Самое характерное, самое сильное выражение субъективного произвола есть прихоть, своенравие. "Богу угодно было вызвать к бытию мир телесный и мир духовный" - неопровержимое доказательство того, что собственная субъективность, собственный произвол рассматриваются как наивысшая сущность, как всемогущий мировой принцип. Творение из ничего как акт всемогущей воли относится поэтому к той же категории, что и чудо или, вернее, оно есть первое чудо не только по времени, но и по значению - тот принцип, из которого сами собой вытекают все дальнейшие чудеса. Доказательством этого служит сама история. Все чудеса оправдывались и объяснялись всемогуществом, создавшим мир из ничего. Тот, кто сотворил из ничего мир, разве не мог превратить воду в вино, заставить осла говорить человеческим языком, из камня извлечь воду? Но чудо, как мы увидим дальше, есть только дело и предмет воображения, следовательно, то же относится и к творению из ничего как к первому чуду. Поэтому учение о творении из ничего было объявлено сверхъестественным, недоступным разуму; и в пример приводились языческие философы, утверждавшие, что мир создан божественным разумом из существовавшей ранее материи. Но этот сверхъестественный принцип есть не что иное, как принцип субъективности, достигший в христианстве неограниченной власти. Древние же фило- софы не были настолько субъективны, чтобы абсолютно субъективную сущность понимать в смысле исключительно абсолютной сущности, ведь они ограничивали субъективность созерцанием мира или действительности - мир же был для них истиной.
Творение из ничего, будучи тождественно чуду, тождественно промыслу. Ведь идея промысла первоначально, в ее истинном религиозном значении, не стесненном и не ограниченном неверующим рассудком, тождественна идее чуда. Чудо есть доказательство промысла47. Вера в промысл есть вера в силу, подчиняющую все своему произволу; по сравнению с ней всякая мощь действительности есть ничто. Провидение отменяет законы природы, нарушает естественный ход событий, уничтожает железную связь между следствием и причиной. Одним словом, промысл является той же неограниченной, всесильной волей, которая создала мир из ничего. Чудо есть creatio ex nihilo, творение из ничего. Тот, кто превращает воду в вино, делает вино из ничего, потому что в воде нет материалов для вина; в противном случае превращение воды в вино было бы актом не чудесным, а естественным. Промысл божий оправдывает, доказывает себя только в чуде. Промысл выражает собой то же, что и творение из ничего. Творение из ничего можно понимать и объяснять только в связи с промыслом, с чудом, так как чудо свидетельствует о том, что чудотворцем является тот же, кто создал все из ничего благодаря одной своей воле, - Бог, творец.
Провидение по существу относится к человеку. Ради человека Бог поступает с вещами по своему произволу, ради него он уничтожает силу ранее всемогущего закона. Прославление провидения в природе, особенно в мире животных, есть не что иное, как прославление природы, и поэтому оно свойственно только натурализму, хотя и религиозному. Ибо в природе открывается только естественный, а не божественный промысл, не тот промысл, который имеет предметом религия48. Религиозный промысл открывается только в чуде, и прежде всего в чуде воплощения, средоточии религии. Но нигде не сказано, чтобы Бог воплотился в животное ради животных. Такая мысль с религиозной точки зрения нечестива и безбожна. Вообще нигде не встречается, чтобы Бог творил чудеса ради животных или растений. Напро- тив, мы узнаем, что бедная смоковница, не приносящая плодов в неурочное время, проклинается только ради того, чтобы показать человеку преобладание веры над природой; бесы изгоняются из человека и вселяются в стадо свиней. Правда, говорится, что "ни один воробей не упадет с кровли помимо воли Отца"; но эти воробьи имеют такую же цену и значение, как волосы на голове человека, которые все сочтены.
У животного нет другого ангела-хранителя, другого попечения, кроме инстинкта, внешних чувств или вообще органов. Птица, теряющая зрение, теряет своего ангела-хранителя и неизбежно погибает, если не спасется чудом. Но в Писании, где говорится, что ворон приносил пищу пророку Илие75, не упоминается (насколько мне известно), чтобы когда-нибудь животные кормились иным способом, кроме как естественным. Если человек надеется только на свои силы: на свои чувства и свой рассудок, то религия и ее защитники считают его человеком безбожным, ибо он верит только в естественное попечение, не имеющее, однако, никакого значения в глазах религии. Поэтому попечение относится главным образом к человеку, и притом к человеку религиозному. Бог "есть спаситель всех человеков, а наипаче верных"49 Провидение подобно религии распространяется только на человека; в нем выражается существенное отличие человека от животных; провидение освобождает человека от власти природы. Иона во чреве кита, Даниил во рве львином76 служат примерами, как провидение делает различие между (религиозным) человеком и животным. Поэтому если провидение, дающее зверям орудие для ловли добычи и для питания и вызывающее такое изумление благочестивых христианских естествоиспытателей, есть истина, то провидение Библии, провидение религии, есть ложь, и наоборот. Как жалко и смешно лицемерное желание угодить одновременно природе и Библии! До чего природа противоречит Библии! И до чего Библия противоречит природе! Бог природы обнаруживает себя тем, что наделяет льва силой и соответствующими органами, годными для того, чтобы поддержать его жизнь, а в крайнем случае задушить и сожрать человека. А Бог Библии освобождает человека из пасти льва50 Провидение есть привилегия человека; в нем выражается ценность человека в отличие от других естественных существ и вещей: оно изымает человека из связи с мировым целым. Провидение есть убеждение человека в безграничной ценности его существования - убеждение, при котором он отрекается от веры в реальность внешних вещей. Оно есть идеализм религии. Следовательно, вера в провидение тождественна с верой в личное бессмертие с той только разницей, что здесь в отношении времени бесконечная ценность утверждает себя как бесконечная продолжительность существования. Кто не имеет особенных притязаний, кто равнодушен к себе, кто не отделяет себя от природы, кто считает себя переходящей частицей целого, тот не верит в провидение, т.е. в особое провидение. А между тем только особое провидение есть провидение в смысле религии. Вера в провидение есть вера в собственную ценность. Отсюда вытекают благотворные последствия этой веры, но в то же время и ложное смирение и религиозное высокомерие, которое хотя не надеется на себя, но зато возлагает заботу о себе на Бога - вера человека в самого себя. Бог заботится обо мне, стремится к моему счастью, к моему спасению; он хочет доставить мне блаженство. Но я сам хочу того же, следовательно, мой собственный интерес есть интерес Бога, моя собственная воля - его воля, моя конечная цель - его цель, любовь же его ко мне - мое обожествленное себялюбие.
Но где есть вера в провидение, там вера в Бога стоит в зависимости от веры в провидение. Кто отрицает провидение, отрицает бытие Бога, или, что то же, отрицает, что Бог есть Бог; ведь Бог без заботы о человеке есть смехотворный бог, бог, лишенный наиболее божественного, наиболее существенного свойства, достойного поклонения. Следовательно, вера в Бога есть не что иное, как вера в человеческое достоинство51, вера в божественное значение человеческого существа. Но вера в (религиозное) провидение есть вера в творение из ничего, и наоборот; таким образом, творение из ничего не может иметь другого значения, кроме только что рассмотренного значения провидения; и действительно, оно не имеет другого значения. Религия удовлетворительно выражает это тем, что делает человека целью творения. Все вещи существуют не ради себя, а ради человека. Всякий, кто подобно благочестивым христианским естествоиспытателям сигает это учение высокомерным, объявляет высокомерным и само христианство. Ведь существование "материального мира" ради человека имеет бесконечно меньше значения, чем тот факт, что Бог или, как выражается [апостол] Павел, почти Бог, существо, едва отличное от Бога, становится человеком ради человека.
Но если человек есть цель творения, значит, он является также истинным основанием его, ибо цель есть принцип деятельности. Различие между человеком как целью творения и человеком как основанием его заключается лишь в том, что основание есть абстрактная сущность человека, а цель есть человек действительный, индивидуальный. Человек знает, что он есть цель творения, но не знает, что он является его основанием, ибо он отличает от себя основание, сущность как другое личное существо52 Но это другое личное существо, эта творческая сущность есть на самом деле не что иное, как освобожденная от всякой связи с миром человеческая личность, утверждающая себя в своей действительности творением, т.е. путем установления другого, объективного мира как бытия несамостоятельного, преходящего и ничтожного. Творение обусловливает собой не истинность и реальность природы, или мира, а истинность и реальность личности, субъективности в отличие от мира. Здесь речь идет о личности Бога, но личность Бога есть освобожденная от всяких определений и ограничений природы личность человека. Этим объясняется искренняя симпатия к творению и отвращение к пантеистическим космогониям. Творение как личный Бог вообще есть дело личного чувства, душевное дело, а не предмет науки и свободного разума. Ведь творение служит гарантией, последним мыслимым утверждением личности или субъективности как сущности особой, сверх и внемировой, не имеющей ничего общего с сущностью природы53.
Человек отличает себя от природы. Это его отличие есть его Бог. Отличие Бога от природы есть отличие человека от природы. Противоположность между пантеизмом и персонализмом заключается в следующем вопросе: есть ли сущность человека внемировая или внутримировая, сверхъестественная или естественная сущность? Поэтому все рассуждения и споры о личности или безличности Бога бесплодны, тщетны, некритичны и отвратительны. Не случайно спекулятивные философы, в особенности защищающие личность, не хотят называть вещи своими именами. Они созерцают самих себя, созерцают в интересах своего собственного стремления к блаженству и не желают сознаться, что ломают себе голову только о себе самих, тогда как им кажется, что они открывают тайны другого существа. Пантеизм отождествляет человека с природой, с ее внешними явлениями или отвлеченной сущностью. Персонализм изолирует, отделяет человека от природы, приписывает ему значение не части, а целого, делает его самодовлеющим абсолютным существом. В этом различие. Следова- тельио, если вы хотите надлежащим образом уяснить себе это, замените вашу мистическую, извращенную антропологию, которую вы называете теологией, действительной антропологией и размышляйте при свете сознания и природы о различии или сходстве между сущностью человека и сущностью природы. Вы сами соглашаетесь, что сущность пантеистического Бога есть сущность природы. Почему же вы, усматривая сучок в глазу вашего противника, не замечаете бревна в вашем собственном глазу? Почему вы хотите составлять исключение из всеобщего закона? Вы должны признать, что ваш личный Бог есть ваша собственная личная сущность, что ваша вера в сверхъестественность и внеприродность вашего Бога есть не что иное, как вера в сверхъестественность и сверхприродность вашего собственного "я"
В творении, как везде, истинная сущность его затемняется примесью общих, метафизических или даже пантеистических определений. Но достаточно обратить внимание на ближайшее определение, чтобы убедиться, что сущность творения есть самоутверждение человеческой сущности в отличие от природы. Бог создает мир вне себя; сначала этот мир является только мыслью, планом, решением, затем он становится деянием и отделяется от Бога как отличное от него и по крайней мере относительно самостоятельное существо. Но также и человек, отличающий себя от мира и считающий себя отдельной от него сущностью, полагает мир вне себя как другую сущность; и такое внеположе- ние и самоотделение составляют единый акт. Поэтому, полагая мир вне Бога, мы полагаем Бога в себе самом в отличие от мира. Итак, что такое Бог, как не ваша собственная субъективная сущность, если мир оказывается вне его?54 Конечно, когда вступается лукавая рефлексия, то можно отрицать различие между внешним и внутренним, как конечное, человеческое различие. Но мы не должны считаться с отрицанием рассудка, неправильно толкующего или вовсе не понимающего религии. Отрицать это различие - значит разрушать основу религиозного сознания, уничтожать возможность, даже сущность творения, основанного только на истинности этого различия. Кроме того, если понимать нахождение мира вне нас не в действительном смысле, то совер- шенно пропадет эффект творения, величие этого акта для сердца и фантазии. Делать, творить, создавать - значит опредмечивать, воплощать что-либо изначально субъективное и, следовательно, невидимое, несуществующее, чтобы другие, отличные от меня существа могли познавать его и наслаждаться им, т.е. полагать нечто вне меня, делать его чем- то отличным от меня? Где нет действительности ИЛИ возможности бытия вне меня, там не может быть и речи о деянии, о творении. Бог вечен, а мир имеет начало; Бог был, когда не было еще мира; Бог невидим и неосязаем; мир осязаем, материален, следовательно, он существует вне Бога, ибо материя, как таковая, как масса, как вещество не может быть в Боге. Мир находится в таком же смысле вне Бога, в каком дерево, животное, мир вообще находится вне моего представления, вне меня как отличная от моей субъективности сущность. Поэтому чистое, неподдельное учение религиозного сознания встречается только там, где принимается такая внеположенность мира, как, например, у древних философов и теологов. Спекулятивные теологи и философы нового времени, напротив, дополняют религию разными пантеистическими определениями, хотя и отрицают самый принцип пантеизма, и таким образом производят не свет абсолютно противоречивое, несносное существо.
Итак, творец мира есть не кто иной как человек, убеждающийся в собственной ценности, истинности и бесконечности посредством доказательства или сознания того, что мир сотворен, что он есть акт воли, т.е. бытие несамостоятельное, бессильное, ничтожное. Ничто, из которого возник мир, есть его собственное ничто. Говоря: мир сотворен из ничего, ты мыслишь самый мир как ничто, ты устраняешь все пределы твоей фантазии, твоего чувства, твоей воли, ведь мир есть предел твоей воли, твоей души\ лишь мир стесняет твою душу, лишь он служит средостением между тобой и Богом - твоим блаженным, совершенным существом. Следовательно, ты субъективно уничтожаешь мир. Ты мыслишь Бога существующим только для себя, т.е. безоговорочно неограниченной субъективностью, душой, которая наслаждается только собой, не нуждается в мире и не знакома с тяжкими узами материи. В глубине своей души ты желаешь, чтоб не было мира, ведь где мир, там материя, а где материя, там утеснение и гнет, пространство и время, ограничение и необходимость. Но тем не менее мир и материя существуют. Как же выйти из тисков этого противоречия? Как забыть о мире, чтобы он не мешал тебе наслаждаться неограниченностью твоей души? Для этого ты делаешь самый мир продуктом воли и придаешь ему произвольное существование, колеблющееся между бытием и небытием и готовое уничтожиться в каждый момент. Во всяком случае мир или материю - они нераздельны - нельзя объяснить актом творения; однако неразумно предъявлять к творению такое требование, ведь в основе творения лежит мысль: не должно быть ни ми- pa, ни материи; поэтому конец мира ожидается ежечасно и с нетерпением. Мир в своей истинности здесь вовсе не существует, он служит только пределом для человеческой души и личности. Истинный, действительный мир не может основываться на принципе, отрицающем мир.
Чтобы признать правильным только что изложенное значение творения, надо серьезно обдумать то обстоятельство, что в творении главную роль играет не создание трав и животных, воды и земли, не знающих Бога, а создание личных существ или, как обыкновенно говорят, духов. Бог есть понятие или идея личности, воплощенная в личном существе есть в себе сущая, от мира отделенная субъективность, себе довлеющее, абсолютное бытие, "Я" без "Ты". Но так как абсолютное, себе довлеющее бытие противоречит понятию истинной жизни, понятию любви, так как самосознание тесно связано с сознанием некоего "Ты" так как продолжительное одиночество неизбежно влечет за собой чувство скуки и однообразия, то мы переходим от божественного существа к другим сознательным существам, и понятие личности, заключавшееся сначала в едином существе, распространяется на множество лиц55. Если личность понимается физически, как действительный человек, т.е. как существо, имеющее потребности, то она выступает как конечная цель творения лишь в завершении физического мира, когда имеются уже в наличности предпосылки ее существования. Если же человек мыслиться отвлеченно, как лицо (как это присуще религиозному умозрению), тогда этот окольный путь оказывается отрезанным и речь идет уже прямо о самообосновании, о конечном самоутверждении человеческой личности. Правда, между божественной и человеческой личностью делается всяческое различие с целью скрыть их тождество, но эти различия являются либо чисто фантастическими, либо софистическими. Все существенные основания творения сводятся только к таким определениям, к таким основаниям, которые навязывают "Я" сознание необходимости другого личного существа. Размышляйте сколько угодно, но вам не удастся вывести свою личность из Бога, если вы уже прежде не вложили ее в него, если сам Бог не есть уже ваша личная или субъективная сущность.