Промысл есть религиозное сознание человека о своем отличии от животных и природы вообще.
"О волах ли печется Бог?" (I. Кор., 9,9). "Нет! Только о нас печется он, а не о волах, лошадях и ослах, которые созданы для нашей пользы" (Вивес Вал., De Verit. rel. chr. Bas. 1554, S. 108). "Промысл божий среди всех других тварей имеет человека целью своей". "Вы лучше многих малых птиц" (Матф. 10, 31).
Вследствие греховности человека "тварь покорилась суете" (К Римл., 8, 20). (М. Хемниц, Loci theol., Francof. 1608, P. I, S. 312). "О волах ли печется бог? Столь же мало, как и о других неразумных существах. Хотя и говорится в писании (Премудр. 6, 7), что он одинаково промышляет о всех. Следовательно, о всякой твари он печется и промышляет вообще, и только о разумных существах он печется в особенности" (Петр Лом., lib. I, dist. 39, с. 3). Здесь мы имеем еще один пример того, что христианская софистика есть продукт христианской веры, именно веры в Библию как в слово божие. Бог не печется о волах; Бог одинаково промышляет о всех, значит, и о волах. Здесь явное противоречие, но ведь слово божие не должно себе противоречить. Как же выходит вера из этого противоречия? Только тем, что между утверждением и отрицанием субъекта она вставляет предикат, который сам в свою очередь является одновременно и утверждением, и отрицанием, т.е. противоречием, теологической иллюзией, софизмом и ложью. Таков здесь предикат "вообще". Промысл вообще есть иллюзия, а вовсе не промысл. Только специальный промысл есть Промысл - промысл в смысле религии. "Плотское сознание, - как верно говорит Кальвин, - останавливается лишь на промысле вообще и верит, что силой, заложенной Богом в вещи при сотворении мира, поддерживается также и их дальнейшее существование. Но религиозное сознание, вера, вникает глубже и признает, что Бог промышляет не вообще, а специально о всякой созданной им твари до ничтожного воробья включительно, так что ни дождевые капли не падают без ясно выраженной воли божией, ни ветер не дует без его специального повеления" (Instit. christ. rel., lib. I, с. 16, sect. 1, 5, 7)183.
Всеобщий промысл, тот промысл, который одинаково распространяется на неразумные и разумные существа, который не отличает человека от полевой лилии и птицы поднебесной, есть не что иное, как представление олицетворенной, одаренной разумом природы - представление, которое можно иметь и без религии. Религиозное сознание само признает это, когда говорит: кто отрицает промысл, упраздняет религию и ставит человека на один уровень с животными, следовательно, утверждает, что тот промысл, который принимает участие также и в животных, в действительности не есть промысл. Каков предмет промысла, таковы и качества промысла, поэтому тот промысл, который имеет своим предметом растения и животные, сам имеет растительный и животный характер. Промысл есть не что иное, как внутренняя природа какой-нибудь вещи; эта внутренняя природа есть ее гений, ее ангел-хранитель, та необходимость, в силу которой она существует. Чем выше, чем ценнее существо, тем больше основания имеет оно существовать, тем более оно необходимо и тем менее может быть предоставлено на волю случая. Но каждое существо необходимо лишь постольку, поскольку оно отличается от других существ; отличие есть основание бытия. Так, человек необходим лишь постольку, поскольку он отличается от животных, поэтому промысл есть не что иное, как сознание человеком необходимости своего существования, сознание отличия своего существа от остальных естественных существ, следовательно, прежде всего только тот промысл, который объективирует для человека это его отличие, есть промысл, но этот промысл есть специальный, т.е. промысл любви, ибо только любовь интересует специально каким-нибудь существом. Промысл без любви есть представление без базиса, без реальности. Истина промысла, истинный промысл есть любовь. Бог любит людей, а не животных или растения, ибо только ради людей совершает он необычайные дела, дела любви - чудеса. Где нет общения, нет и любви. Но какой же союз с Богом могли бы заключить животные, вообще другие естественные существа? Бог не познает себя в них, ибо они сами не познают его: разве я могу любить то, в чем я не нахожу себя? "Бог обетованный говорит не с ослами и волами, - по словам Павла, о волах ли печется Бог? -ас разумными тварями, созданными по его подобию, чтоб жили они с ним вовеки" (.Лютер, ч. II, стр. 156)184. Впервые в человеке Бог обретает самого себя; впервые в человеке начинается религия, начинается промысл; ибо он не есть нечто отличное от религии, но, скорее, сама религия есть промысл человека. Кто теряет религию, т.е. веру в себя, веру в человека, веру в бесконечное значение своего существа, в необходимость своего существования, тот теряет и промысл. Лишь тот одинок, кто сам себя покинул; лишь тот потерян, кто отчаивается; лишь у того нет Бога, у кого нет веры, т.е. мужества. В чем же видит религия истинные доказательства промысла? В явлениях ли природы, о которых нам повествуют - вне религии — астрономия, физика и естествознание? Нет! В тех явлениях, которые составляют лишь предмет религии, предмет веры, которые выражают только веру религии в себя, т.е. в истинность и реальность человека, - в религиозных событиях, средствах и учреждениях, которые Бог установил исключительно ко спасению человека, короче, в чудесах, ибо и церковные средства спасения - таинства - принадлежат к классу чудес промысла. "Хотя созерцание природы и напоминает нам о боге, но все-таки мы прежде всего должны обращать свою мысль и свой взор на все те свидетельства, в которых Бог открывал себя церкви, - на исход из Египта, на голос, прозвучавший на Синае, на Христа, воскрешавшего мертвых и вос- .кресшего из мертвых, и т.д. Поэтому ум человеческий должен всегда принимать эти свидетельства в соображение и, подкрепленный ими, обсуждать вопрос о сотворении мира и лишь после этого наблюдать следы божии, отпечатанные на природе" (Меланхтон, Loci, de creat., S. 62, Witeberg, 1595). "Пусть другие удивляются творению, я же больше удивляюсь спасению. Дивно и то, что наши плоть и кости созданы Богом, но еще более удивительно, что сам Бог пожелал стать плотью от плоти и костью от костей наших" (.Гергард, Medit. sacrae, Med. 15). "Язычники знают бога лишь постольку, поскольку он есть творец мира" (Лютер, ч. И, стр. 327). То обстоятельство, что промысл имеет своей существенной целью и предметом лишь человека, особенно ясно видно из того, что, согласно религиозному представлению, все вещи и существа созданы ради человека. "Мы Господа не только над птицами, но и над всеми живыми тварями, и все вещи предоставлены в наше распоряжение и ради нас созданы" (Лютер, ч. IX, стр. 281). Но если вещи созданы ради человека, то ради него же они и продолжают существовать. И если вещи являются лишь средством для человека, то они и не стоят под защитой какого-либо закона; по отношению к человеку они бесправны. В этом бесправии вещей открывается чудо.