Статус и функции философского знания в современной культуре ФИЛОСОФ И ФИЛОСОФИЯ КАК ОТКРЫТЫЕ ПРОЕКТЫ В.И. Чуешов

Слово «философ» в культурный оборот вошло раньше понятия философии. Согласно преданию, его впервые употребил Пифагор. Отвечая на вопрос некого тирана о том, кем же он, чужеземец, прибывший в его город, является, древнегреческий ученый использовал слово, которое в последующем оказалось обреченным на живой, хотя и не всегда позитивный, интерес к себе.

Одним современникам Пифагора понятие «философ» указывало на обладание его носителем особым типом знания. Для других оно было по преимуществу меткой человека непрактичного, тогда как для третьих... Впрочем, в этом неполном перечне первых и взятых наугад смыслов понятия «философ» разумнее всего поставить многоточие, прекратив сползание его содержания в дурную бесконечность двояким образом. Во-первых, указав на то, что уже современники Пифагора понятие «философ» рассматривали как бриколлажный архетип, или нерефлексивное представление, которое способно у одних вызывать восторг, у других порождать недоумение, а у третьих улыбку. Называясь философом, Пифагор отличал себя и от мифологов и поэтов. Уроженец острова Самос, отвечая на вопрос, кто такой философ, явно пренебрегал высокомерным удовольствием лишь небрежно кивнуть на себя, а ответственно относясь к своему собеседнику, вынес на его суд блокирующий блуждания в лабиринтах дурной бесконечности вербальный ответ на интересовавший его вопрос. В пифаго- ровском ответе было выделено несколько важных признаков, которые помогали лучше распознать социальный статус и роль философа в обществе.

В моей свободной и несколько модернизированной интерпретации Пифагором было выделено, по крайней мере, три обязательных для философа качества. Во-первых, наличие у него превратившейся в привычку способности дистанцироваться от злобы живой жизни (позже смысл этой привычки Гегелем пояснит образом совы Минервы, которая вылетает только лишь с наступлением сумерек), во-вторых, его умение различать ценности (и, заметим в скобках, не только материальные), с одной стороны, и истину, истинное знание - с другой стороны (впоследствии на этом основании многие философы будут стараться превратить философию в подлинную науку), и, в-третьих, превращение занятий интеллектуальной критической деятельностью в предмет (сначала забаву, а затем уже и профессию) специальных и постоянных занятий (до сих пор интеллектуальная критическая деятельность называется философствованием).

Пифагор, - разъясним чуть подробнее смысл идейных предпосылок его понимания статуса и роли философа в обществе, - исходил из того, что любитель мудрости является субъектом не практического (как сказали бы сегодня, по преимуществу морализаторского и / или праксиологического), но теоретического отношения к миру. Данный тип отношения человека к миру древние греки называли созерцательным (теоретическим). Позже для его обозначения стали использовать и другие понятия: «умозрительное», «метафизическое», «спекулятивное» и т.п. отношение человека к миру (жизни). Еще одной важной предпосылкой пифагоровского понимания предназначения философа было убеждение в существовании иерархии знания, а также обязательности для интеллектуально честного мыслителя подчинения материального интереса беспристрастному истинному знанию, добыть которое он должен был лишь с помощью собственного критического ума. Способом реализации данного ума было доказательство и аргументация.

Вместе с тем, для самого Пифагора, как сегодня можно было бы сказать, профессиональное самоопределение философа было в значительной мере оформлением естественного и бескорыстного когнитивного человеческого интереса, или, как обычно говорили сами древние греки, любопытства. Как человек, находящийся с мудростью на дружеской ноге, т.е. в каком-то смысле полубог, античный философ и сегодня предстает перед нами в обличье рационального и критичного ученика и учителя мудрости, который «многое должен знать» (Гераклит), но при этом всегда опираться на собственный критический ум. Философ в таком качестве не может быть ни оракулом, ни пророком или мессией, но обязан выявлять себя как честный, беспристрастный и ответственный любитель мудрости, умело ориентирующийся в запутанном лабиринте сложно организованного человеческого знания. Таким для нас, например, до сих пор остается платоновский Сократ, которого нередко и вполне справедливо называли «олицетворением философии» (К. Маркс). Сложившийся не без влияния Платона стереотип философа, в соответствии с которым мы, произнося слово «философ», представляем себе Сократа, сохранился и до наших дней.

Платон, характеризуя профессиограмму философа, подчеркивал необходимость для него глубокой конкретно-научной подготовки, поскольку «философия не нужна как тем, кто знает все, так и тем, кто ничего не знает». Аристотель, усматривая в любопытстве один из истоков становления философа, вскрывал упрощенный характер представлений о том, что теоретическое отношение к жизни является свидетельством практической беспомощности философов. В его повествовании о родоначальнике античной философии, Фалес, познавая законы движения звезд, конечно, не всегда способен был в состоянии разглядеть то, что находится у него под ногами. Однако, при необходимости, он вполне мог извлечь и выгоду из открытых их общих закономерностей природы. Аристотель вслед за многими своими предшественниками обращал внимание на необходимость профессионального разделения философского труда, и для него философия была не только теоретической (первой философией), но и практической (этической, философией государственного управления), поэтической (риторической, эстетической и пр.) любовью к мудрости и наукой.

Показывая отличие философии или, по античной терминологии, физики, биологии, психологии и т.д., с одной стороны, и первой философии - с другой стороны, Андроник Родосский в оборот ввел понятие метафизики (именно так, во множественном числе для обозначения работ Стагирита, тематически следовавших после его «Физики»).

Не без его влияния под метафизикой средневековые авторы уже подразумевали такую науку, которая находится как бы сверху физики, точнее все же над ней интеллектуально, а не физически (по-гречески - ta meta). По мнению эллинов, несмотря на то, что первую философию, или метафизику следовало начинать изучать только после постижения физики, математики и других конкретных наук, при их постижении меж метафизического инструментария - предельно общих понятий, обойтись было нельзя. По преданию, над входом академию Платона была прибита табличка с надписью: «Да не войдет сюда, не изучивший геометрии!» В ней уже ощущался дух солоновских законов, один из которых предписывал афинянам отделять их владения от территории, принадлежащей другим лицам с помощью заборов. Разделение философии на дисциплины, получившая закрепление у старших софистов, которые превратили обучение в профессию, сохраняется до наших дней, превратившись в один из факторов дальнейшего развития философской мысли и в XXI столетии. Вместе с тем, уже в Новое время, например, И. Кантом, было глубоко осмыслено не только содержание, но и последствия дифференциации науки и философии, а также проблематичность соизмеримости стандартов научного, религиозного и философского опыта.

Родоначальник немецкой классической философии называл метафизическую дистан- цированность от жизни трансцендентальной точкой зрения. Безусловно, трансцендентализм - специфически философский взгляд на мир, который выстраивается лишь на фундаменте человеческой культуры и цивилизации в целом, иначе говоря, осваивается человеком лишь тогда, когда он, выходя за пределы личного опыта, вступает в интеллектуально-критическое состязание с возможностями здравого смысла и конкретно-научного опыта.

Размышляя о них, следует обратить внимание, во-первых, на сращенность, доходящую до тождества в европейской традиции, бытия, мысли, слова и действия, а, во-вторых, на то, что то, какую для себя традицию философствования выбирает тот или иной человек, зависит не только от особенностей контекста его жизни, но и от того, кем он сам себя ощущает и позиционирует. Сегодня хорошо известны классические вариации на тему самоопределения философа и философии, которые были представлены в «Исповеди» Августина Аврелия и «Утешении философией» Боэция, призывах К.

Э.              Гуссерля о философии как строгой науке и пр. Не без их помощи философствование выдерживает в наши дни испытание на прочность со стороны вызовов диалектики жизни, а также обыденного, мифологического, религиозного, экономического, политического и конкретно-научного дискурсов.

Наше время, конечно, не может не вносить коррективы в классические и неклассические представления о смысле понятий «философ» и «философия». Вместе с тем, и в ХХI в., философ должен сохранить у себя умение смотреть на живую жизнь как бы сверху и со стороны. Оставаясь честным критическим интеллектуалом, он может, одновременно, быть и (или) не быть и интеллигентом, и пророком, и популяризатором науки или ее ниспровергателем, и культуралом (С. Фокин), и идеологом... Следовательно, вопросы о том, кто такой философ и что такое философия являются философскими. Они не только результаты усилий наших предшественников, но и принципиально открытые для будущего критического дискуссионного обсуждения проекты.