Эволюция фальсификационизма по И. Лакатосу
Если К. Поппер приходит к фальсификационизму как логик, решающий проблему демаркации, то И. Лакатос — как историк. Он рассматривает фальсификационизм как развивающееся направление философии науки, нацеленное на создание понятийного аппарата для описания реальной истории науки.
Философия науки вплоть до логического позитивизма XX в. характеризуется Лакатосом как джастификационизм (от англ. justification — «подтверждение» или «оправдание»). «Джастифи- кационисты» полагают, будто научное знание состоит из доказательно обоснованных высказываний. Признавая, что чисто логическая дедукция позволяет только выводить одни высказывания из других (переносить истинность), но не обосновывать (устанавливать) истинность, они по-разному решают вопрос о природе тех высказываний, истинность которых устанавливается и обосновывается внелогическим образом» [Лакатос, 2001, с. 276]. Один путь обоснования предлагают рационалисты-кантианцы, фигурирующие у Лакатоса под именем «классические интеллектуалисты (в более узком смысле — «рационалисты»)». Они использовали аналоги априорных форм Канта и ориентировались на неизменность теорий и законов ньютонианской физики и евклидовой геометрии. Другой, более популярный в XX в., путь предлагали «классические эмпирицисты» (т. е. логические позитивисты). Они «считают такими основаниями только сравнительно небольшое множество «фактуальных высказываний», выражающих «твердо установленные факты». Значение истинности таких высказываний устанавливается опытным путем, и все они образуют эмпирический базис науки (это не что иное, как описанная в гл. 5 процедура верификации. — А.Л.)... Все джасти- фикационисты, будь то интеллектуалисты или эмпирицисты, согласны в том, что единичного высказывания, выражающего твердо Установленный факт, достаточно для опровержения универсальной теории (но лишь немногие осмеливаются утверждать, что конечной конъюнкции[XLIV] фактуальных высказываний достаточно для «индуктивного» доказательного обоснования универсальной теории)...
Но и те, и другие (и рационалисты, и эмпирицисты. — Л.Л.) терпят поражение: кантианцы — от удара, нанесенного неевклидовой геометрией и неньютоновской физикой (имеются в виду теория относительности и квантовая механика. — А.Л.), эмпирицисты — от логической невозможности положить в основание знания чисто эмпирический базис... и индуктивную логику... Отсюда следовало, что все теории в равной степени не могут иметь доказательного обоснования [Там же, с. 276—277]. То есть прежние схемы подтверждения научного знания не выдерживают критики, что приводит к скептицизму и «открывает дверь ирра- ционализму, мистике, суевериям», утверждает Лакатос [Там же, с. 277]. Поппер показал безуспешность попытки решения этой проблемы со стороны «пробабилистов», полагавших, что, «хотя научные теории равно необоснованны, они все же обладают разными степенями вероятности... по отношению к имеющемуся эмпирическому подтверждению» [Там же, с. 278]. Поппер показал, что «все теории не только равно необоснованны, но и равно невероятны» [Там же].Ввиду этой неудачи эстафета переходит от джастификацио- низма, бывшего «господствующей традицией рационального мышления на протяжении столетий» [Там же, с. 277], к фальси- фикационизму. При этом Лакатос различает несколько последовательно усложняющихся форм фальсификационизма: «догматический» (или «натуралистический»), «методологический» (К. Поппера) и «утонченный методологический» (самого Лакатоса).
Согласно «догматическому» (или «натуралистическому») фаль- сификационизму «все без исключения научные теории опровержимы, однако существует некий неопровержимый эмпирический базис. Это — строгий эмпирицизм, но без индуктивизма; неопровержимость эмпирического базиса не переносится на теории». Такой фальсификационизм можно считать более слабым вариантом джастификационизма. Его последователь «верит эмпирическому контрсвидетельству, считая его единственным арбитром, выносящим приговор теории» [Там же, с. 278—279]. При этом «теория научна, если у нее есть эмпирический базис», который представляет собой «множество потенциальных фальсификаторов, т.
е. множество тех предложений наблюдения, которые могут опровергнуть эту теорию» [Там же, с. 282]. Суть научности здесь состоит в том, что «научные» высказывания должны иметь непустое множество фальсификаторов... Фальсификационист требует, чтобы опровергнутое высказывание безоговорочно отвергалось без всяких уверток... нефальсифицируемые высказывания [он]... зачисляет... в «метафизические» и лишает их права на гражданство в науке. Догматический фальсификационист четко различает теоретика и экспериментатора: теоретик предполагает, экспериментатор — во имя Природы — располагает ...Рост науки — это раз за разом повторяющееся опрокидывание теорий, наталкивающихся на твердо установленные факты» [ Там же, с. 280].Но во-первых, «нет никакой естественной демаркации между предложениями наблюдения и теоретическими предложениями» (например, Галилей наблюдал горы на Луне и пятна на Солнце не непосредственно глазом, а с помощью подзорной трубы, для обоснования применимости которой пришлось создать соответствующую оптическую теорию).
Во-вторых, «никакое фактуальное предложение не может быть доказательно обосновано экспериментом... Фактуальные предложения... могут быть ошибочными (это знали еще древнегреческие философы, указывая на то, что весло, погруженное в воду, представляется изломанным. — А.Л.). Следовательно, мы не можем не только доказательно обосновывать теории, но и опровергнуть их. Никакой демаркации между рыхлыми недоказуемыми «теориями» и жесткими, доказательно обоснованными предложениями «эмпирического базиса» не существует: все научные предложения являются теоретическими и, увы, погрешимыми» [Там же, с. 282—284].
В-третьих, «если даже эксперименты могли бы доказательно обосновывать свои результаты, их опровергающая способность была бы до смешного ничтожной: наиболее признанные научные теории характеризуются как раз тем, что не запрещают никаких наблюдаемых состояний... В самом деле, научные теории исключают Какие-либо события в определенных... уголках Вселенной...
только Ори условии, что эти события не зависят от каких-либо неучтен- *ых... факторов. Но это значит, что такие теории никогда не Могут противоречить отдельному «базисному» предложению...Поппер спрашивает: «Какого же рода клинические реакций могли бы в глазах психоаналитика опровергнуть не только отдельный его диагноз, но и психоанализ в целом?» «А какое наблюдение могло бы опровергнуть в глазах ньютонианца не только какое-нибудь частное объяснение, но саму теорию Ньютона?» [ Там же, с. 284, 286, 389] — спрашивает Лакатос и приводит гипотетическую «историю о том, как неправильно вели себя планеты», состоящую из длинной и в принципе неограниченной последовательности из теоретических утверждений, вводящих все новые факторы (неизвестная планета, трудности ее наблюдения из-за малости размеров (надо строить новый телескоп), ее скрытость космическим облаком пыли (надо послать спутник) и т. д.), и отвергающих их наблюдений [Там же, с. 284—286].
Итог: «Догматический фальсификационист, в соответствии со своими правилами, должен отнести даже самые значительные научные теории к метафизике... [т. е. он] оказывается в высшей степени антитеоретическим» [Там же, с. 287].
Выход из этого положения в рамках фальсификационизма Лакатос видит во включении в фальсификационизм элементов конвенционализма, превращающих фальсификационизм в «методологический фальсификационизм». «Методологическое открытие конвенционалистов», согласно Лакатосу, состояло «в том, что никакой экспериментальный результат не может убить теорию; любую теорию можно спасти от контрпримеров посредством некоторой вспомогательной гипотезы либо посредством соответствующей переинтерпретации ее понятий» [Там же, с. 304].
При этом Лакатос вводит различие между «пассивной» и «активной» теориями познания (в п. 6.4 они называются реализмом и конструктивизмом). «Пассивисты» полагают, что истинное знание — это след, который оставляет Природа на совершенно инертном сознании; активность духа обнаруживается только в искажениях и отклонениях от истины.
Самой влиятельной школой пассивистов является классический эмпирицизм. Приверженцы «активной» теории познания считают, что Книга Природы не может быть прочитана без духовной активности; наши ожидания или теории — это то, с помощью чего мы истолковываем ее письмена. Консервативные «активисты» полагают, что базисные ожидания врожденны... Идея о том, что мы живем и умираем, не покидая тюрьмы своих «концептуальных каркасов», восходит к Канту (к его априорным формам чувственности и
рассудка. — А.Л.)... «Революционные активисты» верят, что концептуальные каркасы могут развиваться и даже заменяться новыми, лучшими» [Там же, с. 290].
Мягкий вариант консервативной позиции представляет Пуанкаре, который предпочитал «объяснять непрерывные успехи ньютоновской механики методологическим решением ученых. Это значит, что, находясь под впечатлением длительного периода эмпирических успехов этой теории, ученые могут решить, что опровергать эту теорию вообще непозволительно» [Там же], т. е. ее надо спасать с помощью «дополнительных гипотез» и/или «переинтерпретации понятий».
Однако в рамках такого конвенционализма, который Лакатос назвал «консервативным», не решается «проблема элиминации (т. е. исключения. — А.Л.) теорий, торжествовавших в течение длительного времени... Критики Пуанкаре отвергли его идею, сводящуюся к тому, что, хотя ученые сами строят свои концептуальные каркасы, приходит время, когда эти каркасы превращаются в тюрьмы, которые уже нельзя разрушить. Из этой критики выросли две соперничающие школы революционного конвенционализма: симплицизм Дюгема и методологический фальсификационизм Поппера.
Как конвенционалист, Дюгем считает, что никакая физическая теория не может рухнуть от одной только тяжести «опровержений», но все же она обрушивается от «непрерывных ремонтных работ и множества подпорок»... «Тогда теория утрачивает свою простоту и должна быть заменена... [Но тогда] фальсификация теории зависит от чьего-либо вкуса» [Там же, с.
291].«Поппер вознамерился найти более объективный и более точный критерий... Эта методология соединяет в себе и конвенционализм, и фальсификационализм, но, пишет он, «от (консервативных) конвенционалистов меня отличает убеждение в том, что по соглашению мы выбираем не универсальные, а сингулярные высказывания» [Поппер, 1983, с. 145]... Методологический фаль- сификационист отдает себе отчет в том, что в «экспериментальную технику», которой пользуется ученый, вовлечены подверженные ошибкам теории, «в свете которых» интерпретируются факты. И все же, «применяя» эти теории, он рассматривает их в Данном контексте не как теории, подлежащие проверке, а как Непроблематичное исходное знание (background knowledge), которое мы принимаем (условно, на риск) как бесспорное на время проверки данной теории» [Лакатос, 2001, с. 291—292]. Эти теории можно назвать «наблюдательными» (например, оптическая теория телескопа у Галилея при наблюдении спутников Юпитера). «Методологический фальсификационист использует наиболее успешные теории как продолжение наших чувств... Для этого вида методологического фальсификационизма характерна необходимость принятия решений, которыми проверяемая теория отграничивается от непроблематичного исходного знания» [Там же, с. 293].
Итак, для этого (попперовского) вида методологического фальсификационизма мы имеем два «конвенциональных элемента». Один «позволяет считать теорию «наблюдательной» (в методологическом смысле)», другой связан с фальсификаторами: какой конкретно фальсификатор будет принят, «зависит от вердикта ученых-экспериментаторов. Именно так методологический фальсификационист устанавливает свой «эмпирический базис»[XLV] [Там же, с. 293—294].
Методологический фальсификационист понимает, что, с одной стороны, ««фальсифицированная теория» все же может быть истинной» (т. е. данная фальсификация данной теории впоследствии может быть признана ошибочной), а с другой стороны, «если мы хотим примирить фаллибилизм с рациональностью... то обязаны найти способ элиминировать некоторые теории. Если это не получится, рост науки будет не чем иным, как ростом хаоса... [Следовательно], с методологической точки зрения элиминация должна быть окончательной» [Там же, с. 294—295]. Отсюда следует «новый критерий демаркации»: теория является «научной», если она имеет «эмпирический базис» [Там же, с. 295], который отличается от «старого» критерия демаркации догматического фальсификационизма тем, что в «новом» в «эмпирический базис» включены указанные выше два «конвенциональных элемента». «Эмпирический базис» теории — это понятие относительное... В плюралистической модели расхождение имеется не между «теорией» и «фактами», а между двумя теориями высших уровней: между интерпретативной теорией, с помощью которой возникают факты, и объяснительной теорией, при помощи которой эти факты получают объяснение». Отсюда возникает проблема, которая «состоит в том, какую теорию считать интерпретативной, то есть обеспечивающей «твердо установленные факты», а какую — объяснительной, «гипотетически» объясняющей их...» [Там же, с. 319]. «Мы не можем отделаться от проблемы «эмпирического базиса», если хотим учиться у опыта, но мы можем сделать познание менее догматичным, хотя и менее быстрым, и менее драматичным» [Там же, с. 320].
«Методологический критерий демаркации куда более либерален, чем догматический. Методологический фальсификацио- низм раскрывает перед критицизмом новые горизонты: гораздо больше теорий квалифицируются как научные» [Там же, с. 295]. Однако, пишет Лакатос, «не так уж трудно заметить две характерные черты и догматического, и методологического фальси- фикационизма, вступающие в диссонанс с историей науки: проверка является (или должна быть) обоюдной схваткой между теорией и экспериментом; в конечном итоге, только эти противоборствующие силы остаются один на один; единственным важным для ученого результатом такого противоборства является фальсификация: «настоящие открытия — это опровержения научных гипотез».
Однако история науки показывает нечто иное: 1) проверка — это столкновение, по крайней мере, трех сторон: двух соперничающих теорий и эксперимента; 2) некоторые из наиболее интересных экспериментов дают скорее подтверждения, чем опровержения» [Там же, с. 302].
Что же делать? «Можно... — говорит Лакатос, — пытаться объяснять переходы от одних «парадигм» к другим, положив в основание социальную психологию. Это путь Полани1 и Куна. Альтернатива этому — ... заменить наивный вариант методологического фальсификационизма... новой, утонченной версией... и таким образом спасти идею методологии, идею прогресса научного знания. Это путь Поппера, и я намерен следовать по этому пути» [Там же, с. 303]. [XLVI]
На этом пути Лакатос создает свой «утонченный методологический фальсификационизм», или, что то же самое, методологию «исследовательских программ». «Характерным признаком утонченного фальсификационизма является то, что он вместо понятия теории вводит в логику открытия в качестве основного понятия ряда теорий. Именно ряд или последовательность теорий, а не одна изолированная теория оценивается с точки зрения научности или ненаучности. Но элементы этого ряда связаны замечательной непрерывностью, позволяющей называть этот ряд исследовательской программой» [Там же, с. 321]. «Утонченный фальсификационизм отличается от наивного фальсификационизма как своими правилами принятия (или «критерием демаркации»), так и правилами фальсификации или элиминации» [Там же, с.304]. «Наивные фальсификационисты выдвигали на первый план «опровержения». Методологические фальсификационисты полагали, что решающую роль играет подкрепленная добавочная информация» [Там же, с. 308]. «Для утонченного фальсифика- циониста теория «приемлема» или «научна» только в том случае, если она имеет добавочное подкрепленное эмпирическое содержание по сравнению с предшественницей (или соперницей), т. е. если только она ведет к открытию новых фактов... Утонченный фальсификационист признает теорию Т фальсифицированной, если, и только если, предложена другая теория Т’ со следующими характеристиками: 1) Т имеет добавочное эмпирическое содержание по сравнению с Т, т. е. она предсказывает факты новые, невероятные с точки зрения Т или даже запрещаемые ею; 2) Т объясняет предыдущий успех Т, т. е. все неопро- вергнутое содержание Т (в пределах ошибки наблюдения) присутствует в Т; 3) какая-то часть добавочного содержания Т подкреплена» [Там же, с. 304].
Эти правила позволяют Лакатосу ввести «непрерывную» (кумулятивную) «последовательность теорий» Ть Т2, Т3, ..., «где каждая последующая теория получена из предыдущей путем добавления к ней вспомогательных условий... чтобы устранить некоторую аномалию». Для этой «последовательности теорий» вводится ряд критериев «прогрессивности». «Такая последовательность теорий является теоретически прогрессивной (или образует теоретически прогрессивный сдвиг проблем), если каждая новая теория имеет какое-то добавочное эмпирическое содержание по сравнению с ее предшественницей, т. е. предсказыва-
ет некоторые новые, ранее не ожидаемые факты... Теоретически прогрессивный ряд теорий является также и эмпирически прогрессивным (или «образует эмпирически прогрессивный сдвиг проблем»), если какая-то часть этого добавочного эмпирического содержания является подкрепленной, если каждая новая теория ведет к действительному открытию новых фактов1... Назовем сдвиг проблем прогрессивным, если он и теоретически, и эмпирически прогрессивен, и регрессивным — если нет[XLVII] [XLVIII]... Утонченный фальсификационизм, таким образом, сдвигает проблему с оценки теорий на оценку ряда (последовательности) теорий. Не отдельно взятую теорию, а лишь последовательность теорий можно назвать научной или ненаучной». Применять определение «научная» к отдельной теории — решительная ошибка» [ Там же, с. 306]. (То, что у Поппера понятия «теория» и «последовательность теорий» сливаются в одно, не позволило ему более успешно развить основные идеи утонченного фальсификацио- низма.) [Там же, с. 395—396.]
«Б утонченном методологическом фальсификационизме соединились несколько различных традиций. От эмпирицистов он унаследовал стремление учиться прежде всего у опыта. От кантианцев он взял активистский подход к теории познания. У конвенционалистов он почерпнул важность решений в методологии... Эмпиризм (т. е. научность) и теоретическая прогрессивность неразрывно связаны», — утверждает Лакатос [Там же, с. 310]. «Идея роста науки и ее эмпирический характер соединяются в нем в одно целое... Если фальсификация зависит от возникновения лучших теорий, от изобретения таких теорий, которые предвосхищают новые факты, то фальсификация является не просто отношением между теорией и эмпирическим базисом, но многоплановым отношением между соперничающими теориями, исходным «эмпирическим базисом» и эмпири-
ческим ростом, являющимся результатом этого соперничества. Тогда можно сказать, что фальсификация имеет «исторический характер» [Там же, с. 307].
Еще по теме Эволюция фальсификационизма по И. Лакатосу:
- СЛОВАРЬ
- Эволюция фальсификационизма по И. Лакатосу
- «Внутренняя» и «внешняя» истории
- § 2. Позитивизм и неопозитивизм. Прагматизм
- Природа науки и критерии научности
- Постпозитивизм. Школа историков науки
- § 4. Проблема научной рациональности в постпозитивизме