Фаллибилизм и квазикритерии предпочтения теорий
Из процедуры «критической проверки теорий» вытекает «чисто логический вывод», что рано или поздно существующие теории, если они подлинно научны, будут фальсифицированы. Отсюда следует попперовское «учение о погрешимости знания», получившее название «фаллибилизм» (от англ, fallability — подверженность ошибкам): все законы и теории следует считать гипотетическими или предположительными.
«Все наши теорий являются и остаются догадками, предположениями, гипотезами», — говорит он. Но тогда возникает вопрос о критериях предпочтения одних теорий другим. «Возможны ли какие-то чисто рациональные, в том числе эмпирические, аргументы в пользу предпочтительности одних предположений или гипотез
по сравнению с другими... Когда он [теоретик] окончательно усвоит, что истинность той или иной научной теории невозможно обосновать эмпирически, т. е. при помощи проверочных высказываний, и что, следовательно, перед нами в лучшем случае стоит проблема пробного предпочтения одних догадок другим, тогда он может, с точки зрения искателя истинных теорий, задуматься над такими вопросами: Какие принципы предпочтения следует нам принять? Могут ли некоторые теории быть «лучше» других? [Потер, 2002, с. 23—24].
Ответ Поппера основывается на том, что «не существует «абсолютной надежности (reliance)», но, поскольку выбирать все же приходится, будет «рационально» выбрать лучше всего проверенную теорию. Такое поведение «рационально». При этом речь у Поппера идет о «конкурирующих теориях», т. е. о «теориях, которые предлагаются в качестве решений одних и тех же проблем» [Там же, с. 31].
Развивая эту идею, он пытается ввести некие квазикритерии для отбора теорий типа «лучшего подкрепления» и «правдоподобности».
«Под степенью подкрепления (corroboration) теории я подразумеваю сжатый отчет, оценивающий состояние (на данный момент времени t) критического обсуждения теории с точки зрения того, как она решает свои проблемы, ее степени проверяемости, строгости проверок, которым она подвергалась, и того, как она выдержала эти проверки.
Таким образом, подкреп- ленность (или степень подкрепления) теории — это оценочный отчет о ее предыдущем функционировании... — говорит он. — Иногда мы можем сказать о двух конкурирующих теориях А и В, что в свете состояния критического обсуждения на момент времени t и эмпирических данных (проверочных высказываний), полученных в ходе обсуждения, теория А оказывается более предпочтительной, или лучше подкрепленной, чем теория В» [Там же, с. 28]. «Правдоподобность высказывания, — говорит он, — будет определена как возрастающая с ростом его истинностного содержания[XLIX] и убывающая с ростом его ложностного содержания...» [Там же, с. 55].«При этом более сильная теория, т. е. теория с более богатым содержанием, будет в то же время иметь бблыиую правдоподобность... Это утверждение образует логическую основу метода науки — метода смелых предположений и попыток их опровержения. Теория тем более дерзка, чем больше ее содержание. Такая теория также является и более рискованной... она с большей вероятностью может оказаться ложной. Мы пытаемся найти ее слабые места, опровергнуть ее. Если нам не удастся опровергнуть ее или если найденные нами опровержения окажутся в то же время опровержениями и более слабой теории, которая была предшественницей более сильной, тогда у нас есть основания заподозрить или предположить, что более сильная теория имеет не больше ложностного содержания, нежели ее более слабая предшественница, и, следовательно, что она имеет бблыцую степень правдоподобности» [Там же, с. 60]. «Другими словами, похоже на то, что мы можем отождествить идею приближения к истине с идеей высокого истинностного содержания при низком «ложно- стном содержании»... [При этом] формулировка «цель науки — правдоподобность» имеет важное преимущество перед, возможно, более простой формулировкой «цель науки — истина»... Поиск правдоподобности — более ясная и более реалистическая цель, чем поиск истины. Вместе с тем я хочу показать не только это. Я хочу показать, что, в то время как в эмпирической науке мы никогда не можем иметь достаточно веские аргументы для притязания на то, что мы на самом деле достигли истины, мы можем иметь весомые и достаточно (reasonably) хорошие аргументы в пользу того, что мы, возможно, продвинулись к истине, т. е. что теория 7г предпочтительнее своей предшественницы Т\, по крайней мере в свете всех известных нам рациональных аргументов. Более того, мы можем объяснить метод науки, а также значительную часть истории науки как рациональную процедуру приближения к истине» [Там же, с. 63—64].
«Содержание теорий и их фактическая объяснительная сила являются самыми важными регулятивными идеями для их априорной оценю!. Они тесно связаны со степенью проверяемости теорий. Самой важной идеей для апостериорной оценки теорий является истина или — так как мы нуждаемся в более доступном сравнительном понятии — то, что я называю «близостью к истине», или «правдоподобностью» [Там же, с. 143].