Основные философские подходы к сущности жизни
Среди этих подходов можно выделить два полностью противоположных: витализм и редукционизм. В самом широком понимании витализм утверждает, что специфика живого определяется наличием особого фактора, особого начала, которое несво- .Димо к тем принципам, которые лежат в основе неживой Природы.
Согласно редукционизму жизнь можно полностью объяснить ее физической и химической организацией.Раньше всего появился витализм, его родоначальником является Аристотель, который утверждал, что основа живых организмов, их возникновения, развития и функционирования —
нематериальная душа (псюхе), являющаяся формой живого тела [Аристотель]. Согласно Аристотелю, все вещи представляют собой соединение формы и материи. Материя — то, из чего вещь состоит, а форма — ее суть, то, что делает вещь именно тем, чем она является. Материя — возможность, форма — действительность (по-гречески — энтелехия). Формы вечны, не возникают и не разрушаются, существуют вне пространства и времени. По Аристотелю, душа по отношению к живому организму является одновременно формальной, движущей и целевой причиной. Душа есть образ и смысл живой организации; одновременно она источник ее формирования, развития и деятельности, а также цель, ради которой возникает телесная организация живого организма из неживой материи. Выступая в роли причин жизни, душа управляет материальными процессами, посредством которых возникает и существует организм. Благодаря Аристотелю в биологии укоренилось представление о целесообразности живого, которое получило название «телеология» (от греческого слова «телос» — цель).
В виталистической традиции, идущей от Аристотеля, основой жизни является нематериальное организующее начало (в различных смыслах этого слова — невещественное, идеальное, духовное и т. д.). Эта традиция господствовала в биологии вплоть до эпохи Нового времени. В XVII в.
возникает механицизм. Механицисты уподобляли все организмы и тело человека (душу человека они считали бессмертной и нематериальной) машинам, отличающимся особой тонкостью и сложностью материальной организации, которая сотворена в готовом виде Богом. При этом, по мнению механицистов, функционирование живых организмов можно полностью объяснить с помощью физики и химии. Такой подход, по сути отрицающий фундаментальную, не сводимую к чему-либо другому специфику жизни, позже получил название редукционизма. Среди биологов механицисты преобладали до середины XVIII в.В этом веке на арене вновь появилось мощное и разнообразное по взглядам виталистическое движение, стремившееся определить, в чем состоит специфика жизни и какова ее природа. Виталистов объединяло убеждение, что формообразование живых существ и их жизнедеятельность несводимы только к действию физических и химических сил и законов, но обусловлены наличием специфического жизненного фактора. Причем виталисты
утверждали, что жизненное начало не нарушает законов физики й химии, но лишь направляет их в нужную для себя сторону, используя их как инструменты при построении и функционировании биологической организации. Наряду с теми, кто считал жизненный фактор чем-то нематериальным или даже духовным, было немало тех, кто рассматривал его как особый природный фактор, аналогичный физическим силам и физической энергии, но не сводимый к ним.
В XIX в. витализм продолжал существовать параллельно с редукционистским физико-химическим подходом к основам жизни, который, уходя от упрощенных механистических трактовок, быстро набирал силу, в то время как витализм сдавал свои позиции. Прогресс в области физики и химии, появление новых экспериментальных методик стремительно расширяли поле возможностей для исследования физико-химических основ жизни. Все это внушало мысль, что можно обойтись без постулирования особого жизненного начала.
Тем не менее фундаментальные «вечные» проблемы целостности, формообразования, упорядоченности и целесообразности живого продолжали оставаться нерешенными.
Один из крупнейших физиологов XIX в., Клод Бернар, отрицая существование какой-либо жизненной силы, оказывающей непосредственный физический эффект, предположил, что если какой-то жизненный фактор может существовать, то он должен носить законодательный, а не исполнительный характер [Бернар, 1903].Именно в этом направлении стали разрабатываться концепции в рамках так называемого неовитализма, появившегося на рубеже XIX—XX вв. Его лидерами стали эмбриолог Ганс Дриш и физиолог Якоб фон Иксюолль. Оба они были кантианцами. У Дриша жизненным началом выступала «энтелехия», которую бн рассматривал как одну из априорных категорий, добавляя к Остальным кантовским априорным категориям — причинности, субстанции и общности. В качестве таковой он определял энтелехию как «индивидуальность», объединяя в ее смысловом содержании понятия целого и цели \Дриш, 1915]. Для Икскюлля Специфическим жизненным фактором был «план», которому следует все в организме и живой природе в целом. План является Дативным началом, который Иксюолль также определяет как ^субъект». При этом план имеет статус фундаментального закона Природы [Uexkiill, 1926]. Неовитализм не получил широкой популярности. Однако до сих пор среди биологов продолжают встречаться ученые, стоящие на виталистических позициях.
Хотя к середине XX в. физико-химический подход в понимании основ жизни утвердился в биологии, многих ученых, отвергавших витализм, не устраивал и редукционизм. Уже в конце XIX в. в философии биологии начал разрабатываться эмерд- жентный подход (от англ, emerge — внезапно возникать). Согласно этому подходу специфика жизни определяется особыми свойствами, возникающими при появлении сложной физико-химической организации, но при этом они несводимы к свойствам компонентов этой организации, а возникают в результате качественного скачка. Первый такой скачок был связан с возникновением жизни, первых живых организмов, и в дальнейшем биологическая эволюция сопровождалась новыми качественными скачками, связанными с усложнением биологической организации.
Но для эмерджентного подхода существенно, что первопричина жизни кроется все-таки в специфической физико-химической организации, и в этом его кардинальное отличие от витализма, для которого, наоборот, жизненное начало и есть причина уникальности ее материальной организации.Удивительная целостность живых организмов и их целесообразное устройство всегда вызывают наибольшие трудности для своего понимания. Пытаясь справиться с этой проблемой, в начале XX в. возникает холистический подход, или холизм, в самом широком его понимании (не отождествлять с конкретной концепцией Я. Сметса, который ввел термин «холизм»). Холистический подход в биологии утверждает, что целостность живых организмов нельзя свести к свойствам их компонентов и отдельных протекающих в них процессов. Холизм нередко отождествляют с витализмом и противопоставляют редукционизму. Однако такое понимание неточно. Холизму противостоит не редукционизм, а элементаризм, объясняющий целое за счет свойств его частей. Следует учесть, что редукционизм в свою очередь часто по сути отождествляют с элементаризмом, а также с аналитическим п°Д" ходом. В этом нет ничего удивительного, так как редукционизм часто сочетается с элементаризмом. Среди холистов всегда был0 много виталистов, считавших источником биологической цел0' стности специфическое жизненное начало. Однако холизМ вполне может быть редукционистским, рассматривающим л®1' рой организм как целостную систему, полностью объяснимую в рамках физики и химии.
Для невиталистически мыслящих ученых и философов холистический подход получил серьезную поддержку благодаря появлению в 1930-х гг. на научной сцене теории систем и кибернетики. Создатель теории систем Л. фон Берталанфи и его последователи рассматривают биологические системы, используя теоретический аппарат физики (прежде всего термодинамики) и химии [Bertalanfy], В рамках этой теории изучаются формальные свойства различных сложных систем независимо от того, какова природа составляющих их компонентов и протекающих в них процессов.
Правда, в этом случае часто теряется специфика живых систем. К системному холистскому подходу близки по духу и современные концепции самоорганизации, базирующиеся на математическом аппарате теории динамического хаоса и неравновесной термодинамики [Пригожий, Стенгерс, 1986]. Приверженцы этих концепций надеются решить труднейшую для биологии проблему формообразования (используя выражение Ильи Пригожина — возникновения порядка из хаоса), а также объяснить особенности функционирования живых организмов. Нельзя не заметить, что здесь мы опять сталкиваемся с редукционизмом.Понимание целостности и целесообразности в биологии получило значительный импульс от кибернетики — науки «об управлении и связи в машинах и живых организмах» согласно определению Н. Винера, ее основателя [Винер, 1958]. Соседство машин и организмов здесь оказалось неслучайным. Универсальной моделью кибернетической системы является механизм, не конкретный механизм, конечно, а некая формальная конструкция, взаимодействие компонентов которой создает функциональное единство. К настоящему времени излюбленной моделью живого организма стал сложный компьютер с богатой периферией, робот. Благодаря кибернетике механицизм, по сути, обрел новое дыхание. В кибернетике подчеркивается целостность функционирующей системы, причем связи и взаимоотношения между ее частями позволяют сохранять или направленно Изменять ее параметры. Кибернетика реабилитировала понятие Нели в науке, правда, постоянно подчеркивалось, что имеется в ®ИДу чисто операциональное определение цели, которое не сле- %ет отождествлять с идеалистической телеологией. Для того чтобы это подчеркнуть, было предложено использовать вместо слова «телеология» термин «телеономия». Следует заметить, что механицизм в принципе не противоречит холизму. Само понятие механизма подразумевает, что он представляет собой единую конструкцию, особую организацию, призванную выполнять какие-то функции, а не набор частей. На базе теории систем и кибернетики в биологии сформировался по сути общий теоретико-системный подход.
Очень важный момент, внесенный кибернетикой в теоретическую биологию и философию биологии, — понимание организма как системы, связанной с восприятием, переработкой, хранением и использованием информации. Однако здесь возникает серьезная проблема. Используемая в кибернетике теория информации К. Шеннона была создана в связи с прикладными техническими задачами и способна давать количественную оценку только того, что исходно является именно информацией и чье содержание заранее известно. Фактически она работает не с информацией, а с ее кодировкой. Эта теория не в состоянии отличить сложную осмысленную последовательность знаков от случайной последовательности. Семантическая теория информации, способная на формальном и количественном уровне оценивать смысл, так и не была создана. Но именно такая теория необходима для биологии. Тем не менее широко распространилось представление, что специфика живого связана как раз с существованием в биологических системах информационных, знаковых процессов. В биологии сформировалось целое теоретическое и философское направление — биосемиотика. Парадоксально, но такому по своей сути нередукционистскому подходу оказалась созвучна молекулярная биология, поначалу проникнутая исключительно редукционистским пафосом. Молекулярная генетика сформировалась в большой мере благодаря включению в свою концептуальную схему таких понятий, как «генетическая информация» и «генетический код».
Примерно с 1960-х гг. у целого ряда биологов-теоретиков стало складываться представление, что путеводной нитью в по- нимании сущности жизни может стать математика, которая СУ' меет выявить и сформулировать на своем формальном язык6 специфику живых организмов и других биологических объект0® (популяций, экологических систем). Особые надежды возлагя лись на активно развивавшиеся в то время математическую amp;0
рию систем и теорию катастроф. Среди сторонников такого взгляда на роль математики в биологии были и редукционисты, и антиредукционисты. Так, эмбриолог К. Уоддингтон, убежденный, что будущая теоретическая биология должна базироваться не столько на физике и химии, сколько на математике, придерживался эмерджентного подхода [Уоддингтон, 1970]. А математик Р. Том, создатель математической теории катастроф и на ее основе математической теории морфогенеза, считал, что виталистическая и механистическая позиции совместимы. Он соглашался с виталистами в том, что любое микроявление в развитии и жизнедеятельности организма, в принципе сводимое к физическим и химическим явлениям, возникает в соответствии с глобальным «планом» или «программой». Том думал, что необходимо построить математическую модель, интерпретирующую понятие о едином плане биологической организации и описывающую механизм направленного процесса, идущего в соответствии с этим планом к предустановленному результату.
В начале XX в. появился еще один подход в философии биологии — органицизм, согласно которому именно целостная организация организма определяет всю его жизнедеятельность. Составляющие организм структуры и протекающие в нем процессы хотя и обеспечивают единство организма, но не создают его, детерминирующим фактором является здесь целое. К основоположникам органицизма относятся такие биологи, как У. Риттер (W.E. Ritter), Э. Рассел (E.S. Russell), Дж. Вуджер (J.H. Woodger). Так, У. Риттер в книге «Единство организма» (1919) кратко сформулировал суть своего подхода, который он назвал «орга- низмализмом», следующим образом: «Организм в своей тотальности является столь же существенным для объяснения своих элементов, как и его элементы — для объяснения организма» i'Ritter, 1919, р. 24]. В органицизме обычно подчеркивается иерархическое строение организма и утверждается, что явления йа уровне целого организма нельзя интерпретировать исключительно в понятиях физики и химии. Нельзя не заметить родство органицизма и холизма. Иногда органицизм определяют как Материалистический холизм. Органицизм возник как попытка Уйти от редукционизма, не переходя в то же время на позиции ййтализма. Но что может обеспечивать целостность организма, Каков ее источник? Вышеназванные основоположники органи- ЙИзма не связывали целостность организма с особым фактором, как это делали виталисты. Они просто постулировали, что организм — не сводимая ни к чему другому природная реальность природное единство, которому неотъемлемо присущи его особые органические свойства, обеспечивающие взаимозависимость его частей, их подчиненность целому и всю его целенаправленную жизнедеятельность. У. Риттер и Э. Рассел считали организмы такими же самостоятельными природными единствами, как атомы и молекулы. Причем Рассел опирался на взгляды философа А. Уайтхеда, рассматривавшего весь мир как иерархию организмов разной степени сложности — от электронов и атомов до многоклеточных животных. Хотя физико-химические процессы в некотором роде и образуют основужизнедея- тельности, фундаментальные функции живых организмов, по убеждению Рассела, не сводимы к чему-либо другому и их нельзя рассматривать как физико-химические явления. Он подчеркивает, что более низкие уровни организации живого существа обусловливают, ограничивают и делают возможными процессы на более высоких уровнях, но не объясняют их полностью [Russell, 1930]. Нередко сторонники органицизма, особенно современные, так же как и многие холисты, пытаясь понять феномен целого, прибегают к эмерджентному подходу. Органицисты стремятся противопоставить свой подход механицизму, справедливо рассматривая его как редукционистский. В своей книге «Биологические принципы» (1929) Дж. Вуджер формулирует это следующим образом:
«Организмы отличаются от машин в следующих отношениях: Они таковы, что их части отличаются по своим свойствам, когда они отделены от целого и когда они находятся в целом. Отсюда «быть частью живого целого» означает внутреннюю организующую связь. Взаимные отношения частей в целом и последнего со средой таковы, что в типичной среде, в которой организм обычно встречается, он продолжает существовать, «несмотря на» изменения в среде «при помощи» изменений в самом себе. Не известны организмы, которые зависят в своем существовании от какого-либо человеческого ума или от какого-либо другого ума. Поэтому организм (в природе) не связан с человеческими потребностями, желаниями или целями совершенно та-
же самым образом, как в случае с машинами, т. е. они не „сделаны» человеком ради таких целей. Данный организм — результат эволюционного процесса в биологическом смысле. (Интерпретации эволюции по аналогии с так называемой эволюцией машин ставят телеГу впереди лошади.) Организмы генетически родственны друг другу» [ Woodger, 1929, р. 451-452].
Хотя органицисты открещиваются от витализма, их постулирование целого как определяющего фактора в жизнедеятельности организма перекликается в ряде отношений с виталистическими концепциями Г. Дриша и Я. фон Икскюлля. Некоторые современные последователи Икскюлля даже считают его не виталистом, а органицистом.
Редукционистский подход многие считают неприемлемым для понимания большинства биологических явлений, идет ли речь о физиологии, поведении, взаимодействии организмов в экосистеме, эмбриональном развитии или об эволюционных процессах. В последнее время все больше антиредукционистски настроенных биологов считают органицизм наиболее перспективной парадигмой в биологии (см., например: Воск, Goode, 1998; Gilbert, Sarkar, 1997; May г, 2000].
Еще по теме Основные философские подходы к сущности жизни:
- 1.5 Основные концепции правового образования
- Философские и социологические воззрения Чокана Валиханова.
- 3. Основные философские направления периода зрелого Просвещения (спинозизм, материализм, „естественная религия", атеизм, эмпирико-психологическая гносеология)
- § 2. ФИЛОСОФСКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ ПРОБЛЕМАТИКА В АНАЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ СОЗНАНИЯ
- АЛЕКСАНДР ГЕРЦЕН И ЕГО ФИЛОСОФСКИЕ ИСКАНИЯ
- §10. Поиск аподиктических основ в феномене жизни (Эдмунд Гуссерль)
- ЖИЗНЬ История поисков смысла жизни
- «жизнь»
- Основные участники философского процесса
- Основные аспекты евразийского учения о личности
- § 5. Природа человека: интервальный подход
- Природа философских проблем. Предмет философии и основные направления его исторической динамики
- Основные философские подходы к сущности жизни
- Философские аспекты биологических проблем: происхождение жизни, эволюция, эмбриогенез, молекулярные основы жизни