Первый позитивизм (Конт, Спенсер, Милль)
Основатель позитивизма француз Огюст Конт (1798—1857) объявляет метафизику, после появления эмпирических наук, историческим излишеством. «Вслед за Сен-Симоном Конт развил идею так называемых трех стадий интеллектуальной эволюции человечества (равно как и отдельного индивида), определяющих в конечном счете все развитие общества.
На первой, теологической, стадии все явления объясняются на основе религиозных представлений; вторая, метафизическая, стадия заменяет сверхъестественные факторы в объяснении природы сущностями, причинами; задача этой стадии — критическая, разрушительная, она подготовляет последнюю, позитивную, или научную (выделено мной. — А.Л.), стадию, на которой возникает наука об обществе, содействующая его рациональной организации» [Нарский, 1986, с. 274].Ко второй стадии Конт относит почти всех описанных в первых главах лиц, за исключением Ф. Бэкона и Д. Юма. Конт и его последователи принимают простую исходную формулировку эмпиризма Ф. Бэкона. Принимают они и юмовскую критику эмпиризма. Ее преодоление становится одной из главных проблем западной философии науки вплоть до нашего времени.
Общей чертой позитивизма (как первого, так и более поздних) было стремление решить характерные для философской (метафизической) теории познания проблемы, опираясь на естественно-научный разум, противопоставляемый метафизике[IX]. При
этом одним из средств исключения метафизических аспектов было утверждение, что цель познания состоит в описании явлений, а не в поиске метафизических сущностей или причин.
Эта позиция феноменологизма — уход от вопроса «почему?» и ограничение вопросом «как?» — была и средством обхода проблемы, поставленной Юмом. «Наш ум отныне отказывается от абсолютных исследований (т. е. поиска причин и сущности явлений. — А.Л.)... — провозглашает О. Конт, — и сосредоточивает свои усилия в области действительного наблюдения...
Всякое предложение, которое недоступно точному превращению в простое изъяснение частного или общего факта (каковыми являются утверждения о причине и сущности явлений. — АЛ.), не может представлять никакого реального и понятного смысла (эта линия будет развита позитивизмом XX в. — АЛ.). Мы можем действительно знать, — говорил Конт, — только различные взаимные связи, не будучи никогда в состоянии проникнуть в тайну их образования... Наши положительные исследования во всех областях должны, по существу, ограничиваться систематической оценкой того, что есть, отказываясь открывать первопричину и конечное назначение (выделено мной. — АЛ.)» [Конт, 1910, с. 17]. «...Мы видим, что основной характер позитивной философии выражается в признании всех явлений подчиненными неизменным естественным законам, открытие и сведение числа их до минимума и составляет цель всех наших усилий... Мы ограничиваемся тем, что точно анализируем условия, в которых явления происходят, и связываем их друг с другом естественными отношениями последовательности и подобия...» [Нарский, с. 556, 559—560].По Конту, ни наука, ни философия не могут и не должны ставить вопрос о причине явлений, а только о том, «как» они происходят. В соответствии с этим наука, по Конту, познает не сущности, а только феномены.
Англичанин Герберт Спенсер (1820—1903), искавший «закон совокупного перераспределения материи и движения, охватывающий все изменения (начиная с тех, которые медленно преобразуют структуру нашей галактики, и кончая теми, которые составляют процесс химического разложения)» [Там же, с. 611], пытался решить юмовскую проблему натуралистически, на основе биологической наследственности. «Врожденные» истины — основа всякого научного знания; они обладают свойствами всеобщности и необходимости, — утверждал он [Грязнов,
1975, с. 59]. Но источником этих «врожденных истин», в отличие от Декарта, является не разум, а опыт. «В настоящее время, — писал Спенсер, — общепризнано, что прямо или косвенно все общие истины индуктивны, т.
е. они или сами проистекали от сопоставления наблюденных фактов, или выведены из истин, происшедших таким путем» [Там же]. Полученные таким эмпирическим путем истины впоследствии наследуются и становятся «врожденными». «Спенсер считал, что знания (как и биологические признаки особи) наследуются биологическим путем» [Там же]. «Наука для Спенсера — средство приспособления человека к среде, это способ «достигать блага и избегать вреда» [Там же, с. 54]. «То, что мы называем истиной, указывающей нам путь к успешной деятельности и к последовательному поддержанию жизни, есть просто точное соответствие субъективных отношений с объективными...» [Там же, с. 54—55]. Эта линия была подхвачена эволюционной эпистемологией второй половины XX в.Спенсер продолжает контовский феноменализм, несколько усиливая в нем роль механических понятий: «Снова и снова показывали мы различными способами, что глубочайшие истины, каких мы только можем достичь, состоят лишь в простой констатации широчайших единообразий в нашем опыте, касающихся отношений материи, движения и силы... Высшее достижение науки состоит в истолковании всех классов явлений как различно обусловленных проявлений этого одного рода действий при различно обусловленных формах этого одного единообразия. Но, сделав это, наука не более как систематизирует наш опыт»' [Там же, с. 51] (выделено мной. — А.Л.).
«В Англии позитивизм рассматривался как естественное продолжение здравого смысла... По всей вероятности, громадный успех, который выпал на долю Спенсера, был обусловлен этим обстоятельством. Интеллигенту XIX в. (впрочем, и XX в. тоже) льстило, что в философском трактате он обнаруживал суждения здравого смысла, до которых он и сам додумывался, но только явно их не выражал. Наконец-то были выражены сами [X]
робой разумеющиеся идеи, понимание которых теперь не требовало специальной философской культуры. ...Популярность Спенсера — это популярность «здравого ума». Восхищение Спенсером — это способ восхваления своего ума обывателем от науки (в XIX в.
таковые уже появились)» [Там же, с. 49—51].Третий видный представитель первого позитивизма, Джон Стюарт Милль (1806—1873)', логик, экономист, общественный деятель, пытался решить проблему Юма в рамках логики, совершенствуя формулировку и правила метода индукции. У него мы находим четко сформулированную позицию индуктивизма. Милль был убежден в том, что наука представляет собой результат индуктивного обобщения опытных данных. Она развивается путем непрестанного добавления все новых и новых знаний к уже имеющимся. Наука начинает с собирания фактов, накапливает их и обобщает. Для Милля понятия позитивной науки и индуктивной науки совпадают.
В то же время научное знание — это знание обоснованное и доказанное. Что является его обоснованием? Та же самая процедура индуктивного вывода, которая производила знание. Но выводами занимается логика. Следовательно, полагает Милль, философия науки совпадает с логикой, а именно с индуктивной логикой. Милль является продолжателем дела Бэкона — он хочет найти правила обоснованного и достоверного индуктивного вывода. Милль убежден, что эта задача имеет решение. Да и как может быть иначе, если, по его убеждению, наука развивается индуктивно и при этом является образцом обоснованного достоверного знания?!
Подчеркнем это характерное для индуктивизма убеждение: наука развивается индуктивно. Милль критически ограничивает метод построения гипотез, опасаясь, что, если наука станет пользоваться гипотезами, она превратится в необоснованную натурфилософию. Поскольку «гипотеза есть лишь предположение, то для гипотез нет других границ, кроме пределов человеческого воображения» [Милль, 1899, с. 394—395]. Поэтому она может применяться лишь под контролем индукции и аналогии. Для индуктивизма наука и развивается, и обосновывается благодаря индукции: «Всякий вывод и, следовательно, всякое доказательство, открытие всякой истины, не принадлежащей к истинам са- [XI]
моочевидным, состоит из индукций и из истолкования индукн ций...» [Там же, с. 225].
Соответственно Милль ищет логику, которая была бы одновременно и логикой открытия, и логикой обоснования.Индукция определяется им как «обобщение из опыта», когда «на основании нескольких отдельных случаев, в которых известное явление наблюдалось, мы заключаем, что это явление имеет место и во всех случаях известного класса, т. е. во всех случаях, сходных с наблюдавшимися в некоторых обстоятельствах, признаваемых существенными» [Там же, с. 229]. Иначе говоря, индукция — это «процесс нахождения и доказывания общих предложений» [Там же, с. 226].
Главная проблема индуктивной логики состоит в объяснении того, почему иногда для обоснованной индукции достаточно единичного примера (научный опыт или эксперимент), а иногда и бесчисленного множества примеров при отсутствии противоречащего примера недостаточно (ср. обобщение «Все лебеди белые» и последующее обнаружение черных лебедей).
Вообще, нетрудно понять, что индуктивные обобщения опираются на некоторое представление о Вселенной, которое можно назвать принципом единообразия природы. «Принцип этот, — говорит Милль, — заключается в том, что в природе существуют сходные, параллельные случаи, что то, что произошло один раз, будет иметь место при достаточно сходных условиях... всякий раз, как снова встретятся те же самые обстоятельства» [ Там же, с. 245]. Данный принцип необходим как общая аксиома или обоснование для индуктивных заключений.
Но каково происхождение самого принципа? Милль, последовательный позитивист и эмпирик, утверждает, что данный принцип тоже является обобщением опыта. Правда, совершенно непонятно, как он может получиться из опыта, если является основанием и условием всех обобщений из опыта. Эта явная слабость концепции Милля впоследствии стимулировала много споров по поводу статуса принципа единообразия природы.
Есть и другая проблема: опыт показывает нам, что строй природы не только единообразен, но и разнообразен. По данному поводу Милль дает следующее объяснение: соотношение между причиной и следствием в природе всегда единообразно, но дело в том, что мы обычно наблюдаем переплетение множества причинно-следственных связей.
Задача ученого — выделить из пере-
хлетения отдельные связи, которые вполне подчиняются принципу единообразия. Эти отдельные единообразия и называются Законами природы.
\ Прогресс науки состоит в том, чтобы брать все меньшее число основных законов и из них дедуктивно выводить другие законы. Милль показывает, что между различными индуктивными обобщениями существуют дедуктивные связи. Различные обобщения взаимно подкрепляют или исправляют друг друга.
Существуют, убежден Милль, совершенно достоверные и общие индуктивные обобщения, которые составляют основу для всех остальных. Это, во-первых, законы относительно порядка и положения (т. е. законы арифметики и аксиомы геометрии). Даже в случае математики Милль не отступает от своих эмпиристских убеждений. Но и среди эмпиристов он представляет собой редкое явление, утверждая, что законы арифметики и геометрии являются обобщениями из опыта и их неопровержимость обусловлена психологически. Мы все, утверждает он, делаем эти обобщения в столь раннем возрасте, что не помним факта вывода, и настолько свыклись с ними, что не можем представить себе то, что противоречило бы арифметике и геометрии.
Следующим совершенно достоверным индуктивным обобщением, являющимся посылкой и обоснованием прочих индуктивных выводов, Милль называет закон всеобщей причинной связи: «Всякое событие или начало всякого явления должно иметь какую-либо причину, какое-либо предыдущее, за которым оно неизменно и безусловно следует» [Там же, с. 452]. При этом Милль учитывает юмовский анализ этой проблемы и в полном согласии со своей позитивистской совестью объясняет, что говорит только о таком понятии причины, которое может следовать из опыта. Здесь под причиной понимается не некая ненаблюдаемая сущность, а просто первый член в неизменном порядке последовательности явлений. Главная задача индуктивных выводов в науке состоит в установлении того, какие именно законы причинной связи существуют в природе. Это обеспечивает возможность предсказаний.
В силу единообразия природы даже единичного наблюдения было бы достаточно для установления причинно-следственной связи, но трудность заключается в том, что в природе мы всегда Наблюдаем сложное переплетение различных действующих Факторов, и это затрудняет установление того, какой именно
фактор был причиной исследуемого явления. Поэтому задача исследователя состоит в том, чтобы разложить сложные переплетения многообразий в природе на более простые единообразия. Так что процесс научной индукции есть процесс аналитический. При этом Милль исходит из того, что совместное действие причин в природе аддитивно. Он ссылается на закон сложения причин, действующий в механике, и полагает, что данный закон представляет собой общее правило природных взаимодействий. Хотя в то же время Милль оговаривается, что возможно и такое взаимодействие причин, когда они не суммируются, но модифицируют друг друга. Особенно часто это происходит в сфере общественных явлений. Возможно, поэтому науки об этих явлениях отстают в своем развитии от естественных, замечает Милль.
В качестве методов опытного исследования (они же — методы индуктивного вывода) Милль приводит следующие четыре, одновременно отмечая, что в науке часто используются их сочетания. При их формулировке Милль обозначает причины большими буквами, а их следствия — маленькими. Метод сходства. Пусть имеется явление А, и задача исследования состоит в том, чтобы выяснить, каково его следствие; пусть, далее, в опыте наблюдается явление А вместе с В и С, и его следствием оказывается abc. Затем над А производится опыт в присутствии явлений D и Е, но без ВС; в этом случае следствием является ade. Тогда очевидно, что А является причиной а. Метод различия. Пусть опять-таки ищется следствие причины А. Опыт показывает, что следствием АВС является abc. Затем ставится эксперимент, в котором исключается действие А. Он показывает, что ВС имеет следствием Ьс. Тогда очевидно, что а является следствием А.
Часто в научных исследованиях применяется соединенный метод сходства и различия. Метод остатков: «Если из явления вычесть ту его часть, которая, как известно из прежних индукций, есть следствие некоторых определенных предыдущих, то остаток данного явления должен быть следствием остальных предыдущих» [ Там же, с. 319]. Этот метод применяется тогда, когда невозможно поставить эксперимент, исключающий действие известной причины. Метод сопутствующих изменений. Он основан на том, что если А является причиной а, то любое изменение количества А
влечет за собой закономерное изменение количества а. Правило кля этого метода гласит: «Всякое явление, изменяющееся определенным образом всякий раз, когда некоторым особенным образом изменяется другое явление, есть либо причина, либо следствие этого явления, либо соединено с ним какою-либо причинною связью» [Там же, с. 322].
Нетрудно заметить, что в отличие от бэконовского индуктивного метода индуктивная логика Милля ориентирована на планируемый научный эксперимент, а не на сбор наблюдений. И в этом отношении она может быть действительно полезна экспериментатору. Тем не менее очевидно, что сформулированные Миллем правила далеко не исчерпывают арсенал научных методов. Когда Милль использует заглавную букву А для обозначения причины и маленькую букву — для обозначения следствия, то этим он маскирует необходимость гипотезы для организации эксперимента.
Дальнейшее развитие науки показало, что гипотезы необходимы, потому что объяснения выходят за пределы наблюдаемого — к ненаблюдаемым причинам наблюдаемых явлений. Эту проблему отчетливо осознал уже второй позитивизм (см. 3.2).
Еще по теме Первый позитивизм (Конт, Спенсер, Милль):
- АФ — это философия, последовательно устраняющая из аргументации метафоры и произвольные аналогии.
- 87.ПЕРВЫЙ ПОЗИТИВИЗМ КОНТА, МИЛЛЯ И СПЕНСЕРА
- КАТАЛОГ ИЗДАНИЙ
- § 16. Дошатиэмъ, сиептициэмъ, поэитивиэмъ и иритициэмъ.
- СОВРЕМЕННАЯ ЗАПАДНАЯ ФИЛОСОФИЯ: ОСНОВНЫЕ НАПРАВЛЕНИЯ
- Век девятнадцатый
- Глава 5 ДЖ. СТ. МИЛЛЬ, Г. СПЕНСЕР И ИХ ИДЕИ В РОССИИ XIX ВЕКА
- Социокультурные условия формирования Страхова как самобытного мыслителя
- «Синтетическая философия» анархо-коммунизма П. А. Кропоткина
- Кантианство и неокантианство
- Глава 6 КОНТ (1798-1857)
- КОММЕНТАРИИ
- Неокантианство
- Позитивизм