Сочетание рационализма, конструктивизма и реализма в объектном теоретико-операциональном подходе
Важной чертой описанного галилеевского подхода является то, что он, по своей сути, во-первых, является рационалистическим, ибо основное его утверждение — равноускоренность падения тела — постулат разума, а не обобщение опыта (из опыта берется только утверждение об ускоренном характере движения).
Во-вторых, он является конструктивистским, так как новый ПИО реализуется в эмпирическом материале в результате ПИО-эксперимента с помощью операций приготовления и измерения, теоретическая часть порождает «модель для». Этот ход постоянно применяется при определении ПИО. Так, в классической механике аналогом пары «вакуум — среда» будут: пара «прямолинейное равномерное движение — сила» — в первом законе Ньютона и «сила и инерциальная система отсчета» — во втором законе Ньютона. Ведь «инерциальная система отсчета» определяется как такая, в которой этот закон верен. Она вводится постулативно, а задача ее нахождения решается конструктивно с помощью привязки ее к поверхности Земли, центру Солнца, множеству удаленных звезд или реликтовому излучению1. В силу этого конструктивизма природа оказывается «совокупным объектом естествознания («наук о природе») [Юдин, 1986, с. 529]. Эта же мысль, как мне представляется, стоит за концепцией X. Патнэма, утверждающего, что «сознание и мир совместно составляют сознание и мир» [Патнэм, 2002, с. 11].Но этот «рационалистический конструктивизм» существенно отличается от «эмпирического конструктивизма» ван Фраас- сена. Во-первых, галилеевский «рационалистический конструктивизм» относится к ПИО-типу работы. Во-вторых, ван Фраассен требует лишь эмпирической адекватности теории (модели) и явления. У него, как и у конвенционалистов, сама модель носит инструментальный и условный характер. В предлагаемом «объектном теоретико-операциональном» подходе речь идет не только
'Альтернатива — уметь определять все силы независимо от законов Ньютона, но появляются все новые и новые взаимодействия: гравитационные, электромагнитные, сильные, слабые, и гарантии, что этот ряд не будет продолжен, нет.
Г
об эмпирической адекватности, но и об «онтологической адекватности», ибо физическая модель строится из ПИО — элементов искусственных, но реальных (как кирпичи).
Эта конструктивистская искусственность принципиально отличается от того, чта предполагается в конвенционализме и инструментализме. Здесь нет условности и договоренности. Физическая модель (ВИО), составленная из ПИО, претендует на реальность. Хотя ПИО трактуются как изобретения, т. е. конструктивистски, ВИО рассматриваются реалистически — в явлении мы открываем (т. е. совершаем открытие) определенные сочетания ПИО и проверяем их в эксперименте на истинность. ВИО состоят из реальных (но искусственных) ПИО. Так же как в домах и городах мы окружены творениями рук человека, так и в восприятии и постижении внешнего мира мы воспринимаем и постигаем его через призму нашей культуры, элементами которой являются ПИО. ПИО (классические или квантовые частицы, поля и т. д.) в рамках ВИО-типа работы выступают как аналоги априорных форм Канта[XCIX], но эти априорные формы имеют (как у неокантианцев в гл. 2) культурное, а не биологическое происхождение (Кант связывал их с человечеством как видом). Иными словами, если техника создает мир «второй природы», то наука создает культурные средства («очки» первичных идеальных объектов) для описания (а также для объяснения и предсказания поведения) «первой природы». То, что мы увидим (выделим) в «первой природе», зависит от этих культурных средств, но смотреть мы будем на мир «первой» природы, лежащей перед нами, а не созданной нами. Ни сама «первая природа», ни средства науки не являются субъективными, хотя, по-видимому, имеет место зависимость
науки от культуры — «культурная нагруженность» «первой природы» (впрочем, ПИО могут иметь не только конструктивистскую, но и реалистическую (в духе Платона) трактовку[C]). С точностью до этой «культурной нагруженности» «первой природ^», данной нам как совокупность реальных объектов — материализованных ПИО, можно говорить о реальности, объективности и истине в рамках «нормальной науки». Никакой зависимости от наблюдателя или растворения границы субъект/объект здесь не возникает, причем и в классической, и в квантовой (см. гл.
13) физике. Кроме того, история показывает, что у естественно-научного сообщества есть тенденция сохранять глобальное единство вне относительно непродолжительных революционных периодов. В содержательном плане это обеспечивается стратегией согласования новых разделов науки со сложившимися старыми. Это очень хорошо видно на примере физики, где раздел со сложившимся ЯРН уже не исчезает. Появляющийся новый раздел физики либо формирует независимую дополнительную область (например, электрический заряд у механических частиц), либо согласуется со старым разделом (например, через предельный переход, как это имеет место в случае теории относительности и квантовой механики). Это согласование обеспечивается широко используемым в физике принципом соответствия. Такой тип роста является в определенном смысле возрастающим, но не кумулятивным (см. гл. 8).Сохранение критериев реальности, объективности и истинности в рамках «нормальной науки» предполагает отсутствие многозначности теоретических моделей явления, полученной в результате ВИО-типа работы. Это еще одно важное отличие данного объектного теоретико-операционального подхода от «конструктивного эмпиризма» ван Фраассена.
\ В рамках феноменалистического подхода ван Фраассена теории — это совокупность утверждений, среди которых особое место занимают универсальные утверждения — законы, который понимаются как результат соглашения. Эти теории не имеют физического (онтологического) значения и служат лишь инструментами для правильного описания их проявлений, что может не иметь отношения к источнику-причине этого явления. Эта позиция в формулировке П. Фейерабенда выглядит следующим образом. Совокупность утверждений теории сопоставляется с совокупностью эмпирических утверждений, описывающих явление. Для некоторого пересечения этих двух совокупностей утверждений {Е\ вводится критерий эмпирической адекватности (под которой имеется в виду совпадение эмпирических проявлений теоретической модели явления и самого явления).
В силу 1) независимого происхождения этих двух совокупностей; 2) фиксации совокупности эмпирических утверждений и 3) отсутствия ограничения на совокупность теоретических утверждений возникает ситуация, когда «одно и то же множество данных наблюдения совместимо с очень разными и взаимно несовместимыми теориями», состоящими из общих утверждений {Е} и несовместимых частей {Гоу}. Из этого следует тезис о том, что «строгий эмпири(ци)зм допускает существование теорий, которые факту- ально адекватны и тем не менее взаимонесовместимы» [Фейера- бенд, 1986, с. 53, 75].В случае, когда в основе теории лежит объектная модель, составленная из небольшого числа ПИО, которые соответствуют реальным объектам, а не условным утверждениям, дело обстоит иначе. В силу реальности ПИО, обеспеченной операциями приготовления, реальными являются и объектные модели-ВИО. Поскольку никаких других сущностей, кроме ПИО, для описания физических явлений не существует (в этом суть аналогии с априорными формами Канта), то они, и только они, являются онтологическими сущностями в физике, поэтому они должны лежать в основе самого явления. Далее идет двусторонний процесс сближения эмпирического объекта и ВИО: со стороны модели — путем ее изменения или усложнения, со стороны эмпирического объекта — путем его «очищения», фиксируя определенные операции приготовления (физическое явление должно быть физически воспроизводимо, а химическое — химически воспроизводимо). В силу немногочисленности ПИО различные модели-ВИО довольно резко отличаются друг от друга по спектру своих свойств. Поэтому совпадение набора проявлений для разных моделей-ВИО (из которых следуют теории) — ситуация непродолжительная. Длительное существование многозначности здесь возможно в рамках соперничающих исследовательских программ, или парадигм, или описаний с помощью феноменальных законов, но это уже ситуация или «научной революции», или «незрелого» раздела физики (допарадигмальной стадии, по Куну). История науки, демонстрирующая замену одной теории другой, вполне вписывается в эту картину.