«Третий мир» К. Поппера
«Если использовать слова «мир» или «универсум» не в строгом смысле, то мы, — говорит Поппер, — можем различить следующие три мира, или универсума: во-первых, мир физических объектов или физических состояний; во-вторых, мир состояний сознания, мыслительных (ментальных) состояний, и, возможно, Предрасположений, диспозиций (dispositions) к действию (т. е. субъективный мир нашего сознания. — А.Л.); в-третьих, мир объективного содержания мышления, прежде всего содержания Научных идей, поэтических мыслей и произведений искусства» [Поппер, 2002 с. 108] (примерами утверждений, относимых Поп- Пером соответственно ко второму и третьему мирам, являются Утверждения типа «Я знаю, что...» и «Известно, что...»).
Этот «третий мир» отчасти напоминает «мир идей» Платона. Но если последний «божествен... неизменяем и, конечно, истинен», то «мой третий мир создан человеком и изменяется, — говорит Поппер. — Таким образом, существует огромнейшая пропасть между его и моим третьим миром» [Там же, с. 123].
Важнейшей чертой попперовского «третьего мира» является то, что он автономен, т. е. независим от существования субъекта. С другой стороны, третий мир порожден людьми. «Идея автономии, — говорит он, — является центральной в моей теории третьего мира: хотя третий мир есть человеческий продукт, человеческое творение, он, в свою очередь, создает свою собственную область автономии» [Там же, с. 119].
Самое темное место концепции «трех миров» — сочетание представлений о третьем мире как «человеческом творении» с идеей о его «автономии». Поскольку Поппер, высказав концепцию «третьего мира», избегал полемики по этому поводу, можно предположить, что она им самим рассматривалась скорее как предварительная идея, будящая мысль, чем как проработанная концепция (во многом это утверждение можно отнести и к описываемой ниже его эволюционной эпистемологии).
Идею этой автономии Поппер иллюстрирует следующими двумя мысленными экспериментами.
«Эксперимент 1. Предположим, что все наши машины и орудия труда разрушены, а также уничтожены все наши субъективные знания, включая субъективные знания о машинах и орудиях труда и умение пользоваться ими. Однако библиотеки и наша способность учиться, усваивать их содержание выжили. Понятно, что после преодоления значительных трудностей наш мир может начать развиваться снова.
Эксперимент 2. Как и прежде, машины и орудия труда разрушены, уничтожены также и наши субъективные знания, включая субъективные знания о машинах и орудиях труда и умение пользоваться ими. Однако на этот раз уничтожены и все библиотеки, так что наша способность учиться, используя книги, становится невозможной...
Если вы поразмыслите над этими двумя экспериментами, то реальность, значение и степень автономии третьего мира (так же как и его воздействие на второй и первый миры), возможно, сделаются для вас немного более ясными», — говорит Поппер [ Там же, с. 441]. «С нашими теориями, — говорит Поппер, — происходит то же, что и с нашими детьми: они имеют склонность становиться в значительной степени независимыми от своих роди- гелей. И, как это случается с нашими детьми, мы можем получить от наших теорий больше знания, чем первоначально вложили в них» [Поппер, 2002, с. 147].
Механизм «непреднамеренности» и автономности «третьего мира» Поппер иллюстрирует также примерами из мира животных. «Каким образом возникают в джунглях тропы животных! — продолжает Поппер свои биологические аналогии. — Некоторые животные прорываются через мелколесье, чтобы достичь водопоя. Другие животные находят, что легче всего использовать тот же самый путь. В результате использования этого пути он может быть расширен и улучшен. Он не планируется, а является непреднамеренным следствием потребности в легком и быстром передвижении. Именно так первоначально создается какая-нибудь тропа — возможно, также людьми, — и именно так могли возникнуть язык и любые другие институты, оказывающиеся полезными.
И именно этому они обязаны своим существованием и возрастанием своей полезности. Они не планируются и не предполагаются; более того, в них, возможно, нет необходимости, прежде чем они возникнут. Однако они могут создавать новую потребность или новый ряд целей: структуры целей животных или людей не являются «данными», они развиваются с помощью некоторого рода механизма обратной связи из ранее поставленных целей и из тех конечных результатов, к которым стремятся. Таким образом, может возникнуть целый новый универсум возможностей, или потенциальностей, — мир, который в значительной степени является автономным» [Там же, с. 118-119].Поппер считает, что продукты деятельности животных (такие, как «паутина пауков, гнезда, построенные осами или муравьями, норы барсуков, плотины, воздвигнутые бобрами, тропы... и т. п.» [Там же, с. 114]) аналогичны «продуктам человеческой деятельности, таким, как дома, орудия труда или Произведения искусства. Особенно важно для нас то, что они Применимы и к тому, что мы называем «языком» и «наукой» [Там же, с. 115].
«Автономия третьего мира и обратное воздействие третьего Мира на второй и даже на первый миры представляют собой °Дин из самых важных фактов роста знания» [ Там же, с. 119].
Хорошей иллюстрацией подобных отношений, как мне представляется, является лингвистическая модель языка Ф. де Соссюра (1857—1913) — отца современной лингвистики. В ней различают «речь», автором которой является конкретный человек, и язык как надындивидуальное образование, к которому человек (и человеческие группы) приобщается и которым пользуется. Люди участвуют в развитии языка, но язык развивается по своим законам. В некотором смысле люди выступают как средство его развития.
Но в своих работах Поппер не пользуется этими лингвистическими аналогиями. Он предпочитает аналогии из мира животных и его эволюции и уже от них идет к языку и науке. «Мир языка, предположений, теорий и рассуждений, короче — универсум объективного знания является одним из самых важных универсумов, созданных человеком и в то же время в значительной степени автономных...» [Там же, с.
119]. «Самыми важными творениями человеческой деятельности, — говорит Поппер, — являются высшие функции человеческого языка, прежде всего дескриптивная и аргументативная (низшими функциями, общими с животными, являются «выражение» и «коммуникация». — А.Л.)... Именно это развитие высших функций языка и привело к формированию нашей человеческой природы, нашего разума, ибо наша способность рассуждать есть не что иное, как способность критического аргументирования....В ходе эволюции аргументативной функции языка критицизм становится главным инструментом дальнейшего роста этой функции... Автономный мир высших функций языка делается миром науки. И схема, первоначально значимая как для животного мира, так и для примитивного человека (схема 1)... Р( —gt;ТТ -э -» ЕЕ -» Р2 становится схемой роста знания путем устранения ошибок посредством систематической рациональной критики. Она делается схемой поиска истины и содержания путем рационального обсуждения. Эта схема описывает способ, которым мы поднимаем себя за волосы. Она дает рациональное описание эволюционной эмерджентности1, описание нашей самотранс- цендентальности, выхода за собственные пределы посредством
'«Сформулированное Морганом понятие «эмерджентность» (от англ. 10 emerge — внезапно возникать) означало качественный скачок при возникновении нового уровня бытия» [Современная западная философия. Словарь. М-gt; 1991, с. 394].
отбора и рациональной критики» [Там же, с. 121]. «Самое невероятное в жизни, эволюции и духовном росте и есть... эта взаимосвязь между нашими действиями и их результатами, которые позволяют нам постоянно превосходить самих себя, свои таланты, свою одаренность. [Это]... является самым поразительным и важным фактом всей нашей жизни и всей эволюции, в особенности человеческой эволюции» [Там же, с. 147].
То, что можно назвать вторым миром — миром мышления, — становится, на человеческом уровне, во все большей и большей степени связующим звеном между первым и третьим мирами: «все наши действия в первом мире испытывают влияние нашего понимания третьего мира средствами второго мира» [Там же, с. 147—148]. Проблема соотношения первого и третьего мира связана с проблемами истины и реализма, попперовское решение которых было рассмотрено выше.
«В противоположность этому традиционная эпистемология интересуется лишь вторым миром: знанием как определенным видом мнения (belief) — оправданного мнения, такого, как мнение, основанное на восприятии. По этой причине данный вид философии мнения не может объяснить (и даже не пытается объяснить) такое важнейшее явление, как критика учеными своих теорий, которой они убивают эти теории» [Там же, с. 123].
Таково краткое описание направленной на рост объективного знания «эпистемологии с объективной точки зрения» («эпистемологии без познающего субъекта»), которая опирается на концепцию «третьего мира».
Еще по теме «Третий мир» К. Поппера:
- 9.6 Динамика знаний и убеждений
- § 1. Философия познания: диалог подходов. Значение эпистемологии для научного познания
- Научно-исследовательская программа, ее структура и функции
- 2.3. Социум как проекция всеобщности субъекта
- § 1. Рефлексия и перевод: исторический опыт и современные проблемы этом разделе будут рассмотрены три группы вопросов — о классической и современных формах рефлексии, о переводе как рефлексивной процедуре и, наконец, о формировании в культуре рефлексивной установки, связанной с выработкой концептуального языка. В Рефлексия «классическая» и «неклассическая»
- Предисловие
- 3. I. УЧЕНИЕ СТОИКОВ О ЯЗЫКЕ И МЫШЛЕНИИ
- §1. Типы существования и миры
- ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНО-МЕТОДОЛОГИЧЕСКАЯ ПЕРЕОРИЕНТАЦИЯ МЫШЛЕНИЯ И ДЕЯТЕЛЬНОСТИ НА ПУТИ К ОБЩЕСТВУ ЗНАНИЯ В.М. Крюков
- О роли «полосатых шлагбаумов» в споре.
- Цивилизационное измерение сравнительных политических исследований