1.2. Прогноз как критерий истинности научной теории

43

наук состоит в разрыве между фундаментальными научными исследованиями, научными теориями, с одной стороны, и практическим прогнозированием будущего развития человека и общества, с другой. И этот разрыв по существу является пропастью. Несколько упрощая, можно сказать, что, с одной стороны, есть «высокая» научная теория, во многом существующая сама для себя и являющаяся предметом схоластических споров ученых мужей, а с другой стороны, есть «низкая» практическая реальность настоящего и будущего, которой занимаются «прикладные» науки, а также «футурология», «прогностика», «исследования будущностей» и т.п. И эта «другая сторона» почти никак не связана с «первой стороной»: фундаментальная теория существует сама по себе, а «футурология» и иже с ней — сами по себе.

В результате в современных общественных науках и на Западе, и в России существует множество красивых теоретических построений, которые либо не имеют никакого отношения к действительности, либо искажают ее настолько, что любое их применение ведет к непредсказуемым и чрезвычайно опасным результатам. Такова, например, концепция «конца истории», элегантно провозглашающая «полную и окончательную» победу либеральной демократии во всем мире — подобно тому, как в свое время провозглашалась и теоретически обосновывалась «полная и окончательная» победа социализма в СССР; такова же внешне эффектная концепция «экономики, основанной на знаниях» (имеется в виду экономика развитых стран Запада), которая якобы почти не нуждается в энергетических и вообще сырьевых ресурсах; таковы же многие внешне убедительные геополитические концепции, практическое применение которых прямо провоцирует политические и военные конфликты, а то и полномасштабные войны.

угоду своим вкусам или идеологическим предпочтениям, весьма симптоматичен. Но не зная реальности и не стремясь понять ее, как можно что-либо верно прогнозировать? И какова цена теориям, грубо искажающим реальность?

Искажение реальности в теории может быть обусловлено не только погоней автора за внешней красотой и эффектностью своего построения. Гораздо чаще встречается стремление угодить господствующим мнениям и вкусам, как бы нелепы и абсурдны они ни были. Это объясняется своеобразной «цензурой общественного мнения», навязывающей свои представления о политике, экономике, морали, культуре, а также проникновением рыночных, коммерческих отношений в науку, в сферу гуманитарных знаний. В погоне за «простотой» и приемлемостью для «среднего» массового человека, которые являются условием коммерческого успеха, многие авторы более или менее явно искажают реальность или же просто не считаются с ней. С этим же стремлением угодить господствующим мнениям и вкусам связана и идеологизированность, идеологическая ангажированность многих теоретических построений, широко распространенная в самых «свободных» обществах. В идеологическом отношении «организованное» западное общество подчас свободно не более, чем общество теократическое: всё, что не согласуется с общепринятыми догмами либерализма или консерватизма, нередко отметается, зато широко используются удобные для сознания западного человека идеологические мифы и построения. Наконец, в современную эпоху «информационного общества» важнейшим фактором искажения картины происходящего стало создание взамен подлинной реальности искусственной «виртуальной» и, более того, отказ от объективного исследования происходящего как такового.

45

ния в кривом зеркале СМИ или Интернета. Но подлинная, объективно существующая реальность всё равно рано или поздно напомнит о себе — в виде экономических кризисов, провалов во внешней и внутренней политике, неожиданных стихийных явлений и катастроф. От всего этого не спрячешься в Интернет или в телевизор: с реальной бедой нужно справляться отнюдь не виртуальными средствами. Но до поры до времени это остается скрытым и от большинства людей, и от многих исследователей. В результате при всем концептуальном богатстве и логической изощренности современной науки ее прогностический потенциал на удивление мал. За примерами недалеко ходить. Как уже отмечалось, ни советология, ни отечественные общественные науки не смогли предсказать перестройку, крушение коммунистических режимов в Восточной Европе, крах советской системы, распад Советского Союза, конфликты в Югославии, усиление международного терроризма и многие другие ключевые события конца XX — начала XXI в. И дело здесь, повторяем, не в слабой разработанности методов экстраполяции или недостаточной скорости совершаемых компьютерами операций, а прежде всего в разорванности между фундаментальными научными исследованиями и прогнозированием будущего.

Разумеется, провалы гуманитарных наук при анализе настоящего и будущего во многом объясняются не только существующим разрывом между фундаментальными и прогностическими исследованиями, но и сложной взаимозависимостью процессов, протекающих в разных частях мира. Методологии же, которая позволила бы в полной мере учесть тонкие связи между глобальными, региональными и национальными процессами, практически нет.

Запада и не-Запада поставил С. Хантингтон, выдвинувший концепцию «столкновения цивилизаций», но и она представляет собой в лучшем случае лишь подход к проблеме, а не ее решение.

Между тем прогнозированием и исследованиями наиболее вероятных вариантов будущего стоило бы заниматься не «засекреченным» сотрудникам закрытых аналитических центров, где из-за отсутствия полноценного открытого интеллектуального общения работы обычно не приносят особых успехов, а обычным ученым, занимающимся фундаментальными и прикладными исследованиями, работающим открыто и печатающимся в открытой печати. При этом им вовсе не обязательно объединяться в «футурологические» или «прогностические» ассоциации (такие объединения, как свидетельствует опыт, малоэффективны [Бестужев-Л ада 2004. С. 97—105]) или специально придавать своим работам прогностический оттенок. Достаточно проанализировать собственные исследования или работы коллег с точки зрения того, какие перспективы из них вырисовываются и насколько подтверждаются эти перспективы. При этом неминуемо встанут вопросы о методологической базе исследования, об условиях применения используемых методов или концепций, о масштабах и значимости выявленных тенденций и т.п. Тогда-то и возникнет настоящая возможность проверять истинность тех или иных концепций, причем проверять, руководствуясь не абстрактно-логическими принципами позитивизма или неопозитивизма, а реальным ходом событий.

Удивительно, что подобная практика, обычная для естественных наук (если выдвигаемую теорию нельзя проверить на опыте, в эксперименте, то такая теория в физике или химии просто не нужна), столь мало распространена в общественных науках и — шире — в гуманитарном знании.

47

СССР и ряде других стран, «нацистский эксперимент» в Германии 1930-х годов, «либерально-рыночный» эксперимент в постсоветской России и бывших советских республиках, «эксперимент» США и их союзников в Ираке и др.). Достаточно более или менее верно спрогнозировать хотя бы некоторые важные события и процессы будущего, чтобы теория в общественных науках получила право на существование. Но если теория выдает неправильные прогнозы и неверно рисует перспективы, это означает, что она основана на неверных предпосылках или же делает некорректные выводы. Значение прогнозов для развития теории чрезвычайно важно и по следующей причине. Дело в том, что сбывшийся прогноз в гуманитарном знании играет ту же роль, что «мысленный эксперимент» в естественных науках. Те связи и взаимодействия, которые в научной концепции лишь предполагались и обосновывались, становятся доказанными, после того как обнаружилось соответствие вытекающих из концепции прогнозов реальности. Тем самым полный «цикл» развития научной концепции включает стадию теоретического «угадывания» и обнаружения связей внутри исследуемого объекта, стадию упорядочения этих связей, стадию теоретического обоснования значения созданной таким образом модели, стадию формирования прогноза на основе созданной модели и стадию проверки этой модели на предмет соответствия сделанного прогноза реально наблюдающимся явлениям. Таким образом, прогноз проясняет и доказывает те связи, которые в научной концепции были лишь намечены в общих чертах. Положение, однако, осложняется тем обстоятельством, что в общественных науках всегда в той или иной мере присутствуют интересы и идеологические предпочтения, стремящиеся исказить реальную картину настоящего и перспективы будущего.