§3. Социальная коммуникация в контексте исследования информационного общества
Социальность определяется в рамках данного исследования как системное свойство коммуникации. Для того чтобы прояснить это определение, необходимо обратить внимание на несколько принципиальных теоретических пунктов, объединенных между собой в рамках проблемы социальной коммуникации. В рамках данного исследования будут проанализированы два наиболее актуальных измерения этой проблемы. Первое из них связано с характеристикой коммуникации в контексте анализа ее трансформации, сопряженной с трансформацией всего информационного поля современной социальной реальности. Второе измерение связано с характеристикой коммуникации в качестве методологического основания анализа социальности информационного общества. Переходя к освещению первого измерения проблемы социальной коммуникации, следует отметить, что одной из фундаментальных динамик современной социальной реальности является активное внедрение технически опосредованной социальной коммуникации, которое, дополняя общее пространство коммуникации новыми возможностями, вводит также и новые факторы, оказывающие влияние на становление упомянутого выше нового режима воспроизведения социальности. Технологическое посредничество в коммуникации, выраженное в достижениях современных информационных технологий, становится чем-то большим, чем просто инструмент повышения эффективности промышленных, коммерческих, политических и повседневных процессов общения. Эта медиация не только по факту своего внедрения, но и в самом концептуальном ядре того или иного информационно-технологического проекта может ставить себе задачу формирования новых паттернов социальности, приемлемых в рамках той или иной технологической модели. Как отмечает в этой связи М.Кастельс: «...примечательность технологически опосредованной коммуникации состоит в создании и поддержании сообществ большого масштаба, в которых недостаток физического присутствия означает, что рамки сообщества формируются не столько между людьми, которые взаимодействуют рутинно и напрямую, но, скорее, между людьми, которые идентифицируются с общим символическим порядком, элементы которого передаются участникам через технологии массовой коммуникации»64. Этот «общий символический порядок», передаваемый через технологическое посредничество массовых коммуникаций, представляет собой, в том или ином варианте, «интерфейс», пользовательскую среду, сопрягающую участников коммуникации через технологические возможности конкретного проекта, будь-то социальные сети, системы автоматизированного обслуживания, информационно-технологическое обеспечение производственной и коммерческой деятельности. В этом процессе трансформации социальной коммуникации одним из ключевых обстоятельств является то, что технология и машина как ее конкретное выражение, становясь посредником в тех социальных процессах, которые раньше предполагали участие людей, встраиваются в цепочки социального. Время общения между машиной и человеком непрерывно возрастает с ходом технологического прогресса. Однако машина не остается простым посредником в социальных взаимодействиях. Можно сделать предположение о том, что формируя структуру и качество этих взаимодействий, весь комплекс технических посредников порождает «машинную социальность», представляющую собой системное свойство группы людей, проявление которого достигается не через органическое структурирование информационных потоков внутри данной группы ее участниками, а через готовые технологические решения, заранее заданные интерфейсы. Структура социальной коммуникации становится обусловленной той или иной информационной технологией, воплощенной в тех или иных машинах. Социальная коммуникация, структурированная машинами, становится образцом любой социальной коммуникации вообще. «Машинная социальность», воспринимаемая как стандарт во все более широком секторе социальной коммуникации, может стать образцом социальности в целом. Еще одной характерной особенностью нового режима воспроизведения социальности, характерной для информационного общества, является трансформация процесса социализации, который лежит в основе любой формы социальности. Информационные потоки и социальные коммуникации, отвечающие за формирование таких фундаментальных носителей социальности как индивиды (процесс социализации), так же обретают новое качество. Наиболее очевидным в этой трансформации формирующих мировоззрение, картину мира и убеждения личности информационных потоков является увеличение их числа, а также плотности потока сообщений. Современный человек получает в единицу времени объем сообщений, намного превосходящий в количественном отношении то информационное поле, которое могли генерировать средства коммуникации предшествующих эпох. Такое информационное изобилие должно было бы служить увеличению личной свободы в процессе социализации, возникающему в результате увеличивающегося набора альтернатив, которые формирующаяся личность могла бы принимать за образцы тех или иных социальных стратегий. Это предположение соответствует и системному взгляду на природу общества, выраженному Ю.М. Резником: «Социальные системы возникают как результат выбора участниками определенных возможностей или стратегий взаимодействия из множества других возможностей и стратегий. Следовательно, коммуникации, пронизывающие собой системы есть смысловой процесс, в ходе которого идет непрерывный выбор возможностей»65. Однако здесь возникает ряд вопросов. Все эти вопросы связаны, преимущественно, с качественным аспектом трансформации информационного поля современной социальной реальности, в котором находится формирующаяся личность. Так, очевидно, что с увеличением количества информации, поступающей через современные коммуникационные средства, возрастает и доля «шума», а также неоднозначного информационного содержания, которое может быть интерпретировано в рамках той или иной социальной системы как вредоносное. Но возрастает ли пропорционально доля полезной информации, обладающей высоким качеством и положительным социализирующим потенциалом? Ответ на этот вопрос неочевиден. Даже если принять как данность положение о том, что в рамках современного информационного поля разработана система эффективной доставки высококачественной социализирующей информации до отдельной личности, слабым звеном в этой цепи остается субъект, которому информация адресована. Здесь мы имеем дело со структурной уязвимостью в процессе коммуникации. Как отмечает Н. Луман: «Коммуникация может быть осмыслена как синтез информации, высказывания и понимания. То есть, коммуникация происходит, когда информация, которая была высказана, является понятой»66. Из этого положения можно сделать следующие выводы: во-первых, не каждая информационная активность является коммуникацией, поскольку для субъекта информация, транслируемая в его сторону, может являться «шумом». Во-вторых, не каждая коммуникация является успешной, то есть ведет к пониманию (в контексте социализации - к усвоению личностью общественно-поощряемых стратегий поведения). Однако, возможно, в меньших масштабах, эти проблемы социализирующих информационных потоков были характерны и для более ранних социальных систем. В чем же заключается специфика социализации как основания социальности в обществе, которое в современном социальнофилософском пространстве принято называть информационным? Здесь, в первую очередь, необходимо принять во внимание новый паттерн социальности, основанный на сетевом принципе: «Наиболее важная роль интернета в структурировании социальных отношений это его вклад в новый паттерн социальности, основанный на индивидуализме... Интернет не создает сетевой индивидуализм, но развитие интернета обеспечивает соответствующую материальную поддержку для распространения сетевого индивидуализма в качестве доминирующей формы социальности»67. Так называемый «сетевой индивидуализм» заключается в том, что моделью современного общества становится сложно структурированная совокупность сообществ построенных на сетевом принципе и состоящих из (относительно) автономных индивидов. В отличие от предшествующей модели социальности, имевшей централизованную иерархическую структуру, сетевой принцип организации подразумевает не последовательную соподчиненность звеньев социальной иерархии, восходящую к высшей инстанции, а параллельную включенность составляющих сети в процессы, сосредоточенные вокруг определенного сетевого ядра, которое может, в свою очередь, являться узлом сети более крупного масштаба. Этот принцип воплощается во всех сферах функционирования информационного общества - от производственных процессов и до феноменов духовной культуры и повседневного общения. Также, сетевой принцип организации общества является выражением той динамики, которую Э.Тоффлер обозначил как «децентрализацию» общественной жизни. В таких условиях любой проект социализации оказывается под угрозой возможности утонуть в нагромождении сетевых уровней и сопутствующих информационных потоков, так и не добравшись то до своего реципиента - отдельной личности, так как магистральные информационные каналы, служившие опорой социализации в прошлом, утрачивают свое доминирующее положение в информационном обществе. Традиция, религия, идеология, семья, коллектив - все эти измерения социальной реальности, ранее обеспечивавшие социализацию, в рамках информационного общества активно пересматриваются и переосмысливаются в своем ценностном и онтологическом статусе. Ситуация социализации осложняется также и тем обстоятельством, что информационное общество, через развитые средства коммуникации наделяет личность возможностью участия в большом количестве коллективов, тем самым увеличивая ролевой плюрализм, являющийся, по мнению Т.Парсонса, одной из главных составляющих любой социальной системы: «Фундаментальной чертой всех человеческих обществ является ролевой плюрализм, участие одних и тех же людей в ряде коллективов. Рассмотрение ролевого плюрализма является важнейшей составляющей процессов дифференциации, ведущих к становлению общества современного типа»68. Таким образом, в условиях увеличивающегося ролевого плюрализма на первый план в процессе социализации выходит проблема установления качественного коммуникативного взаимодействия с конкретной личностью. Здесь проявляется фундаментальная динамика, характерная для коммуникативных процессов информационного общества. Количество коммуникаций непрерывно возрастает. Но их структура, если вспомнить модель коммуникации Н.Лумана, приведенную выше, не меняется. При увеличении количества высказываний, поступающих из информационной сферы в адрес личности, снижается объем информации в каждом из них. То есть, даже если в ежедневном информационном потоке, проходящем через личность, есть несколько информативных и качественных коммуникаций, среднее значение информативности этого потока все равно будет снижаться из-за нарастающего объема рекламно-развлекательного шума, который постоянно увеличивает свое присутствие в общем информационном поле. Сообщения этой категории ориентируются не на понимание, а на активацию бессознательных процессов личности, которые можно использовать для достижения суггестивного эффекта. Процесс трансформации массовых коммуникаций имеет и другую важную характеристику. При видимой диверсификации информационных потоков, создающей впечатление огромного разнообразия, происходит упрощение информационного поля, становящегося все более монолитным. Это уплотнение информационного поля за счет увеличения количества шума, оказывает на личность двоякое воздействие. Во-первых, возникает отторжение информации вообще, обусловленное увеличивающейся (интенсивно и экстенсивно) информационной нагрузкой, требующей усиленной работы сознания по ее фильтрации. Во-вторых, сознание личности привыкает к такой структуре информационных потоков, которая не подразумевает глубокого погружения в анализ информации, продолжительного размышления и интеллектуальной работы. Образцом становится т.н. «клиповое сознание», состоящее из набора фрагментов, несущих разнородное информационное содержание, организованное в соответствии с упоминавшимся выше сетевым принципом. Так, структура личности, организованная в соответствии с традиционной иерархической моделью, подвергается требованию измениться в соответствии с новыми стандартами информационного поля. Сфера массовых коммуникаций, воздействуя на сознание формирующейся личности, способствует становлению «дивидуального» сознания (в противоположность индивидуальному), то есть субъект перестает быть началом самосознания (самополагания) и становится сетевой инстанцией, меняющейся под влиянием определенных внешних условий. В этом смысле, социализация, понимаемая как формирование индивидуальной личности, оказывается вынужденной противостоять не только объективным процессам усложнения информационных взаимодействий внутри социальной системы, но и своеобразной программе «контр-социализации», предполагающей формирование «дивидуальной личности». Для более полного освещения этой динамики, характерной для нового режима воспроизведения социальности, необходимо дать первичный анализ концепции информационного общества. Если обратиться к самому понятию информационного общества, то можно принять в качестве рабочего следующее определение: «Информационное общество можно рассматривать как эволюционное продолжение индустриального общества, в котором наиболее быстрыми темпами растут секторы, связанные с созданием и потреблением информации»69. Здесь важно понимать, что производство и потребление информации, ставшие фундаментом информационного общества, являются (в одном из своих важнейших аспектов) экономическими процессами. Поскольку экономика современного общества является рыночной, постольку эти экономические процессы должны подчиняться законам рынка. Рынок предписывает своим участникам стремиться к получению максимальной прибыли при минимальных затратах на производство товара. В этом смысле, основным сектором, на который направляется внимание производителей, является эффективность труда работников. Для повышения эффективности этого труда прилагаются колоссальные усилия, особенно значимыми проявлениями которых являются изменения в философии производства, выразившиеся в установках фордизма и тэйлоризма. Эти установки предписывают максимизацию разделения труда, и стремление к абсолютной эффективности использования времени работника, что выражается в жестких производственных инструкциях, учитывающих каждую производимую работником операцию, направленную на изготовление продукта. Идеалом работника в представлении производителя является машина с программным управлением, и принципы тэйлоризма направлены именно на то, чтобы, по возможности, сделать работника по своей эффективности и по стилю поведения сравнимым с такой машиной. Эти принципы актуальны и для производственной сферы информационного общества, которое является не менее, а более индустриальным по сравнению с индустриальным обществом XX века. Требования к работникам занятым в производстве информационных продуктов и услуг, также подразумевают максимальную «машинизацию» этого работника: «Для многих задействованных в информационной сфере работников применение новых технологий послужило продолжению «разучивания», присущего принципам тэйлоризма, дополненным более жестким техническим контролем, который стал возможен с возникновением сборочной линии фордистского завода. Здесь впервые стало очевидным то, что контроль может быть не только системой управления, образцом бюрократии, но еще и технической данностью, встроенной в саму структуру машины»70. Так, над информационным обществом, по крайней мере, в тех его областях, которые находятся в зависимости от законов рынка, нависает угроза стать такой машиной, в структуру которой интегрирован всеобщий контроль производства информационных продуктов. Не только сфера производства, но и сфера потребления становится объектом воздействия этого «информационного тэйлоризма». Единые стандарты потребления, распространяемые с помощью массовых коммуникаций, обладают для этой динамики ключевым значением: «Тэйлоризм стал узловым пунктом новой технократической идеологии, которая не остановилась в рамках завода или офиса, но вышла на мировую арену. Завоевав производство, она обратила свой взор на потребление. В пределе, требуется научный менеджмент спроса, желаний, фантазий, а также их реконструкция в товарной форме»71. То есть, рыночной экономике информационного общества требуется формировать своего потребителя. Это и есть проект социализации, предполагающий «дивидуальную личность». Для того чтобы стимулировать постоянное потребление продуктов информационного общества, как материальных, так и духовных, необходимо наличие такой структуры личности, которая удовлетворяла бы сетевому принципу, то есть имела бы некое временное ядро, которое можно было бы легко сменить на последующее, соответствующее рыночной конъюнктуре и направляющее личность к реализации своей покупательной способности в нужном сегменте рынка. Этот механизм сетевой социализации, как упоминалось выше, опирается на фундаментальную характеристику человека - адаптивность, делающую возможной ре-социализацию. Способность к ре-социализации служит источником новых концепций формирования личности с использованием технологического инструментария информационного общества. В этом отношении, одной из фундаментальных динамик является частичная передача задачи социализации машинам. Под машинами здесь следует понимать те информационные технологии, которые внедряются в жизнь общества. Машина встраивается в те социальные процессы, участниками которых раньше могли быть только люди. Банковские операции, социальные сети, поисковая активность, электронные каталоги библиотек, заказ и оплата услуг, даже консультации в специальных вопросах теперь могут быть полностью или частично осуществлены при исключенном или опосредованном участии человека. Машины, изначально сконструированные в соответствии с сетевым принципом, в большом и все возрастающем числе случаев заменяющие собой личное взаимодействие людей, способствуют формированию «сетевой личности». В некоторых случаях, уже в настоящее время, повседневный опыт человека может включать большее время общения (именно общения, а не управления) с машинами, чем с людьми. При этом данный процесс не остается нейтральным, но затрагивает все базовые области социальной реальности. Одна из центральных проблем, которые здесь возникают, состоит в том, что от человека во множестве случаев также ожидается «машинообразное» поведение. Эта проблема описана А. Голднером: «Утилитаристская культура нашла свое инструментальное воплощение в современной технологии и свое организационное воплощение в современной бюрократии; теперь она может выполнить свое обещание относиться к индивидам как к объектам. Причем все это происходит наряду с укреплением здоровья, увеличением продолжительности жизни, ростом грамотности и благосостояния людей. Повсюду в индустриальных обществах увеличиваются «признаки благопристойности», и повсеместно личность человека неблагопристойно принижается»1. Голднер отмечает здесь важную характеристику социальной реальности, в которую интегрируются новые производственные и коммуникационные технологии. Административные инстанции современной социальной реальности способствуют активной интеграции в социум новых технологий, облегчающих задачи учета и контроля. При этом, непредвиденные последствия такой интеграции, трансформирующие основные традиционные измерения социальности (социализация, личность) и саму социальность как феномен, не принимаются в расчет или недооцениваются. Так можно охарактеризовать новый «режим воспроизведения социальности», характерный для информационного общества, в его первом приближении. Теперь же необходимо подробнее рассмотреть теоретическую перспективу анализа социальной коммуникации как методологической основы анализа социальности информационного общества. Прежде всего, для анализа социальной коммуникации представляется продуктивной перспектива приведения теоретической оптики социальной философии в соответствие с описанной выше сетевой архитектурой информационных технологий, вносящих сетевой принцип в саму структуру социальности. Для этого необходимо рассмотреть те фундаментальные положения, которые Сеть приносит с собой в качестве формирующих новую социальность факторов. Фундаментальной структурной особенностью Сети как метафоры общества является ее строение, которое включает в себя узлы и связи. Любому из узлов сети может быть назначена роль сетевого ядра, что может сближать сеть, основанную на параллельных связях узлов с иерархической структурой традиционного типа, в которой структурообразующие связи являются, по большей части, последовательными и вертикальными. Однако ключевой характеристикой Сети является именно отсутствие единого, раз и навсегда заданного ядра, что делает сетевую структуру гораздо более устойчивой и способной к продолжению функционирования даже после утраты большого количества своих элементов, которыми являются связи и узлы. Другие связи и другие узлы берут на себя функции утраченных, и сетевая структура остается в стабильном состоянии. При этом, Сеть как измерение социальной реальности гораздо шире, чем определенным образом организованная совокупность индивидов: «Сети объединяют не только личности. Это только один случай, и «личности» никогда не объединяются (сетевыми связями - С.П.) как полностью индивидуальные существа. Личности и индивиды не являются сущностями, но представляют собой результат отношений и конструкций. Не все сети готовы и способны наблюдать личности или индивидов. Личности наблюдаются наблюдателем, для которого такая «идентичность» существует - в определенной ситуации, при определенных обстоятельствах и до дальнейших указаний»72. Таким образом, с введением концепции Сети, социальная мысль получает возможность рассмотреть принцип социальности (несводимость социального к несоциальному) как первичное условие, необходимое для того, чтобы связи, образующие определенную систему, стали возможны. Иными словами, социальность как процесс, происходящий в пределах связей и узлов конкретной сети, должна объясняться исходя из логики (кода) той сети, в которой этот процесс имеет место. Принцип социальности, таким образом, состоит в том, что систему коммуникации следует объяснять исходя из сети коммуникаций, в которую входит данная система. При этом важно, что участниками такой сети, ее узлами, могут быть как данности более широкие, чем индивид (группа, институт, идеологическая программа), так и более узкие (анкета, отражающая определенные характеристики индивида, учетная запись в социальной сети). Такая перспектива рассмотрения социальной реальности является холистской, то есть учитывает не индивидуальные действия и их последующие агрегации, а предоставляет доступ к картине целостной социальной реальности. Но холизм здесь проявляется особенным образом. Это не старый холизм сущности, ведущий свое происхождение от Аристотелевской концепции государства, предшествующего индивидам. Скорее, это холизм отношений, предполагающий антиэссенциалистскую перспективу, согласно которой личность и общество рассматриваются не как сущности, а как результаты наблюдений и самонаблюдений различных сетей: «Базовая предпосылка антиэссенциализма состоит в том, что «действие» и «поведение», «личности» и «вещи», «природа» и «общество», «наука» и «гуманизм» и другие дихотомии - в действительности не являются противоположными полюсами Бытия, отделенными непреодолимым эссециалистским зазором. Скорее, они представляют собой социальные инструменты описания и объяснения, которые варьируются вместе с другими социологическими переменными, такими как статус наблюдателей, условия наблюдения, и степень, в которой наблюдаемая система рассматривается как предсказуемая посредством нормальной науки»1. Понятие социальности, таким образом, не гипостазируется, и не говорит о существовании особой сущности, но выражает процесс и применяется в методологических целях. Понимаемый с этих позиций принцип социальности, говорит о внутренней механике наблюдения, руководствующегося определенным кодом, который отличает то, что входит в систему/сеть от того, что в нее не входит. С этой точки зрения, антиэссенциалистская оптика служит не для устранения личности из социальной науки, но для разрешения противоречия между склонностью к метафизическому гипостазированию сущностей с одной стороны, и разрушительными для личности онтологическими и гносеологическими перспективами Постмодерна с другой: «Так, мы можем избежать двух противоположных, и, все же, эквивалентных эссенциалистских ошибок: предполагать, что личности это естественные виды с внутренними ментальными состояниями, или провозглашать «смерть» личности, что тоже является неудачной перспективой, поскольку «личность» продолжает участвовать во множестве процессов культуры для различных наблюдателей, включая обществоведов, когда они осуществляют научное наблюдение»1. Встает вопрос: что же именно подлежит наблюдению для того, чтобы наблюдатель мог сделать вывод о наличии или отсутствии социальности? Наблюдению с целью установления наличия или отсутствия социальности подлежит коммуникация, как процесс, являющийся ключевым для осуществления социальности на всех уровнях изучения. Наиболее перспективной теоретической моделью для дальнейшей разработки подходов к изучению специфики общества, основой которого становится сетевой принцип организации, представляется, как уже было отмечено выше, системная теория Н. Лумана. Это обусловлено целым рядом обсуждавшихся факторов, и не в последнюю очередь, тем обстоятельством, что именно системная теория может служить перспективной основой для интеграции других теоретических подходов. Как отмечает Т. Аксель: «Большинство социальных теорий, которые занимаются вопросами генезиса социального, могут быть разделены на теории норм и теории обмена. Теоретики рационального выбора (например, Джеймс Коулман) не отрицают, конечно, существования норм, или того, что они незаменимы для регулирования; Также, нормативисты (Такие как Юрген Хабермас) заявляют о том, что действия, мотивированные личным интересом, занимают доминирующее положение в важном сегменте общества. Однако первые пытаются объяснить нормы с помощью обмена, а другие пытаются объяснить обмен с помощью норм, или же они пытаются изобразить одну категорию как неполноценное проявление другой. Системная теория предлагает альтернативу этим альтернативам. Она пытается начать с настолько фундаментального уровня, что и обмен и нормы появляются как уже развитые формы базовой реальности, которые приспособлены к решению специфических проблем»73 74. Вместе с тем, очевидный фактор информационного общества, а именно усиливающаяся функциональная дифференциация, диктует необходимость перехода к теоретической оптике, способной фиксировать и анализировать процессы быстрой смены форм социальной реальности. В этой связи актуальным представляется следующее положение, которое высказывает Э. Пирес: «Комплексность и неопределенность, возникающая в результате коэволюции систем, занимает место представления о стабильной, независимой реальности. Комплексность и неопределенность также возникают в результате возникновения относительной независимости историй селекций, совершенных психическими и социальными системами. Такое описание ситуации отрицает старую традицию, которая утверждала наличие стабильной связи между личностями и Обществом, между психическими и социальными системами, между моралью и политикой, между добродетелью и законодательством. С другой стороны, также ясно, что кризис объективистского описания является результатом эволюции социальной дифференциации современного общества» . Данные соображения, дополняя все приведенное выше, предлагают обратить исследовательское внимание на концепцию социальной коммуникации Н. Лумана, учитывающую современную информационно-технологическую и социальную конъюнктуру. Коммуникация, согласно Н. Луману, является системообразующим процессом для социальных систем: «...(коммуникация - С.П.) является единственной операцией, является одной и той же, и обладает возможностью присоединять следующие операции. Это та операция, которая или прекращается или продолжается как та же самая операция. Я думаю, у нас не очень много операций, из которых можно выбирать. На самом деле, коммуникация это единственный тип операции, который удовлетворяет этим условиям. Социальная система возникает тогда, когда коммуникация развивается из коммуникации»75. Учитывая эти соображения, можно говорить 0 социальности как системном свойстве, которое проявляется при достижении коммуникацией определенного качества. Но для того, чтобы эта теоретическая модель отвечала требованиям анализа социальности в информационном обществе, ее необходимо дополнить. Н. Луман, как упоминалось выше, понимает коммуникацию как «единство информации, сообщения и понимания». Это дает синхронический аспект коммуникации. Однако представляется актуальной перспектива выделения диахронического аспекта социальной коммуникации для социально-философского анализа социальности. Диахронический аспект коммуникации можно свести к тому, что коммуникация, разворачиваясь во времени, структурно представляет собой последовательность генерации сообщения, его интерпретации, и, в итоге, реакции системы/сети/узла сети на сообщение. Такая репрезентация коммуникации дает возможность соотнести три упомянутых выше компонента коммуникации с тремя аспектами системы, делающей коммуникацию возможной - имеются в виду синтаксический, семантический и прагматический аспекты языка. Язык является одновременно и основой всякой коммуникации и тем медиатором, посредством которого макро-уровень социальности, общее, действует на микро-уровне - в сетевых узлах и связях. Как отмечает А.С. Кравец: «Любой личностный смысл, продуцируемый индивидом, собирается (как в детском конструкторе) из отдельных смысловых элементов, блоков, имеющих интерсубъективный, общезначимый характер. Эти интерсубъективные смысловые конструкты включают не только общезначимые лексемы языка, но и определенные смысловые связи (сцепки) концептов: единичное должно входить в общее, целое - состоять из частей, количество должно укладываться в определенные смысловые шкалы (возрастные, темпоральные, пространственные), следствие предполагает наличие причины и т.д. В языке эти смысловые зависимости выражаются через законы семантического согласования и синтаксической управляемости лексем»76. В свою очередь, коммуникация, как трансляция интерсубъективных смысловых элементов, рассмотренная диахронически, воспроизводит в своей структуре три упомянутых выше аспекта языка. Причем, эта структура может быть выделена на всех уровнях коммуникации, от обмена репликами между двумя индивидами, до политической программы, идеологии или сферы международных договоренностей. Исходя из этой теоретической конструкции, мы можем выделить три универсальных аспекта/параметра, сопрягающих, с одной стороны, структуру коммуникации (генерация, интерпретация, реакция), а с другой стороны, три аспекта языка как системы, делающей коммуникацию возможной (синтаксический, семантический и прагматический). Три этих параметра, возникающие на пересечении реальности языка и реальности коммуникации можно, воспользовавшись устоявшимися терминами, обозначить как синхронизацию, дифференциацию и иерархию Под синхронизацией имеется в виду степень соответствия процесса генерации сообщения общим правилам генерации сообщений, принятым в конкретной сети (синтаксис). Этот параметр описывает то, в какой степени та или иная коммуникация может быть признана корректной и подлежащей интерпретации. Под дифференциацией понимается степень, в которой процесс интерпретации сообщения соответствует качественным и количественным характеристикам структуры конкретной сети (семантика). Этот параметр описывает, насколько та или иная коммуникация соответствует уровню сложности сети. Иерархия представляет собой степень, в которой реакция на сообщение соответствует целям и приоритетам, внутреннему коду (инстанции, отличающей внешнее окружение от самой системы и оценивающей результаты наблюдения) конкретной сети (прагматика). Три этих составляющих могут быть выделены на любом уровне коммуникации. В качестве примера можно привести уровень восприятия отдельного текста. Синхронизизация (синтаксический аспект) - это грамматически правильно воспринятое сообщение. Дифференциация (семантический аспект) - это интерпретация и выводы, сделанные из этой информации. Иерархия (прагматический аспект) - это практические результаты интерпретации, реакция на текст. Можно также рассмотреть более высокий уровень, например уровень идеологии. Синтаксис идеологии это ее идейное ядро, транслируемое массам последователей, синхронизирующее их культурное поле. Семантика идеологии это интерпретация основных теоретических положений, приводящая к дифференциации культурного пространства на участки разного смысла и ценности. Прагматика идеологии это реакция социальной силы, разделяющей данную идеологию, на окружающую реальность, Данная теоретическая конструкция согласуется с предшествующей традицией, и, в то же время, выходит за ее пределы. Линия преемственности здесь идет от социально-философской модели Т. Парсонса. Описав систему действия как единство адаптации, целедостижения, интеграции и поддержания образца, Парсонс сделал существенный шаг вперед в понимании процессов социальной реальности, выразив этой схемой структурное единство органического и социально-политического уровней реальности. Затем, в теоретическом пространстве социальной мысли появляется синергетика, утвердившая (в качестве центрального принципа развития открытых систем) сменяющие друг друга стадии увеличения системного разнообразия и редукции внутренней комплексности, то есть наращивания упорядоченности. Адаптация и целедостижение парсоновской модели могут быть осмыслены как действия, направленные на увеличение разнообразия системы. Интеграция и поддержание образца - как действия, направленные на редукцию комплексности, сокращение неупорядоченности. Предлагаемая модель, включающая три описанных выше аспекта, также может быть осмыслена в этих терминах. Иерархия и дифференциация - это измерения сети, связанные с увеличением ее разнообразия. Синхронизация - измерение, связанное с редукцией комплексности. Другой важной особенностью данной теоретической модели социальности является положение о фрактальном характере коммуникации. Фрактал представляет собой объект, границы которого обладают бесконечной сложностью. Структура фрактала остается идентичной при масштабировании, то есть для нее характерно самоподобие. Почему возможно говорить о фрактальности коммуникации? Во-первых, можно показать, что границы коммуникации являются бесконечно сложными. Если осмыслить конкретную коммуникацию как пространство, ограниченное некими изначальными условиями, содержащимися в определениях терминов, то всегда можно внести в эти границы модификацию, уточнив определения. Как отмечает, анализируя структуру правовых норм, А.М. Штамф: «Как явствует из тысячелетнего опыта, относительно правил принципиально не может быть совершенного решения (резолюции). Не может быть точной, определенной границы между всеми возможными специфическими действиями микроскопического масштаба по эту сторону того, что законно и между всеми возможными специфическими действиями по другую сторону. Через добавление новых фактов и обстоятельств мы всегда можем найти новые, неразрешенные «серые зоны», которые существуют между областями фактов, узаконенных с помощью правил. Закон это фрактал»77. Иными словами, любое суждение, утверждающее какое-либо положение дел, может быть трансформировано с помощью бесконечного количества потенциальных модификаций субъекта или предиката. Границы любой коммуникации могут быть расширены до бесконечности и являются, таким образом, бесконечно сложными. Также, для коммуникации верно и то, что при масштабировании ее структура остается идентичной. Описанные выше этапы генерации, интерпретации и реакции, а также единство информации, сообщения и понимания - все эти структурные компоненты характерны как для микро коммуникаций, касающихся двух собеседников, так и для макро коммуникаций, затрагивающих интересы государств и цивилизаций. Следовательно, социальность, основой которой является коммуникация, также может быть осмыслена как фрактальный феномен. Такое понимание социальности вполне согласуется со спецификой социальной реальности, основанной на сетевом принципе. Как отмечает С. Фугс: «Самоподобие в более или менее размеченной сети различений создает «культуру». Искусство или наука это сети самоподобных различений и наблюдений, хотя степени самоподобия варьируются между противоположными крайностями фрагментации и единства»78. Это наблюдение дает возможность открытия важной теоретической перспективы. Здесь говорится о том, что самоподобие таких крупных областей социальной реальности как наука или какой-либо другой феномен соответствующего порядка, колеблется от «фрагментации до единства». А предшествующий тезис заключался в том, что сама структура коммуникации всегда самоподобна по определению. То есть, можно провести разграничение между фрактальностью первого порядка, относящейся к самой внутренней структуре коммуникации, и фрактальностью второго порядка, относящейся к масштабным, комплексным совокупностям коммуникаций, коммуникационным макро циклам, которые будут описаны далее. Эта «фрактальность второго порядка» представляет собой степень самоподобия масштабных коммуникаций, происходящих в сложных сетях, по отношению друг к другу. Степень такого самоподобия может варьироваться от фрагментации до единства в зависимости от того, в какой мере коммуникация между подсистемами сетей состоялась. То есть, необходимо наличие и опознавание сообщения, извлечение информации и стратегия понимания (межсетевая синхронизация, дифференциация, иерархия). Это открывает теоретическую возможность анализа процессов межсетевой и межкультурной коммуникации с точки зрения соответствия характеристик исходных коммуникаций итоговым характеристикам вмещающих эти коммуникации сетей. «Фрактальность второго порядка» можно соотнести с наблюдением второго порядка, то есть наблюдением наблюдателя за своим наблюдением. Именно такое наблюдение делает возможным научное познание, а также, является фундаментом конструктивизма: «Продолжительная и устойчивая рефлексивность наблюдателя является культурным результатом структурной децентрализации и фрагментации. Когда сеть фрагментируется или распадается, ее самонаблюдения теряют единство и внутреннее становится множественным внешним. Собственная фрагментация сети делает возможным для социологии культуры увидеть, что все культуры, включая собственную, сконструированы»79 80. С этой точки зрения, «фрактальность второго порядка» позволяет проводить социально-философские и социологические исследования того, как различные сети осуществляют свои наблюдения. Становится возможным сравнение степени самоподобия в последовательностях коммуникаций, отвечающих за наблюдение данной сети, осуществляемое по отношению к внешнему окружению, и степени самоподобия коммуникаций, отвечающих за самонаблюдение данной сети. Результаты такого сравнения могут наделить социального философа и социолога богатым теоретическим и прикладным материалом. Конечно, здесь не стоит забывать и о том, что полное самонаблюдение теоретически невозможно: «Наблюдающая система наблюдает свою неспособность наблюдать себя полностью. Всегда есть слепое пятно, и каждое высвечивание предыдущего слепого пятна создает новое. Система признает это и, таким образом, производит парадоксальное впечатление системы, которая наконец-то наблюдает себя полностью, в качестве системы, которая не может наблюдать себя полностью» . Однако это соображение не является препятствием на пути социальной науки. Оно лишь обращает внимание на то, что у любого теоретико-методологического инструментария есть свои ограничения. Таким образом, теоретическая модель, основные компоненты которой были описаны выше, позволяет определить социальность как системное свойство, обладающее фрактальной природой и актуализирующееся при достижении синхронизацией, иерархией и дифференциацией системы/сети таких значений, при которых становится возможной самоподдерживающаяся коммуникация. С этой точки зрения одни системы могут быть названы менее социальными, а другие более социальными, поскольку выраженность системного свойства социальности зависит от степени выраженности трех, описанных выше аспектов. Это особенно актуально для сетевых структур информационного общества, в которых степень актуализации этих аспектов является показателем производственной и коммерческой эффективности. Несоциальной, с этой точки зрения, может быть названа такая структура, в которой недостаточная выраженность одного из трех аспектов или же их взаимное рассогласование приводит к остановке самоподдерживающейся коммуникации (производства, коммерческой деятельности, творчества). При этом основной единицей актуализации социальности может быть назван коммуникационный цикл, то есть состоящая из некоторого количества коммуникаций последовательность, призванная решить определенную задачу конкретной сети/сетевого узла. Решение этой задачи достигается через обращение к ресурсам синхронизации, иерархии и дифференциации сети, которые в ходе коммуникационного цикла задействуются в той или иной степени. Коммуникационный цикл обладает структурой, аналогичной структуре отдельной коммуникации и выраженной в генерации необходимой для решения системной задачи информации, ее интерпретации участниками коммуникаций и последующей реакции, основанной на данной интерпретации. Начало цикла коммуникаций это индивидуальный акт коммуникации. Конец цикла коммуникаций это акт коммуникации, представляющий реакцию высшей иерархической инстанции (ядра) данной сети. При этом на высших уровнях иерархии низшие уровни присутствуют в виде индивидуальных коммуникаций, обеспечивающих выполнение предписаний высшей инстанции. На низших уровнях присутствует высший уровень иерархии, в виде культурного поля и контекста (кода сети), которым руководствуются участники коммуникации. Принцип социальности, таким образом, приобретает динамическое измерение, связанное с трансляцией коллективных установок на низшие уровни иерархии. В коммуникационной практике это выражается в том, что связи между узлами сети выстраиваются не хаотично, а с учетом общей логики всей сети. Такое представление о циркуляции социальности между иерархическими уровнями, находящимися на разных фазах коммуникационных циклов, может внести вклад в решение становящейся в условиях информационного общества все более актуальной проблемы, которую поставил В. Фрике: «С одной стороны, не учитывается ее (социальной действительности - С.П.) процессуальный характер — поэтому анализу подвергаются не процессы рационализации, а их результаты и следствия. С другой стороны, как правило, не учитывается поле генезиса техники (немногие исключения лишь подтверждают правило). Это сужение предметной области тем более значимо, что промышленно организованное производство современной техники «предформирует» социальную действительность в сферах производственного и общественного применения техники, но далее возможности формирования труда и его разделения, связанные с использованием современной техники, испытывают влияние социальных условий, связей и типов поведения, пред- сформированных в процессе производства техники»81. Речь здесь идет о том, что социальная коммуникация относительно важнейших областей социальной реальности, таких как генезис и внедрение техники, не может адекватным образом осуществлять наблюдение данных областей, так как отсутствуют сетевые инстанции, располагающие инструментами для социального наблюдения генезиса техники, влияющего на генезис новых форм социальности. Описываемая в данном исследовании теоретическая модель позволяет анализировать развитие современной техники, формирующее социальную реальность, именно с точки зрения генезиса этой техники на разных фазах и на разных уровнях коммуникационных циклов. Становится возможным анализ того, какая именно составляющая актуализации социальности, заложенная в производство, приводит к созданию и внедрению технических решений. Примерная теоретическая плоскость такого анализа, с точки зрения социальной коммуникации, может быть обозначена следующим образом. Недостаток синхронизации между созданием и использованием техники может вести к внедрению неконкурентоспособных и неудобных технических решений. Избыток же - приводит к ориентации на массового потребителя и снижению уровня развитости технического решения. Недостаток дифференциации в аналогичной ситуации может вести к созданию техники, недостаточно приспособленной для решения специфических задач. Избыток дифференциации может вести к растрате производственных ресурсов на изготовление необоснованно разнообразного модельного ряда. Недостаток иерархии может вести к созданию техники, возможности эффективного управления которой будут ограничены. Избыток иерархии может вести к тому же следствию, обусловленному необходимостью согласования всех избыточных иерархических инстанций. Таким образом, рассматривая генезис техники с точки зрения актуализации тех или иных аспектов социальности, социальная коммуникация становится способной осуществлять адекватное наблюдение описанных процессов. Это наблюдение следует понимать не только как рефлексию, но и как возможность управления полем генезиса техники. С этой точки зрения, социальная коммуникация может быть осмыслена (с применением кибернетической терминологии) как управляющая полем генезиса техники система. Управляющей является система, расположенная на верхнем уровне иерархии и обладающая большим разнообразием состояний, чем контролируемая система, расположенная на нижнем уровне иерархии и синхронизированная с высшим по отношению к ней уровнем. Система с большим разнообразием состояний способна оказывать управляющее воздействие путем введения новой информации, модулирующей состояние системы низшего уровня. Модулирующая информация принимается системой низшего уровня как руководство к действию, поскольку она наблюдает систему высшего уровня как источник достоверной информации о действительности, что и есть синхронизация на практике. В теории же синхронизация - это совпадение структуры интерпретации реальности двумя системами. При этом управляющая система имеет большее разнообразие структуры такой интерпретации, чем управляемая система. Время прохождения информации по иерархическим уровням системы в рамках информационного общества можно осмыслить как стремящееся к нулю, поскольку информационные технологии делают возможной мгновенную передачу информации. Препятствием для этой динамики служит необходимость обработки полученной информации каждым иерархическим уровнем. В системах, основанных на сетевой архитектуре, не имеющих жесткой иерархии и выраженного управляющего центра, эта динамика приобретает новые измерения, в определенных случаях выстраивая функционирование сети по иерархической модели «центральное ядро - внешняя периферия», или же отыскивая альтернативные пути создания иерархий, необходимых для реализации своих задач. Время, необходимое для фактической реализации проектов также сокращается за счет внедрения новых производственных технологий, обладающих большей точностью, большей производительной мощностью, меньшими затратами энергии. Поскольку синхронизация социальной коммуникации представляет собой согласование различных коммуникаций на уровне общего смысла, то следует прояснить понятие смысла в контексте данного исследования. Как уже упоминалось, представляется перспективной разработка концепции смысла, выраженной в работах Н. Лумана. Размышляя о проблеме согласования различных трактовок смысла, он отмечает: «Вопрос в том, не является ли противопоставление управления комплексностью, с одной стороны, и смысловой интерпретации, герменевтики, текстовой ориентации, с другой, таким противопоставлением, которое возможно только при условии, что в обоих случаях имеют дело с одной и той же проблемой, которая только сформулирована по-разному, а именно проблемой принуждения к отбору. Я намеренно говорю «принуждение»: без отбора нельзя воспроизвести актуальности, осуществить что-либо, оперативно дать ход чему-либо. Но для отбора нужны критерии. О критериях можно спорить как в технической сфере, так и в области герменевтики. Поэтому данную дискуссию можно было бы обобщить, сказав следующее: смысл есть очень эффективная техника обращения с комплексностью»82. С этой точки зрения, синхронизация как набор стратегий редукции комплексности в коммуникации - и есть социальное выражение смысла. Ключевым здесь, как и в других областях, связанных с коммуникацией является понимание информации (общественно значимых смыслов) как средства управления. Как отмечает Н. Луман: «Системы упорядочены в виде двойной иерархии - сверху вниз и снизу вверх AGIL и LIGA. Культура, как говорит Парсонс, управляет системой «кибернетически», оказывая, при небольших энергетических затратах, влияние на социальные системы, которые, в свою очередь влияют на личностные системы, а те влияют на организм. С каждым уровнем, если двигаться сверху вниз энергетические затраты возрастают, но собственно средством управления является информация. В обратной перспективе речь идет об обуславливании, т.е. об обеспечении энергетических возможностей для осуществления действия»1. Исходя из этих положений, а также из данных социологических исследований В. Фрике, можно сделать вывод о том, что в современной социальной реальности наблюдается тенденция к инверсии иерархических отношений между социальной коммуникацией и процессами генезиса техники. Вместо того чтобы являться по отношению к генезису техники управляющей системой, социальная коммуникация становится инструментом и объектом воздействия, используемым в интересах тех или иных технических проектов. Таким образом, открывается новое поле социально-философского и социологического анализа современной реальности, в которой технологический фактор становится преобладающим. Важно и то, что становится возможной локализация того уровня производственной иерархии, на которой генезис техники пошел в неправильном направлении. Описанная теоретическая модель подходит для анализа тех особенностей социальности, которые характерны для информационного общества, так как дает представление о связи производственных, технологических процессов и трех аспектов социальности, которые кладутся в основу модели. Таким образом, результатом исследования социальной коммуникации в его теоретико-методологической составляющей является понимание коммуникации в качестве основы социальности. Коммуникация обладает потенциалом управления и, в то же время, является объектом управления. Такое представление о коммуникации делает возможным многомерный анализ социальных процессов информационного общества, доминирующим принципом организации которого является сетевой принцип. В качестве общих выводов первой главы диссертационного исследования можно выделить следующие положения: 1. Социальность как феномен имеет продолжительную историю своего осмысления, восходящую к представлениям античной философской традиции о природе космоса. Основные пути дальнейших исследований социальности были заложены в двух магистральных тенденциях интерпретации общества представителями античной философии: общество мыслилось либо как результат действия космических сил, либо как искусственное явление, обязанное своим существованием человеческим или божественным установлениям. Дальнейшая философская рефлексия поддерживала тенденцию рассмотрения социальности как феномена двойственной природы, в той или иной форме. 2. Современная социально-философская рефлексия находится в ситуации методологической неопределенности относительно самого понятия социальности, его содержания, его онтологического статуса. Дискуссии о природе социального размывают теоретический горизонт и проблемное поле исследуемого феномена, что ведет к появлению социально-философских тенденций отрицания социальности как таковой. 3. Принцип социальности в формулировке Э.Дюркгейма, представляющий собой выражение классической теоретической социологии холистского направления, не может быть в неизменном виде применен к анализу социальности информационного общества. Требуется концептуальная трансформация, способная конституировать адекватный условиям экспансии информационных технологий в жизнь общества принцип социальности. 4. Наибольшую важность в такой концептуальной трансформации приобретают исследования социальной коммуникации, способные раскрыть внутренние процессы информационного общества и продемонстрировать новые возможности осмысления социальности. Подобные работы способны воссоздать позитивный теоретический горизонт проблемы социальности. 5. Наиболее перспективными и применимыми к решению поставленных задач исследования социальной коммуникации в условиях информационного общества, представляются достижения системной теории общества в ее версии, выдвинутой Н. Луманом. Объединение теоретических интуиций системной теории и концепции сетевого общества с их последующей модификацией, является важным теоретико-методологическим шагом в анализе трансформации социальности в информационном обществе. 6. Для адекватного социальной реальности информационного общества исследования социальности необходимо отказаться от эссенциалистской теоретической оптики, предполагающей рассмотрение социального, институтов и индивидов как особых сущностей. В этом отношении, для дальнейших исследований социальности представляется перспективной разработка проблематики сетевого подхода, предполагающего концентрацию исследовательского внимания на вопросах наблюдения и самонаблюдения сетевых инстанций. 7. Основными аспектами социальности являются синхронизация, дифференциация и иерархия. Введение этих аспектов связывает социальность со структурой коммуникации и предоставляет перспективы для интеграции социальной мысли на новом уровне, адекватном степени комплексности процессов, происходящих в информационном обществе. 8. Социальность является системным свойством коммуникации, обладающим фрактальной природой и актуализирующимся при достижении синхронизацией, иерархией и дифференциацией системы/сети таких значений, при которых становится возможной самоподдерживающаяся коммуникация. 9. Анализ процессов информационного общества, основывающийся на данной теоретической модели, предполагает рассмотрение всех социальных коммуникаций в рамках коммуникационных циклов, представляющих собой последовательные актуализации аспектов социальности, направленные на решение конкретных задач социальной коммуникации.