§1. Сущность процесса трансформации социальности с точки зрения социальной дифференциации
Для информационного общества характерна высокая подвижность и вариативность границ коммуникации, которая позволяет достичь очень высоких показателей дифференциации во всех сферах: «Все вместе - дислокация, отсутствие телесности и прозрачность сетевой коммуникации, может привести к высокой степени анонимности и текучести в социальном конструировании нас самих, а также может воплотить концепцию идентичности постмодерна»83. При этом наиболее важным обстоятельством здесь является не деконструкция субъекта, но те возможности, которые сетевая коммуникация предоставляет для нового уровня социальной дифференциации. В информационном обществе (которое было бы правильнее называть обществом с развитой технически опосредованной коммуникацией) не утрачивает своей актуальности связь между структурой производства и характеристиками социальной дифференциации. Как отмечает М. Кастельс: «Существует системная взаимосвязь между информационным капитализмом, капиталистическим ограничением тенденций в сфере производственных отношений и новыми отношениями распределения. Или, в двух словах, между процессами сетевого общества, неравенством и социальной эксклюзией»84. Две тенденции, характерные для современных общественнополитических процессов играют решающую роль в трансформации социальности в аспекте дифференциации. Во-первых, это очевидная тенденция возрастания степени специализации во всех сферах общества от науки до искусства, от производства материальных ценностей до политики. Во-вторых, это тенденция к глобализации (по крайней мере, в производственно-экономическом отношении), унифицирующая пространство, в котором идут процессы увеличения специализации. На пересечении этих тенденций возникает то, что М. Кастельс называет «информационализмом», информационным капитализмом, который замещает собой индустриализм: «Информационализм на самом деле создает четкое разделение между ценными и не ценными местами и территориями. Глобализация происходит селективно, включая и исключая сегменты экономик и обществ в сети информации, богатства и власти, которое характеризуют новую доминирующую систему»85. Здесь проявляется та особенность информационного общества, которую можно обозначить как полицентризм, оборотной стороной которого является наличие множественных периферий или полупериферий (И.Валлерстайн). Центры влияния и аккумуляции ресурсов рассредоточиваются и соседствуют с областями крайнего упадка, областями частично или полностью исключенными из распределения общественного продукта. Информационное общество, таким образом, является полидифференцированным. Социальная дифференциация, воплощенная в каждом из конкретных проявлений этих динамик, имеет два аспекта, и, с этой точки зрения, можно говорить о двух видах информационного общества. Первый вид - это реализация облагороженного образа постиндустриального информационного общества, в котором воплощено все лучшее из прогнозов Д. Бэлла, Э. Тоффлера и др. Информационный плюрализм, всеобщий и легкий доступ к информации, преобладание сферы услуг, децентрализация управления и рост демократических составляющих общественной сферы. Второй вид информационного общества - периферия, по отношению к которой первый вид выступает как headquarters, администрация. Для периферии характерно не уменьшение, а увеличение индустриализации (конечно, в ее новых формах, предполагающих активное использование информационных технологий), внедрение жестких производственных стандартов (тэйлоризм), высокая машинизация труда и работника, стирание границ между работой за компьютером (ассоциировавшейся ранее с управлением) и работой у станка. Главная «креативная», дизайнерская работа остается в пределах Центра, спускаясь на периферию в виде конкретных технических заданий, выполнение которых требует максимально четкого следования инструкциям. Таким образом, рост специализации в информационном обществе сознательно стимулируется доминирующими производственными системами, желающими видеть своих работников максимально соответствующими конкретным задачам. Здесь стоит вновь привести мнение, которое об этой динамике высказывает К. Кумар: «Тэйлоризм стал узловым пунктом новой технократической идеологии, которая не остановилась в рамках завода или офиса, но вышла на мировую арену. Завоевав производство, она обратила свой взор на потребление. В пределе, требуется научный менеджмент спроса, желаний, фантазий, а также их реконструкция в товарной форме»86. То есть, второй ключевой особенностью, характерной для трансформации социальности в аспекте дифференциации в информационном обществе, является проекция сферы производства на сферу потребления. Потребитель, являясь важным участником экономического цикла, должен потреблять именно столько, сколько требуется и именно то, на производство чего рассчитаны соответствующие промышленные линии. Таким образом, с точки зрения дифференциации, происходит двоякий процесс. С одной стороны, центр и периферия жестко разделяются по инициативе центра, а с другой стороны, и в центре и на периферии имеет место проекция сферы производства на сферу потребления. В этом заключаются две принципиальных характеристики информационного общества, с точки зрения дифференциации как одного из ключевых аспектов социальности. Третьей ключевой особенностью информационного общества в аспекте дифференциации является сетевой паттерн социальности: «...технологии цифровой коммуникации являются совершенным инструментом того что Wellman (2001) обозначил как «сетевой индивидуализм» - социальности основанной на высоко динамичных, пространственно рассредоточенных, вложенных друг в друга сетях социальных связей, сконструированных через индивидуальный выбор и обслуживающихся коммуникацией»87. Следствием такого положения является особая структура «ткани социальности», предполагающая значительно больший динамизм в дифференциации, который не был характерен для предшествующих социальных систем. Коллективы, рабочие группы и различные сообщества, благодаря сетевому паттерну социальности, возникают со значительно большей легкостью и скоростью. Становится возможным быстрое создание группы, ориентированной на решение конкретной задачи, то есть имеющей в качестве причины своего существования единственную цель, выполнение которой может означать прекращение существования данной группы или ее переход на новый качественный уровень. Функциональная дифференциация (как инструмент и ресурс) становится доступной для всех участников крупной сетевой структуры. Являться узлом сети - значит иметь доступ к ресурсам всей сети. Спорадическая функциональная дифференциация может быть запущена в разных участках сети разными ее узлами. Результатом таких непредсказуемых дифференциаций, инициируемых элементами сети, является масштабная трансляция социальности в область виртуального и ее активное укоренение в ней: «В противоположность мнениям многих критиков виртуального сообщества, эти социальные ресурсы легко найти с помощью Интернет, потому что этот посредник устраняет многие из конкретных трудностей, которые делают практику сообщества в реальном мире настолько сложной»88. Таким образом, информационное общество делает возможным новое измерение социальности, в котором социальные ресурсы дифференциации, нацеленные на решение какой-либо общественной задачи, являются в гораздо большей степени доступными отдельному человеку. Дифференциация как степень, в которой процесс интерпретации сообщения соответствует качественным и количественным характеристикам структуры конкретной сети, получает в информационном обществе мощный ресурс повышения своей эффективности. Вследствие множественности эффективно объединенных информационными технологиями инициаторов функциональных дифференциаций, усилия которых часто направлены на решение одной задачи, возрастает вероятность решения этой задачи за минимальное время. Тестирование областей реальности и сопутствующих этим областям проблем и противоречий посредством выработки значительного массива функциональных стратегий (который появляется благодаря множественности и легкости соответствующих функциональных дифференциаций) становится значительно более эффективным. Оборотной стороной трансформации социальности в аспекте дифференциации является упоминавшаяся выше проблема постоянного роста специализации и эксплуатирующий эту динамику производственный (и потребительский) тэйлоризм. Этой магистральной динамике сопутствует несколько социальных эффектов. Процессы быстрого возникновения и распада коллективов приводят к тому, что гораздо более легким и гораздо менее энергозатратным путем является, скорее, создание временных сетевых рабочих групп и сообществ для выполнения определенной задачи, нежели поддержание и обслуживание долгосрочной социальности традиционного, «стационарного» коллектива. Ресурсный потенциал сетевых структур делает возможной «номадическую» стратегию решения стоящих перед кем-либо задач, предполагающую движение от одной ситуативной рабочей группы к другой. Становится возможным легкое создание новой рабочей группы после того, как предшествующая группа утрачивает свой потенциал, или становится обременительной. Этот процесс приводит к падению уровня осмысления каждой конкретной проблемы, так как ее решение в рамках быстро возникающих и распадающихся сетевых сообществ, остается чисто оперативным и прикладным. Глубокое изучение и сущностное понимание различных областей реальности, возможное в рамках долговременных, накопивших методологический потенциал структур, уступает место коллективам и решениям ad hoc, позитивный потенциал которых может быть выделен только на большом масштабе, предполагающем создание множественных стратегий дифференциации и последующее обобщение полученного опыта. Такое обобщение, в свою очередь, возможно только в рамках более крупной и более стабильной структуры, а как раз такие структуры в рамках информационного общества демонстрируют тенденцию к дезинтеграции и замещению массивами более мелких сетевых структур, оперативно приспосабливаемых к решению конкретных задач. Так, в информационном пространстве Интернет крупные сайты были, по большей части, вытеснены децентрализованными социальными сетями, содержащими в себе тематические сообщества. Также важно отметить, что новые информационные технологии вносят существенный вклад в интенсификацию процессов формирования социальной среды, а это формирование, согласно не потерявшему своей актуальности замечанию А.М. Коршунова, является основополагающей характеристикой человеческой деятельности: «В ходе творческой материально-производственной деятельности, преобразуя природную среду, люди создают и специфически социальную среду, в рамках которой реализуется эта производственная и всякая иная деятельность»89. С точки зрения социальной дифференциации, это означает, что социальность становится в большей степени доступной для свободного конструирования с использованием сетевой архитектуры. Возникая по случаю, цепочки социальности могут быть легко переформатированы, дополнены, оборваны, соединены вновь. Такая механика социальности отличает информационное общество от традиционного общества, в котором формирование социальных институтов и механизмов представляло собой долгий процесс с множеством дополнительных аспектов, обладающий большой инерцией. Социальность традиционных обществ не начиналась на пустом месте, ей должны были предшествовать исторические, политические, экономические, культурные предпосылки, формирование которых занимало продолжительное время. Но эта социальность не могла и моментально исчезнуть, так как процессы ее дезинтеграции и распада были обусловлены изменением тех же самых факторов, реализующихся в реальном историческом времени. Факторы возникновения сетевой социальности информационного общества реализуются в виртуальном времени и не зависят (в операциональном отношении) ни от истории, ни от культуры, ни от экономики. Они зависят от текущей «коммуникационной конъюнктуры» и от стабильности поддерживающих эту социальность технических интерфейсов. В этом и преимущество, и недостаток нового режима воспроизведения социальной дифференциации. Обладая большой подвижностью и оперативностью, позволяющими быстро создавать функционально необходимые для решения текущих задач социальные структуры, механизм новой социальности весьма эффективен. Однако этот механизм не приспособлен для решения долгосрочных задач, требующих глубокого погружения в изучаемую область реальности, а также, он в высшей степени зависим от поддерживающих технические решения инстанций. Немаловажную роль в режиме воспроизведения дифференциации, характерном для социальности информационного общества, играет динамика, отмеченная И.В. Красавиным: «Сеть выстраивается лишь при наличии в комбинации условий иерархических признаков. Элементы двух разных иерархий могут взаимодействовать между собой (в качестве участников) только в пределах третьей. Сеть из одной иерархии не может быть переведена в пространство другой иерархии или установить с ней равные отношения. Поэтому любые упорядоченные отношения отличаются консервативностью, а их участники пассивны в отношениях с участниками других иерархий. При попытке прямого взаимодействия между иерархиями они не стыкуются напрямую, заимствуя содержания друг друга, а создают промежуточные иерархии, с локализованными содержаниями. Таким образом, в процессе дифференциации размножаются иерархии, а сети — инструмент размножения упорядоченных структур»90. Подобные «промежуточные иерархии», создаваемые в процессе взаимодействия и дифференциации сетей, являются теми звеньями цепочек социальности, которые могут вести себя разнообразными способами. Они могут исчезнуть по прекращению взаимодействия сетей. Они также могут стать самостоятельными сетевыми структурами. Или же, что является характерной для информационного общества чертой, места людей в этих цепочках социальности могут быть заняты машинами, способными взять на себя функции по обслуживанию тех или иных потребностей. Так, взаимодействие библиотеки и ее читателей или банка и его клиентов осуществляется не напрямую, а через промежуточные иерархии библиотекарских или банковских работников. При изменении в структуре какой-либо из взаимодействующих сторон (переезд, расширение, сокращение штата, сокращение клиентской базы, усиление конкуренции) происходят изменения в промежуточной иерархии. Ее части могут просто исчезнуть, т.е. работники могут быть уволены, они могут создать самостоятельное предприятие или книжный клуб, или же их места в цепочках социальности могут быть заняты машинами (терминал, банкомат, электронный каталог и т.п.) Последний процесс ведет к созданию огромных информационных ландшафтов, образовавшихся в результате замещения традиционной социальности ее машинным вариантом. Эти информационные ландшафты являются продуктами трансформации социальности информационного общества в аспекте дифференциации и представляют собой огромные области разнородных данных, в которых отсутствуют какие-либо проводники и ориентиры, кроме магистральных ориентиров, проложенных конкретным интерфейсом, предоставляющим доступ к этим областям. Так, при работе с электронным каталогом или терминалом банковского обслуживания у человека имеется ограниченное количество возможностей взаимодействия с этим информационным полем, предоставляемых архитектурой того или иного технического решения. Выход за их пределы не предусмотрен. Такое положение вещей является приемлемым, когда речь идет о решении типовых задач, не требующих глубокого изучения или переосмысления основ. Это именно те задачи, на решение которых направлены спорадически дифференцирующиеся из общей ткани социальности сетевые рабочие группы. Но когда необходимо решить комплексную задачу, включающую в себя пересмотр базовых установок в той или иной области, здесь уже нельзя обойтись без специалистов, способных провести по безлюдным информационным ландшафтам. Чаще всего, в информационном обществе эту роль берут на себя IT-специалисты, способные модифицировать то или иное техническое решение для того, чтобы оно соответствовало решаемым задачам. Казалось бы, это вполне приемлемая схема реализации социальной дифференциации в информационном обществе. Однако в ней кроется существенный недостаток. В отличие от описанных выше моментов, которые являются, скорее, «побочными эффектами» трансформации социальной реальности под эгидой информационных технологий, этот недостаток является принципиальным, поскольку создает структурную уязвимость такой социальной системы. Речь идет о том, что передавая важные области социального в область технически опосредованной коммуникации, информационное общество подвергает риску качество и саму возможность их функционирования. Это связано с тем, что машинная социальность, осуществляющаяся в рамках заранее заданных технических решений, воплощенных в конкретных интерфейсах, по определению уступает «реальной» социальности человеческого коллектива, не связанного жестким алгоритмом реализации того или иного взаимодействия и обладающего, таким образом, большим разнообразием состояний. Дифференциация как приспособление сетевой рабочей группы к решению типовой задачи посредством типового интерфейса, ставит себя в зависимость от инженеров и конструкторов данного интерфейса, способных решать нетиповые задачи и вносить коррективы в реализацию решения типовых задач. В условиях отстранения этих представителей технической элиты от обеспечения стабильности функционирования воплощенных в социальной реальности технических решений, осуществление социальности (уже сейчас все в большей степени возлагающееся на информационнотехнологические решения) окажется под угрозой. Эта проблема, предполагающая возможность распада социальности вследствие отказа или отстранения технической элиты от поддержания определенного уровня комплексности и целостности в реализации социальности через информационно-технологические интерфейсы, отсылает к базовой парадигме общественного договора: «Когда теоретики естественного права закладывают в основу Государства два последовательных договора: договор ассоциации (объединения) и договор подчинения - они выдают неспособность современного ума синтетически воспринять иерархическую модель группы, потребность ума разложить ее на два элемента: эгалитаристский элемент ассоциации и элемент, посредством которого эта ассоциация подчиняется личности или сущности - другими словами его неспособность исходить из ситуации, когда уже не группа, а индивид воспринимается как реальное существо, и исчезает иерархия, и вместе с ней - непосредственное наделение авторитетом проводника власти. У нас остается лишь некое собрание индивидов и формирование властного органа, стоящего над ними может быть оправдано только в том случае, если предположить общее согласие членов объединения. Этим внутренне достигается некоторая удовлетворенность, но реально подобные действия ведут к потерям, ибо в человеческих группах наличествуют предводители независимо от формальных консенсусов, ибо их структурирование является условием их существования как целостностей»91. С этой точки зрения, в аспекте социальной дифференциации в информационном обществе возникает ситуация, когда «структурирование, являющееся условием существования как целостности», то есть структурирование, от которого зависит функционирование социальности, все в большей степени возлагается на возможности техносферы, к внутренним процессам, к генезису техники (В.Фрике) которой, большинство не имеет доступа, вверяя себя и свои права, связанные с осуществлением коммуникации новому коллективному «Техно-Суверену». Что касается причин такого смещения механизмов дифференциации в информационном обществе, то, помимо всего прочего, представляется перспективной разработка представления о существовании особых режимов монополизации познания, выраженная в работе Д. Барни: «Общества с монополизмом познания ориентированным на время - как правило, древние общества, имели склонность к скромности масштаба; к локализованному вниманию; к децентрализованному личностному политическому авторитету; к персональным отношениям обмена; к религиозности; к празднествам; к традициям и обычаям как живым инструментам коллективной памяти; к отсутствию специализации; к общинности. Общества с монополиями познания ориентированными на пространство, имеют склонность к большим масштабам; к рассредоточению; к космополитическому вниманию; к централизации; к рационально-бюрократическому политическому авторитету; не к персональным, но к основанным на абстрактных денежных и товарных формах отношениям обмена; к секуляризму; к спектаклю и потреблению; специализации; к индивидуальной свободе и автономии»92. С этой точки зрения, представляется возможным осмыслить процессы дифференциации в информационном обществе как своеобразную акселерацию пространственно ориентированной монополизации познания, катализатором которой выступает создание виртуального пространства. Виртуальное пространство не находится в пространстве физическом, у него нет определенного «места». Это позволяет виртуальному находиться одновременно везде. Время в таком пространстве определяется интенсивностью коммуникаций, поскольку коммуникация - это единственное, что «происходит» в этом пространстве. Наиболее же важным представляется то, что реальное и виртуальное пространство все в большей степени становятся объединенными механизмом обратной связи. Реальное, физическое время начинает соизмеряться со временем интенсивности коммуникации. Изменение виртуального пространства приводит к изменению физического (и социального) пространства. С этой точки зрения, можно говорить не о пространственно-ориентированной монополизации познания, но о пространственно-ориентированной монополизации социальности. При этом важно понимать, что эта пространственная ориентация предполагает в качестве своего ориентира именно виртуальное пространство сетевой социальности, обеспечиваемое конкретными техническими решениями и интерфейсами. С чем же можно связать перспективу дальнейшего изучения социальности информационного общества в аспекте дифференциации? Представляется актуальной постановка проблемы дифференциации в контексте отчуждения коммуникации как фундамента социальности от самой социальности. Как отмечает Ж. Бодрийяр: «Не является ли успех коммуникации и информатизации результатом того, что социальные отношения не могут выйти за свои пределы, будучи отчужденными? За неимением этого они возрастают в процессе коммуникации, множатся во всем многообразии сетей, натыкаясь на их безразличие. Коммуникация предстает перед нами, как нечто наиболее социальное, это - сверхотношения, социальность, приводимая в движение техникой социального. Социальное же по своей сути есть нечто иное. Это была мечта, миф, утопия, форма, которой присущи конфликты, противоречия, страстность, во всяком случае, явление неровное и особенное. Коммуникация же, упрощая «интерфейс», ведет социальную форму к безразличию. Вот почему не существует утопии коммуникации. Утопия коммуникационного общества лишена смысла, потому что коммуникация является результатом неспособности общества преодолеть свои границы и устремиться к иным целям. Это относится и к информации: избыток знаний безразлично рассеивается по поверхности во всех направлениях, при этом происходит лишь замена одного слова другим. Интерфейс подключает собеседников друг к другу, как штекер к электрической розетке. Коммуникация осуществляется путем единого мгновенного цикла, и для того, чтобы все шло хорошо, необходим темп - времени для тишины не остается»93. Таким образом, возникает парадоксальная ситуация, в которой информационные технологии, разработанные для эффективной трансляции индивидуального и общественно-значимого смысла, искажают и узурпируют саму суть коммуникации как основы социальности, способствуя «бессмысленному рассеянию информации» по поверхности общественных отношений. Дифференциация начинает осуществляться исходя не из интересов человека, но из логики технического решения, призванного поддерживать коммуникацию. С этой точки зрения, можно предположить, что позитивной стратегией в сложившейся ситуации является приложение усилий к поддержанию того, что Н. Луман называет оперативной закрытостью системы. Аутопойесис, самовоспроизведение системы через присоединение последующей системной операции к предыдущей операции того же типа - является основой эмерджентности, то есть системного качества, несводимого к сумме составляющих. Таким образом, для того, чтобы системное качество было воплощено так, как запланировано, необходимо, чтобы в операции системы не вмешивалось внешнее окружение, система должна быть оперативно закрытой. Так, говоря о самоподдерживающемся функционировании систем, Н. Луман отмечает: «Аутопойесис - это принцип, который может быть реализован только в живых клетках, и только в форме жизни, и хотя он отображается в химических описаниях, он не может быть объяснен в своей репродуктивной автономии. Если допустить, что данная теория верна, то применительно к вопросу об эмерджентности это означает, что эмерджентность возможна только за счет абсолютного отмежевания от энергетических и материальных или биологических и психологических условий, которые на другом уровне приводят к формированию систем. Мы имеем дело с совершенным отделением, исключением проникающих воздействий, которые, если бы они появились, имели бы разрушительные последствия. Если бы мы действительно привнесли в коммуникацию состояния сознания, то это было бы крайне сложно, и почти неизбежно разрушило бы коммуникацию»94. Иными словами, если условия осуществления системных операций вторгаются в содержание самих системных операций - это приводит к искажению и разрушению системного свойства, по крайней мере, в том виде, в каком оно изначально предполагалось. Именно такая угроза становится актуальной для социальности информационного общества. Технически опосредованная коммуникация, являющаяся основой для возникновения социальности как системного свойства, через предоставление инфраструктуры и контроль коммуникации вторгается в сам социальный процесс. Коммуникация отчуждается от социальности, частично переходя на сторону интересов «информационализма» (М. Кастельс), на сторону интересов определенного способа производства, предполагающего проекцию производственной сферы на сферу потребления. При этом социальность в качестве самоподдерживающейся коммуникации может быть зафиксирована и в таком, отчужденном состоянии. С этой точки зрения нельзя согласиться с Ж. Бодрийяром, усматривающим в социальности нечто утопическое, нечто общинное, связанное с идеями просвещения и гражданской ответственностью. Перспектива выбора состоит здесь в том, будет ли социальность аутентичной коммуникацией индивидов, исходящей из интересов самой социальной системы, или же технически опосредованная коммуникация, подчиненная посторонним инструментальным интересам, будет диктовать условия осуществлению социальности, в том числе и в аспекте социальной дифференциации. Таким образом, актуальной задачей социальной философии становится выработка таких теоретико-методологических и практических подходов, которые обеспечили бы независимость процессов социальной дифференциации от негативных влияний внешнего окружения, использующих в качестве своего медиатора технически опосредованную коммуникацию. Подводя промежуточные итоги данного параграфа диссертационного исследования, можно констатировать следующее: 1. Ключевыми для понимания процессов трансформации социальности характеристиками информационного общества являются: разделение на центры планирования и производственные периферии, проекция сферы производства на сферу потребления, а также сетевой паттерн социальности, реализующийся с помощью технически опосредованной коммуникации. 2. Все большее значение для процессов социальной дифференциации приобретают технические решения, внедряемые в социальную реальность и берущие на себя те или иные функции, осуществлявшиеся ранее без участия машины. 3. Процессы функциональной дифференциации в информационном обществе становятся зависимыми от возможностей тех интерфейсов и сетей, в которых реализуется социальная коммуникация. Это приводит к преобладанию такого типа дифференциации, который направлен на быстрое создание рабочих групп, способных решить ту или иную задачу и прекратить свое существование, что вносит существенный вклад в инструментализацию социальности. 4. Роль виртуального пространства в режиме воспроизведения социальности, характерном для информационного общества, становится все более значительной. Виртуальное пространство используется как проводник политических и коммерческих интересов, что приводит к проблеме отчуждения коммуникации от социальности. 5. Процесс отчуждения коммуникации от социальности является истоком представлений о «конце социального» и может быть осмыслен как нарушение оперативной закрытости в рамках модели Н.Лумана. Сущность противоречия между коммуникацией и социальностью состоит в принципиальной возможности использования системообразующей операции социальной системы (коммуникации) в целях модификации самой социальности.