<<
>>

6.4. Значение 36-летних циклов для прогнозирования развития России в первой половине XXI века

Как мы убедились в ходе предшествующего изложения логики и исторического содержания 36-летних эволюционных циклов российской модернизации, прогностические возможности этого инструмента отнюдь не исчерпываются констатацией того обстоятельства, что к 2025 г.
для России неизбежно более или менее драматическое расставание с имперской парадигмой развития. Траектория ее исторического движения к состоянию модернизированного общества и современного правового государства в некоторых ключевых аспектах также может быть выверена с помощью прогностических возможностей рассматриваемых циклов. В первую очередь, как уже ясно из ранее сказанного, следует разделить два относительно больших периода: 2000(1)— 2013 гг. и 2013—2025 гг. Содержание первого из этих периодов может быть кратко сформулировано как экономический рывок и последующая стабилизация. Конкретные формы воплощения этого общего принципа данного периода могут быть поняты с учетом суперпозиции (наложения и взаимодействия) ритмов российского и мирового развития, синхронизированных ведущим универсальным двенадцатилетним ритмом, свойственным и тем, и другим. Циклы мирового развития, фазы которых смещены относительно российских, в свою очередь, раз-

деляют (дифференцируют) данный период — проходящий под знаком доминирования «почвеннической элиты» (т.е. потенциально ориентированной на автаркию и самобытное, с опорой на собственные силы, развитие) — на два этапа. Начальный этап (2000(1)-2005 гг.) приходится на конец фазы технологического переворота цикла эволюции международной экономической и политической системы и характеризуется сохраняющимся умеренным реформаторским потенциалом и сдерживаемой политической активностью власти. Прежняя, характерная для 1990- х гг. органичность «космополитической» тактики российской элиты, когда национальными интересами страны считались интересы космополитического мирового капитализма, в этот период начинает разрушаться, но в силу сохраняющейся благоприятной внешнеэкономической конъюнктуры разрушение это происходит весьма плавно и без катастрофических эксцессов.

Вместе с тем намечающийся экономический рост в условиях нарастающей двусмысленности экономического порядка оказывается весьма неустойчивым и сравнительно вялым. На этом этапе потенциал самобытно-автаркического развития не может быть реализован в сколько-нибудь значительной мере. Механизмы внутренней мобилизации не только не могут эффективно работать, но даже их формирование не может толком начаться (несмотря на зреющую готовность элиты к такому повороту). Начало фазы великих потрясений (2005 г.) «снимет» гнетущую страну двусмысленность и тем самым будет провоцировать «почвенническую элиту» на автаркические эксперименты, в ходе которых будут наблюдаться всё более настойчивые попытки возродить механизмы и практики мобилизационной экономики (особенно после 2009 г., по мере вступления во вторую треть фазы великих потрясений). В этом отношении период 2009—2013 гг. может оказаться наиболее драматичным и грозящим России самыми серьезными внутриполитическими и внутриэкономическими испытаниями, так как, в отличие от сегодняшнего момента, в этот период жесткой политической ревизии будут подвергнуты итоги развития страны в 1990-е гг., и в первую очередь политическая целесообразность существо-

вания того (худо-бедно функционирующего) рыночного экономического механизма, который был тогда создан и который поддерживал минимально необходимые параметры ресурсного обеспечения высоко урбанизированной и индустриализированной страны в переходный период. Державная мощь и способность страны к автаркическому противостоянию окружающему миру вновь могут стать приоритетами государственной политики, а стало быть, государство станет подчинять этим приоритетам интересы и само существование экономических агентов, действующих на российской территории. Единственным сдерживающим фактором такой политики российского государства в этот период будет оставаться мировое сообщество, но в силу того, что в разгар фазы великих потрясений (примерно с 2011 г.) его единство и формирующие его институты будут крайне ослаблены (если не разрушены полностью), этот сдерживающий фактор будет не столь уж значимым.

В то же время трудно проигнорировать следующее неожиданное и, казалось бы, довольно несущественное соображение. В отличие от прежних эпох развития России, ее элита сейчас несколько более образована и, несмотря на всю свою вопиющую ограниченность, всё же имеет некоторое представление о быстротечности истории и о том, что тем, кто намерен пользоваться и в будущем плодами своих сегодняшних властных и имущественных приобретений, следует быть осторожными и задуматься о последствиях своей политики и своих действий для своего же личного завтрашнего блага. Способен ли этот фактор хоть в некоторой мере ограничить пыл российских «само-властцев» во второй декаде XXI в., пока что неизвестно. Во втором большом периоде текущего российского цикла (2013—2025 гг.) в развитии российского общества и государства произойдет как бы инверсия. Содержание этого периода может быть кратко охарактеризовано как внешнеполитическая авантюра и последующий застой. Этот период будет проходить под знаком смены «почвеннической» парадигмы элитной консолидации на «космополитическую» (т.е. потенциально ориентированную на взаимодействие с лидерами окружающего мира и на использование имеющихся у них ресурсов — прежде всего новейших технологических и организационных). И так же, как предыдущий, этот период разделяется (дифференцируется) циклами мирового развития на два этапа. Начальный этап (2013—2017 гг.) приходится на завершающую треть фазы великих потрясений и будет характеризоваться лихорадочной неустойчивостью вектора внешнеполитических ориентации России, поиском стратегического союзника и попытками (порою неудачными, если не катастрофическими) идентифицировать своего главного внешнего врага. Вектор этих исканий во многом будет определяться нюансами внутриполитической борьбы персонификаторов уходящего («почвеннического») и восходящего в этот момент («космополитического») принципов элитной консолидации. Некоторый оптимизм внушает то обстоятельство, что в условиях неустойчивой ситуации стратегическое преимущество «космополитической элиты» (уже пресытившейся к этому времени политикой автаркии) может уберечь Россию от окончательной военной катастрофы и обеспечить ее минимальное участие в военном конфликте.
В этом, пожалуй, ее единственный шанс на некатастрофический исход внешнеполитической авантюры. Напротив, завершающий этап (2017—2025 гг.) приходится на первую треть фазы революции международного рынка и будет характеризоваться совпадением вектора мировой конъюнктуры и ориентации российской властвующей элиты. В итоге успех завершающего периода более чем столетнего (1881— 2025 гг.) рывка российской модернизации будет определяться устойчивостью и величиной того импульса, который сумеет обрести Россия на предшествующем этапе (2013—2017 гг.). Иными словами, успешность и точность избранной на том этапе стратегической ориентации России, совершенного ею в эти четыре года геополитического поворота будут определять, сумеет ли страна избежать в последующие годы двух основных угроз ее будущему: угрозы торжества застойного консерватизма ее элиты, блокирующего необходимые стране изменения, и угрозы внешнего воздействия на Россию со стороны союзнического Запада, расчленяющего и упраздняющего ее политический суверенитет под лозунгами помощи ослабевшей и 396

раздерганной обстоятельствами стране, не справляющейся с контролем над собственной территорией и собственными несметными ресурсами. Следует учесть, что механизмы такого глобального контроля формируются уже сегодня (см., например, Киотский протокол и порождаемые им связывающие Россию обязательства). Прогнозируя развитие событий до 2025 г., мы безусловно должны предполагать известную неоднозначность завершающего сценария. Выразить эту неоднозначность мы попытаемся следующим образом: даже в случае относительно благоприятного течения событий стратегически оптимальный для России курс на эффективное внешнеполитическое сотрудничество с лидерами мирового сообщества не сможет уберечь ее от нарастающей конфронтации и острого конфликта интересов с этими ведущими и воспрянувшими после фазы великих потрясений глобальными центрами экономической и политической силы (с Европейским Союзом, США и Японией). По-видимому, именно к 2025 г. этот конфликт обретет предельную остроту и поставит задачу любой ценой преодолеть социально-политические и ценностно-культурные барьеры, разделяющие Россию и ведущие мировые центры. Собственно, в этом и заключается существо той великой трансформации, которую предстоит пережить России в период до 2025 г. Именно это испытание либо поставит точку в ее многовековой истории, либо откроет принципиально новую ее страницу, подобно тому, как это случилось с Германией после 1945 г. или с Францией после 1871 г.

<< | >>
Источник: Пантин, В.И., В.В. Лапкин. Философия исторического прогнозирования: ритмы истории и перспективы мирового развития в первой половине XXI века. - Дубна: Феникс. - 448 с.. 2006

Еще по теме 6.4. Значение 36-летних циклов для прогнозирования развития России в первой половине XXI века:

  1. 15.3. ПРОГНОЗ ДЛЯ РОССИИ НА I ПОЛОВИНУ XXI ВЕКА
  2. СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ 1.
  3. ВОПРОСЫ ДЛЯ САМОПРОВЕРКИ 1.
  4. Пантин, В.И., В.В. Лапкин. Философия исторического прогнозирования: ритмы истории и перспективы мирового развития в первой половине XXI века. - Дубна: Феникс. - 448 с., 2006
  5. ПРЕДИСЛОВИЕ
  6. 1.5. Философское и художественно-интуитивное предвидение: прозрения Достоевского
  7. 3.1. Прогнозы Э. Тоффлера, И. Валлерстайна и С. Хантингтона
  8. Глава 4 ГЛОБАЛЬНЫЕ РИТМЫ ДИФФЕРЕНЦИАЦИИ - ИНТЕГРАЦИИ И ИХ ЗНАЧЕНИЕ ДЛЯ ПРОГНОЗИРОВАНИЯ МИРОВОГО РАЗВИТИЯ
  9. 4.3. Перспективы мирового развития с точки зрения ритмов дифференциации - интеграции
  10. Глава 5 ЗНАЧЕНИЕ ЭВОЛЮЦИОННЫХ ЦИКЛОВ МЕЖДУНАРОДНОЙ ЭКОНОМИЧЕСКОЙ И ПОЛИТИЧЕСКОЙ СИСТЕМЫ ДЛЯ ПРОГНОЗИРОВАНИЯ МИРОВОГО ПОЛИТИЧЕСКОГО РАЗВИТИЯ
  11. 5.3. Прогноз мирового развития в первой половине XXI века, основанный на эволюционных циклах международной экономической и политической системы