§ 15. Метафизика как имя основной проблемы самой [85] метафизики. Результат предварительного рассмотрения и требование начать заниматься метафизикой изнутри захваченности метафизическим вопрошанием
Окидывая взором все наше обсуждение понятия метафизики, мы замечаем прежде всего, что так называется род познания, имеющий предметом сущее в це- лом. Мы видим также, что выражение «в целом» таит в себе подлинную проблему — проблему, которую вообще еще только предстоит поставить и от которой нельзя отделаться, заимствуя из традиции разные уже сложившиеся мнения. Ясно, стало быть, что мы не можем попросту взять название «метафизика» в его традиционном значении. Мы воспринимаем выражение «метафизика» как название проблемы, лучше сказать, как название основной проблемы самой метафизики, а именно: что такое она сама, метафизика? Вопрос этот: что такое метафизика, что такое философствование — неотделим от философии, это ее вечный спутник. Чем ближе к собственной сути философия, тем острее ставится этот вопрос. Мы еще не раз убедимся, что вопрос о смысле философии сопровождает ее отнюдь не случайно, а входит в ее существо, тогда как аналогичные вопросы о математике, физике, филологии принципиально не могут быть ни поставлены, ни решены в самих этих науках. Если мы взглянем на это обсуждение понятия метафизики и нашего отношения к нему, имея в виду замысел нашего предварительного рассмотрения, придется констатировать: в результате всех этих разбирательств не возникло ни малейшей ясности относительно того, что такое метафизика. Обсуждая слово «метафизика», мы остановились напоследок перед вопросом: что же именно мы называем «философствованием»? В этом отношении результат наше- [86] го предварительного рассмотрения целиком и полностью отрицательный, хотя мы и решились отказаться от обычного способа характеризовать философию и ставить вопрос так, как этого требует ее предельность и самостоятельность. Теперь в нашем истолковании метафизики и философии мы уже не исходили из науки, не сравнивали мы их и с искусством или религией, мы учитывали их самостоятельность, необходимость понимать их из них самих. Наше требование состояло, следовательно, в том, чтобы не уклоняться от философии, а спрашивать о ней самой. И вот мы пошли прямо на нее. Или все же уклонились? Надо признаться: несмотря на то, что мы говорили впрямую о самой философии, а пожалуй, что именно поэтому, мы от нее уклонились. Только случилось это неявно и неоднозначно. Да, мы не говорили о другом, о науке, искусстве и религии, мы говорили о философии, — но мы говорили о ней, а не изнутри нее непосредственно и конкретно. Мы говорим изнутри философии, лишь когда заранее уже движемся в метафизическом во- прошании. Но этого как раз и не случилось. Мы говорили лишь об этом вопрошании, что-де оно предельное, то есть такое, которое каждым вопросом охватывает целое сущее и вместе с ним включает в вопрос и самого вопрошающего, ставит и его под вопрос. Но предельность метафизического вопрошания останется не понятой нами до тех пор, пока мы реально не озадачимся целым и вследствие этого сами реально не окажемся под вопросом. Сколько бы мы ни распространялись об этом, все останется только недоразумением, если мы не будем захвачены этим вопро- шанием. Пытаясь говорить о самой философии, мы стали жертвой двусмысленности. Мы, правда, говорили о философии, однако не говорили изнутри нее. Хотя мы и разбирались в делах философии, но не занимались самим ее делом. Главное же в том, чтобы мы вышли из этих рассуждений по поводу и приступили к занятию самим делом метафизики. А это значит только одно: всерьез, по-настоящему спрашивать. Мы уже указывали, какие вопросы мы ставим: Что такое мир? Что такое конечность? Что такое уединение? Но эти вопросы выдвигались почти наугад; они кажутся произвольными. Это бесспорно. Кажется прежде всего произвольным и непонятным, почему ставятся именно эти вопросы. Но даже если так, если мы согласимся считать эти вопросы метафизическими, разве они не столь пусты, абстрактны и неопределенны, что оставляют нас равнодушными, не только что не захватывают, но, по существу, вовсе не касаются нас? Или же мы должны сперва развернуть эти вопросы, и только тогда они нас захватят, только тогда появится требуемая захваченность? Так что же, мы должны сначала поставить вопрос, а потом создать соответствующее ему настроение? Если бы мы пожелали действовать подобным образом, мы лишь вновь скатились бы на ту плоскость, которую хотим и должны покинуть. Мы занимались бы теоретическими рассуждениями (наукой), стремясь сделать их вдобавок ко всему «мировоззренчески» плодотворными. Тем самым философствование вновь стало бы всецело внешним. Дело не в том, чтобы раскрыть теоретическое содержание этих вопросов, а потом, наряду с этим создать еще и соответствующее настроение, наоборот, нужно сначала дать этим вопросам — сообразно их возможности и необходимости — возникнуть из некоего основного настроения и попытаться оправдать их самостоятельность и недвусмысленность. Поэтому мы втягиваемся в философское во- прошание, собственно, только тогда, когда стараемся пробудить основное настроение нашего философствования. В этом и состоит ведущая и поистине основная задача нашего курса, а также начало по-настоящему живого философствования. ПРИМЕЧАНИЯ Переводятся три вступительные главы лекционного курса 1929-1930 гг. Впервые опубликован: Heidegger M. Die Grundbegriffe der Metaphysik (Welt-Endlichkeit-Einsamkeit). In: Heidegger M. Gesamtausgabe, II Abteilung: Vorlesungen 19231944. Band 29/30. Frankfurt a. M., Klostermann, 1983. 37 1969, S. 8-9). «Подход Хайдеггера к истории философии... помогает нам опознать в академическом образе „философии” карикатуру... фикцию» (Magnus В. Heidegger’s metahistory of philosophy revisited // The Monist, vol. 64, Oct. 1981, n. 4, p. 463). — 80. 2 Gleichheit aber besagt hier nicht Einerleiheit. «Равенство по существу» здесь того рода, о котором говорил в отпошении мысли и поэзии Гельдерлин: «На соседних вершинах живут, разделенные бездной». — 83. 3 То есть метафизика — не из тех вещей, в отношении которых можно условиться, как их надо понимать. Она, подобпо искусству и религии, заранее уже есть до всякой институционализации. Мы поэтому в каком-то смысле всегда «знакомы» с философией (метафизикой), сами о том не помня. — 84. 4 Для понимания следующего абзаца важно это «снова»: мы не невинно непричастны философии, а когда-то неведомо для самих себя «упустили» ее, упустив свое собственное существо. — 84. 5 Wissen wir, womit wir uns einlassen. То есть философия не безобидное ученое занятие, по-настоящему она требует себе всего человека. Сомнительная возможность заниматься ею отчасти Хайдеггером во внимание не принимается. — 85. 6 Eine Vereinzelung des Menschen auf sein Dasein. В «присутствие» как свое подлинное существо человек «уединяется» потому, что чистое присутствие, «бытие-вот» (Da-sein) онтологически отлично от всего сущего, не есть вещь среди вещей и в этом смысле неизбежно одиноко. С другими он сближается по- настоящему уже только через эту отъединенность. См. в «Бытии и времени»: «Название „присутствие”... выражает не... что, как стол, дом, дуб, но бытие (бытие „этого” Вот). Бытие, о котором для этого сущего идет дело в его бытии, оказывается каждый раз моим. Присутствие (бытие-вот) никогда нельзя поэтому онтологически фиксировать как казус и экземпляр определенного рода сущего как наличного» (HeideggerM. Gesamtausgabe. Bd. 2. Frankfurt a. M., Klostermann, 1977, S. 57). — 87. 7 Ср. название книги Ницше «Сумерки идолов, или Как философствуют молотом» (1888), особенно «Предисловие» и последнюю главку («Говорит молот»), а также примеры с молотком в «Бытии и времени», § 15. — 88. 8 «Настроение есть некий способ (нашего присутствия. — В.Б.), не просто форма или модус, но способ (Weise) в смысле мелодии, которая не парит над так называемым наличным бытием человека, но задает его бытию тон, т. е. настраивает и обусловливает „что” и „как” его бытия... Настроение... есть основной тон того, как наше бытие существует в качестве присутствия... Поскольку настроение есть изначальное „как”, в котором всякое присутствие есть, как оно есть, то настроение — вовсе не самое летучее из всего летучего, но то, что в принципе вручает присутствию основание и возможность» («Основные понятия метафизики», § 17, см.: Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 29/30, S. 101). — 88. 9 Cp., однако, в воспоминаниях Вейцзеккера о названии вышедшего двумя десятилетиями позднее сборника «Holzwege »: «Он (Хайдеггер. — В.Б.) повел меня по лесной дороге, которая сходила на нет и кончилась посреди леса в месте, где из густого мха проступала вода. Я сказал: „Дорога кончается”. Он хитро взглянул на меня и сказал: „Это лесная тропа (Holzweg). Она ведет к источникам. В книгу я это, конечно, не вписал”» (Weizsacker K.F. von. Der Garten des Menschlichen. Beitrage zur geschichtlichen Anthropologie. Munchen; Wien, Hanser, 1977, S. 407). — 90. 10 То есть целое устроено не как предметы: те мы можем охватить, описать; целое, напротив, не дано нам нигде в отчетливом виде вне и помимо нашего усилия его осмыслить. Это значит, что не мы его схватываем, когда захотим, а оно само должно сначала захватить нас. Встреча с целым начинается, когда мы убеждаемся, что бессильны помыслить сумму всех вещей, и задаемся загадкой, что же такое мир. Он присутствует только в этой нашей захвачен- ности им, как таковой он нигде больше не наблюдается. — 90. 11 См. прим. 10. Человеческое присутствие, бытие-вот отождествляется с философствующей экзистенцией потому, что вообще бытие, как и мир, дает о себе знать только в настойчивом усилии человека постичь его истину, «требует для себя человека». — 92. 12 То есть наука подчеркнутым образом имеет дело только с предметами, поэтому она соблюдает однозначное соответствие термина и факта. Философия погружена в сущее по крайней мере не меньше науки, но всегда пытается дать слово как раз тому, что не вмещается в предметные рамки, и хотя вглядывается в факты, но стремится увидеть целый мир. Отсюда неизбежная расплывчатость философии для всех тех, кто сам не отдал себя такому стремлению. — 93. 13 То есть видимость научного и мировоззренческого значения философии, см. § 4 данной главы. — 99. 14 Древнегреческая математика отталкивалась от геометрии. См.: Ахутин А.В. История принципов физического эксперимента. От Античности до XVII в. М.: Наука, 1976, с. 31 слл. и библиогр.; Ямблих. Теологумены арифметики (с прим. переводчика в кн.: Лосев А.Ф. История античной эстетики. Последние века. Кн. II. М.: Искусство, 1988, с. 395-419). | 101. 15 Возможность найти антитезис почти для каждого тезиса, например у Платона, дает неиссякающее пропитание для критиков, «вскрывающих» его «противоречия». Хайдеггер не выдает философии разрешение быть противоречивой, а напоминает, что она не исчисление предикатов. — 104. 16 То есть критики противоречий у крупных мыслителей обязаны были бы, строго говоря, прежде чем приступать к своей деятельности, доказать, что подлинная задача мысли — построение систем непротиворечивых высказываний. Такое доказательство до сих пор не представлено. Строгость мысли не в логическом формализме, а в неотступной верности опыту бытия, поэтому связь между «противоречивыми суждениями» в философии открывается только такому же опыту и только при такой же верности ему. — 105. 17 То есть за отказом Хайдеггера называть свою мысль философией стоит не претензия на сверхмудрость, а наоборот, сомнение в принадлежности к философии, какою она должна быть. Большинство профессионалов в отличие от Хайдеггера не задумываются, называя свои занятия философией, а себя — философами. — 105. 18 Hereingewirbelt. То есть этот вихрь не вне человека, а в самом его существе — присутствии, в воронку которого человек, однако, должен сначала еще быть затянут с поверхности существования. — 106. 19 Was Philosophieren heiBt, в букв. смысле: трудные и опасные вещи называются, исподволь вызываются философствованием. — 106. 20 Или «проблематичности» (Fraglichkecit). — 107. 21 То есть определяющая черта новоевропейской метафизики — учет всего сущего, все более исчерпывающий. Так поставив дело, она упускает в своих расчетах только бытие, не являющееся ничем из сущего. Вынесение бытия за скобки всего вернее устраняет возможность вторжения всего непредвиденного, за исключением небытия, которое, подобно бытию, не поддается расчетам. — 108. 22 Ср. замечание Хайдеггера о методе Ясперса: «Наблюдение... само по себе нетворческое... рассматривает только то, что налицо. Каким же образом жизнь может быть налицо?.. Жизненные явления все-таки не фигуры на доске, которые надлежит расставить в новом порядке» (HeideggerM. Anmerkungen zu Karl Jaspers «Psychologie der Weltanschauungen». In: Heidegger M. Gesamtausgabe. Bd. 9. Wegmarken. Frankfurt a. M., Klostermann, 1976, S. 37-38). — 110. 23 Здесь, по-видимому, «эпоха» в привычном значении. О развернутом хайдеггеровском понимании «эпохи» — не периода истории, а «сдержанности» (эпохе) бытия, таящегося и тем оставляющего место для исторического творчества, — см. доклад «Время и бытие » (Heidegger M. Die Sache des Denkens. Tubingen, 1968, S. 9). — 111. 24 То есть «абсолютное» (ab-solutum, «отвязанное», «отпущенное») есть восстановленное в своей самостоятельности. То, что достигло такой самостоятельности, пребывает и не в зависимости, и не в изоляции (род зависимости) от других вещей, а свободно открыто им. — 111. 25 Der Inbegriff — означает «воплощение», «олицетворение», как, например, в выражениях der Inbegriff alles Schonen — «воплощение прекрасного», der Inbegriff der Weisheit — «олицетворение мудрости». Оно близко по смыслу слову der Kern — ядро, средоточие, существо. То, что сосредоточивает в себе, вбирает в себя, содержит в себе существо охватываемых понятием вещей. С-мысл. Не обобщение, не абстракция, не аморфная совокупность или рассеянная всеохватность, а как раз напротив — предельная конкретность (concretio [лат.] от TOn^res^ — срастаться, уплотняться, сгущаться, слагаться и тем самым возникать, происходить, образовываться). Таково, например, стихотворение, где «в слово сплочены слова» (Б. Пастернак), так «говорим мы о картине Ван Гога: это — искусство» (Heidegger M. Wegmarken. Frankfurt а. М., Klostermann, 1967, S. 347), так было сказано: «Се — человек!» Метафизические понятия — «бытие», «фюсис», «мир» — как inbegriffliche имеют характер такой «конкретности». Они означают то, что присутствует как слово, слагающее единый стих из слов, составляющих стихотворение; как сбывающееся, растущее и владычествующее, слагающее мир из вещей, оказыва- ющихся впервые благодаря этому слаганию вещами мира, ни одну из которых нельзя выкинуть, как слово из складной песни. Человек своим бытием отвечает самому целому, бытию, со-ответствует ему, от-несен к нему. В этом отношении и коренится экзистенция. «Само бытие, к которому человек в своем бытии (Dasein) может так или иначе относиться и всегда уже как-либо относится, называем мы экзистенцией» (HeideggerM. Sein und Zeit. Tubingen, Nimeyer, 1963, S. 12). Экзистирование и есть «конкретизирование » бытия человеком «тут», «вот» (Da), «так». Только потому, что человек сам всегда уже есть Inbegriff des Seins, конкретное воплощение бытия, он может мыслить, философствовать, только потому и появляются «метафизические понятия». Inbegriffliche Fragen — предельные вопросы в смысле — все в себя вбирающие. Вбирающие весь мир в его целом и захватывающие, вбирающие в свою вопросительность всего человека целиком. Предельный вопрос — это тотальная озадаченность тотально озадачивающим, самим бытием. Основной вопрос метафизики: «Почему вообще есть сущее, а не, наоборот, ничто? » — это метафизический след коренной экзистенциальной озадаченности человека как человека (Heidegger M. Einfiihrung in die Metaphysik. Tubingen, Niemeyer, 1966, S. 1-7). См. также: Хайдеггер М. Что такое метафизика? Настоящее издание, с. 23-44. Предельные метафизические понятия — памятки того всеохватывающего изумления, которое, по слову Платона и Аристотеля, образует начало философии. Предельное понятие не есть ответ на предельный вопрос, это сам вопрос как «орган» понимания. Метафизическое понятие направлено на то, что может быть понято только вопросом. — 112. 26 Когда переосмысливаются важные философские понятия, сложившиеся в древнегреческой философии и ставшие впоследствии привычными техническими терминами, восстановление греческого оригинала неизбежно. Не рассчитывая на всеобщее знание греческого языка, переводчики сочли возможным использовать русскую транскрипцию греческих слов, тем более что русский алфавит находится в ближайшем родстве с греческим. — 114. 27 Der Ausspruch — изречение, приговор, пророчество — высказывание, в котором удалось нечто выговорить, наречь своим собственным именем. И говорящий изъяснился откровенно, до конца высказал себя, и то, о чем он говорит, сказалось, явилось в слове, изъяснилось. Переводя «изъяснение», «изъявление», мы подчеркиваем этот характерный для Хайдеггера онтологический смысл высказывания. — 114. 28 Walten — преобладать, править, господствовать, хозяйничать. В данном контексте лучше всего подошло бы русское слово «царить», не «царствовать над», а «царить в», как, например, в выражении: «в лесу царит тишина». То же самое значит иногда ist («есть»). Хайдеггер приводит однажды строку Гете — Uber alles Gipfeln ist Ruh (которую мы легко передадим по-русски, потому что можем опустить «есть»: «Над вершинами — покой») и задается вопросом, что же здесь значит «есть» — «находится», «располагается», «лежит»? «Или стих имеет в виду: надо всеми вершинами господствует покой?.. Тоже нет! А может быть: надо всеми вершинами простирается (liegt) покой или царит (waltet) покой? Скорее уж что-то в этом роде, но и это описание не попадает в цель» (HeideggerM. Einfuhrung in die Metaphysik, S. 68). Здесь имеется в виду не внешняя власть или господство некой аллегорической природы, а незримое всепроникающее присутствие бытия, его сокровенное сбывание, свершение, образующее единое событие бытия. В том же смысле Хайдеггер использует иногда слово wesen, существующее нынче только как часть слов Ge-wesen («бывшее»), an-wesen («при-сутствовать»), ab-wesen («от-сутствовать»). Например, в работе «Исток художественного творения» Хайдеггер говорит: Im Aufgehenden west die Erde als das Bergende — «в раскрывающемся царит („бытийствует”. — А.В. Михайлов) земля как скрывающее» (Heidegger M. Der Ursprung des Kunstwerkes // HeideggerM. Holzwege. Frankfurt a. M., Klostermann, 1963, S. 31). Используются и другие родственные слова, как, например, gewahren — «осуществлять», wahren — «править». (См.: Хайдеггер М. Вопрос о технике. «Новая технократическая волна на Западе», с. 63 и прим. перев. 50 на с. 435.) В слове das Walten Хайдеггер, разумеется, слышит и das Welten der Welt: «Welt weltet und ist seiender als das Greifbare und Vernehmbare, worin wir uns heimisch glauben» — «Мир сбывается (свершается) в качестве мира и существует более, чем то осязаемое и внятное, в чем мы привыкли быть, как дома» (Heidegger M. Holzwege, S. 33). Подобно тому, — воспользуемся заранее неудачным образом, — как только незримое присутствие хозяина делает хозяйство хозяйством, а не набором вещей, свершение царящего в сущем бытия делает его царством бытия, миром. Заметим, что и здесь вопреки возможному впечатлению Хайдеггер остается глубоко укорененным в традиции европейской философии. За этим «владычествованием», «царени- ем», «свершением» бытия стоят и «воля к воле», «воля к мощи» Ф. Ницше, и «мир как воля» А. Шопенгауэра, и «дух» Гегеля, и «действие» Фихте, и «субстанция» философов XVII века, и аристотелевская «энергия», и платоновское «единое», и Гераклитов «логос», и, наконец, «фюсис» древних «фисиологов», — словом, все понятия, которыми европейская метафизика пыталась, согласно Хайдеггеру, уловить мыслью бытие (Heidegger M. Hegel und Griechen //Heidegger M. Wegmarken, S. 268-269; Heidegger M. Indentitat und Differenz. Pfullingen, Neske, 1957, S. 58). Именно этот смысл бытия как события, в котором сущее сбывается, свершается, раскрывается как сущее и в этом смысле возникает, про-ис-хо- дит, — хранит в себе, считает Хайдеггер, древнегреческое слово «фюсис». Смысл бытия как такового совершенно исчез в том, что передается в истории латинским словом «натура», равным образом традиционное понятие «бытия» утратило смысл «роста», «происхождения», «свершения». «В эпоху первого и решающего развертывания западноевропейской философии у греков, от которых берет истинное начало вопрошание о сущем в целом как таковом, сущее называли „фюсис”... Что же значит слово „фюсис”? Оно означает раскрывающееся из себя (как раскрытие розы), само- обнаруживающее развертывание, выступание путем такого развертывания на вид, сохранение себя в нем и пребывание, словом, раскрывающе-пребывающее владычествование... „Фюсис” — это само бытие, силой которого сущее впервые становится наблюдаемым и пребывает... „Фюсис” подразумевает раскрывающее владычество и управляемое им хранение. В этом раскрывающем и пребывающем владычестве заключены и „становление” и „бытие” в более узком смысле как застывшее наличие. „Фюсис” это возникновение, выведение себя из утаенного и таким образом возведение себя в состояние присутствия» (HeideggerM. Einfuhrung in die Metaphysik, S. 10-12). «Дерево и трава, орел и бык, змея и цикада впервые входят в свое отличное ото всего обличие и таким образом обнаруживают себя в качестве того, что они суть. Само это выхождение наружу и раскрытие в целом греки издавна называли „фюсис”» (HeideggerM. Holzwege, S. 31). Этимология слова «фюсис», его семантическое поле и основные этапы его осмысления в древнегреческой литературе и философии представлены в книге: Рожанский И.Д. Развитие естествознания в эпоху античности. Ранняя греческая наука «о природе». М.: Наука, 1979. См. также: Ахутин А.В. Понятие «природа» в античности и в Новое время («фюсис» и «натура»). М.: Наука, 1988; Васильева Т.В. Божественность под игом бытия: М. Хайдеггер о понятии FYXE. Философия. Религия. Культура. M.: Наука, 1982, с. 212-226; Wiplinger F. Physis und Logos: Zum Korperphanomen in seiner Bedeutung fur den Ursprung der Metaphysik bei Aristoteles. Freiburg, Munchen. Alber; Wien, Herber, 1971. См., кроме того: Heidegger M. Vom Wesen und Begriff der fuatj Aristoteles’ Physik. B 1 // HeideggerM. Wegmarken, S. 309-372; HeideggerM. Aletheia (Heraklit, Fragment 16) //Heidegger M. Vortrage und Aufsatze. Pfullingen, Neske, 1967, Teil III, S. 53-78. — 115. 29 О «логосе» специально см. «Sein und Zeit», § 7, abt. B, S. 3234. См. также: Heidegger M. Logik. Heraklits Lehre vom Logos // Heidegger M. Gesamtausgabe. II Abt. Vorlesungen 1923-1944. Bd. 55. Frankfurt a. M., Klostermann, 1979, S. 183-403. Опираясь первоначально на аристотелевское понимание основной функции речи как «апофантической» (показывающей, изъявительной), Хайдеггер толкует «логос» как «допущение видеть» то, о чем идет речь. Толкуя фр. 50 Гераклита, Хайдеггер передает «логос» словосочетанием «допущение- совместно-пред-лежать» (das beisammen-vor-liegen-Lassen). См.: Logos (Heraklit, Fragment 50) // Heidegger M. Vortrage und Aufsatze, III, S. 25. «Логос» собирает сущее воедино, сочетает так, что все оказывается отчетливо различным, с-читаемым, чтимым, внемлемым в чистоте собственного бытия. (Одно из первичных значений «логоса» — «отчет»). — 117. 30 Аристотель называет их «физиками» или «фисиолога- ми», или теми, кто рассуждал о фюсис. См.: Аристотель. Физика I, 4. 187а 35; III, 4. 203а 16; Метафизика, III, 4. 1001а 12; IV, 4. 1006а З; IX, 8. 1050b 24; XI, 6.1062b 26 и другие места. — 118. 31 См.: Аристотель. Об истолковании. 4.17 a1-3; Heidegger M. Sein und Zeit, S. 32; Heidegger M. Logik. Die Frage nach der Wahrheit // Heidegger M. Gesamtausgabe. II Abt. Vorlesungen 1923-1944. Bd. 21, S. 128-136. — 120. 32 Heidegger M. Sein und Zeit, § 44 b) Das ursprung liche Phanomen des traditionellen Wahrheitsbegriffes, S. 219-226. — 120. 33 Аристотель. Физика. II, I. 192b 8-22. — 122. 34 Ср. «наука» — «навык». — 124. 35 См.: Аристотель. Вторая аналитика. I, I. 71b 20-24. Нико- махова этика VI, 3. 1139b 9-35. — 124. 36 Аристотель. Метафизика. VI, I, 1026а 19-33; XII, 7, 1072b 14-30. — 125. 37 Аристотель. Метафизика. V, 4, 1015а 11-13. — 125. 38 Аристотель. Метафизика. VI, I, 1026а 19-33. — 125. 39 Aristoteles. Werke in deutscher Ubersetzung. Begr. von E. Gru- mach. Hrsg. von H. Flashar. 20 bd. Berlin, Akademieverlag, 1983 usw. — 133. 40 Ср. знаменитый образ «пещеры», помогающий Платону определить философию как «искусство обращения»: «...Тут надо душу повернуть от некоего сумеречного дня к истинному дню бытия: такое восхождение мы назовем истинной философией » (Plato. Rep., VII 521С). Ср. разбор образа «пещеры» у Хайдеггера в работе «Учение Платона об истине». Рус. пер. Т.В. Васильевой, «Историко-философский ежегодник». М.: Наука, 1986, с. 255-275. — 133. 41 Heidegger M. Die onto-theo-logische Verfassung der Meta- physik // Heidegger М. Identitat und Differenz. Pfullingen, Neske, 1957, S. 31-67. — 137. 42 «...Я хочу снова предпринять рассмотрение вопросов, касающихся бога и человеческой души, а вместе с тем положить основание первой философии». Декарт Р. Метафизические размышления. Предисловие // Декарт Р. Избранные произведения. М.: ГИПЛ, 1950, с. 328. — 139. 43 Heidegger M. Kant und das Problem der Metaphysik. Frankfurt a. M., Klostermann, 1965. — 143. 44 См.: Фиxтe И. О понятии наукоучения или так называемой философии // Фихте И. Избранные сочинения. Т. I. M.: Путь, 1916, с. 1-57. — 145. 45 Кант И. О форме и принципах чувственно воспринимаемого и умопостигаемого мира. 1770 г. // Кант И. Соч. в 6 т. М.: Мысль, 1964, т. 2, с. 381-426. —145. 46 «Первая философия называется так, поскольку рассматривает первые причины вещей». — 146. 47 «А именно, что такое сущее и то, что относится к сущему, как единое и многое, возможность и действительность». — 146. 48 «Метафизика, — поскольку рассматривает сущее и то, что относится к нему»38. — 147. 49 «То максимально отдельно от материи, что отвлекается не только от означенной материи, как те природные фор- мы, воспринятые в универсальной форме, о которых трактует естественная наука, но вообще от чувственной материи. И не только в плане рассудка, как математическое, но также и в плане бытия, как Бог и интеллигенции»*. — 147. 50 «Божественная наука, или теология, называется так, поскольку рассматривает вышеназванные субстанции». — 148. 51 «В которых надлежащим порядком излагается всеобщая естественная теология, а также тщательно обсуждаются вопросы, относящиеся ко всем двенадцати книгам Аристотеля». См. русский перевод (М.Р. Бургете) предисловия к «Метафизическим рассуждениям» Суареса и I раздела первого Рассуждения в книге «Историко-философский ежегодник». М.: Наука, 1987, с. 218— 242. — 152. 52 Лейбниц в свои школьные годы также изучал Ф. Суареса, тяжелый схоластический труд которого читал, по его словам, «как милетские сказки или так называемые романы» (Фишер К. История новой философии. Т. 3. СПб.: Изд. Д.Е. Жуковского, 1905, с. 40). — 152. 53 «А именно, эти метафизические принципы и истины согласуются с теологическими умозаключениями и рассуждениями так, что если отпимается наука и совершенное познание первых, то по необходимости крайне пошатнется и наука о вторых»*. — 152. 54 «Но все, что относится к чистой философии, или диалектике (над чем изобильно трудятся другие метафизические писатели), мы отсечем, насколько возможно, от настоящего учения, как чуждое»*. — 153. 55 «Ибо она говорит о Боге и божественных вещах, насколько это возможно в естественном свете». — 153. 56 «О тех вещах, которые следуют за науками или естественными вещами». — 154. 57 «И метафизика называется так потому, что как бы после физики, или сверх физики учреждена: после, имею в виду, не по достоинству, или порядку природы, но по обретению, порождению или изобретению; или, если понять это со стороны объекта, вещи, о которых трактует эта наука, называются идущими после физического или естественно сущего, ибо превосходят порядок последнего и стоят на более высокой ступени вещей»*. — 154. Примечания 1—24 — В.В. Бибихина, 25—57 — А.В. Ахутина
Еще по теме § 15. Метафизика как имя основной проблемы самой [85] метафизики. Результат предварительного рассмотрения и требование начать заниматься метафизикой изнутри захваченности метафизическим вопрошанием: