2.2. Смерти нет оправдания

(критика утверждений о положительной ценности смерти)

Один из героев повести А.П.Чехова “Три года” сказал: “Никакая философия не может помирить меня со смертью, я смотрю на нее просто как на погибель”.

Все живое стремится к бессмертию и если умирает, погибает, то не потому, что жаждет этого, а в силу генетической запрограммированности или конкретных неблагоприятных условий жизни, которые весьма различны, многообразны. Философы и писатели, говорящие о положительном значении смерти, протаскивают, в сущности, мысль о том, что человек должен видеть в смерти нечто желанное, к чему он должен стремиться. Какая нелепость! Ведь положительное значение для нас имеет все, что является благом. Так что же, выходит, что смерть — благо? Рассуждая так, мы в конце концов придем к проповеди желательности смерти, потребности в ней и ненужности усилий в борьбе за жизнь. Жизнь и смерть исключают друг друга. Если жизнь для нас благо, то противоположное ей мы должны рассматривать как зло. (Посмотрите, кстати, как запутался К.Ламонт в своей попытке соединить несоединимое: “Когда мы достигаем понимания, — пишет он, — что со смертью все кончается, то мы знаем самое худшее, но это худшее фактически не очень плохо (??? — Л.Б.). Оно настолько далеко от плохого” и т.д. (курсив мой — Л.Б.) (27). В самом деле, как совместить утверждения о смерти как “самом худшем” и как “фактически не очень плохом”?!)

В попытках доказать естественность, необходимость, полезность и, вообще, положительную ценность смерти используются самые различные аргументы, которые при внимательном рассмотрении оказываются построенными на песке.

2.2.1. Так ли уж естественна и необходима смерть?

Например, естественность и необходимость смерти человека доказывается ссылками на естественность и необходимость смерти животных и растений. Вот что пишет К.Ламонт:

“Обычно предполагалось, что смерть, как таковая, — это очень большое зло, худший враг человека... Но смерть сама по себе, как явление природы — это не зло... смерть — это совершенно естественное явление, она играла полезную и необходимую роль в ходе длительной биологической эволюции. Действительно, без смерти, этого столь поносимого учреждения, которое придало самое полное и серьезное значение факту выживания наиболее приспособленных и таким образом сделало возможным прогресс органических видов, животное, известное под названием человека, вообще никогда не появилось бы.

Человек, — пишет далее К.Ламонт, — не мог бы существовать также и в том случае, если бы ему не помогла рука смерти, которая предоставляет в его распоряжение самые основные средства человеческого существования. Топливо, пища, одежда, жилище, обстановка и материал для чтения — все они в значительной степени находятся в зависимости от того, делает ли свое дело смерть. Уголь, нефть и торф происходят из разложившихся органических веществ; дерево для топлива и строительства, для изготовления мебели и бумаги получают ценой гибели живых деревьев; уничтожая растения, человек обеспечивает себе пищу в виде овощей, хлеба и плодов, а также одежду в виде хлопковых, льняных и искусственных шелковых тканей. Смерть животных дает людям не только рыбу, птицу, дичь и мясо для еды, но также меха и шерсть для одежды и кожу для обуви”(28).

В этих рассуждениях Ламонт дважды совершает подмену понятий, путает их. Во-первых, говоря о конечности существования человека он перескакивает на другой предмет: конечность существования живых организмов. Здесь нарушается принцип конкретности истины: то, что справедливо для живой природы, не может автоматически переноситься на человека.

Во-вторых, Ламонт везде говорит о смерти, хотя на самом деле у него речь идет не только о смерти в результате завершения биологического цикла развития, но и о насильственной гибели организмов в результате убоя, поедания. Он, например, пишет: “смерть животных дает людям не только рыбу, птицу, дичь и мясо...”. В действительности, для животных это не смерть, а гибель, уничтожение. Для них самих такая гибель не является ни естественной, ни необходимой, ни полезной.

Представляя всякую гибель живых организмов как смерть, Ламонт тем самым непомерно расширяет смысл понятия смерти и этим абсолютизирует смерть, ставит ее на одну доску с жизнью. Это, в конечном счете, и проявилось в его тезисе: “жизнь утверждает себя через смерть”. Таким образом, даже такая, казалось бы незначительная подмена понятий (смерть вместо гибели) приводит к перекосам в понимании соотношения жизни и смерти.