Часть вторая1

Львы не оскверняют себя убийством львов, волки не отравляют волков, кони не вступают в заговор против копей, а слоны не захватывают крепостей, чтобы их разрушить. Звери, живя вместе с нами, становятся

ручными, а люди, обращаясь друг с другом, становятся дикими. Братья из мести убивают братьев, отцы подсыпают яд своим детям, законные сыновья отрубают головы своим родителям, а жены предают мужей [...] и [...] мужья, еще не остыв от любовных объятий, тайно убивают своих жен. Столь же распутные, сколь и нечестные, они заставляют подозревать в преступлениях невинных, подобно тому как бесчестный человек делает вид, что поступает по справедливости. Всего этого нет у неразумных животных. Слоны несребролюбивы, львы не копят сокровищ, быки не пекут пирогов или медовых пряников и не наряжаются в милетские ткани волы. У них нет национальных нарядов. Они не нуждаются в помощи, чтобы нести свой груз. Они пе делают, по примеру людей, слугами себе подобных.

Одни из них живут в берлогах, другие — в пещерах, третьи — в чащах, четвертые — на равнинах, пятые — в воде, некоторые — в воздухе. Имея свое определенное место, никто не живет в чужой среде2. Когда появляется необходимость, опи обрастают густой шерстью и не страдают ни от холодов, ни от мороза. У них вырастает и панцирь для защиты.

Пастбища в горах и долинах, обильные источники и озера дают им пищу.

Человек же, по природе существо мирное, ведет себя как свирепый зверь. Люди поднимают мечи на своих отцов, мечи на матерей, мечи па детей, братьев, друзей, сограждан, против одиночества и против толпы, против невинных животных и иноплеменников. Насытьтесь наконец несправедливостью, чтобы я мог обуздать свой смех или перенес его на поэтов. Я их ненавижу, всех этих гомеров, гесиодов и архилохов. Гомер призывает Музу воспеть ему гнев Ахилла, будто богам интересно прославлять человеческие страсти. Он не постыдился просить деву за наложницу. Мое целомудрие постыдилось бы этого, превосходя целомудрие Гомера. Он любил женщин и в соответствии с тем, что сам испытал, изукрасил своих героев поэтическим вымыслом, который, напротив, не укра- сил их, а обезобразил. Из-за женщины убил он Аякса, из-за той же самой Кассандры он заставил убить Агамемнона в его собственном доме, а на Итаке — юношей из-за Пенелопы, в Илионе — из-за Елены. Женщины — всегда причина его надругательства над Элладой, а им, несмотря на промахи, еще восхищаются. Его «Илиада» и «Одиссея» — две великие поэмы — посвящены страстям двух женщин: одной, которая была увезена силой, другой, которая хотела бы этого. Та, которая была похищена, нашла, кажется, своего героя, а другая, если бы ее герой пе должен был вот-вот возвратиться, в течение всех десяти лет была готова выйти замуж.

Тот, кто не очень хочет, быстро отказывается от задуманного. Отсрочка — всегда плод нерешительности, результат путаницы в голове. Десять лет Одиссей сражался в Илионе и столько же примерно времени оп наслаждается близостью с женщинами в «Одиссее». У Каллипсо проводит семь лет, у Кирки — один год. Наконец, когда оп пресытился, его потянуло к Пенелопе. Арета была, копечпо, мудрее его, так как оп и у пее оставался. Я пе считаю, что у Одиссея есть какая-нибудь другая мудрость, кроме той, что он любит поесть и поволочиться за женщинами. Во время своих странствий он не столько действует, сколько претерпевает. Во всех этих пакостях виновен, конечно, больше всего Гомер. Ведь это он сам и обманщик Одиссей, и поигаратель пародов Агамемнон...