148 (480). ГЕГЕЛЬ —ЖЕНЕ Вена, суббота 25 сентября (1824 г.)
... За это время я вновь слушал и видел многое и продолжаю, как и прежде, подробно рассказывать тебе обо всем...
В письме, написанном утром в четверг, я остановился на том, что видел зоологическое собрание, хорошо размещенное и богатое.
Все надзиратели поддерживают связь с берлинскими профессорами, и, когда я заявил, что принадлежу к их числу, меня приняли очень дружески, как коллегу. Вообще все здешние надзиратели — народ очень приятный и обязательный, поистине порядочные и знающие люди. Около середины дня я был на маневрах, на которые пошел потому, что там присутствовал император со всей своей семьей, только нельзя было подойти близко. Было неисчислимое количество народу. Однако вскоре император кончил маневры, и единственным моим «приобретением» оказалась усталость от многочасовой ходьбы: ведь я и без того целый день на ногах — или хожу, или стою — и сижу лишь по утрам, когда пишу тебе письма, и вечером в театре. Так как позавчера не было итальянского театра, а был лишь балет-пантомима, я пошел смотреть всемирно известный театр кукол, т. е. был в Леопольдштатском театре. Итак, теперь я увидел также и это мировое чудо. Вообще нетрудно дать тебе общее представление о нем. Главное лицо теперь — господин Игнац Шустер; пьесы, в которых он играет, следующие: «Фальшивая примадонна», «Театральные шляпы», я же видел «Злую Лизу». Таким образом, нет никаких исключительных, своеобразных, нет и грубо комических вещей. Шустер не обычный низкий комик, как Карл, которого ты видела в Мюнхене, он скорее напоминает Герна, с такой же силой, как он, маленький, горбатый человек, как Кестер. Сама пьеса была сентиментальной, морально хилой. Остальные актеры и актрисы были гораздо менее подвижными и более скучными, чем заурядные артисты и актрисы в Берлине. Пьеса длилась около часа, затем последовала пантомима с музыкой: вечная история Арлекина и Коломбины. Тут я увидел, наконец, всю эту историю со всеми ее деталями. Это целое переплетение забавных дурачеств: уличные песенки, танцевальная музыка, все это шумит и неистовствует в течение трех четвертей часа без остановки и без отдыха. Это представление очень меня развлекло — больше, чем первая драма. У меня просто не было времени смеяться, потому что непрерывно и быстро появляется что-то новое, и все выглядит очень потешно .и умело. Были и балетные номера, но не вытягивание ног, а одни прыжки — короче говоря, я добрался домой только в И часов в веселом настроении.Лишь вчера до полудня мне удалось побывать в нескольких церквах, затем я посмотрел собранные эрцгерцогом Карлом рисунки и эстампы. Директор почти все время сопровождал меня. Мне, естественно, пришлось осмотреть лишь некоторые экспонаты (одних только гравюр свыше 150 ООО). Я пробежал папку с рисунками Микеланджело, шествие Мантеньи (ты его видела однажды у тайного советника Шульца). То, что у нас собирают с трудом, что у нас неполно, о чем пишут большие сочинения, все это здесь находится в изобилии. Я посмотрел также папки с рисунками Мартина Шёна и некоторых других.
Потом я посмотрел Императорский парк и оранжереи около Бурга, вошел и вышел через своего рода подземный ход, через который ежедневно проходит император, проводящий несколько часов пополудни в своем парке. Что касается цветов (я видел там только георгины и алтеи), то они довольно незначительные: на Пфаленинзель все это совсем иначе1.
Пополудни я снова провел несколько часов в Бельведере, а потом посмотрел «Фигаро» Россини. Какой великолепный Фигаро этот Лаблаш, госпожа Фодор — какая Розина! Это превосходнейшая певица! Какая красота, задушевность, мастерство, свободное владение голосом и вкус в пении. А этот превосходный
Лаблаш — какой бас! И какой жизнерадостный и свободный в своем комизме, всегда и всюду — ничего низкопробного, ничего вульгарного. Когда поет весь хор и оркестр играет во всю свою мощь, то его все равно слышно так, как если бы он пел соло, и все это — безо всякого напряжения, без крика и крикливых тонов.
Амброджи и в роли доктора Бартоло очень хорош, появился какой-то новый певец —да Франко и еще целая куча других — частью отличнейших, частью безукоризненных, частью просто хороших. Но какое участие принимали во всем этом мы — публика! Трем или четырем артистам аплодировали уже при первом выходе, потом аплодировали после каждого пассажа или кричали: браво, браво! И после каждой сцены аплодировали без конца. Певец кланяется и уходит, но аплодисменты продолжаются с неослабевающей силой, так что артистам аплодируют до изнеможения. Однако после окончания спектакля уже не вызывают и не выкрикивают. Партей и другие говорят, что такой постановки «Фигаро» и в самой Италии не увидишь. Я прочитал сегодня в одной венской театральной газете, что самые осведомленные люди сходятся на том, что на их памяти за последние пятьдесят лет такой итальянской труппы в Вене еще не бывало и, по всей вероятности, не будет в ближайшие пятьдесят лет. Семейство Пар- теев, после того как я затащил их туда, не пропустили ни одного спектакля и все в восторге, хотя и ругают музыку Россини, которая как музыка и на меня часто наводит скуку.Сегодня в первой половине дня был 1) в Императорской библиотеке: .300000 томов в одном зале! 2) в Императорском казначействе — хранилище драгоценностей. Первый алмаз ценится в один миллион ит. п.; 3) антикварные вещи: видел блюдо с монетами, весом в 2055 дукатов! Словом, чтобы представить себе все это, надо побывать в Вене!
Сегодня вечером я с удовольствием пойду к своему любимому Арлекину и к его дорогой — трогательно любимой и верной Коломбине. Завтра — постановка «Свадьбы Фигаро» Моцарта с участием Лаблаша, Фо- дор й Донцелли: что ты на это скажешь?.