ГЕГЕЛЬ-ДЮБОКУ Воскресенье утром, 15.9.1822.
Доброе утро, дорогая Мария, привет тебе от солнечных лучей Мариенбурга, ибо это Магдебург, а дева — святая Мария, которой храм посвящен или раньше был посвящен К Прежде всего тебе надо было бы сказать после «доброго утра», что мы прибыли благополучно, и это отчасти следует само собой; общество состояло из порядочных людей; ночью было холодно, но 4 шерстяные оболочки, сиречь сюртука, вполне сохраняли меня, тав что, с трудом стянув с себя эту оболочку, я оказался в целости и сохранности.
Мы приехали вчера днем в час, но из Магдебурга труднее выехать, чем в него въехать. Энергичность господина почтового президента и прусский разум еще не бросили взгляд на здешние почтовые кареты, по крайней мере в том, что составляет мой интерес сейчас. Только во вторник днем карета отправляется в Кассель. Ежедневная карета, с которой я прибыл сюда, не стоит ни в какой связи с расписанием. Оставаться здесь до вторника — это долго. Так что пока я решил, поскольку рано утром карета едет в Эрфурт, пуститься туда; как замечательно лично привезти Гёте пакет, который я хотел отправить отсюда почтой, а оттуда двинуться по большому тракту! Засим я посмотрел на почтовую карету— что за телега! И в ней надо было бы 44 мили катить в Кассель — итак, решено, ехать курьерской, однако слышу, что на такой-то карете, кибитке под открытым небом, довезут дальше. Итак, решение принято — возвращаюсь, недолго думая, в Берлин, забираю свою карету и в полной готовности весело продолжу свое оздоровительное путешествие. И с этими радостными мыслями о скорой встрече с вами уснул и спал вполне прекрасно, но, как видишь, не так, как Петер с мыслью остаться дома, а, напротив, с мыслью хорошенько поездить. Да и в первом не было бы никакого чуда, потому что на самом деле я отправился в путь с величайшим нежеланием, с большим, чем смел сказать; и, не получи я денег, меня не так-то легко было бы побудить к этому, как бы то ни было нужно.Между прочим, все, что можно видеть здесь, я увидел вчера вечером: знаменитый собор — может быть, он и замечателен сам по себе, но вся архитектура его «е такой хороший замысел, как у нюрнбергских готических церквей, а все художественные произведения, которые есть внутри, — множество резьбы и литья, живописи и гипса — все это из рук вон плохо.
Апостолов, литых Фишером, нюрнбержцем, не сравнить с нюрнбергскими2. Все предметы — просто ремесленные поделки! Самое милое, что я видел, — генерал Карно, приятный старец и француз, тот самый, знаменитый; он дружески воспринял мой приход к нему. Потом я гулял по Эльбе, проплыла флотилия из 13 гамбургских кораблей с надутыми парусами (каждый с двумя, но только на одной мачте), прекрасная река, прекрасные бескрайние плодородные равнины (здесь, а вообще между Потсдамом и Бургом, как я видел днем, запустение), еще красивее совершенно ясное небо...Только что пришел кучер, который привез англичанина, который, по всей видимости, не англичанин, а немец, — его он должен за три дня доставить в Кассе ль; к нему я присоединюсь...