2. Вторая сессия

На этой сессии больше не было речи о королевской конституции; все те изменения, которые король отнес к сфере своей компетенции в качестве мер, необходимых для блага государства, называются лишь отдельными решениями, которые получат свою реализацию в ходе переговоров. Король заявил, что он готов без всяких возражений сохранить те пункты старой конституции, которые соответствуют духу времени и пойдут на благо государству. Признание же старого правового принципа во всем его объеме было бы бесполезным и по существу своему невозможным делом — согласие сохранить все ценное из старой конституции исчерпало все возможные уступки в этом вопросе.

Прежде чем перейти к дальнейшему изложению, следует еще указать, что состав сословных представителей пополнился при возобновлении заседаний большинством постоянных членов собрания, часть которых явилась лично (в их числе шесть князей), часть же передала свои голоса присутствующим на совещании членам собрания.

26 июня (вып. X, стр. 24) к этому адресу присоединились и остальные дворяне королевства. В тот же день (вып. X, стр. 26) и другие владетельные господа, которые (вып. I, стр. 115) ждали решения Венского конгресса по вопросу о своем правовом статусе внутри государства и поэтому, естественно, не желали принимать участие в заседаниях сословных представителей, теперь, после закрытия конгресса, заявили вместе с князем фон Эттинген-Валлерштейном о своей готовности принять участие в деятельности сословного собрания в соответствии с правами, предоставленными им решением союзников, в силу которых они являются первыми владетельными господами в тех государствах, где находятся их земельные владения, или в силу других прав и привилегий. Но и в этот раз многие владетельные господа еще не явились на заседание. Среди депутатов оказалось много новых людей вместо прежних, сложивших с себя свои служебные обязанности. Этот отказ от депутатских служебных обязанностей и выбор новых депутатов получил, по-видимому, широкое распространение и не встретил препятствий со стороны министерства, хотя в королевской конституции об этом ничего не говорилось. Не было разработано и такое необходимое для каждого собрания положение, как устав; так, на первом заседании новой сессии, когда в состав собрания вошло столько сиятельных особ, оно выразило свое почтение тем же способом, который, как уже было указано раньше, был принят на самом первом заседании для проведения голосования по вынесенному решению.

В резолюции короля от 16 октября сословным представителям предписывалось проинструктировать для предстоящих переговоров своих прежних уполномоченных, с тем чтобы могло быть заключено приемлемое для обеих сторон соглашение. Сословные представители ответили на это адресом в двенадцать листов мелким шрифтом (вып. XI, стр. 263—286), за тщательную подготовку которого собрание выразило свою благодарность господину Боллею. В этом адресе вновь повторяются в обычной манере прежние соображения. Они не стоят того, чтобы приводить их дословно. Достаточно остановиться на стр. 269, где говорится: даже самое поверхностное ознакомление с вюртембергской конституцией убеждает в том, что она является единым и неразрывным целым. В. каком-то смысле с атим можно было бы согласиться; впрочем, не вполне, так как для подобного убеждения или, скорее, суждения даже поверхностное ознакомление является излишним. Сословные представители, говорится далее, не могут пойти на то, чтобы народ был насильственно лишен своей истории, чтобы все прежние принципы стали просто ненужными древностями. Мы могли бы задать вопрос, была ли история у народа, который сам не имел своего государства, а являлся лишь частью другого народа, и не начинается ли история народа с того момента, когда этот народ создает свое государство? Мы уже указывали на то, как сословные представители в этом адресе заявили, что не могут перечислить здесь права вюртембергских подданных, ибо им все еще закрыт доступ в старый архив земли Вюртемберг, как будто в конституции речь идет о кодексе уголовного или гражданского права и т. п., как будто королевская конституция полностью уничтожает права подданных! Одна и та же монотонная просьба, которой завершается адрес, сводится к тому, чтобы король торжественно признал старую вюртембергскую конституцию в качестве основного закона всего королевства после внесения тех изменений, которые будут признаны необходимыми или целесообразными обеими сторонами.

Вначале сословные представители соглашались лишь на те изменения старой вюртембергской конституции, которые касались инкорпорации дворянства и уравнения прав протестантов и католиков; данный адрес же как будто вел к тому, чтобы ожидаемое «обнародование» решения еще усугубило тот самый хаос прежних перечисленных выше законов и земли Вюртемберг. Если бы речь шла только о двух названных вопросах, это было бы все то же невыполнимое намерение по существу обманным путём сохранить конституцию старого Вюртемберга, невзирая на совершенно изменившийся статус государства, превратившегося из герцогства в королевство; тем самым были бы попраны все интересы населения новых территорий Вюртемберга и оставлены без внимания их особые права. Поскольку, однако, ожидаемое соглашение должно было охватывать больший круг вопросов, а это неминуемо должно было произойти в силу самой природы рассматриваемых дел (об этом в общих фразах говорится и в адресе), то весь спор между королем и сословными представителями сводился к тому, будет ли в основу нового государственного устройства положена королевская конституция с указанием, что в ходе дальнейших переговоров в нее будут внесены изменения, или старая конституция Вюртемберга с той же оговоркой. Если представить себе такую ситуацию в сфере дипломатических отношений, при которой одна сторона требует, чтобы в качестве основы решения было принято ее предложение, не протестуя против последующих его изменений с обоюдного согласия, а другая сторона требует того же, то можно было бы вполне в духе существующей поговорки сказать, что уступит тот, кто умнее.

В рескрипте короля от 13 ноября, в котором, наконец, выносится решение если не по основному вопросу, то во всяком случае по главным требованиям сословных представителей, подробно рассмотрены их наиболее существенные требования юридического характера, особенно вся аргументация, связанная с проблемой инкорпорации, несостоятельность которой показана в особом приложении. Король еще раз поясняет, что речь идет о такой конституции государства, которая консолидировала бы в единое государство старые и новые земли. Король сказал, что теперь, когда имперская конституция перестала действовать и когда при шаткости правовых норм нет даже верховного судьи, он не может пойти на общее признание старых договоров между правителем и страной без тщательного изучения содержания каждого из них. Прежде всего необходимо собрать и ясно изложить содержание этих законов, находящихся в разных документах и часто недостаточно отчетливо сформулированных; только тогда знание конституции перестанет быть исключительной привилегией немногих (привилегией старых членов комитетов и, быть может, далеко не всех, а лишь немногих, преимущественно консультантов) и превратится в народное достояние. Если же обстоятельства сложатся настолько неблагоприятно, что не удастся договориться о создании конституции, общей для всей страны, и сословные представители будут и впредь отказываться вступить в переговоры по этому вопросу, то король будет вынужден, руководствуясь прежним правовым положением отдельных территорий, ввести в своих прежних владениях существовавшие там с давних пор представительные учреждения, а в своих новых владениях — конституцию, основанную на подлинно народном представительстве. Король также изложил (во втором приложении) основные пункты, которые должны были убедить каждого человека с непредвзятым мнением, что они (несомненно!) могут служить основой переговоров по разработке хорошей конституции.

Разумная точка зрения восторжествовала в некоторой степени, что выразилось в согласии собрания начать переговоры; впрочем, это не выходило за рамки привычных формальностей. Князь Эттинген-Валлер- штейн предложил (вып. XIII, стр. 138), чтобы члены собрания ознакомились в течение отведенного им времени с королевским указом, а затем довели бы свои соображения до сведения всех присутствующих, после чего комитет выскажет по этому вопросу свое мнение. Это предложение нарушило принятый метод, при котором составление сообщения о королевских предложениях сразу же поручалось комитету обычно в одном и том же составе, а единодушное решение собрания, на которое данный комитет обрел нечто вроде монополии, выносилось автоматически. Однако было угодно избрать не комитет, а четырех докладчиков. Уже в течение некоторого времени сложилась привычка выслушивать в собрании доклад каждого отдельного члена такого комитета, избранного для изучения вопроса и вынесения своего решения. Создавалось впечатление, что даже такой небольшой комитет не мог прийти к взаимному соглашению и вынужден был представлять ряд монологов. В течение последующих заседаний были прочитаны многочисленные сообщения; авторы многих из них утверждали, что и теперь еще нельзя приступить к переговорам. Приводился, например, аргумент, что речь идет de juribus singulorum, когда нельзя выносить решения на основе большинства голосов. Это — один из священных принципов прежнего государственного права Германской империи, основное зло и основная несправедливость которого заключались именно в том, что права государства превращались в jura singulorum.

Из числа здравомыслящих был господин фон Фарн- бюлер, который возразил (вып. XV, стр. 59) на замечание господина Ланга о голосе совести и на его «патетическую реплику» — «никаких переговоров», заявив следующее: именно подобное требование противоречит голосу совести, ибо оно грозит тем, что народ вообще не получит конституции. «Тем, — продолжал он, — что старая конституция юридически сохранит свою силу, народу не помочь, а наши ученые разглагольствования не послужат удовлетворительным объяснением, когда он скажет нам: «Вы вели опасную игру; вы хотели либо все, либо ничего. Нам хотели предоставить:

участие в законодательстве,

право утверждения налогов,

старое церковное имущество,

контроль над государственными расходами,

свободу личности,

ответственность государственных служащих, свободу передвижения,

постоянную деятельность сословных представителей.

Вы же отказались от всего! Кто несет ответственность за то, что мы все потеряли?»» Замечательно, что некоторые дворяне проявили в этом вопросе значительно большую сдеря^анность и объективность, чем депутаты других сословий.

Господин Боллей, ощутив уже во время чтения своего доклада неодобрение ряда членов собрания, счел нужным оправдаться (вып. XV, стр. 6). Он сказал, что в его докладе нет ни язвительности, ни сарказма, что упрек этот он не заслужил и что всему виной, вероятно, лишь его громкий голос, который породил все эти не- доразумения 151. Создается впечатление, что собранию надоели пространные адреса прежнего стиля, и в заседании от 23 ноября 57-ю голосами против 49-ти был принят проект адреса, предложенный господином д-ром Вейсхааром, написанный просто и непритязательно, без каких-либо язвительных замечаний, заносчивости или клеветы на короля. В этом адресе высказывается благодарность королю и с удовлетворением отмечается, что препятствия к обоюдному соглашению устранены и что собрание назначит своих уполномоченных для ведения переговоров. На следующем заседании — уже после принятого решения — во время подачи голосов за уполномоченных сословного собрания по ведению переговоров господин Боллей заявил о своих сомнениях в правильности принятого решения и попытался добиться включения в текст адреса ряда оговорок, ибо чрезмерная дипломатическая изощренность якобы заставила сословных представителей изменить своей прежней манере поведения. И в самом деле, простота, ясность и непритязательность последнего адреса резко контрастировали с тоном всех предыдущих. Однако собрание осталось при своем мнении.

В инструкцию уполномоченным сословий раньше предполагалось ввести в качестве основного пункта указание, что соглашение может быть достигнуто лишь по второстепенным вопросам; от этого теперь отказались, хотя господин Боллей все-таки добился включения в инструкцию в качестве дополнительной статьи тонкого замечания (вып. XVI, стр. 47), согласно которому уполномоченным сословных представителей вменялось в обязанность стремиться к использованию любого удобного повода для трактовки основной цели предполагаемого соглашения в духе прежних петиций. В них, как мы уже указывали выше, соглашение должно было ограничиться лишь второстепенными вопросами. Несмотря на все это, в ходе переговоров были рассмотрены все конституционные вопросы в их полном объеме.

4 декабря 1815 г. уполномоченные обеих сторон провели свое первое совещание. Впоследствии (17 января 1816 г.) для инструктирования уполномоченных сословных представителей был создан комитет из двенадцати, а затем (29 февраля) из двадцати пяти человек. Основная задача членов комитета, а равно и всех желающих участвовать в его деятельности, заключалась в том, чтобы собрать в соответствии с предначертанным им планом материал к отдельным статьям старой конституции, расклассифицировать его по отдельным вопросам и связно изложить; после того как подготовленный таким образом материал будет рассмотрен комитетом с точки зрения его содержания и формы и принят, он будет передан уполномоченным в качестве основы для ведения переговоров с представителями короля. В духе обычного нежелания или неспособности сословных представителей к усвоению вопросов общего характера и соответственного их решения было и полное игнорирование собранием основных статей, служивших добавлением к королевскому рескрипту от 13 ноября. Теперь же, когда оказалось необходимым собрать материал по отдельным статьям, неминуемо проявилась потребность свести эти данные к каким-то общим положениям; на это и указал в своем выступлении (вып. XVII, стр. 58 и 145) князь фон Эттинген-Валлерштейн. Этот переход к обобщению материала относится к формальной стороне политического воспитания сословных представителей нового собрания.

Результатом этой работы по обобщению материала был появившийся в печати «Проект подлежащего возобновлению вюртембергского конституционного дого- вора. На основе решений комитета по инструктированию уполномоченных сословного собрания. 1816». Этот проект уже совсем не похож на собрание постановлений ландтага, различных уставов и пр., резко отличается он от старой конституции и по своему содержанию. Самый факт подобного сведения отдельных постановлений в единое целое превращает прежние конституции в ненуоюные древности. Включенную в проект оговорку общего характера, повторяющую излюбленную мысль сословных представителей, согласно которой все основные законы и семейные уставы дворянских домов, прежнего герцогства, принятые королем или ландтагом, остаются в силе в том случае, если они не отменены настоящим проектом, можно до некоторой степени считать невинной уловкой, к которой сословные представители прибегли для того, чтобы найти формальное оправдание своим действиям. Вместе с тем не следует забывать и о том, что конституция вообще не может быть раз и навсегда установленной, хотя она и является прочной основой государственного устройства. Деятельность сословного собрания и должна быть направлена на ее постоянную, продуманную разработку. Вот в чем подлинная оговорка общего характера, которую мировой дух сам привносит в каждую конституцию.

Деятельность сословного собрания, поскольку в ней есть вещественное содержание (в противном случае об этой деятельности вообще не стоит говорить), даже если она ограничивается разработкой проекта конституции, о котором мы только что говорили, неминуемо приводит к отказу от формальных правовых принципов, лишенных всякого дальнейшего содержания, наподобие тех, признание которых в течение долгого времени было главной целью данного сословного собрания. Последовательная деятельность по созданию четко сформулированных статей конституции сама по себе исключает возможность признания одних положительных решений ввиду запутанности, разбросанности и многочисленности несчетного количества актов и рескриптов и неминуемо заставляет обратиться к собственному разуму в соответствии с принципами так называемого естественного государственного права. Выводы, к которым люди приходят не сознательно, а под влиянием действительности и которые часто противоречат их самым твердым и неоднократно декларированным представлениям, являются самым ценным результатом — ради него проницательное правительство игнорирует, как это сделало и правительство Вюртемберга, предшествующие этому заключительному этапу явления, такие, как несдержанность, предрассудки, превратные понятия, враждебность и т. д.