ДВЕ ЗОЛОТНИКИ ЛЬВА БРУСНИЦЫНА

После смерти Льва Ивановича инженер, полковник Дорошин, один из энергичных продолжателей дела, начатого БрусниДыным, получивший известность своим участием в открытии калифорнийского золота, снял копию с этой маленькой записки и поместил ее с сокращениями в «Горном журнале» за 1864 г. (сохранился ли и где находится подлинник записки, неизвестно).

Итак, вернемся к событиям тех дней. Шел 1814 год. Первопавловская золотопромывальная фабрика работала успешно, и в этом была немалая заслуга ее смотрителя — он неутомимо изучал отвалы и подпитывал фабрику, так сказать, собственной рудой.,

В середине лета, изучив очередной отвал, расположенный у впадения Березовки в Пышму, и промыв , в лотке пробу,' Брусницын заметил, что среди золотинок привычного облика «две крупиночки небольшие имеют некоторое отличие в цвете. Крупинки эти особенно почему-то обратили мое внимание, и я долго их рассматривал; но чем больше рассматривал... тем больше становился в затруднение дать себе отчет, что это за золото?»

Отличались эти золотинки от обычных не только ярким цветом, но и своей округлой формой (рис. 5), а главное — на них «не было ни малейших следов протолочки». Золото, прошедшее сквозь дробильную фабрику, хранит следы тяжелых ударов, оно расплющено {за что получило

Рис. 5. Схема строения россыпей

меткое название «рваное»), А эти золотинки остались невредимыми.

«Это золото,— писал Брусницын,-^- никак не выходило из головы и все тревожило. Придумывал, придумывал — и вот вдруг счастливая мысль: вспомнил, что обер-берг- гауптман Шленев рассказывал мне (во время нахождения моего с ним в 1812 г. в Уфалейских заводах по отысканию там рудного золота), что в других государствах есть песчаные россыпи».

Из этих слов следует, что до знакомства со Шленевым Брусницын о россыпях не знал. И это неудивительно, ведь даже в самом фундаментальном руководстве того времени, в «Первых основаниях искусства горных и соляных дел, сочиненных коллежским советником Ф. Канкриным в 12 книгах», о россыпях сказано лишь, что они «большею частью токмо в теплых землях находятся», с добавлением, «что реки получают свои руды и металлы с рудокопных гор и с рассыпанных по земной поверхности руд чрез размытие, сие весьма вероятно». Только вероятно! А ведь прошло уже более 30 лет после издания трудов Ломоносова, приведшего веские тому доказательства.

Брусницын отмечал, что его, кроме сведений, полученных от Шленева, «подстрекнуло и то, что и в Березовских промыслах прежде (за 10 лет) были отыскиваемы пески обер-берггауптманом Ильманом, и что они, как сказывают, хотя и не заслуживали обработки, но также заключали в себе золото».

«Как сказывают» — это выражение Брусницына позволяет думать, что сам он в опытах Ильмана участия не принимал и не был в числе обученных им «действию на промывальном лотке». Сопоставив все сведения, Брусницын задумался, «что и это золото не песчаное ли, и что не скрывается ли подобное /богатство, как в чужих*, землях, и в наших недрах земель». Усомнился ли он в правильности утверждения Ф. Канкрина, что оно бывает только в теплых странах, или просто о нем не знал, неизвестно, хотя последнее представляется более вероятным.

Основываясь на предположении, что песчаное золото может быть, Брусницын «положил себе непременно исследовать, авось не так ли, имея к тому какое-то непостижимое влечение, может быть, и потому, что льстил себя

будущим, что если я открою первый, то какую окажу оте- ' честву своему заслугу».

«Имея непостижимое влечение»! Как точно сумел Брусницын выразить то, что составляет основу всякого творчества. Как просто и откровенно добавил и о другой побудительной причине — «что льстил себя будущим». Эти несколько строк позволяют по достоинству оценить их автора.

Но вернемся к рассказу Брусницына: «Немедленно приступил к промывке песков. Первоначально ударил шурф на том месте, откуда были взяты рудные пески, из которых были взяты те замечательные два зерна золота; но по углублению IV4 аршина встретил торф и пеньки дерева. Это показала, что тут был нанос, только откуда он был взят — никто не знал. При пробах песков, вынутых из шурфа, было получено немного золота, одинакового с теми двумя зернами».

Это укрепило стремление Брусницына отыскать их источник. Он советовался с опытными людьми,' и «многие утверждали, что здесь бросались откидные рудные пески,, главнейше крупные из ступ отсевки, и слагались самые руды, и потому нет сомнения, что зерна золота, полученные мною, были или из откидных песков, или выкрошились из руд, а что они были другого цвета, то объясняли это так, что руды были с другого места, а не с тех, с которых тогда брали в протолочку, и смеялись мне, что я ищу золото в песках, говоря, что «здесь пески были уже отыскиваемы несколько времени, и притом большим чиновником '(Ильманом), и сколько г. Ильман ни старался, но как нет в ни^ золота, так и нет, и г. Ильман, кроме собственных неприятностей и убытков казне, ничего сделать не мог, а тебе нечего уже и начинать».

Что говорить, аргументы выдвигались веские, логичные. Ведь в самом деле, золотинки из различных жил отличаются по цвету, и некоторые из них могли вообще мйновать дробилку или проскользнуть сквозь нее без повреждений.

^ «При таких доказательствах можно было отступить»,— признает Брусницын, но общее мнение его не убедило, а насмешки лишь пробудили упорство: «Поиски делать я продолжал, только они были безуспешны: встречал пески, все мало содержащие в себе золота; это по крайней мере уверяло меня, что действительно в песках есть золото»,

lt;

Следовательно, Брусницын разделял общее мнение о том, что золота в речном песке не бывает, что оно может в него попасть лишь случайно. Теперь он своими глазами увидел — это не так. Золотинки, притом свободные, не в сростках, с кварцем, в песке были. Эту деталь Брусницын тоже подметил, и она ему показалась важной. Возможно, тогда он впервые задумался: зачем перед промывкой Ильман и другие дробили песок?

Убедившись, что в песке бывает «особливое» золото, не похожее на рудное, Брусницын еще упорнее продолжал поиски. Снова и снова он возвращался на место первой находки, расспрашивал всех: откуда мог быть привезен этот песок. Наконец-то ему повезло: «Один старик (Пе- чербкий) сказал мне, что ему помнится, что в старину была проходима для обсушения работ штольня, и что землю из нее выносили, кажется, на это место... здесь было тогда болото...»

Тщательно изучив местность, Брусницын «сообразил» место штольни, она начиналась от реки и прошла по глинистым пескам долины, таким же, как те, что видны кое- где в береговых обнажениях. Если золото было в песке из штольни, то оно должно быть и по соседству с ней. Где же его лучше искать?

Брусницын рассудил так: отвал из штольни находится на другом берегу речки. Следовательно, песок переносили через реку и, конечно, немало сыпали и в нее — это ведь проще, чем далеко тащить. Если в песках долины есть золото, решил Брусницын, то в русле реки его содержание должно быть повышенным, потому что вода уносит легкие чдстицы. Вывод верный: реки — природные золо- топромывальные фабрики. От теоретических рассуждений Брусницын перешел к практической проверке. Одержимость поиском заставила его полезть в заледенелую речку. Наступил решающий момент: «Я беру из речки на пробу песок — и что же, какое счастье: во время накладки еще песку нахожу кусок золота в 8V2 золотников; промыв же одну тачку в три пуда, получаю золота 2 золотника. Вот была радостная для меня находка: это было все равно, что блуждавшему в море и терявшему уже надежду вдруг попасть на берег».

Легко представить и состояние Брусницына, и впечатление, какое произвел^ на окружающих его открытие. Бе- резовское месторождение самородками бедно, находить их

\

случалось очень редко, а тут сразу такое чудо, и не в руде, а в речке, где каждый искать может.

Для Брусницына самым важным было то, что и самородок и золотины, им намытые, имели такой же ярко-желтый цвет, как и те первые «особливые» зерна, и выглядели свежими, без малейших признаков знакомства с дробилкой. Все убеждало, что найдена руда нового типа — россыпь, которая по науке была только в жарких странах.

Это взволновало приисковое начальство, но с выводами никто не спешил: одна ласточка весны не делает, а в горном деле тем более.

Брусницын не терял времени: «По получении золота из песков, вынутых из речки, тотчас же я заложил выкат и по пройдении нескольких сажен вскоре встретил и бывшую штольню. Песок, здесь встреченный, был небогат. Преследуя его вглубь,' я тщательно наблюдал за изменением слоев и из каждого особо брал пробы, только все они были с небольшим содержанием! Помню, что на 15 вершках глубины встретил в желтовато-тальковой глине слой бело-серый, толщиной от 1 до 2х/г вершков, в котором до сделания ему еще пробы найден был кусок золота в 1772 золотников, а по промывке 5 пудов золота было 472 золотника. Слой этот был столь богат, что местами было видно золото, он обогащал толщину песков до 3 аршин: исключая его, пески давали не более 36 долей, а с ним — до 5 золотников» (т. е. около 15 г/т!).

21 сентября 1814 г. начали добывать золото. До 1 ноября, промыв около 130 т песка со средним содержанием 9 г/т, получили 1,1 кг золота. Затем «по холодному времени» работы прекратили до весны следующего года.

Одновременно с разработкой Брусницын вел разведку по долине Березовки. Тоненький богатый слой протянулся по ней далеко, устойчиво. Прослеживание его принесло первое реальное представление о строении россыпей: золото накапливается там, где рыхлые породы лежат на скальных.

Все начальство промысла следило за работой Брусницына, и сомнений не осталось. 2 октября 1814 г., т. е. задолго до конца промывки, Шленеву уже был послан рапорт (в настоящее время хранится в Свердловском областном архиве). Ввиду его важности и особенно в связи с дальнейшими спорами о первооткрывательстве приведем текст полностью.

/

«Его высокоблагородию, господину берггауптману 6-го класса, начальнику Екатеринбургских горных заводов и кавалеру Николаю Алексеевичу из Березовской золотых промыслов горной конторы