ЛЕГЕНДЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

В «Повести временных лет» м первой русской летописи отмечено с ликованием, что, вернувшись с победой из византийского похода, князь Олег привез в Киев великий трофей — 24 тыс. золотых гривен (около 350 кг). Спустя шесть лет в списке даров, полученных при заключении договора о дружбе с Византией, первыми стоят изделия из золота. Через некоторое время, когда князь Игорь снова «пошел на Вы», греческий император остановил его словами: «не ходи, но возьми золотую дань»,

И в других летописях сообщается о золоте, добытом «огнем и мечом» («Князь Ярослав... повоевав всю землю чудскую... злата много взяша»), полученном в дар и купленном у ганзейских купцов, у генуэзцев, а в основном — у греков.

Под влиянием Византии золото сделалось на Руси самым любимым и ценным украшением. Имело оно и ритуальное значение — присягая на верность, славяне «пили воду с золота» и клялись: «Да будем золоти, яко золото се». В основном же золото было принадлежностью быта князей и их ближних. Сохранилось свидетельство (датируемое X в.) иноземного гостя о том, что «у всякой женщины привязана к грудям 'коробочка железная, медная, серебряная или золотая, смотря по достатку ее мужа; на

коробочке кольцо, к которому привешен большой нож. На шее цепи золотые...»*

В конце X в. при князе Владимире Святославиче появились первые русские золотые монеты, по весу такие же, как греческие солиды (4,26 г), но отличающиеся своим внешним видом. На одной стороне изображался Иисус Христос, а на другой — князь и родовой знак Рюриковичей.

Славянские буквы на изделиях, стиль браслетов, колец, диадем, подвесок, книжных переплетов, наконец, упоминаемые в летописях фамилии свидетельствуют о том, что русские мастера научились не только «бить монеты», но и владели всеми видами «золотого письма».

С XI в. золото стали использовать «на благолепие храмов». Построенный в Киеве Софийский собор Ярослав Мудрый «украси златом». К этому времени уже овладели искусством «позолоты чрез огонь при помощи амальгамы», и, следовательно, ртуть уже была на Руси известна.

Заблестели купола церквей, вошли в моду и златоверхие терема. О широком применении золота свидетельствует, например, приведенное в «Ипатьевской летописи» описание церкви, построенной в XII в. князем Андреем Боголюбским вблизи города Владимира: «от верха и до полу, и по стенам и по столпам ковано золотом... и двери же, и обводья церкви златом же ковано». Золото стало символом могущества; «златокованный стол», «златые княжьи стремена» и другие упоминания о нем находим мы в «Слове о полку Игореве».

Все больше и больше накапливалось золота на Руси, пока не началось монголо-татарское нашествие. О его последствиях очень выразительно ‘сказано в Новгородской летописи: «...колико злата и сребра и всякого товара взя- ша... аще бы мощно было ти вси убытки и напасти и протори изчитати, убо, не смею рещи, мню, яко ни тысяща тысящь рублев, не иметь числа».

Грустно сообщает летопись о троне Батыя, изготовленном из русского золота русским мастером Козмой.

* Здесь и далее приведены цитаты из книги историка М. Д. Хмы- рова «Металлы, металлические изделия и минералы в Древней Руси» (СПб., 1875),

В последующие два века о золоте в письменных документах упоминания редки и обычно свидетельствуют о бедности князей. Так, в завещании князя Василия II, внука Дмитрия Донского, отмечен только «пояс злат с каменьями, что есть сам сковал».

В конце XV в.у при Иване III, началась чеканка «московок», точнее — перечеканка венгерских дукатов и дополнение их русской надписью — имя и титул великого князя и его сына-соправителя.

«Московок» было так мало, что они не имеЛи практического значения. Их выпуск, по мнению специалистов, преследовал в основном политическую цель — знаменовал освобождение от поработителей. «Московками» лишь награждали за ратные подвиги, как впоследствии орденами (поэтому их называли также «жалованными монетами»).

Дальше накопление золота пошло настолько быстро, что внук Ивана III — Грозный уже поражал ипоземиых гостей богатой сервировкой стола — обед подавали на 250 золотых блюдах. В трапезной стояло множество золотых кубков, чарок и других сосудов. Как отметил один из послов, «тридцать венских повозок с трудом могли бы их вместить». О том, что он не преувеличивал, можно судить, например, по тому, что при переезде в Александровскую слободу царская казна занимала более 400 подвод. (В сохранившейся описи имущества Ивана IV перечисление только золотых цепей составляет целый раздел.)

Могут быть установлены и источники поступления золота — больше всего дало покорение Ливонии, Астрахани, Казани. На границах, при таможенном досмотре, государевы люди были первыми покупателями изделий из драгоценных металлов. Только после их отказа разрешалась продажа частным лицам. Даже русские послы, возвращаясь домой, обязаны были сдавать полученное в подарок золото, утешаясь надеждой получить взамен «иные милости» (как отметил один из заморских гостей).

При Грозном была возобновлена чеканка золотых монет в заметном количестве, хотя серебро по-прежнему

оставалось главным «денежным» металлом.

Золото все шире входило в быт верхнего слоя общества» Об этом говорит хотя бы перечень даров Чудову монастырю в середине XVII р, Например, в память о боярине Морозове его вдове преподнесли сосуды золотые, украшенные изумрудами и рубинами, весом 31 фунт, и т. д.

К этому времени в Москве по надворной описи уже числилось около 50 мастеров золотых дел и более 200 — серебряных (судя по именам, русские среди мастеров рез- цо преобладали). Права и обязанности мастеров были особо оговорены в тогдашнем своде законов — «Уложе- _нии» 1649 г., где были предусмотрены также меры наказания: «А буде золотых и серебряных дел мастеры... уч- нут в золото и серебро мешати медь же и олово и свинец, их по сыску за то бить кнутом». Позднее, очевидно, за недостаточностью этой меры добавили: «За такое дело каз- нити смертцю, залити горло» (расплавленным фальшивым металлом). В своих правах золотые мастера были приравнены к аптекарям (в Москве тогда аптека была всего одна), что ставило их на довольно высокую ступень по занимаемому в обществе положению.

Большое значение придавалось украшениям, особенно пуговицам. Вот каков был их ассортимент из золота и серебра: «гладкие, узорчатые круглые, половинчатые, решетчатые, грановитые, угольчатые, клинчатые, четверо- гранные, восьмигранные, прорезные, рожками, репейками, Карасиками чеканными, ложчатые, вальяжные грушей, Шатром, львиной головой, камфаренные, витые, торочко- вые». Они украшались драгоценными камнями, жемчугом, финифтью (эмалью). Их ценность, размер, число подчеркивали важность персон духовных и светских.

Со времен Петра I началась систематическая чеканка 'монет из золота.

Таким образом, представление о том, что в золоте дол-, гое время не нуждались, полностью отпадает. Оно достаг валось тяжело: к войнах да в торгах с иноземцами.

добывали в России с давних пор. Так, в «Истории госу* дарства Российского от Гостомысла...», изложенной в сти-lt; хах А. К. Толстым, говорится:

Мы вам отсыпем злата,

Что киевских конфет,

Земля у нас богата...

В иных, не претендующих на юмор курсах истории поставлен под сомнение сам факт такого приглашения варягам княжить на Руси и уж подавно такой посул. Не были тогда известны золотые месторождения в России.

Первое упоминание о золоте в русской земле имеется лишь в исторических документах, относящихся к концу • XV в. И все же рассказ о нем придется начать со времен более отдаленных, потому что загадку золота не решить в отрыве от других полезных ископаемых и событий, пред-* шествовавших его открытию.

На северо-западе страны, в Новгородской, Тихвинской^ Каргопольской землях, почти до Белого моря, при раскоп* ках славянских поселений V—IX вв. под руинами хижин из необработанного камня сохранились остатки плавильных очагов, шлаки и железные изделия, выплавленные из болотной руды —=• ила, рыжая (рудая) окраска которого породила и само название «руда».

Необработанный камень недолго был главным строительным материалом. В ЧХ—XI вв., как показывают памятники русского зодчества, уже широко использовали известняки, мрамор, мел, песчаники, опоку, шифер, гипс, граниты и другие скальные породы. Из такого сравнитель*, но редкого и трудного для обработки камня, как лабрадо* рит, в XII в. была построена гробница князя Мстислава* Вскоре лабрадорит стал применяться и при строительства церквей, особенно в Киеве, куда его доставляли из Во-. лыни.

В поисках лучших сортов камня, пригодных, например, для обжига извести или для изготовления пушечных ядер, люди смело уходили под землю, умело вели горные работы, применяя огонь и воду для разрушения крепких пород.

Начиная с XII столетия в Киевской Руси, а затем в Новгороде и в среднерусской полосе (Калуга, Кашира, Тула, Серпухов) научились находить и использовать ко-* ренные руды — бурые железняки и сидериты, тугоплай*

кие по сравнению с болотной рудой, но более богатые железом, образующие крупные скопления, «где завод можно ставить».

Железом, хотя бы минимально, были обеспечены, но для того, чтобы «стать против неприятеля», нужно было eri^e иметь и «зелие», как именовали порох до XVII в. О том, что его изготовляли в княжение Василия, сына Дмитрия Донского, говорят летописи.

Для приготовления пороха требовались селитра и сера. Природной селитры найти не удавалось, поэтому разрабатывали «месторождения», которые сами создавали. По государевой повинности варили селитру (ямчуг) из отбросов, перегнивших на свалках; норма была пуд ямчуга в год с 20 дворов. И мало кому удавалось откупиться. А серу, буквально по каплям, извлекали из сероводородных вод, источники которых удалось разыскать на северо-западе страны.

* Лучше обстояло дело с ископаемыми, предназначенными для мирных целей. Солеварение велось исстари. Основными его центрами были районы Старой Руссы, Торжка, Вологды, Нерехты, Переславля Залесского. Начав с поверхностных источников, постепенно перешли к использованию рассолов, залегающих на глубине. В XI—XII вв. уже применяли бурение (сохранились покрытые солыо деревянные трубы тех времен).

Много добывалось минеральных красок. Историки искусств отмечают, что самобытнрсть русских фресок, икон, книжной и стеновой росписи во многом обусловлена широкой -палитрой минеральных красок. В ней насчитывалось более 10 видов марганцево-железистых охр (присуха, толстушка, капорка и др.) — от золотых до темно-коричневых, цветные глины, мел, квасцы и другие минералы. Зеленые краски различных оттенков получали из песков, богатых глауконитом, синюю изготовляли из вивианита, а черную — из шунгита — минералов, которые отыскать нелегко.

Можно предполагать, что подавляющее большинство открытий было сделано случайно, но имеются данные и о том, что постепенно обособлялись мастера поиска и разработки полезных ископаемых. Князья стремились заполучить кудесников такого, рода. Хотя успеха по части золота они и не добились.

Следует отметить, что искатели на Руси обнаружили почти все, что было доступно. Границы славянских земель в то время не выходили за пределы Русской платформы, где развиты породы в основном осадочного происхождения, характерные для самой верхней зоны земной коры, не содержащие драгоценных металлов.

Лишь во второй половине XV в. по мере расширения границ государства условия изменились.

В тексте официального напутствия Ивана III послу венгерского короля Матиаша I Корвина при отъезде его из Москвы в 1488 г. говорится: «Князь Великий велел тебе говорити, чтобы еси от нас молвил нашему брату Матиашу, чтобы дружбу свою учинил, прислал бы нам мастеров... который руду знает, золотую и серебряную, да который бы руду умел и разделити с землей, занеже в моей земле руда золотая и серебряная есть, да не умеют ее разделити с землей... А что будет нашему брату Матиашу Королю у нас надобно в наших землях, и мы того своему брату не бороним» *.

Это дало основание некоторым историкам, в частности М. Ц. Хмырову, считать, что «во владениях Ивана III были уже открыты золотые и серебряные руды», правда с оговоркой—«где именно неизвестно». Эта разочаровывающая оговорка остается и поныне. Никаких сведений, подтверждающих слова Ивана III, обнаружить не удалось. Приходится признать, что он принимал желаемое за действительное, но не без оснований, и вот почему.

Еще в VI в. до н. э. Аристей из Прокониса, а век спустя более подробно Геродот в «Истории» греко-персидских войн сообщали, что далеко на северо-востоке, за степями скифской равнины, на рубеже Европы и Азии высятся Рифейские горы, где «несомненно находится золото в огромных количествах».

Геродот опирался на рассказы эллинов, побывавших севернее Черного моря. Собственными глазами они видели у туземцев-скифов, кочующих от моря до Рифейских гор, уйму красивых изделий из чистого золота — ими даже упряжь лошадей украшена.

Рассказывали бывалые люди и про то, что вряд ли могли увидеть своими глазами. Одни утверждали, что земля рифейская родит золото, как пшеницу, и вся им

* Памятники дипломатических отношений Древней России с державами иноземными. СПб., 1851.

усыпана, хоть лопатами греби, да нlt;^подойдешь! Стерегут золото грифы, «звери, похожие на львов, но с крыльями и орлиным клювом». Сражаться с ними осмеливаются только аримаспы, «самые могучие из мужей». Золоту, добытому в смертных боях, они поклоняются, как богу, приносят ему жертвы.

Другие бывалые люди говорили, что земля рифейская золота вовсе не родит, а свалилось оно с неба, как дождь. И грифы вовсе не звери, а люди из племени, которое умеет добывать и обрабатывать золото. Они действительно сражаются с аримаспами — людьми из другого скифского племени, основное занятие которых не добывать золото, а его отнимать.

Великий историк, сопоставив известия, вполне объективно заключил: «Как золото там добывается, не могу сказать с достоверностью».

Сведения о рифейском золоте, сообщенные Аристеем, Геродотом, Дионисием и др., были на Руси известны. Об этом свидетельствует, например, комментарий к «Землеописанию» Дионисия Галикарнасского, составленный мо- нахом Евстафием еще в XII в., и другие, более поздние сочинения.              1

Иван III узнал о рифейском золоте, вероятно, из первоисточников — его жена Софья Палеолог, племянница последнего императора Византии Константина, имела ог- ромную библиотеку и стремилась помочь мужу в делах» Страна была разорена, казна пуста, трудности преодолев ния последствий монголо-татарского ига огромны. Как тут не мечтать о сокровищах Рифея!

Иван III торопил продвижение на восток, надеясь, что приобретение там земель умягчит горечь потерь на западе, где русские земли попали под владычество Литвы и Польши. И вот наконец-то в 1472 г. его воевода, князь Федор Пестрый, «землю пермскую взял». Затем вышли на рубеж Европы и Азии. Легендарный Рифей, получивший у монгол иное название — Урал, стал частью России.

Конечно, на новых местах смотрели во все глаза, иска-» ли рьяно и все же вынуждены были с прискорбием сообщить царю, что золото тут не растет, как пшеница, и о неба не сыплется. Его вовсе нет. Нелегко было Ивану III поверить в это, отказаться-от всех надежд, и он обвинил в неудаче «домашних» рудоискателей — не умеют они зо-» лото отделить от земли, Царь запросил помощи не только

у Матиаша I, но и у германского императора Фредерика III.

В 1491 г. в Северное Приуралье были посланы искать руды немцы Иван да Виктор, «а с Ними Андрюшка Петров, да Василь, Иванов сын, Болтин», Они сообщили, что нашли руду серебряную и медную. Но о золоте не сказано ничего.

В следующем году царь снова направил «Маиупла, Илариева сына, грека, да с ним детей боярских Василья Болтина, да Ивана Брюха-Коробьина, да Андрюшку Петрова с мастера из Италии, серебро делати и меди на реке на Цильме, а рабочих с ними, чтобы руду копать, с Устюга 60 человек, с Двины 100, с Пинеги 80, а Пермичь и Вымычь и Усоличь 100».

Эта цитата из летописи дает представление о масштабе работ, о зарубежных связях.

Н. М. Карамзин в «Истории Государства Российского» сообщает, что открытие руд на реке Цильме «сделало государю величайшее удовольствие» и что с этого времени «мы начали сами добывать, плавить металлы и чеканить монету из своего серебра, имели и золотые деньги или медали российские».

Карамзин отметил, что медаль с изображением св. Николая, подаренная Иваном III его дочери Феодосии, отчеканена в 1497 г. из первого русского золота, добытого на Цильме. Обычно Карамзин точно указывает, откуда взяты им сведения. В данном случае источник не назван; не обнаружили его и последующие разыскания историков.

Мы достоверно знаем теперь, что в районе Цильмы ц песчаниках и мергелях встречаются пропластки и мелкие линзы, содержащие медные минералы — малахит и азурит, но их там очень мало. Вероятно, поэтому работы были быстро прекращены, не оставив следа в архивах. Известно лишь, что в 1621 г. туда была послана, как мы сказали бы теперь, ревизионная партия. В ее составе был серебряник Дмитрий Исаев, который должен был «руду плавить и золото и серебро в той меди смотреть». В отчете сказано, что на месте обнаружили не руду, а только «старые подкопы» и крест, на котором сохранилась часть надписи: «...Амендинт, а были с ним немцы Онтоний и Виктор». (Уж не тот ли Виктор, что участвовал в первой экспедиции?)

/

В дальнейшем поиски возобновляли не раз. В 1661 г. их вел думный дьяк Василий Шпилькин, который слыл большим специалистом.              .

В 1675 г. «московским иноземцам» Йетру Марселису и Еремею Фандергартену было разрешено добывать и плавить в районе Цильмы медь. Это ясно показывает, что месторождение признано для казенных работ непригодным. Возможно, его первооткрывателям удалось натолкнуться на богатое гнездо меди и выплавить из нее примесь золота, которой хватило на одну медаль. Но говорить о чем- то большем нет оснований.

Ни в Предуралье, ни на Урале поиски золота результатов не принесли. Но теперь мы знаем, что тогда его уже могли найти. С этого времени, собственно, и начинается загадка — почему же не нашли?

«В Московском государстве не родятся...»

Шли годы, росло и крепло государство, ширился обмен; все острее становилась нужда в полезных ископаемых, и в первую очередь — в металлах драгоценных, денежных. Цари сулили великие милости тому, кто найдет, и страшные кары — тем, кто утаит. Писаных законов об этом "не было, но само собой подразумевалось, что кому бы ни принадлежала земля, богатства ее недр — государевы. Поэтому о любой находке диковинных камней, следов древней разработки или просто о «сумнительных» местах полагалось немедля заявить воеводе. А тот на основе «распрос- ной речи» и проверки на месте составлял «сказку» (доклад), срочно отправлял ее вместе с образцами «для опыту» в Москву. Там в 1584 г. уже возникло первое в истории России централизованное управление по поискам и разработке недр — государев Приказ каменных дел. Позднее в этом приказе остались только дела по строительным материалам, а всеми остальными полезными ископаемыми ведали другие приказы (к середине XVIII в. их существовало уже более 30).

Это не способствовало быстрому продвижению дел, и не удивительно, что, когда доходило до проверки, оказывалось: «де руду знал мезенец Алешка Машуков, да он помер» или что Первушка Лукьянов, нашедший камень, из которого выплавили серебра на полденьги (0,17 г)

«сбежал безвестно», видимо, не ожидая для себя ничего хорошего. Подобных записей сохранилось в архивах немало. Обращает на себя внимание несоответствие между долгим блужданием заявок по приказам и скоростью, с какой производились проверки на месте. Конечно, при таком темпе можно было выявить лишь самые доступные месторождения. Естественно, список полезных ископаемых пополнялся медленно.

В Карелии, а позднее и в Сибири обнаружили богатые залежи минерала, который по сходству со слудом — тонким слоем льда — назвали слюдой. Крупные кристаллы слюды приурочены к пегматйтам. На этих месторождениях началось знакомство с полезными ископаемыми магматического происхождения.

В начале XVII ъ. удалось найти крупные месторождения серы в песчаниках самарского и казанского Поволжья, где она «самая чистая, подобно камню янтарю, и не хуже итальянской», как утверждал один из первооткрывателей в своей жалобе царю, что его скупо наградили.

Значительных, можно сказать, выдающихся успехов достигли в поисках и разведке соляных месторождений. Сохранилась «Роспись, как зачать делать повая труба на новом месте». Написана она полууставом, характерным для середины XVII в.

Содержащиеся в ней советы по выбору места, технике бурения и оценке качества соленосных толщ точны, конкретны и почти не устарели. О скважинах глубиной 200 м говорится как о чем-то обыкновенном.

По-иному обстояло дело в отношении металлов. Нужда в них возрастала, и все чаще приходилось делать закупки в других странах. Внутри страны хотя и очень медленно, но все же продвигалось изготовление низкосортного железа и меди. В отношении драгоценных металлов не было никакого прогресса, и в 1682 г. в указе царя Федора Алексеевича официально было объявлено, что они «в Московском государстве не родятся...»

Петр I усомнился в этом и взялся за дело со свойственной ему энергией. Приказано было искать золотые руды «на Москве и в городах и уездах, по ярмаркам в торговые дни кликать... на многие времена». Рудоискателей велено было «освободить каждого с семейством от заводских работ и от рекрутских наборов и мирских служб и от подводной гоньбы и от постоев».

В 1699 г. был создан Приказ рудосыскных дел (впоследствии переименованный в Берг-коллегию) со штатом «рудных доносителей» и лабораторией. Был разработан ряд мер для преодоления бюрократизма и быстрой проверки заявок, сформированы специальные поисковые партии.

Большое значение имело и личное знакомство Петра I с горным делом и науками во время его поездки в Польшу, Германию, Данию, Голландию и Англию в 1697 г. К руководству горным делом Петр I привлек чрезвычайно способных людей, таких как В. Н. Татищев, В. И. Геннин и др. О находках полезных ископаемых стали регулярно сообщать в первой русской печатной газете «Ведомости о военных и иных делах, достойных знания и памяти, случившихся в Московском государстве и иных окрестных странах». Было объявлено, что даже преступникам будет отменено любое наказание, если они верно сообщат о каких-либо месторождениях.

Сохранилось множество распоряжений царя, направленных на улучшение горного дела, составленных им инструкций по разведке и опробованию .руд. Из них наиболее важным, можно сказать, потрясшим основы строя быд указ 1719 г. Нужда в полезных ископаемых была так велика, что Петр пошел на крайнюю меру. Нарушив священный принцип частной собственности, он объявил «горную свободу». Было разрешено всем и каждому, какого бы чина и достоинства он ни был, как на собственных, так и на чужих землях «искать, копать, плавить, варить и чистить всякие металлы... злато, сребро, медь, олово, свинец, железо, також и минералов...»

Заканчивался петровский указ грозно г «Тем, кто изобретенные руды утаит и доносить об них не будет... объявляется наш жестокий гнев и неотложное телесное наказание и смертная казнь и лишение всех имений, яко непокорливому и презрителю нашей воли и врагу общенародной пользы...»

«Горная свобода» и другие меры, принятые Петром I, принесли важные результаты. Открытие на Урале крупных месторождений высококачественных железных и медг ных руд -сделало возможным быстрое развитие металлургии.

За Байкалом, в Нерчинской Даурии, нашли богатые свинцово-серебряные руды} и в 1704 у* наконец началась чеканка мопст из «домашнего» серебра. Как сказано было в одпом из документов той поры, «всех открытий про железо и медь и олово, ртуть, мышьяк и всяко разный камень — асбест, тальк, самоцветы, не перечесть».

Многие открытия свидетельствуют о возросшем мастерстве рудознатцев — их умении по ело заметным признакам отыскивать руду, точно определять ее состав.

Из нужных в то время ископаемых только месторождений золота нигде найти не удалось, хотя этому уделялось наибольшее внимание, особенно на Урале. Чиновники, ответственные за поиски золота, объясняли неудачи тем, что рассказы Геродота и других о золоте Рифея — просто выдумка. Однако согласиться с ними мешало одно важное обстоятельство. Дело в том, что на Урале и за Уралом золото находили не раз и в значительных количествах. Только это были не самородки, не песок, а... готовые ювелирные изделия. Находили; их не рудознатцы, а «-бугорщи-* ки» — те, кто тайно раскапывал старинные .могилы.

После того, как главный директор Сибирских заводов Репнин сообщил об. этом Петру I, воровство из бугров стало караться смертной казнью, а раскопками занялись люди государевы. Было обнаружено много золотых изделии: оружие, утварь, безделушки, изображавшие полуфап- тастических животных. Поражало искусство неведомых мастеров, а главное — щедрость, с какой они расходовали золото. Коллекция золотых изделий из могильников была доставлена в столицу, и Петр I приказал немедленно расследовать, «откуда в прежние лета такое золото и серебро получали».

Дознание велось энергично. Сохранилось, например, донесение из Долматовского монастыря о том, что, по словам башкир, золото когда-то добывали вблизи рек Исети п Уфы, поскольку там сохранились остатки плавильных печей. Подобные сообщения поступали и из других мест. Сохранились и рапорты о произведенных проверках. Находили следы «копаных ям», а иногда даже и крупицы золота, но пригодных для разработки скоплений нигде не обнаружили.

Легенды и действительность оставались в непримиримом противоречии.

Последовательность открытий полезных ископаемых в России закономерна! от широко распространенных, за-

легающих на поверхности — к более редким, залегающим глубже. Это наводит на мысль, что загадка проста — золото пашли позже, чем другие металлы, потому что его обнаружить гораздо труднее. Так ли это?