III. Северная Русь и Славийа

Имеются некоторые основания видеть в столице этого рыхлого политического образования — городе Слав — один из тех Словенсков, которые, согласно более поздней летописной традиции, были основаны славянскими переселенцами. — «Славен князь, — говорится в Иоакимов- ской летописи, — оставя во Фракии и Иллирии на вскрай моря и но Дунаеви сына Бастарна, иде к полуночи и град великий созда во свое имя Славенск нарече».100 У Мазу- ринского летописца к этому прибавлено, что «и ины град- ки многии Словен и Рус поставиша и нарицаху их во имена князей своих Словены и Русии».101

Археология подтвердила казавшиеся баснословными известия поздних летописцев. На сегодняшний день древнейшее и крупнейшее по своей значимости и сохранности древних пластов поселение северо-западного региона — Земляное городище Старой Ладоги.

Жизнь на территории нынешней Старой Ладоги и ближайших ее окрестностей прослеживается с древнейших времен. К примеру, стоянка в селе Старая Ладога, располагавшаяся при впадений Ладожки в Волхов, относится к неолиту. Характерен для лесной зоны Восточной Европы и найденный там в ходе раскопок Н.К. Стеценко инвентарь: ямочно-гребенчатая керамика и кремневые орудия.102 В полукилометре от деревни Велеша находилась другая стоянка, относившаяся уже к эпохе бронзы, второй половине II тысячелетия до нашей эры. Стоянка имела сравнительно крупные размеры — 50 х 60 м, а культурный слой содержал традиционную для тех мест ямоч- но-гребенчатую и сетчатую керамику, также — кремневые орудия и отщепы.103

Ранний металл представлен селищами на территории деревни Старая Ладога: одним — на северной окраине села, выявленным В.П.

Примечательны и другие селища в окрестностях Старой Ладоги — у деревень Побёдище, Лопино, Чернавино и Горчаковщина.106 Так, размеры селища у деревни Чернавино — 120x50 м. Помимо грубых кремневых орудий и отщепов появляется лепная штрихованная керамика.107 Однако все это — периферия культур эпох неолита, бронзы, раннего железа.

Совсем другая картина предстает в последней четверти I тысячелетия нашей эры. Прежде скромное поселение превращается в один из важнейших центров Североевропейской цивилизации.

Отдельные исследования Старой Ладоги проводились в XIX в., и немалая роль принадлежала здесь Русскому археологическому обществу.108

Однако систематические раскопки Земляного городища были осуществлены в 1909-1913 гг. Н.И. Репнико- вым,109 который обнаружил остатки древних строений й ремесленных изделий. По словам А.Н. Кирпичникова, «перед археологами предстала, казалось, навсегда исчезнувшая деревянная Русь».110 Впоследствии материалы раскопок Н.И. Репникова были обработаны Б. А. Коишев- ским.111

После революции раскопки были продолжены Миллером А.А., но они не были продолжительными (1922- 1923 гг.).112 То же могло случиться и с раскопками В.И. Рав- доникаса, прерванными войной (1938-1940-е гг.).113 Однако Великая Победа позволила возобновить археологические исследования и они, с перерывами, продолжались во второй половине 40-50 гг. XX в.114 За это время было обнаружено более 60 остатков деревянных строений. В их числе в слоях второй половины VIII в. были раскопаны дома площадью до 100 м2 с печью, находящейся в центре жилого помещения. Для слоев ІХ-Х вв. более характерными являлись менее крупные избы—до 30 м2. Это свидетель- ствует о постепенном переходе от большой патриархальной семьи к небольшой, живущей самостоятельно от своих родичей, т.е. о разложении прежних родоплеменных отношений. Относительно хорошо сохранились различные золотые, серебряные, бронзовые, янтарные изделия — цепочки, височные кольца и т.д.

В 1973—1975 гг.

После 1984 г. в Старой Ладоге плодотворные научные изыскания осуществлял А.Н. Кирпичников.117 За 80-е — начало 90-х гг. было вскрыто девять строительных горизонтов, семь остатков деревянных жилищ, обнаружены сотни индивидуальных предметов и десятки тысяч обломков глиняной посуды. Например, в 1986 г. было извлечено 11400 круговых и 76 лепных обломков керамических изделий.118 Практически в каждой постройке находили разнообразные ремесленные инструменты, полуфабрикаты и готовые ювелирные изделия.

Кроме Земляного городища, начавшего функционировать с 50-х гг. VIII в., в начале IX в. население концентрируется вокруг двух близлежащих пунктов — городища119 и селища120 у бывшей деревни Новые Дубовики, а также так называемого Любшанского городища121 и примыкавшего к нему селища,122 располагавшегося близ деревни Чернавино.

О торговом значении Староладожского комплекса свидетельствуют археологические открытия как XIX, так и XX столетий. ВI строительном ярусе Земляного городища, который соответствует 50-е гг. VIII в., был найден чеканенный в 699/700 г. в Дамаске123 в эпоху расцвета Омейядского халифата арабский диргем, являющийся одной из самых ранних куфических монет в Восточной Европе. В 1903 г. Николай Репников упомянул и «дир- гемъ Гарунъ-Аль-Рашида, найденный при копании колодца», находившийся в личной коллекции местного священника, собиравшего «вещи съ городка».124 Использование дирхемов началось, следовательно, уже в середине — второй половине VIII в., задолго до призвания варягов. Это свидетельствует о возросшей роли торговли и финансовых операций.

Клады издавна будоражили воображение людей, и не случайно в архивных фондах сохранились любопытные факты об интересе, проявляемом к кладоискательству местным населением в дореволюционное время. В Архиве ИИМК можно в большом количестве найти более или менее красочные предания о кладах северных курганов. Их исследователь А. Колмогоров специально в самом начале своего доклада отметил, что «очень часто представление о курганахъ связано съ представлениемъ о кладахъ. Для примера можно взять курганъ на берегу оз. Тутока. Кладь этотъ, по преданию, зарыть отдельно отъ кургана. Чтобы отыскать его нужно найти бродъ черезъ р. Тутока, дойти до камня ввиде лошадинаго седла и взять «три поприща» въ полуденную сторону».125

К рубежу VIII—IX и первой трети IX вв. относится выпадение целого ряда кладов по всей территории Восточной Европы.

Судя по архивным и иным материалам, наибольшая концентрация их отмечена в Старой Ладоге. В 1875 г. на территории самого села был обнаружен небольшой клад, состоявший из семи куфических монет; эти монеты датированы 748-788 гг.126 Рядом со Старой Ладогой, на са- *мом волховском берегу, через 17 лет нашли второй клад, куда более внушительный, включавший 28 куфических монет и три их обломка, чеканенных в 749-786 гг.127 Третий староладожский «клад куфических и западноевропейских монет и 2 серебряных слитков», выявленный в 1920 г., относился к более позднему времени — середине XI в.; его обнаружили к юго-западу от крепости, «не доходя до шоссе в Званку».128

В ближайших окрестностях староладожского поселения, рядом с деревней Княщино, выявлено еще три клада. Первый состоял из 300 монет, чеканенных до 800 г. и был обнаружен в 1874 г.129 Второй, вскрытый в 1875 г., представлял из себя три слитка серебра и 65 арабских серебряных монет, выпущенных в обращение до 808 г.130 Третий, 1884 г., имел в своем составе восемь куфических монет из того же драгоценного металла, относящихся к 769-804 гг.131

О княщинских кладах 1874-1875 гг.

«Ваше превосходительство, Павелъ Ивановичь! Извините, что я напрасно беспокоилъ Васъ о присылке двухъ монетъ, доставленныхъ мною въ зимнее время для разсмотрения ихъ въ Археологическомъ обществе и въ случае достоинства ихъ для науки просилъ передать ихъ въ ведение того общества. Изъ недавно полученнаго мною отношения общества, отъ 23 минувшаго Апреля за № 46, вместе съ книгою сказания о святыхъ Борисе и Глебе, видно, что монеты эти приняты обществом.

Въ народной молве нашей местности стало известно, что деревни Княщино на картофельной полосе крестьянина Ивана Алексеева сыномъ его Михаиломъ Ивановымъ 6 сентября 1874 г. выкопано 4 монеты, а въ текущемъ году 6 мая во время орки сохою той же полосы выкопано подобныхъ монеть значительное количество, но сколько именно трудно узнать, потому что находка эта прикрыта какою-то таинственностию, но по соображению полагать должно более 200 штукъ. После сей находки разными женщинами и мужчинами той же деревни въ общей сложности выкопано до 100 штук. Всеми нашедшими лицами монеты продаются в частныя руки: окрест- нымъ жителямъ и проезжающимъ особамъ. Мною приобретено сихъ монетъ разной величины 25 штукъ съ ясно выбитыми знаками: 9 с портретами, въ числе коихъ одна съ пробитою вверху дырочкой, сделанной вероятно для ношения какъ украшения, 6 съ надписями и 10 съ изображениями въ виде ключей. Приобретенныя мною монеты все серебряныя и если они интересны для науки готовъ прислать ихъ на разсмотре- ние въ Археологическое общество.

По распросамъ моимъ и по осмотру местности где найдены монеты оказалось следующее: Деревня Княщино по древ- нимъ актамъ называлась Княжий дворъ; полоса земли, где найдены монеты, находится отъ деревни Княщино въ 300 са- женяхъ, рядомъ съ узкою дорогой, вероятно прежде бывшей проездной отъ древней Рюриковой крепости въ Старой Ладоге къ Княжиему двору; грунтъ земли на ней сухой, песчаный съ частию светлой глины.

Сообщая объ этомъ Вашему Превосходительству, покорнейше прошу известить меня кь какому времени относятся

серебряныя восточныя монеты, найдеиыя почти въ двухъ верстномъ разстоянии отъ селения Старой Ладоги. Съ истиннымъ уважениемъ и преданностию имею честь быть,

Покорнейший слугау Архимандритъ Иоаннъ.

Старая Ладога.

Мая 15 дня 1875 г.».132

Эти же клады упомянуты и в описании Николаем Репниковым староладожских изысканий РАО 1903 г. (АИИМК. Ф.1. On. 1. 1903 г. Д. 86): «въ окрестностяхъ Ладоги посещена деревня Княжчино, къ которой съ юго- восточной стороны примыкаетъ знаменитое урочище «Победище», известное своими сопками, кладами куфи- ческихъ монетъ и отдельными находками вещей курган- наго периода. У крестьянина деревни Княжчино, нашед- шаго въ 1875 г. знаменитый кладъ монетъ VI-VIII в. удалось приобрести три обрезка: 1) сассанидский Хозроя II VI в. 2,3) два куфическихъ VIII в.»

Динамичная заморская «серебряная» торговля охватывает Поволховье в 50-х гг. VIII в., когда и зафиксировано присутствием арабских дирхемов в слоях Земляного городища. Расцвет же ее, засвидетельствованный выпадением серии крупных кладов, начинается на рубеже VIII-IX вв.133

Жизнь в Старой Ладоги этого времени далеко не была спокойной, время от времени происходил приток новых этнических групп. Если в I ярусе встречаются предметы, имеющие определенное отношение к скандинавам (750-е гг.), то II — IV ярусы (760-830-е гг.) носят в значительной степени славяно-финский характер; массовое появление скандинавского населения наблюдалось только в 840-860 гг. и отразилось на характере вещевого комплекса V яруса. Это значит, что Славийа изначально являлась не норманнским княжеством, а объединением славяно-финских племен, что создание системы волховских поселений — материальной базы северного протогосударства — никоим образом не связано с деятельностью норманнских правителей — Рюрика и Олега — и происходило благодаря процессам, протекавшим в недрах самого северо-западного славяно-финского общества задолго до их появления, однако при непосредственном участии отдельных групп скандинавского населения. Эти процессы имели далеко идущие последствия.

Во-первых, происходит разложение родоплеменных отношений, проявлением чего была смена большой патриархальной семьи (VIII в.), основанной на кровном родстве и власти домовладыки, на малую, ведущую самостоятельное хозяйство (IX — X вв.).

Во-вторых, вследствие развития ремесла происходит его отделение от сельского хозяйства, выразившееся в появлении ремесленников-универсалов (750-е гг.)

В-третьих, с конца VIII в. наблюдается расцвет внешней и внутренней торговли, основанной на финансовых операциях. При этом Ладога была настоящей торговой столицей ас-Славийа. Дирхемы, обнаруженные в слоях Земляного городища и клады в его окрестностях, использовались для местной торговли.134 Недаром во втором Княщинском кладе, помимо дирхемов, было обнаружено три слитка серебра, а во втором Староладожском кладе, кроме монет — три их обломка, использованных на региональном рынке не иначе, как в качестве разменной монеты. Кроме того, целая группа монет и кладов хранилась в домах и, следовательно, в любой момент могла бьггь использована в качестве платежного средства. При этом употребление денежных знаков некоторыми восточнославянскими племенами зафиксировано «Повестью временных лет» под 885 г., когда радимичи изъявили согласие платить дань Олегу «по щьлягу», ибо подобный порядок существовал и ранее, во времена владычества хазарского кагана.135

Первой формой протогосударственности северо-западных племен, равно как и племен южных, являлось племенное княжение. Какие-то знатные роды установили, по свидетельству «Повести временных лет», свою власть в словенской и кривичской землях. Это произошло задолго до рассматриваемой эпохи, когда после смерти легендарного Кия «держати почаша родъ ихъ княженье в Поляхъ... а Словени свое в Новегороде, а другое на Полоте иже По- лочане, отъ нихъ же Кривичи же седять на верхъ Волги, на верхъ Двины и на верхъ Днепра, их же градъ есть Смоленску туда бо седять Кривичи».136

Иоакимовская летопись сохранила ряд отрывочных преданий о княжеском роде ильменских словен, согласно которым после Словена, легендарного прародителя северных князей, «владяху сынове его и внуки много сот лет».

Наиболее историчным из упомянутых потомков Словена является Владимир, после смерти своих братьев, Избора и Столпосвята, принявший «власть по всей земле». «Он имел жену от варяг Адвинду, вельми прекрасну и мудру, о ней же многое от старых повествуется и в песнях восклицают». Предание, как видим, отразило тесные контакты словенского населения со скандинавским. В самом деле, I ярус Земляного Городища Старой Ладоги указывает на присутствие последних в Волховском регионе. Многие авторы отмечали североевропейский в целом характер этого яруса, соответствующего середине VIII в. Более того, ряд исследователей находили аналогии керамике «ладожского типа» в археологических материалах Швеции. Поэтому предания о брачном союзе Владимира и Адвинды отражают этнический состав волховского региона.

3 За к. № 667

После Владимира «княжили сынове его и внуки... имена сих осьми неведомы...» При девятом после Владимира правителе, Буривое, началась упорная борьба с норманнами и он был вынужден, как указанов Иоакимовской летописи, вести «тяжку войну с варяги:^ В самом деле, если II—IV ярусы, соответствующие времени правления ближайших наследников Владимира, отражают славянский характер населения Земляного городища, то V ярус фиксирует резкий приток скандинавов; не исключено, что последний в самом деле обернулся серьезными этническими конфликтами.

Племенные княжения перерождаются в союз племен — вторую форму протогосударственности — начиная с рубежа VIII-IX вв. В пользу этого, во-первых, свидетельствует формирование поселенческой структуры волховского бассейна. Во-вторых, установление достаточно эффективной и крупномасштабной транснациональной торговли. В-третьих, сообщение Иоакимовской летописи об обширности власти Буривоя, который «облада Би- армию до Кумени».

Приведенные факты доказывают, что ас-Славийа, упоминаемая восточными авторами, область словен ильменских и примыкавших к ней местностей с фино-угорским населением, уже с рубежа VIII-IX вв. была далеко не бедной страной. Она контролировала отдельные участки торговых путей. Ее правители, власть которых, возможно, стала передаваться по наследству, отличались могуществом и богатством. Торговой столицей союза племен являлась Старая Ладога. Поздние летописи прямо называют этот центр Словенском, упоминают о правивших там князьях.

В первой половине и особенно в середине IX в. усилилась экспансия норманнов и ас-Славийа должна бьша первой принять ее удар. Исход столкновения оказался первоначально не в пользу северо-западного объединения. В итоге, по словам «Повести временных лет», «има- ху дань Варязи изъ заморья на Чюди и на Словенех, на Мери и на всехъ Кривичехъ» (859 г.).137 Но по данным «Жития Святого Ансгария», принадлежащего перу его ученика Римберта, еще в 852 г. датчане обрушились на некий город «в пределах земли славян»: «напав неожиданно на его обитателей, живших в мире и тишине, они захватили его силой оружия и взяв большею добычу и сокровища, возвратились».138

Следовательно, между годом начала норманнской экспансии против славян и годом окончательного их подчинения было несколько лет, несомненно наполненных шумом битв; с одной стороны — ас-Славийа, еще недостаточно прочное и устойчивое объединение словен, кривичей, мери, чуди и веси; с другой — мощные дружины скан- динавских викингов.

Не сохранившаяся Иоакимовская летопись в извлече- ниях В.Н. Татищева, которые содержатся в 4-й главе 1-го тома «Истории Российской», как раз и повествует о тяжкой и кровопролитной войне с варягами. Буривой, — говорится там, — девятый после Владимира, имел тяжкую войну с варягами, много раз их побеждал и обладал всей Биармией до Кумени. Потом при этой последней был побежден, всех воев своих погубил, едва сам спасся. Он ушел в град Бярмы, стоявший на крепком острове, где подвластные князья пребывали, и там умер. Варяги же, пришедшие в град Великий, наложили тяжкую дань на словен, русь и чудь.139 Не исключено, что дело не ограничивалось строго установленной данью, летописи северного происхождения упоминают о «насилиях» варяжских завоевателей: «...дань даяху Варягомъ от мужа по белки и веверици; а иже бяху у нихъ, то насилье деяху Словеномъ, Кривичемъ и Мерямъ и Чюди». (Новгородская I лето- пись)140; «...и дань даяху за море варягом от человека по беле векшице на год; а иже у них живяху варяги, то те насилие деяху им, словеном, и кривичем, и меряном, и чуди». (Устюжский летописный свод)141; «... и дань даваху Варяшмъ, а иже живяху оу коих Варязи или даныцики тех, тии насилиа велика деяху новгороцемъ и кривичемъ, и Me- ряномъ и Чюди». (Псковская 2-ая летопись)142; «...людие же терпяху туїу великую от варяг» (Иоакимовская летопись)143. Это далеко не полный перечень летописей, упоминающих о варяжских бесчинствах. Надо полагать, что норманнская вольница не довольствовалась установлением строго фиксированной дани, требуя каждый раз увеличения ее размеров.

Археологические исследования довольно убедительно показали, что на славяно-финском северо-западе появляются скандинавские группы, не растворяющиеся среди местного населения, сохраняющие культурные и религиозные традиции предков.144 Это видно прежде всего из анализа вещевого комплекса V строительного яруса Земляного городища Старой Ладоги, датированного 40-60 гг. IX в. Возможность сопоставления археологических данных V яруса с летописным текстом признавалась рядом авторитетных исследователей.145 Совершенно несомненна принадлежность какому-то скандинаву деревянного стержня, обнаруженного на территории того же Земляного городища в слое 40-60 гг. IX в. На этом стержне имеется руническая надпись, переводимая по-разному, но при любом прочтении имеющая явно заклинатель- ный смысл: «Сверкающий лунный альф будь под землей» или «Наверху (щита виден) облаченный в свое оперение (орла), покрытый инеем господин; сияющий лунный волк, пядей плуга широкий плуг» или «Хвост стрелы одет в оперение, блестящий наконечник притягивает добычу в большом числе».146

Варяги, узурпировавшие власть в ас-Славийа, обложившие данью славяно-финские племена, обладали мощной военной организацией, иначе были бы просто не способны удержать в повиновении подвластное население. Однако их нельзя назвать создателями государственности на северо-западе Руси. Во-первых, протогосударство существовало задолго до их пришествия и было известно арабам, его следы обнаруживаются в ходе археологических раскопок. Во-вторых, едва ли только грубой силой, не имея поддержки в среде местной элиты, можно было надолго утвердить господство в обширной и сравнительно многолюдной стране. В-третьих, от варягов, судя по летописным данным, страдали простые славяне и финны, следовательно, существовала реальная возможность организовать массовое восстание.

Так оно через определенное время и случилось, варяги были изгнаны за море и лишились дани. Как зафиксировано в «Повести временных лет», это событие произошло в 862 г., «изъгнаша Варяги за море и не даша имъ дани...».147 Изгнание завоевателей являлось блестяще спланированной совместной акцией всех славяно-финских племен. Об этом говориться в Новгородской, Устюжской, Тверской, Псковской летописях148: «И въсташа Слове- не и Кривичи и Меря и Чудь на Варяги, изгнаша я за море».149 Очевидно, что освобождение от норманнов было делом общим и успех был возможен лишь при подавляющем преимуществе над профессиональными воинами, каковыми и были отважные викинги.

Иоакимовская летопись сообщает некоторые дополнительные подробности: «И егда Гостомысл приа власть, абие варяги бывшия овы изби, овы изгна, и дань варягом отрече и, шед на ня, победи, и град во имя старейшаго сына своего Выбора при мори построй, учини с варягами мир, и бысть тишина по всей земле».150

Со скепсисом можно было бы отнестись к рассказу об «основании» Выборга Гостомыслом, если бы не археологические раскопки, выявившие древнее укрепленное поселение на Замковом острове в городе Выборг. В 1980- 1981 гг. В.А. Тюленев проводил раскопки на Кузнечном дворе замка151, увенчавшиеся крупным открытием. Был обнаружен слой (до 0,8 м) поселения, существовавшего до основания замка шведами. Поселение было обнесено песчаной насыпью, увенчанной бревенчатым частоколом. Также были обнаружены остатки наземных строений, украшения карельского и древнерусского типов, предметы вооружения.152 Следовательно, славяно-финские племена вполне могли основать на берегах Финского залива укрепленное поселение. Кроме того, еще в 1849 г. в Выборге был найден клад, в состав которого входило 180 куфических монет, чеканенных в 838-1012 гг.153 Но это свидетельствует о прохождении через место, где ныне стоит Выборг, торговых путей и оседании там некоторых денежных состояний. А коль скоро так, то и скандинавы, кроме Старой Ладоги, должны были контролировать данную местность и беспрепятственность торгового оборота. В ходе войны 862 г. северо-западное объединение могло их выбить оттуда, установив контроль над северным участком торговой магистрали как для экономических целей, так и для пресечения повторных попыток норманнского завоевания.

После изгнания варягов была совершена попытка воссоздания ас-Славийа как союза славянских и финских племен северо-западного региона. Победа над захватчиками дала дополнительный импульс центростремительным тенденциям. Племена отчетливо осознали, что без тесного сотрудничества немыслимо сохранение независимости. Однако наиболее остро стал вопрос о форме воссозданного объединения. Если это племенной союз, то кому будет принадлежать в нем ведущая роль?

В «Повести временных лет» зафиксирована некая политическая организация народов, освободившихся из под варяжского ига: «и почаша сами в собе володети».154 В Новгородской первой летописи при этом уточняется, что славяне и финны не только «начаша владети сами собе», но и «городы ставити».155 Археологически в самом деле зафиксировано довольно большое количество городищ, возникших в IX в.. Это является ярчайшим свидетельством наступления не только наступления стадии нрото- государственности, но и определенного перехода на качественно новый базисный уровень.

Политическая организация того времени характеризовалась более высокой степенью интеграции, в том числе и правовой сфере. Легендарный Гостомысл, в частности, именно после изгнания варягов прославился своим правосудием. Он был уважаем народом «расправы ради и правосудия», даже князья «прихождаху морем и землею... видети суд его, и просити совета и учения его...»

Однако вскоре междоусобная война, возникшая внутри союза племен, едва не разрушила неокрепшие после войн с норманнами структуры: «и не бе в нихъ правды, и въста родъ на родъ, быша в них усобице, и воевати почаша сами на ся».156 Каждый «род» претендовал на главную роль в воссозданном объединении, не желая отдавать пальму первенства другому. Видимо, равновесие сил не позволяло кому-либо добиться решительного успеха. Пришлось заняться поиском приемлемого для всех компромисса.

По свидетельству «Повести временных лет», славяне и финны решили искать «собе князя, иже бы володелъ нами и судилъ по праву».157 Под правом в данном случае, скорее всего, разумеется обычное право местного населения. Указание на одно «право», «правду», а не множественность их, свидетельствует, что к 60-м гг. IX в. оно было уже идентичным у каждого племенного объединения, и, более того, у всего северо-западного славяно-финского единства в целом. Уже одно это обстоятельство характеризует степень консолидации словен, кривичей, мери, чуди и веси даже в обычно-правовой сфере.

Однако из Ипатьевского списка следует, что славянофинская политическая структура к 60-м гг. IX в. уже функционировала не только на базе правовых обычаев и обычного права, которые достались ей в наследие от предшествующих эпох, но и на основе так называемого «ряда»: князь в этом списке требуется для того, чтобы он «воло- делъ» и «рядил» как «по ряду», так и «по праву».158 В данном контексте под «рядом» надлежит понимать соглашение, договор между князем и северо-западной землей по поводу их взаимных прав и обязанностей. Князь; следовательно, с точки зрения славян и финнов 60-х гг. IX в., властвует как на основе обычного права, так и договора со своими подданными.

Это в свою очередь означает, что коль скоро, помимо обычного права, возникают и иные правовые формы, то к 60-м гг. IX в. северо-западный союз племен приобретает определенные черты раннефеодального государственного образования, которое мы вправе назвать северо-за- падной конфедерацией. В это время существует уже не право, исходящее из глубины времен, а формирующееся на основе договора властителя со своими подданными. Право не может, как известно, существовать без государства, равно как и государство немыслимо без права. Се- веро-западная конфедерация — это уже образование иного качества, чем предшествовавшие ей племенные княжения и союзы племен, это уже государство, находящееся на стадии оформления собственных политических и иных; институтов. Оно существует, следовательно, еще до прихода Рюрика к власти. Роль последнего заключалась не в основании древнерусской государственности, а в другом — в чем именно — нам предстоит выяснить.

Рюрик не был единственным кандидатом на роль се- веро-западного властителя. Устюжский летописный свод сообщает о неком съезде, организованном противоборствовавшими сторонами, на котором обсуждались возникшие в ходе конфликтов вопросы: «И начаша меж собою пословати и, снидошася вкупе, и реша в себе: «поищем себе князя, иж бы нами владел и судил по правде».159 Никоновская летопись предоставляет дополнительную информацию, согласно которой собравшаяся северо-за- падная элита искала приемлемую кандидатуру на роль князя-арбитра «или отъ насъ, или отъ Казаръ, или отъ Полянъ, или отъ Дунайчевъ, или отъ Варягъ». «И бысть о семъ молва велиа: овемъ сего, овемъ другаго хотя- щемъ...» 160

Выбор пал на Рюрика, традиционно считающегося летописной традицией основателем знаменитой династии, правившей на Руси до смерти бездетного царя Федора Ивановича, до конца XVI в..

Существует несколько летописных и хроникальных версий происхождения Рюрика.