§ 1. Основные моменты в истории русского уголовного права в XI—XII вв.

Обзор литературы. Первым исследователем, который поставил вопрос об основных моментах истории русского уголовного права, был Эверс \ Прежде всего он остановился на нормах уголовного права в Краткой редакции Русской Правды.

Эверс подчеркивал, что «еще нет ни малейшего намека, чтобы в сие время получал и князь вознаграждение» и что «уже сим одним молчанием закона о вире усиливается то подозрение», что сказание летописи (Лавр. 996 г.) об отмене виры Владимиром есть вымысел или «по крайней мере, обезображенное за недостатком точности сказание о каком-либо истинном, впрочем, происшествии».

Рейц в значительной степени примыкал к Эверсу в своих взглядах на основные моменты истории уголовного права. Он полагал, что трудно определить, поступали ли в пользу князя означенные в статье 1 Краткой Правды 40 гривен или только часть их, или, кроме них, еще что-нибудь платилось князю. Рейц, так же как и Эверс, не придавал значения рассказу летописи об отмене вир Владимиром (996 г.). Летописные известия ничего не решают, ибо летописец ІМОГ отнести к прошедшему то, что было в употреблении в его время, или, может быть, этот случай относился к выкупу при убийстве княжеских слуг, за которых мстил и виру вносил сам князь 332.

По мнению Иванишева333, месть в договорах Олега и Игоря представляла собой чистый славянизм, без всякой примеси чужеземного права.

Иванишев, впрочем, отмечал, что, по Русской Правде, один только ближайший родственник убитого имел право мести, а не весь род убитого, как это было в германских законодательствах.

Попои 334 полагал, что статьи 1 и 2 Пространной Правды выражают основной характер всей новой эпохи законодательства: месть уничтожена совершенно, денежное вознаграждение сделалось общим наказанием. Новые пени, называющиеся вирой и продажей, заступают место прежних — головничества и за обиду. Таким образом, во времена сыновей Ярослава действуют две системы денежного вознаграждения.

Калачов 335 считал одним из важных моментов истории русского уголовного права постановление Ярославичей об отмене мести («убийца не должен подлежать мщению, а выкупается деньгами»).

Депп 336 указывал, что начало частной мести стало исчезать в России уже во времена Олега. Удержавшись как следствие одного убийства, частная месть уже в самом начале государственной жизни подвергалась различным ограничениям, а через два века после призвания варягов окончательно исчезла в системе выкупов. Депп указывал на следующие моменты в этом ограничении: 1) по договору Олега с византийцами мог мстить только один из ближних убитого; 2) в Краткой Правде было перечислено, кто именно мог мстить; 3) было установлено возмездие на случай укрытия убийцы и неимения законных мстителей. Депп считает, что постановление статьи 2 Пространной Правды окончательно отменяет месть.

Дювернуа сомневался в том, чтобы «при детях Ярослава месть перестала быть правомерным средством» 337.

Богдановский338 считал, что Правда Ярослава, подобно договору с греками, признавала кровную месть в первоначальной ее безграничности, предоставляя каждому родственнику мстить за убитого родича, и в случае отсутствия того лица, можно мстить, определяя законную плату за голову.

Ланге 339 считал, что статья 1 Краткой Правды давала только примерный перечень мстителей; тем не менее он полагал, что при

Ярославе обычай мести обнаруживался уже не в том объеме, в каком существовал, вероятно, в отдаленной древности.

Касаясь статей 1 и 2 Пространной Правды, Ланге признавал, что вторичный съезд Ярославичей действительно состоялся по смерти Ярослава. На нем они дозволили только один способ (мести— требование от убийцы определенных законом денежных выкупов, т. е. головничества. Кроме того, вира платилась уже совместно с головничеством. Такое изменение в законе было необходимым последствием отмены мести.

Беляев 340 полагал, что в статье 1 Краткой Правды проявилось влияние христианства и сильное развитие общественной жизни, что в ней месть ограничивалась степенями родства, тогда как при Олеге и Игоре она была предоставлена всем родственникам убитого.

Сергеевич341, ссылаясь на рассказ летописи о случае с Яном Вы- шатичем в 1070 г., в статье 1 видел лишь примерное перечисление мстителей, а не ограничение случаев мести. Он различает месть досудебную и месть послесудебную, но, по его мнению, Русская Правда знает только досудебную месть.

Касаясь основных постановлений Пространной Правды, относящихся к уголовному праву, в частности содержания статей 1 и 2, Сергеевич считает, что нововведение сыновей Ярослава может состоять только в том, что они окончательно воспретили месть, с которой давно уже конкурировал выкуп.

Владимирский-Буданов 342 указывает, что по статье 1 Краткой Правды месть не только признана, но и предписана законом и что в этой же статье приводится неполное определение круга мстителей. Уже при князе Владимире осуществление мести было редким явлением.

Владимирский-Буданов относил статью 2 Пространной Правды к одному только съезду сыновей Ярослава, на котором узаконена только одна отмена мести, потохму что Ярославичи весьма многое судили не так, как отец их. Максимейко343 не согласен с Сергеевичем и Владимирским-Бу- дановым, утверждавшими, что перечень убитых в статье 1 только примерный. Он думает, что категоричность редакции говорит о за- конченности перечня. По его мнению, 40 гривен, упоминаемые в статье, составляют виру в пользу князя, а не плату родственникам убитого. Месть могла быть заменена, не головничеством, а штрафом, имевшим публично-уголовный характер.

Максимейко, переходя к характеристике уголовного права Пространной Правды, считает «отмену» мести Ярославичами, о которой говорится, легендой. По его мнению, статья 2 Пространной Правды говорит об отмене «убиения за голову», а не мести. Месть — это родовое понятие, убиение же могло быть только одним из частных проявлений мести. Следовательно, отменить убиение за голову не значит отменить месть. Месть существовала и при Ярославичах. Возникновению этой легенды мы обязаны состави- іелю Пространной Правды.

Пресняков 344 указывает, что явление мести и смысл самого термина имеют свою историю.

Для древнего правосознания не было принципиальной разницы между досудебной местью и местью по приговору суда. Месть древнейшей Русской Правды есть форма смертной казни — «убиения за голову»; так ее понял ее первый комментатор — составитель Пространной Правды, усмотревший в постановлении Ярославичей о вирах за княжих мужей реформу, которую выразил в словах: отло- жиша убиение за голову, но кунами ся выкупати, т.

Основные моменты истории русского уголовного права были предметом внимания и со стороны Б. А. Романова 345, одного из комментаторов Правды Русской — учебного Пособия под редакцией академика Б. Д. Грекова. Б. А. Романов в своем кохмментарии указывает, что обший смысл статьи 1 Краткой Правды для него ясен: 1) в случае убийства свободным мужем свободного же мужа мстят родичи мужского пола; 2) в случае отсутствия мстителя убийца платит 40 гривен. Б. А. Романов, так же как и другие исследователи, решает вопрос, куда шли 40 гривен — родственникам убитого или князю. В результате весьма сложного анализа он приходит к выводу, что 40 гривен не всегда вира и уплачиваются они князю за убийство тех, кто перечислялся в частях 2 и 3 статьи, только если у убитого не осталось родни.

По мнению Б. А. Романова, формула «убисть мужь мужа, то мьстить брату брата или сынови отца, любо отцю сына или брату чаду любо сестрину сынови» с самого начала имела в виду не всеобщее ограничение кровной мести, а точно названную в части 2 статьи группу, которую, в первую очередь, князь брал под защиту своего суда.

Касаясь постановлений Пространной Правды, Б. А. Романов присоединяется к характеристике, данной Максимейко постановлен нию съезда Ярославичей, на котором было отменено «убиение за голову». Он считает, что это постановление положило начало весьма распространенной в литературе легенде об отмене мести Яро- славичами. Однако Б. А. Романов не соглашается и с Сергеевичем, который считал, что в статье 2 Пространной Правды шла речь об отмене смертной казни, которая якобы была введена Ярославом.

Б. А. Романов присоединяется к предположению Иванищева, что речь тут идет о тех кунах, которые в статье 5 Пространной Правды названы «головничеством», и к пояснению Ланге, что теперь вира должна уплачиваться совместно с головничеством.

Совсем недавно уголовное право Киевской Руси сделалось предметом специальной статьи профессора М.

М. М. Исаев 346 решил дать ответ на поставленные в литературе вопросы об основных моментах истории русского уголовного права XI—XII вв. Он присоединился к числу тех исследователей, которые считают, что в статье 1 дан примерный перечень мстителей. М. М. Исаев не согласен с теми исследователями, которые считают, что статья 2 Пространной Правды отменила месть или смертную казнь (мнение Сергеевича). Он полагает, что кровная месть не была и не могла быть отменена в Киевской Руси каким- либо актом княжеской власти и что она ограничивалась в своем применении, заменяясь с течением времени все чаще и чаще системой выкупов. Однако М. М. Исаев не указал, как надо понимать сообщение статьи 2 о том, что Ярославичи «отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати».

Общая характеристика вопроса о развитии русского уголовного права в XI—XII вв. Обсуждая приведенные нами взгляды исследователей об основных моментах истории уголовного права в Киевском государстве XI—XII вв., приходится признать крайнее разнообразие их мнений по всем основным вопросам данной проблемы. Одни исследователи говорят, что в Правде Ярослава не было проведено каких-либо ограничений в применении кровной мести, что перечень «мстителей», данный в статье 1 Краткой Правды, примерный; другие, наоборот, доказывают, что начало ограничений мести падает еще на времена Олега, и перечень статьи 1 Краткой Правды является совершенно точным и узким, и, следовательно, наличие такого узкого круга мстителей ведет к ограничению мести со стороны Ярослава.

Если часть исследователей говорит, что статья 2 Пространной Правды содержит постановление об отмене мести, то другая часть называет этот взгляд об отмене мести легендой.

Обычно при решении того или иного очень трудного вопроса можно отметить все же более или менее господствующее мнение, гно при уяснении основных моментов истории русского уголовного права подобного мнения не сложилось. Чем же можно объяснить подобное состояние данной проблемы? Здесь, прежде всего, необходимо отметить, что исследователи писавшие об уголовном праве XI—XII вв., подходили к нему оторванно от других проблем истории права. Это в особенности относится к исследователям последнего времени. Они, например, знают, что Киев^ ское государство уже при Владимире и тем более при Ярославе стало превращаться в феодальное, и, тем не менее, они приписывают этому государству крайне низкий уровень правового развития и правовой імьісли.

Они не учитывали того, что уже в русско-византийских до говорах получила свое отражение достаточно сложная и развитая система уголовного права, так называемого Закона русского. Они не учитывали, что установление вознаграждения в размере пяти литров серебра за удар мечом, по Закону русскому, в договоре Олега с византийцами говорит о давно начавшихся ограничениях кровной мести и о зарождении системы уголовных штрафов.

Естественно, что такое неправильное представление о низком уровне развития уголовного права и уголовно-правовой мысли сковывает исследователей и ведет поистине к топтанию на месте при изучении данной проблемы. Они видят выход только в схоластическом толковании некоторых статей Русской Правды. Другой причиной неудовлетворительного состояния вопроса является догматический подход к нему. Большинство исследователей убеждено, что в Киевском государстве не произошло никаких серьезных изменений в уголовном праве с момента возникновения его до окончательного распада. Они, например, говорят об отмене кровной мести в смысле самосуда, как о легенде.

А между тем можно отметить следующие, очень важные моменты в развитии русского уголовного права в рассматриваемый период. 1.

Мероприятия Владимира о замене взимания вир смертной казнью и о возвращении к вирам. При Владимире происходит включение в юрисдикцию церкви ряда дел (согласно церковному Уставу), благодаря чему на Руси появляются новые составы преступлений. 2.

Мероприятия Ярослава, направленные на дальнейшее ограничение мести (ст. 1 Краткой Правды), на унификацию системы наказаний по всему пространству Киевской Руси и, возможно, на установление новых составов преступлений. Одновременно при Ярославе церковь устанавливает составы тех преступлений, которые, по Уставу Владимира, отнесены к ее компетенции. 3.

Мероприятия Ярославичей на первом их съезде, связанные с утверждением феодального подхода к применению наказаний, и установление ряда новых составов преступлений (преимущественно имущественных преступлений). 4.

Мероприятия Ярославичей, связанные с отменой так называемого «убиения за голову».

5. Кодификация уголовного права в Уставе Ярослава и в Уставе Владимира (т. е. в Пространной Правде) и установление новых составов преступлений.

Развитие уголовного права в период становления феодальных отношений (при князьях Владимире и Ярославе). Для того чтобы понять развитие русского уголовного права в Киевском феодальном государстве, необходимо иметь совершенно четкое представление о существе мероприятий князя Владимира, содержащихся в рассказе летописи под 996 г., о замене Владимиром вир смертной казнью и о последующем возвращении к закону «отню», т. е. о возвращении ко взиманию вир.

И здесь приходится признать, что этот рассказ летописи, являющийся одним из основных источников наших представлений о развитии уголовного права, не был предметом специального исследования. Обычно все внимание исследователей обращалось на анализ статьи 1 Краткой Правды, статей 1—2 Пространной Правды и рассказа летописи под 1070 г. о передаче волхвов-смердов в руки родственников пострадавших от них людей. Для большинства исследователей, которые считали недостоверным мнение о так называемой отмене мести при Ярославичах, тем более казался недостоверным рассказ о существовании вир при Владимире, об их замене смертной казнью. Эверс даже называл этот рассказ вымыслом.

Но, для того чтобы счесть этот рассказ вымыслом, необходимо установить, чем руководился составитель, рассказывая о вымышленных событиях. Если надо было показать, что Владимир слушал совета старцев градских и высшего духовенства, то можно было придумать гораздо более эффектный пример. Если надо показать, что советы старцев и высшего-духовенства отличаются мудростью, то летописец, наоборот, показал, что советы старцев градских и высшего духовенства не всегда удачны: от них пришлось отказаться и вернуться к старым порядкам. Во всяком случае рассказ говорит о весьма неудовлетворительном понимании обстановки советниками Владимира.

'Может быть, рассказ о существовании вир в Киевском государстве в конце X в. не находится в соответствии с тем, что мы знаем об уголовном праве в Киевском государстве IX—X вв.? И здесь, как нам кажется, этого несоответствия нет. Особая русская система уголовного права (Закон русский) существовала у нас еще в начале X в. (русско-византийский договор 912 г.).

Денежный выкуп, переходящий в денежные штрафы (виры, вергельд), является основным наказанием в каждом варвар- ском, дофеодальном государстве (см. так называемые варварские Правды), и он мог, больше того, должен был существовать в Киевском государстве с момента его возникновения.

Словом, рассказ летописи, из которого можно установить существование вир в русском уголовном праве в конце X в., не может быть сочтен вымыслом. Нет в нем каких-либо преувеличений « неточностей. Обычно даже и те исследователи, которые признают достоверными факты, сообщаемые в летописи под 996 г.,^и,< следовательно, признают существование вир в уголовном праве в конце X в., не делают из этого нужных и притом вполне естественных выводов, могущих быть интересными для понимания дальнейшей истории русского уголовного права. Укажем на эти факты. Если совещание из правящей верхушки отказалось от смертной казни за убийство и в целях пополнения княжеской казны восстановило виры, то естественно ожидать, что отныне княжеская власть будет принимать все меры к тому, чтобы эти виры действительно взимались. Но кто же мог мешать этому? Только родичи, которые могли предпочесть кровавую расправу над убийцами своих родственников получению с них выкупа и, следовательно, и виры. Нетрудно сделать вывод, что финансовые интересы князей, а затем их слуг, которые также были заинтересованы в получении вир, заставляли делать виры обычным нормальным возмездием. Одним из главных способов добиться этого было установление послесудебной мести. После суда, который совершался не сразу, чувство мести у родичей обычно ослаблялось, а корыстные мотивы усиливались, и тогда возникала тенденция к «отложению убиения за голову».

Чтобы оценить дальнейшие моменты в истории уголовного права в Киевском государстве, надо иметь ясное представление вообще о мести и ее значении в карательной политике того времени. Прежде всего надо учитывать, что месть может быть понимаема в бытовом смысле. Эта месть могла существовать и существует не только в период дофеодального государства или в период становления феодализма, но и ранее и позднее этих периодов. Обуреваемые чувством мести, сын или дочь или близкие родственники убитого будут принимать горячее участие в розыске убийцы, в его задержании и, если возможно, в организации расправы над ним. Ясное дело — отменить месть в бытовом смысле вообще нельзя в антагонистических обществах.

С течением времени месть начинает регулироваться правом, и тогда она может быть понимаема не только в бытовом, но и в юридическом смысле.

В дофеодальном государстве месть, которая вначале была не только правом, но и обязанностью (люди, которые отказывались от мщения убийцам своих родственников, считались людьми презренными), стала подвергаться ограничениям. Во-первых, принимаются меры к замене расправы (самосуда) выкупом, во-вторых, ограничивается круг мстителей и, в-третьих, расправа допускается только за некоторые, наиболее серьезные преступления (убийство, измена, ночная кража, конокрадство). Но самое важное мероприятие в деле ограничения мести — это переход к послесудебной мести, когда пострадавшему или близким родственникам пострадавшего передавался виновный для непосредственной расправы.

Вне всякого сомнения, в русском дофеодальном государстве стала утверждаться послесудебная месть, которая облегчала возможность для князей получать виры и другие уголовные штрафы в отношении убийства и, возможно, в отношении других, весьма серьезных преступлений. Месть же в отношении ударов мечом, т. е. месть в отношении увечий и имущественных преступлений, была заменена штрафами со времен договора Олега с византийцами.

Лишь в предположении, что при Владимире существовала только послесудебная месть и что она применялась только в случае убийства, можно понять дальнейшую историю русского уголовного права.

Одним из весьма важных моментов этой истории при Владимире было участие церкви в развитии уголовного права и уголовно- правовой мысли. Церковь добилась рецепции, византийского законодательства об охране церкви и вероучения, следовательно, возникли новые составы преступлений, например, богохульство, совращение в языческую религию, распространение ересей и т. д. С другой стороны, церковь добилась включения в ее юрисдикцию ряда дел, которые, по византийскому законодательству, к церковной юрисдикции не относились, но с точки зрения церкви это включение должно было содействовать утверждению христианской морали и укреплять положение церкви (эти дела затем были перечислены в Уставе Владимира). Решая весьма разнообразные дета, церковные судьи, применявшие византийское законодательство (Эклогу, Прохирон), должны были основываться на иных представлениях о преступлении, нежели князья или княжеские судьи. Словом, участие церкви в развитии русского уголовного права и уголовно-правовой мысли имело очень большое значение.

Если во времена Владимира вира была основным видом наказания за убийство, то нельзя и думать, что она на всем пространстве Киевской Руси имела одинаковый счет—4!0 гривен. Изучая историю уголовного права ряда других народов, у которых на данной стадии развития взыскивались за убийство денежные штрафы («вергельд»), нетрудно притти к выводу, что эти штрафы различались даже на сравнительно небольшом пространстве. Так, например, было в Казахстане: даже талі попытки хана Тауке установить одинаковый хун (кун) — вергельд — окончились неудачей. Так было и в Грузии (см., например, Законы Георгия V и Законы Беки и Агбуги). Неодинаков был размер денежных штрафов и за другие преступления. Число лиц, которые обладали правом мести, было, вероятно, весьма велико, поскольку обладание этим правом давало право и на выкуп («головничество»).

Одним из основных мероприятий Ярослава, о которых мы имеем сведения в так называемой Правде Ярослава, было установление единого размера виры —40 гривен и единого размера штрафов за те или иные преступления. Вторым, весьма важным делом было сокращение числа мстителей (сын, отец, брат, племянники). Уменьшение числа мстителей означало уменьшение случаев применения мести и уменьшение конкурентов при взыскании денежных штрафов с виновных. Ясное дело, взыскать одну виру было гораздо 478 легче, чем виру и головничество. Головничество, по Правде Ярослава,, могли получить только те, кто имел право на выкуп. Отсюда перечень мстителей в статье 1 — перечень не примерный как это многие думали, а твердый; именно это ограничение числа мстителей и является важным моментом в истории уголовного права при Ярославе.

Возникает вопрос: какая месть имеется в виду в статье 1 Правды Ярослава?

Для нас теперь должно быть ясно, что только полное нежелание признать достаточно высокий уровень общественно-экономического, политического, правового и культурного развития Киевской Руси первой половины XI в. может объяснить защиту поистине противоестественного мнения о господстве неограниченной кровной и притом досудебной мести. Защищать подобное мнение — это значит не допускать возможности изменений в основных принципах уголовного права в Киевской Руси за целых полтораста лет — с момента появления русско-византийских договоров.

Значение уголовного законодательства Ярослава было весьма велико: им была унифицирована система наказаний на всем пространстве Киевской Руси и, несомненно, установлен ряд новых составов преступлений. Поэтому книжная традиция, нашедшая подтверждение и в Русской Правде, видевшая в Ярославе крупного законодателя и выдающегося судью, находит полное обоснование.

Но этим не ограничивалась деятельность Ярослава в области уголовного права. В его княжение церковь решила реализовать на практике соглашение со светской властью об отнесении к церковной юрисдикции ряда дел, которые, по византийскому законодательству, были предметом ведомства светского суда, в частности дела по преступлениям против семьи и нравственности. Был составлен Судебник, в котором зафиксированы были новые составы преступлений и установлены наказания за них. Этот Судебник не дошел до пас в первоначальном виде, а только в составе так называемого церковного Устава Ярослава.

Развитие уголовного права в период развития феодальной раздробленности. Дальнейшее развитие феодальных отношений, обусловленная этим развитием дальнейшая классовая диференциация и обострение классовой борьбы должны были серьезным образом отразиться на русском уголовном праве. Класс феодалов был заинтересован в усиленной охране их жизни, телесной неприкосновенности и охране имущества. /Судебные доходы становятся одним из главнейших источников княжеских доходов. В соответствии с этим должна измениться сложившаяся система преступлений и система наказаний. Вопрос об этих изменениях решался на двух съездах русских князей (на так называемых съездах Ярославичей). На первом из этих съездов были приняты решения об усиленной защите жизни княжеских людей, а также об усилении охраны княжеского имущества. Так, жизнь представителей ближайшего окружения князей-огнищан охранена была усиленным денежным взысканием —

ЗО гривнами. Были установлены взыскания за убийство княжеской администрации (иЗ холопов), смердов и холопов.

На втором съезде, как мы узнаем из статьи 2 Пространной Правды, Ярославичи «отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати». Как было указано, в литературе были предложены три толкования этого сообщения. По одному мнению, Ярославичи отменили месть, по другому, была отменена смертная казнь, установленная Ярославом, и по третьему, наиболее ярко и подробно аргументированному Б. А. Романовым, здесь идет речь об установлении обязательности совместной уплаты виры и головничества.

Мнение Б. А. Романова не соответствует прямому смыслу сообщения, где говорится об «убиении за голову», а не о годовщине.

Совершенно не обосновано и мнение Сергеевича, поскольку оно основано на предположении об установлении смертной казни Ярославом, о чем нет ни прямых, ни косвенных данных. Остается или вообще считать данное сообщение о постановлении Ярославичей об отмене «убиения за голову» вымыслом составителя или признать эту отмену. До сих пор не было исследователей, которые бы считали это сообщение вымыслом, поскольку трудно понять основания, кому и зачем был нужен этот вымысел. А тогда надо признать, что Ярославичи действительно «отложиша убиение за голову, но кунами ся выкупати». По этому постановлению месть, ограниченная уже по статье 1 Краткой Правды определенным и притом узким кругом родичей, ограничивается и способом отомщения: убийца уже не подвергается убиению за свое преступление, а должен выкупать себя кунами. А если этих кун нет? Тогда, естественно, его продают или порабощают родичи, имевшие право на месть. Ссылка на то, что Ян Вышатич, вопреки статье 2 Пространной Правды, все же передал волх- івое-смердов для отомщения родичам, не может иметь серьезного значения, так как съезд Ярославичей мог состояться позже восстания белоозерских смердов.

Словом, все исключительные трудности, которые наблюдались при решении вопроса об основных моментах истории русского уголовного права, были обусловлены совершенно неправильными представлениями о весьма низком уровне правового раззития в Киевской Руси и отождествлением понятия мести с самосудом над убийцей со стороны родичей.

Что касается вопроса о развитии уголовного права в конце XI и в XII в., то он не вызывает особых трудностей. С одной стороны, в системе наказаний мы наблюдаем установление полной двойственности денежных взысканий—виру и продажи, шедшие князю, головщину и уроки, шедшие пострадавшим или их родственникам. С другой стороны, наблюдается дальнейшее развитие феодальных принципов при установлении наказаний. Усиленное наказание взимается за убийство не только огнищан, но и вообще княжих людей. И, наконец, устанавливается ряд новых составов преступлений, в частности, имущественных преступлений. 480