ПРОИСХОЖДЕНИЕ РУСИ

Как было указано, Киевское государство объединило племена восточного славянства. Но оно не получило названия «славянского» или «восточно-славянского». Не получило оно и названия «Полянского», хотя Киев был центром земли полян.

Как было указано, в процессе борьбы норманистоз с антинор- манистами было создано много теорий о происхождении руси. Ан- тинорманисты, отрицая норманство руси, считали русь западными славянами (Ломоносов, Гедеоноп), хазарами (Эверс), финнами (Павлов), литовцами (Будилович), готами (Васильевский), украинцами (Грушевский). Все эти теории не нашли поддержки в исто- рической литературе. Мы не будем к ним возвращаться и обратимся прямо к пересмотру взглядов'норманистов о! происхождении руси.

Прежде чем приступить к этому пересмотру, необходимо сделать предварительные замечания.

Как общее правило, спор между норманистами и антинормани- стами шел не только по вопросу о происхождении руси, но и варягов. Антинорманисты, отказываясь видеть в руси норманнов, не признавали обычно и «варягов скандинавами, норманнами. Однако доводы антинорманистов против признания варягов скандинавами, норманнами надо признать неубедительными. Русские источники называют Балтийское море, по берегам которого жили скандинавы, Варяжским. Далее, русские источники много говорят о варягах, причем прямо противополагают их руси и славянам.

Все это заставляет отделять вопрос о варягах от вопроса о руси.

Основываясь на этом, можно признать, что знаменитый речной путь «из Варяг в Греки» связывал скандинавов-норманінов с византийцами.

Сила и значение доказательств, которые приводились норманистами и анти'норманистами в их споре, при такой постановке вопроса о происхождении руси приобретают иное направление. Некоторые доводы, которые считались норманистахми решающими для доказательства защищаемых ими взглядов, утрачивают свое значение.

Так теряет свое доказательственное значение приводимый норманистами перечень в русском языке скандинавских слов, правда, незначительный — всего семнадцать слов.

Обращаясь .к пересмотру всех других доводов норманистов, приходится признать в настоящий момент их слабость и неубедительность.

Прежде всего рассказ составителя древнейшего летописного свода о происхождении руси должен быть признан позднейшей легендой и во всяком случае «учёным домыслом» составителя. Давным-давно было признано, что среди варягов-норманнов не было племени, называвшегося русью. Кроме того, в рассказе содержится ряд явных противоречий: с одной стороны, составитель свода говорит о руси как племени варяжском, а с другой стороны,, он утверждает, что русский и славянский язык есть одно И То же и что русью славяне прозвались от варягов. Естественно, что рассказ составителя летописного свода уже не может даже норманистами признаваться основным и исчерпывающим источником для решения вопроса о происхождении руси. Они давно стали стремиться подкрепить свои положения данными из иноземных источников — западноевропейских, византийских, арабских. Среди этих источников нормани- сты особенно высоко ставят: 1) известие Вертинской хроники от 839 г.; 2) рассказ Лиутпранда, епископа Кремонекого; 3) рассказ Иоанна Дьякона о походе норманнов в 865 г. на Византию; 4) рас- екав о нападении руси на Севилью Ахмеда Аль-Якуба Аль-Катиба; б) сообщение императора Константина Багрянородного о названиях Днепровских порогов.

Первые три документа принадлежат западноевропейским писателям.

Перейдем к анализу этих известий западноевропейских писателей о руси. Вертинская хроника рассказывает, что византийский император Феофил отправил в 839 г. посольство к императору Людовику Благочестивому, причем вместе со своими послами Феофил прислал несколько людей, которые говорили, что они, т. е. их народ, называются русь и которых их царь, хакан, прислал к нему (Феофилу) с дружественными намерениями («Misit etiam cum eis quosdam qui se, id est gentem suam Rhos vocari dicebant, quos rex illorum, Chacanus vocabulo ad se amicitiae sicut asserebant»).

В письме к императору Людовику император Феофил просил его дозволить послам хакана проехать через все его владения,, так как сам он не может допустить, чтобы они возвращались по тому же пути, по которому прибыли, ввиду того, что им пришлось бы итти через земли диких и страшно жестоких варварских племен. Когда же Людовик тщательно разузнал причину их прибытия; он пришел к заключению, что они родом шведы и что они были скорее лазутчиками обоих государств, чем искателями дружбы «Puorum adventus causam imperditor diligentius investigans comperit eos. gentis esse sueonum se eo usque retineudos judicavit, quod veraci ter invenire passet utrum fideiiter eo necne perivererint» Тогда он решил задержать их у себя,- пока не выяснятся истинные мотивы их прибытия, о чем и дал знать греческому императору через его послов.

Это сообщение Вертинской хроники норманисты считают одним из основных доказательств этнического тождества руссов и шведов, следовательно, руссов и норманнов.

Га кон послал своих послов к византийскому императору Феофилу. Послы побоялись возвратиться в Русь, т. е. в Швецию, прямым путем, поскольку он пролегал по землям жестоких варварских племен, и обратились с просьбой к Феофилу, чтобы он дал возможность им добраться вместе с его послами до двора императора Людовика, откуда они рассчитывали вернуться на свою родину — Швецию. Явившись к Людовику, они называли себя, т. е. свой народ, рось. Но когда Людовик стал тщательно расследовать причины их прибытия, то он пришел к заключению, что они родом шведы. Следовательно, руссы — шведы, скандинавы, норманны.

Но при ближайшем анализе сообщения Вертинской хроники приходится сделать вывод, что оно не только не может служить доказательством этнического тождества руси и шведов (норманнов), но, как раз наоборот, свидетельствует о полном различии этих двух народов.

Прежде всего норманисты не желают учитывать сообщении византийских источников о посылке хазарским хаканом посольства к тому же императору Феофилу в 838 г. Хакан просил Феофила оказать содействие в постройке в нижнем течении реки Дона крепости Саркел для защиты от нападений хищных пламен. Академик Васильевский считает вполне возможным, что именно эти послы и отправились совместно с послами Феофила к императору Людовику. Тот факт, что среди этих послов были шведы, является вполне естественным. Шведы могли поступить на службу чужеземного государя, в данном случае хакана, как это было обычно у норманнов. Следовательно, Вертинская хроника говорит не о Гаконе, шведском короле, а о хазарском хакане. А отсюда и все события, о которых рассказывает Вертинская хроника, должны пониматься иначе, чем это кажется норманистам. Послы хазарского хакана, вероятно не все, а только шведы, т.

Но нам совершенно ясно, почему они сразу не сказали в Ин- гельгейме, что они родом шведы, т. е. норманны. Как раз в это вре^ мя норманны производили свои опустошительные набеги на побережье Франции и Испании. Если бы они назвались шведами-нор- маннами, то едва ли они могли бы добраться до Ингельгейма, так как они немедленно были бы задержаны. Чтобы скрыть свою национальность, они и назвали себя руссами. Норманисты как-то не желают понять, что император Людовик должен был прекрасно знать, какие народы жили в Западной и Восточной Европе. Он должен был знать, что шведы называются руссами или руссы шведами. Он должен был знать довольно подробно о скандинавах, поскольку все западноевропейские страны в то время подвергались опустошениям со стороны норманнов. А если это так, то непонятно, зачем ему понадобилось дальнейшее тщательное расследование о действительной национальности послов хакана. А между тем только после расследования было выяснено, что послы, назвавшиеся руссами, оказались шведами.

Из текста сообщения как раз видно, что как только была установлена истинная национальность послов хакана, они были заподозрены в шпионаже и были задержаны. Таким образом, из сообщения Вертинской хроники можно установить, что при дворе императора Людовика вовсе не отождествляли руссов и шведов.

Обратимся к анализу другого свидетельства западноевропейских источников о руси, именно рассказу Лиутпранда, епископа Кремонского Лиутпранд в своем рассказе дважды упоминает о руссах. Сперва он говорит о них, перечисляя народы, жившие в соседстве с Византией: «Habet quippe Constantinopolis ab aquilone Hungarios, Pizenacos, Chazaros, Rusios, quos alio nos nomine Nord- mannos appellamus atque Bulgaros nimium sibi vicinos».[B другом месте он говорит о руссах, когда описывает неудачный поход князя Игоря: «Есть некий народ, живущий в северной части, который по свойствам его тела греки называют руссами, а мы по .положению местности называем норманнами. На языке тевтонов Nord означает север, man означает человек, почему норманнами можно называть людей Севера. У этого народа был, наконец, князь Игорь, который, собравши тысячу и более кораблей, пришел в Константинополь» («Gens quaedam est sub aquMonis parte constituta, quam a qualitate corporis Graeci vocant Russios, nos vero a positione !oci nominamus Nordmannos. Liuqua quppe Teutonum Nord aquilo, man autem dicitur homo, unde et Nordmannos aquilonares nomines dicere possumus).

Норманисты, толкуя этот текст, приходят к выводу, что Лиутпранд отождествляет руссов с норманнами, т. е. скандинавами. Но достаточно внимательно ознакомиться с текстом, чтобы понять, что Лиутпранд употребляет слово «Nordman» не в качестве этнического термина, а термина географического. В первом тексте норманнами, т. е. народами, живущими на севере от Константинополя, он называет венгров, печенегов, хазар и руссов. Слова «quos aiio nos nomine Nordmannos appellamus» (которых мы называем другим именем — «снорд'маннами») относятся не только к руссам, -но и ко всем народам, живущим на север от Константинополя («ab atquilone»). Что Лиутпранд употребляет слово «нордманны» в качестве географического термина, в особенности обнаруживается в результате анализа другого текста, относящегося уже только к руссам. Здесь Лиутпранд прямо указывает, что руссы — это народ, живущий «sub aquilone parte», т. е. народ, живущий в северной части, что название нордманнов руссам присваивается по расположению местности («а positione ioci»). А дальше уже Лиутпранд прямо поясняет, кому присваивается название нордманнов: это «aquilonares homines», т. е. люди Севера. Больше того, он поясняет, как произошло название «пордманн». Томсе»н переводит выражение «норд- манн» — «по положению его родины». Но в тексте нет даже намека на подобное понимание слова «Іосі». Словом, Лиутпранд термин «нордманны» употреблял в этом рассказе в географическом, а не в этническом смысле.

Следующим доказательством тождественности руссов и норманнов норманисты считают сообщение Иоанна Дьякона, автора Венецианской хроники, о походе норманнов на Византию. Иоанн Дьякон, живший в конце X и в начале XI в. без указания года, но в связи с событиями около 865 г., сообщает, что «в это время норманны («Nordmanriorum gentes») осмелились напасть на Константинополь на 360 кораблях, но, «не будучи в состоянии нанести вред самому непобедимому городу, о-ни храбро повоевали его предместья, перебили народа, сколько могли, и затем с торжеством вернулись домой. («Ео tempore Nordmannorum gentes cum trecentis sexaginta navibus Constantinopolitanum urbem adise ausi sunt»).

Норманисты считают, что этот рассказ ни к какому другому народу того времени применен быть не может, кроме руси. Следовательно, норманны, напавшие на Константинополь, были руссами.

Нетрудно понять, что и этот довод теряет свое значение, если мы делаем различие между варягами и русью и если мы считаем варягов норманнами. Прежде всего, даже норманисты признают, что рассказ Иоанна Дьякона отличается от рассказа древней русской летописи и византийских авторов о нападении руси на Византию Следовательно, норманисты не могут отождествлять нападение норманнов, о котором сообщает Иоанн Дьякон, с нападением руси на Византию, которое было произведено в 60-х годах IX в. С другой стороны, поскольку мы признаем, что варяги были норманнами, то рассказ Иоанна Дьякона может быть вполне применен к варягам-норманнам. Варяги могли добраться до Черного моря по Днепровско-Ильменскому пути и произвести нападение на Константинополь, причем вполне возможно, что в составе норманской дружины могли быть и руссы, и славяне, и даже финны. Таков, например, был состав дружины князя Олега, когда он йошел походом на Киев. Если норманны нападали на Испанию в это же приблизительно время, проделывая громадный и опасный путь по Атлантическому океану, то они могли добраться и до Черного моря. Словом, как мы можем убедиться, доказательственное значе* ние рассказа Иоанна Дьякона является ничтожным.

Переходим к анализу сообщений арабских и византийских писателей, которые используются норманистами для доказательства этнической тождественности норманнов и Руси.

Арабские источники о руси многочисленны и вполне определенны. В этих источниках с исключительной ясностью указывается, что русь — славянское племя. Естественно, что норманисты, без извращения смысла арабских источников (как это было сделано Вестбергом) 1, крайне неохотно обращаются к арабским писателям. Однако есть одно место у арабского писателя Ахмеда Аль- Якуба Аль-Катиба, писавшего вскоре после 890 г., которое они считают доказательством этнической тождественности норманнов и руси. По его словамв 844 г. язычники, называемые русью, напали? на Севилью, разграбили, опустошили, сожгли ее и избили ее жителей. Поскольку известно, что в этом же самом году берега Испании действительно подвергались нападению шайки норманнов, опустошивших перед тем различные части Франции, то норманисты делают вывод, что арабский писатель подразумевает под именем людей, называемых русью, норманнов. Однако крупнейшие норманисты (Куник 35, Томсен 36) отказываются признать доказательственное значение за сообщением Ахмеда Аль-Якуба. Дадим слово Том- сену. Он, прежде всего, задает вопрос: «Каким образом арабскому писателю пришло в голову назвать этих норманнов именем руси. Сами себя они так. разумеется, не называли. Заимствовано ли это место из греческого источника? Или, может быть, автор (может быть позднейший переписчик) перенес имя руси, ставшее общеизвестным на Востоке приблизительно с 880 г., на норманнов, появление которых в Испании вполне напоминало походы руссов в области Каспийского и Черноморского побережий? Так именно сделал другой араб—Масуди (около 920—950 гг.), упомянув об этом самом нападении язычнико/в на Испанию, он прибавляет к этому рассказу свое личное мнение: «Я полагаю, что эти люди были русь, ибо они одни ездят по этому (Черному) морю, которое соединяется с Океаном». Принимая в соображение эту неуверенность, мы не можем приводить ни слов Ахмеда Аль-Катиба, ни мнения Масуди в положительное доказательство того, что руссы у арабских писателей суть именно норманны» 37.

Переходим к сообщениям византийских источников, которые привлекаются норманистами для доказательства этнической тож- дественности руси и норманнов. Византийские источники мало могут быть использованы для своих целей норманистами.

Византийские авторы, как общее правило, причисляют руссов к скифам или тавроскифам, т. е. к коренному населению Восточной Европы. Но есть одно свидетельство византийских писателей, которое привлекло внимание норматистов, — именно сообщение византийского императора Константина Багрянородного о названинях Днепровских порогов и которое считается главным доказательством этнической тождественности норманов- в руси.

Рассказывая в своем произведении «De administrando imperii»- о плавании руссов вниз по Днепру, Константин перечисляет Днепровские пороги, через которые приходилось им перебираться, причем названия порогов он дает на русском и славянских языках. Первый порог называется Ессупи, что значит по-русски и по-славянски «не спи»; второй порог по-русски назывался Ульворси, а по- славянски Островунипрах, что значит «остров порога»; третий порог по-славянски называется Геландри, что значит «шум порога»; русское название третьему порогу Константином не приводится; четвертый порог по-русски называется Айфор, а по-славянски — Неасит, потому что пеликаны гнездятся на камнях этого порога; пятый порог называется по-русски Варуфурос, по-славянски — Вулнипрах, потому что он образует большой водоворот; шестой называется по-русски Леанти, а по-славянски Верутци, т. е. бурление воды, седьмой называется по-русски Струвун, по-славянски — Напрези, что означает «малый порог».

Норманисты подчеркивают, что русские и славянские названия резко отличаются и что русские названия могут быть объяснены только из германских, скандинавских корней.

Сила и значение данного факта, несомненно, исключительны. В самом деле: если русский язык является одним из скандинавских наречий, ничего общего не имеющим со славянским языком, то, следовательно, руссы — скандинавы.

Неудивительно, что вокруг сообщения Константина Багрянородного о названии Днепровских порогов развернулась ожесточенная полемика между норманистами и антинорманистами. Однако, как оказалось, и данный факт не принес решительной и окончательной победы норманистам. Прежде всего данный факт имел бы решающее значение в споре между норманистами и антинорманистами, если бы удалось доказать, что русские названия порогов являются переводами славянских названий. Тогда действительно пришлось бы прекратить спор по вопросу этнической принадлежности руси. В самом деле: руссы говорили на скандинавском языке даже в середине X в., когда писал Константин Багрянородный. Но оказывается, что русские названия являются вовсе не переводами славянских названий, а особыми географическими обозначениями, принятыми русью. Действительно, название порога Айфор, если мы будем исходить из данных наиболее крупного представи- 4* 51 теля норманской теории — Томсена \ не может быть переводом «Неасит», что значит пеликан. Томсен считает это название модификацией норманского слова Eifor, что означает «вечно стремящийся». Русское название Леанти точно также не является переводом славянского названия Верутци, что означало «бурление воды». Томсен, чтобы доказать происхождение этого слова от германского корня, связывает его с древним шведским словом leanti, что значит «смеющийся». Русское название Струвун тоже не является переводом Напрези, что, по Константину Багрянородному, означает «малый порог». Словом, из всех названий только два русских названия — Ульворси (по Томсену, Holm — fors) и Варуфорос (по Томсену, Ваги — fors) могут быть признаны переводами славянских. Далее оказывается, что название Ессупи является и русским и славянским. Название же Струвун (Томсен произвольно избирает вариант Струкун) является, несомненно, названием, в основе которого лежит слово «остров». Дело в том, что как раз этот порог образуется вследствие сужения русла благодаря острову. Итак, названия порогов на русском языке являются не переводами славянских названий, а представляет собой географическую номенклатуру порогов, принятую Русью (т. е. Киевской Русью, так как император Константин говорит о Киевской Руси). Эта номенклатура, как мы только что убедились, состояла из названий, в основе которых лежали как скандинавские, так и славянские корни, и, можно думать, корни и других языков. Словом, эта была «международная номенклатура», которой, вероятно, следовали все, проезжавшие по Днепру. Поскольку путь по Днепру был путем мирового значения и по этому пути везли свои товары не только русские, но и византийские, хазарские и арабские купцы, то естественно ожидать, что в выработке этой номенклатуры принимали участие купцы, принадлежавшие к разным народностям. Этим и объясняется, что норманисты при всех их стараниях не могут объяснить ряд названий Днепровских порогов из скандинавских корней. Доказательственное значение факта существования особых названий порогов, которые не совпадают с русскими названиями, еще более уменьшится, если мы примем во внимание то, что днепровские славяне не могли вообще дать названий Днепровским порогам, поскольку они не жили на территории, непосредственно примыкавшей к порогам. Во всяком случае и в IX и в X вв. территория, примыкавшая к порогам, была занята тюркскими кочевыми племенами, в частности, печенегами. Константин Багрянородный рассказывает достаточно подробно об опасностях, которым подвергались русские купцы от нападений печенегов при проезде через пороги. Последним пограничным городом был Витичев. Естественно, что в Киеве и было усвоено название Днепровских порогов, данное им купцами разных народностей, в том числе и норманнами. Что же касается славянских названий, то не нужно быть крупным знатоком древнеславянского языка для того, чтобы понять, что славянские названия порогов — это не названия порогов, которые даны или могли быть даны приднепровскими славянами, а могли быть или болгарскими названиями или названиями старославянского языка (что принужден, между прочим, признать Томсен Достаточно учесть, что ненасытью у восточного славянства, а затем у русских называется не пеликан, а род совы. Не отвечают духу языка восточного славянства названия Ессупи, Островунипрах, Вулнипрах, Верутци, Напрези.

Что так называемые русские названия Днепровских порогов — это не скандинавский перевод славянских названий, а международная географическая номенклатура, принятая в Киеве среди правящей верхушки и купечества, имевших значительную иноземную прослойку, и что днепровское славянство не могло дать таких «славянских» названий, которые приводятся Константином Багрянородным, доказывается также и тем, что названия, которые затем были присвоены этим порогам населением Запорожья, не соответствовали, за некоторым исключением, ни «русским», ни «славянским» названиям.

Таким образом, если норманистам не удалось доказать, что русские названия есть переводы славянских названий порогов, то нельзя считать доказанным, что русский язык в середине X в. был скандинавским языком. Следовательно, сообщение императора Константина Багрянородного о Днепровских порогах вовсе не является решающим доказательством тождественности руси с норманнами.

Кроме свидетельств западноевропейских, арабских и византийских писателен, норманисты считают одним из важнейших доказательств тождественности норманнов и руси занятие того и другого народа морским разбоем. Они указывают, что якобы вообще славяне не способны к мореплаванию. Но достаточно вспомнить, что, когда норманские элементы почти исчезли в Киевском государстве, князь Игорь организовал морские походы на Византию. Нет сомнения, что и князь Святослав совершал свои походы на хазар на кораблях. Даже когда доступ в Черное море был уже труден благодаря усилению в черноморских степях печенегов, князь Ярослав организовал поход в Византию на кораблях.

Далее норманисты указывают, что описание быта русских купцов, даваемое арабскими писателями, в частности, Ибн-Фадланом, будто бы не может быть приложено ни к какому другому народу, как только к норманнам38. Но как раз у Ибн-Фадлана мы находим некоторые, совершенно не норманские черты нравов, как, например, убиение жены при погребении мужа (это признается и наиболее крупными норманистами, в частности, Томсеном). Наконец, норманисты утверждают, что якобы мужество в бою, стройность телосложения, красота руссов являются качествами, присущими только норманнам. Мы полагаем, что нет особого смысла доказывать, насколько «научны» подобного рода доводы.

Таковы доказательства, выдвигаемые в пользу своей теории норманистами. Но можно выдвинуть против этой теории ряд общих соображений. Прежде всего как из арабских, так и из византийских источников можно установить, что руссы (даже в тот период, когда, по мнению норманистов, нельзя еще говорить об ассимиляции руссов со славянами) были многочисленным народом. Об этом достаточно говорится, в частности, византийскими писателями, рассказывающими о нападении руссов на черноморские берега. В особенности это подчеркивает арабский писатель Масуди, который называет руссов «великим народом, не покоряющимся ни царю, ни закону», и именем которого называется Черное море («Русское море»). Естественно, что норманисты принуждены признать руссов особым племенем норманнов, даже «восточной ветвью» норманнов. Но если бы руссы были норманнами и составляли многочисленное племя, то влияние норманнов на культуру восточного славянства и © особенности культуру Киевского государства было бы весьма значительным. А между тем это влияние, можно сказать, было скрупулезно. Если руссы—действительно норманское племя, которое образовало огромное государство в результате завоевания территории восточного славянства, находившегося на низшей ступени общественно-экономического развития, то мы могли бы ожидать сильнейшего влияния норманской материальной культуры на славянскую. Но археологические данные вовсе не говорят об этом. Наоборот, влияние это крайне незначительно. Мы могли бы ожидать влияния норманского языка на язык восточного славянства. Но, как было указано, сами норманисты могли насчитать только семнадцать норманских (скандинавских) слов в словаре языка X—XI вв. восточного славянства, причем сохранилось в современном русском языке только несколько слов со скандинавскими корнями.

Можно было бы ожидать, что нопманны, покорившие восточнославянские племена, обеспечат своей религии господствующее положение. Однако ни в одном памятнике не говорится о культе скандинавских богов на Руси IX—X вв. В русско-византийских договорах «норманские» князья и их окружение клянутся славянскими богами. Как выяснено А. В. Арциховским, число норманских погребений даже в основных центрах Киевского государства было весьма невелико. Это крайне незначительное влияние скандинавской культуры на культуру восточного славянства может быть объяснено только тем, что норманны являлись весьма незначительной прослойкой в общей массе славянского населения.

Далее, если бы Русь была норманской, то естественно было ожидать, что основные и более ранние центры Руси были бы на севере, в непосредственном соседстве с Прибалтикой. Но как раз из византийских и арабских источников видно, что основные центры 54 Руси первоначально возникли на юге. И византийские и арабские источники говорят о руси, как о народе, жившем или неподалеку от Черного моря или же даже на побережье Черного моря. Как известно, впоследствии слово «Русь» сделалось географическим названием Киева и Киевской земли, чего не могло бы произойти, если бы русь не имела именно здесь основного своего центра. С другой стороны, эти памятники говорят о руси, как о многочисленном народе, который грабил византийские города уже в 30-х годах IX в. Отсюда самое возникновение руси как этнической группы надо отнести на более раннее время, во всяком случае к концу VIII в.

Норманисты должны были учесть эти крайне неблагоприятные для их теории факты, и они сделали попытки их парализовать. Некоторые норманисты, как, например, Брим надеются найти выход из этого положения путем предположения, что существовало две Руси — Русь северная, норманская и Русь южная, «славянская», а другие, как А. А. Шахматов 2, путем предположения о двукрат- ности движения скандинавов на юг: первое движение он относит к 30-м годам, а второе — к середине IX в. Но как Брим, так и Шахматов никаких серьезных аргументов в пользу своих предположений не приводят.

В самое последнее время норманистам накосятся такие удары, от которых они не в состоянии оправиться. Выяснено, что о народе росиев говорил еще Ефрем Сирин (IV в.). Народ рос был известен византийскому писателю Псевдо-Захарию (VI в.).

Словом, теория, отождествляющая русь с норманнами, при признании варягов норманнами является неаргументированной. Норманисты доказали, что варяги — это норманны, но ,не доказали, что норманнами является и русь. И вот, когда мы перейдем к анализу византийских и арабских источников, т. е. источников на языке тех народов, которые находились в постоянных торговых сношениях с русью, то они говорят о руси как туземном населении Восточной Европы или даже прямо причисляют русь к славянам.

Обратимся, прежде всего, к византийским источникам. Подавляющее большинство этих источников причисляет руссов к скифам или к тавроскифам. Так, Кедрин говорит о руси как о скифском народе, обитающем на север от Тавра, т. е. Крыма. Лев Дьякон в своем рассказе о Святославе относит руссов к тавроскифам. Иоанн Киннам относит к тавроскифам территорию, где обитали приднепровские славяне и где находился город Киев. Правда, имеются некоторые греческие писатели, которые указывают на франкское происхождение руси, но все исследователи признают полную неосведомленность этих писателей в данном вопросе. Во всяком случае ни 1

3. Брим, Происхождение термина «Русь», Сборник «Россия и Запад». 2

А. А. Шахматов, Древнейшие судьбы русского племени, Петроград, 4Ш8.

один из византийских писателей не говорил о норманском, скандинавском происхождении руси.

Что же касается арабских писателей, то они также считают руссов коренным народом. Мы не будем подвергать анализу известия позднейших (X 'В.) писателей, поскольку норманисты отводят их показания ссылкой на то, что в X в. уже начался процесс слияния якобы норманской руси со славянским племенем. Мы приведем исчерпывающие данные арабского писателя Ибн-Хордадбе 39, который всеми признается писателем IX в.

«Что касается русских, — говорит Ибн-Хордадбе, — а они суть племя из славян, то они направляются из дальнейших концов Сакла- ба (славянских стран) к морю румскому (Черному) и продают там меха бобровые и черных лисиц, а также мечи. Царь Рума взимает десятину с их товаров. Иногда они провозят свой товар на верблюдах из города Джурджана в Багдад. И евнухи славянские служат им здесь переводчиками».

Из этого сообщения видно, что руссы не только принадлежали к славянскому племени, но и язык их был славянский.

Необходимо еще отметить, что ни один арабский писатель не говорит о руси, как о народе норманского, скандинавского племени. Наконец, исключительное значение имеет и указание хазарского кагана Иосифа, который в своем письме, рассказывая о походе руссов на Закавказье в 912 г., называет их славянами.

Итак, все эти данные позволяют говорить о славянстве руси. Но возникает самый трудный вопрос, который и являлся «камнем преткновения» для антинорманистов. Почему определенные группы славян называются русью? Почему возникает это особое название для той или иной славянской группы? Антинооманпсты по-разному пытались ответить на этот вопрос. Одни, как Гедеонов в своей работе «Варяги и русь», отождествляли варягов и русь с балтийским славянством (с вендами); другие, как Грушевский и Багалей, полагали, что русь есть иное название для полян (украинцев). Отождествляет русь с полянами и советский ученый М. Н. Тихомиров, который в последнее время обобщил все доказательства в этом направлении.

Hp теория Гедеонова о вендском происхождении руси (варягов) является крайне слабо аргументированной. Даже антинорма- нисты, которые чрезвычайно высоко ценили критическую часть его работы, направленную против норманистов, признавали эту слабость аргументации в положительной части его работы. Возвращаться к этой никем не принятой теории мы не считаем нужным. Что же касается теории Грушевского, Багалея и ряда других историков о том, что русь — это другое название, которое было усвоено полянами (Грушевский считает даже, что название русь было усвоено «украинскими» п;іеменами), то это мнение также является

1 Перевод дается по В. Г. Васильевскому, «Труды», т. III, Петроград, стр. СХІХ. необоснованным. Исследователи, отождествляющие русь с полянами, ссылаются на то, что Киев и Киевская земля во второй половине X, XI и даже XII в. назывались Русью. В частности, они ссылаются на слова летописи: «Поляне, яже ныне зовомая Русью», или: «иде Нифонт епископ в Русь», или: «сынок его в Новгороде, а братья в Руси».

Указывают они и на то, что Константин Багрянородный называет Новгород находящимся вне пределов Руси.

Вне всякого сомнения то, что Русью действительно стала называться Киевская земля в середине X в. Но дело в том, что эти исследователи не учитывают эволюции этого названия. До того, как Русью стали называть Киев и Киевскую землю, это название имела другой смысл. Об этом говорят как византийские, так и арабские источники. Так, в Житии Стефана Сурожского повествуется о русском, но новгородском князе Бравлине. Ибн-Хордадбе, писатель IX й., говорит: «...что же касается русских, а они суть племя из славян, то они направляются из дальнейших концов Саклаба к морю русскому». Масуди, арабский писатель X в., так говорит о рус-, ских: «В верховьях хазарской реки есть устье, соединяющее с рукавом моря Нейтас, которое есть Русское море. Никто кроме них не плавает по нем, и они живут на одном из его берегов. Они образуют великий народ, не покоряющийся ни царю, ни закону»

Арабский писатель половины X в. Истархи указывает, что главным центром поселений русских был город Куяба (Киев), затем Новгород и, наконец, Артания, под которой большинство историков понимают Русь Таманского полуострова 40. Как видно из этих данных, вначале под русью понимались не Киев, не Киевская земля, а какая-то часть восточного славянства, причем эта часть имела своими центрами и Киев, и Новгород, и черноморское побережье.

Если отпадает теория балтийского (вендского) происхождения руси и теория, отождествляющая русь со славянским племенем полян и тем более с так называемыми «украинскими» племенами5 то, следовательно, надо как-то иначе подходить к вопросу о проис* хождении руси. И вот здесь-то, на наш взгляд, вопрос может быть, решен, если мы будем считать, что название русь применяется первоначально к некоей социальной группе, которая возникла в среде восточного славянства в VIII—IX вв.

Ряд историков, например, Соловьев, Ключевский, ставили вопрос о руси как о социальной группе, но они решали его на основе норманской теории. Русь как социальная группа возникает у них не в результате внутреннего процесса общественного развития восточного славянства, а в результате появления на территории восточного славянства варяжских норманских дружинников и купцов. О руси как о социальной группе говорил Н. Я. Марр, но он подходил к этому вопросу, исходя из своих лингвистических теорий. А между Тем этот вопрос может быть решен только на основе широкого, всестороннего изучения общественно-экономического и культурного развития восточного славянства.

Наконец, о руси, как социальной группе говорил еще украинский историк Падалка но его теория не была увязана с общественно-экономическим развитием восточного славянства. Русью он считал верхушку общества.

Анализ дошедших до нас данных позволяет установить, что русь, прежде чем название стало применяться в этническом смысле, Действительно представляла собой особую социальную группу. Об ^том говорят и русские, и византийские, и арабские источники.

Прежде всего обратимся к русским источникам. О том, что русь представляла социальную группу, стоявшую над славянством, & красочной форме подтверждается рассказом летописи о походе князя Олега в Византию. Как известно, в этом походе принимали участие и варяги и разные племена славян. По окончании удачного похода, когда войско с добычей должно было возвратиться домой, ^срече Олег: «Ишийте пре паволочити Руси, а Словеном кропин- ныя», и бысть тако; и повесиша щиты своя в вратех, показаюше победу, и поиде от Царяграда. И вспяша Русь пре паволочитые, а "Словене кропиинныя, и раздра я ветр; и рекоша Словене: «имемъся своим толъстинам; не даны суть Словеном пре кропиинныя» 41.

Что русь представляет особую социальную группу, стоящую над славянами и вообще над другими группами, очень хорошо подтверждается статьей 1-ой Русской Правды. При перечислении тех групп населения, за убийство которых была установлена вира в 40 гривен, русины стоят на первом месте, за ними идут гриди, купцы, славяне же стоят на последнем месте. Очень характерно, что з Карамзинском списке слов «русин» было заменено словом «горожанин», слово «славянин» заменено словом «селянин».

Но византийские и арабские источники содержат более убедительные данные о руси, как особой группе, стоящей над славянами.

Во всех византийских источниках IX—X вв., в которых содержится упоминание о руси, руссы выступают или как дружинники, профессиональные воины, или как купцы. Мы не считаем нужным приводить все довольно многочисленные данные византийских лсточников. Мы ограничимся лишь рассказом Константина Багрянородного о Киевской Руси, содержащимся в его труде «De admini- strando imperii». Там он, между прочим, говорит о сборе дани и полюдье в Киевской Руси.

Рассказывая о полюдье, Константин Багрянородный имеет в виду не князей, не княжеских дружинников, а всех руссов.

«Данники их славяне, называемые кривитиеинами и лензани- нами, и прочие славяне рубят однодеревки в своих горах в зимнюю пору и, обделав их, с открытием времени (плавания) впадают в реку Днепр, то оттуда они и сами входят в ту же реку, приходят к Киеву, втаскивают лодки на берег для оснастки и продают руссам» \ Константин Багрянородный подчеркивает, что опускаются по Днепру и торгуют с иноземными народами руссы, а не славяне. Очень характерен в этом отношении дальнейший рассказ Константина Багрянородного: «Зимний и суровый образ жизни этих самых руссов таков. Когда наступит ноябрь месяц, князья их тотчас выходят со всеми руссами из Киева и отправляются в полюдье, то есть в круговой объезд, и именно в славянские земли вервианов, другу- витов, кривичей, севериев и остальных славян, платящих дань руссам. Прокармливаясь там в течение целой зимы, они в апреле месяце, когда растает лед на реке Днепре, снова возвращаются в Киев. Затем они забирают свои однодеревки, как сказано выше, снаряжаются и отправляются в Романию».

Как видно, во время Константина Багрянородного русь еще не превратилась в этническую группу, иначе непонятно было бы выражение: «князья выходят со всеми руссами» (т. е. со всем населением Киева и Киевской земли).

Словом, по Константину Багрянородному, руссы — жители городов; они взимают дань со славян и ведут торговлю предметами дани с Византией. Славяне — это земледельцы-общинники, подвластные руссам.

Не менее убедительны и арабские источники. Обратимся еще раз к Ибн-Хордадбе (IX в.). Он говорит: «...что же касается русских,, а они суть племя из славян, то они направляются из дальнейших концов Саклаба к морю Русскому и продают там меха бобровые и черных лисиц, а также мечи. Царь Рума (Византии) взимает десятину с их товаров. А не то они спускаются по Танаису, реке славян, проходят через Комлидж, столицу хазар, и властитель страны взимает с них десятину; и оттуда они пускаются на судах по морю Джурджана (Каспийскому) и выходят на берег, где им любо. Иногда они провозят свой товар на верблюдах из г. Джурджана в Багдад, и евнухи славянские служат им здесь переводчиками».

Как видно, руссы—это купцы, скупавшие товары у славян и отправлявшие их к хазарам или к арабам. Характерно, что Ибн- Хордадбе нигде не говорит о русских купцах, а только о руссах. Переводчики, не понимавшие, что русь — это особая социальная группа, возникшая среди славянства, обычно к слову «руссы» прибавляют «купцы» («русские купцы»). В особенности большое значение для подтверждения нашей мысли, что русь — эта особая социальная группа, возникшая в среде восточного славянства, имеет рассказ Ибн-Рустэ. кЧто касается до Руссии, то находится она на острове, окруженном озером. Остров этот, на котором живут они (руссы), занимает пространство трех дней пути. Они имеют царя, который зовется Хакан-русь. Они производят набеги на славян, подъезжают к ним на кораблях, высаживаются, забирают их в плен и продают там. Пашен они не имеют, а питаются лишь тем, что привозят из земли славян. Когда У кого из них родится сын, то он берет обнаженный меч, кладет его перед новорожденным и говорит: «Не оставлю тебе в наследство никакого имущества, а будешь иметь только то, что приобретешь себе этим мечом». Они не имеют ни недвижимого имущества, ни селений, ни пашен; единственный промысел их — торговля соболями, беличьими и другими мехами, которые и продают они желающим... Городов у них большое число и живут на просторе».

Чрезвычайно характерно, что арабские писатели никогда не говорят о русских рабах. Руссы—купцы, рабовладельцы, но никогда не являются рабами. Писатели говорят только о славянских рабах.

Нетрудно установить, кого имели в виду древнерусская летопись,, византийские и арабские писатели, рассказывая о руси. Это купцы, которые скупают товары у славян и продают их в Византию, в Хазарию и даже непосредственно арабам. Руссы — это население города, которому подвластно окрестное славянство. Руссы собирают дань с этого славянства. Руссы—это организаторы и участники грабительских походов на Византию и на хазар, на черноморское и каспийское побережье. Руссы — это профессиональные воины, служившие у византийских императоров и хазарских каганов. Руссы — это организаторы экспедиций за рабами.

Поскольку руссы являются жителями городов, они не занимаются земледелием (у них нет ни виноградников, ни пашен); они кормятся тем, что смогут получить от славян. Являясь особой социальной группой, стоявшей над славянством, руссы властвовали над ними. Руссы, вместе с тем, являлись организаторами первых государств, возникших на территории восточного славянства. Главнейшие центры руссов расположены по основным торговым путям того времени — по рекам, впадающим в Черное море, а также по берегам Черного моря, которое получило название Русского.

Когда же и каким образом могла возникнуть та социальная группа, которая называлась русыо? Эта группа могла появиться в период разложения первобытно-общинного строя у восточного славянства. Именно в этот период стали проявляться те моменты, которые предопределили этот процесс и которые с такой исключительной четкостью были указаны Энгельсом в «Происхождении семьи, частной собственности и государства». Именно в этот период произошло у славянских племен второе крупное разделение труда: ремесло отделилось от земледелия. Именно в этот период «... рабство... становится теперь существенной составной частью общественной системы; рабы перестают быть простыми помощниками; десятками их гонят теперь работать на поля и в мастерские. С разделением производства на две крупные основные отрасли, земледелие и ремесло,, возникает производство непосредственно для обмена, товарное производство, а вместе с ним и торговля не только внутри племени и на его границах, но уже и заморская... Имущественные различия между отдельными главами семей разрушают 60 старую коммунистическую общину большой семьи везде, где она еще сохранилась; вместе с ней исчезает и совместная обработка земли за счет этой общины. Пахотная земля предоставляется в пользование отдельным семьям — сперва на время, потом раз навсегда,, пе- реход к полной частной собственности совершается постепенно и параллельно с переходом парного брака в моногамию» К

Поскольку возрастающая плотность населения вынуждает к более тесному сплочению как внутри, так и по отношению к внешнему миру, союз родственных племен становится необходимостью, а вскоре становится необходимым даже и слияние племен.

Военачальник народа становится постоянным должностным лицом. Постепенно из родового строя развиваются и другие органы военной демократии—совет щ народное собрание. Война и организа* ция для войны становятся теперь нормальными функциями. «Богатства соседей возбуждают жадность у народов, которым приобретение богатства представляется уже одною из важнейших жизненных целей. Они варвары: грабеж им кажется более легким и даже более почетным, чем упорный труд. Война, которую раньше вели только для того, чтобы отомстить за нападения, или для того, чтобы расширить территорию, ставшую недостаточной, ведется теперь только ради грабежа, становится постоянным промыслом»42, Грабительские войны усиливают власть военачальников и второстепенных вождей.

С течением времени происходит новый шаг вперед в разделении труда: создается класс, занимавшийся уже не производством, а только обменом продуктов, создается класс купцов.

Все эти элементы, возникшие в процессе разложения первобытного общества, — ремесленники,, купцы, военачальники, отрывавшиеся от своих корней в народе, роде и племени, оседают в особых центрах — городах. «В их рвах, — говорит Энгельс, — зияет могила родового строя» 43.

Поскольку города должны строиться на торговых путях,, а такими путями на лесистой территории восточного славянства были реки и моря, то эти города возникают на реках и на морском побережье.

Первоначально города населялись выходцами из разлагающихся первобытных общин одного какого-либо племени. Но с течением времени, когда племенные отношения стали подвергаться разложению, они стали наполняться выходцами и из других племен. Таким образом, городское население становится межплеменной группой.

Нет никакого сомнения, что язык, который стал распространяться в городах, стал отличаться от племенных славянских наречий. Он должен сделаться более развитым* более богатым, но вме- сте с тем должен включать в свой словарь некоторые иноземные слова. Все эти элементы, осевшие в городах: профессиональные воины, являвшиеся дружинниками князей, купцы, ремесленники, родо- племенная знать — имели много общих интересов. Естественно, что они организовывались в сплоченные группы. В особенности их сплоченность должна была проявляться в тех случаях, когда эти группы делали данниками окружавшую города массу славянских общинников. Они должны были выступать против подвластного славянства организованно, под единым руководством. С течением времени эти социальные группы, говорившие на особом, более развитом, нежели наречия славянских племен, языке, имевшие более высокую культуру, настолько резко стали отличаться от массы общинников, которая их окружала и которая платила им дань и находилась под их властью, что возникла необходимость в особом названии этих групп. Так возникло название русь, которое, как известно, в особенности закрепилось за группой, осевшей в Киеве, городе, который раньше был центром племени полян. Это название должно так или иначе означать какую-то социальную группу, близкую к группе, называвшейся русью. Возможно что это название означало профессиональных воинов, купцов, горожан.

Вне всякого сомнения, поскольку процесс разложения перво- бытно-общинного строя начался среди южных племен — полян, северян, дулебов, то первые группы руси возникают на юге, а не на севере. Отсюда нам делается понятным, почему за Киевом и Киевской землей было закреплено название Русь. Но русь, конечно, оседала по всему течению Днепра и по всему торговому пути, шедшему «из Варяг в Греки», оседала она и повсюду, где шел процесс- разложения первобытно-общинного строя. Отсюда естественно, что появляется русь в Галиции (Червонная Русь) и даже на территории восточного славянства, которая граничила с Венгрией (Угорская Русь).

Итак, как нами выяснено, русью называются в памятниках IX—X вв. особые социальные группы, возникшие на территории восточного славянства в результате разложения первобытно-общинного строя. Основные центры руссов — города — являются очагами классового общества. В этих городах сидят представители ро- до-племенной знати, которые оторвались от своих корней в роде н племени, работорговцы, купцы, ремесленники. Верхушка руссов давно обзавелась рабами. Но в эти города стекаются выбитые из колеи общинники, а также беглые рабы. Как общинники, так и беглые рабы составляли городские низы, эксплоатируемые городской верхушкой. Словом, возникновение руси тесно связано с возникновением и развитием классового общества в -недрах разлагавшегося первобытно-общинного строя.

Выделение особых групп в результате процесса разложения первобытно-общинного строя, усвоение этим группам особого названия, превращения этих групп в очаги классового общества и особое значение их в деле создания государства, вовсе не является какой-то особенностью истории русского народа. Еще Фюстель^. де-Куланж44 указал, что франки и бургунды первоначально состав^ ляли социальные группы, выделенные рядом германских племен, Тивериадский 45 сделал попытку, на наш взгляд, удачную доказать, что у скандинавских народов подобные группы назывались варягами, а кочевники-огузы выделяли группы, называвшиеся тюрка-, ми. Есть основания относить к подобным группам кипчаков, узбеков, казахов и т. д.

Словом, группы руси, оседавшие в городах, расположенных по основным речным путям, являлись межплеменными группами, Культура и язык руси должны были отличаться по своему разви^ тию от культуры и языка основной массы общинников тех или иных племен восточного славянства. Несомненно, в состав руси могли- иногда входить и иноземцы, жившие в русских городах (например, варяжские, хазарские, греческие купцы). Но это были единицы.

В. В. Мавродин46, разделяющий взгляд о руси как социальной группе, использует его для того, чтобы доказать правиль* ность теории Брима о двух видах руси: северной — скандинавской ц южной — славянской. В этой «теории, говорящей о слиянии севера ного «рус» с южным «рос», нет ничего странного, а тем более предосудительного», — пишет он. Но эта теория решительно противоречит источникам, говорящим о славянстве руси, которые нами были- приведены. Итак, русь является понятием вначале социальным. До сего времени этот установленный нами факт не был еще использован для разрешения вопроса о происхождении названия «русь».

Возможно, что, исходя из этого понятия, будет признано более правильным установить связь между словом «русь», «рос» с скифо* сарматским словом «роке» — что означает белый (роксоланы)* Слово «белый» в противоположность слову «черный» подчеркивает особое положение руси, поскольку это название стало прилагаться к верхушке общества.

Но с течением времени, когда группы руси стали составлять очаги классового общества и принимали деятельное участие в организации государственных объединений, слово «русь» стало понятием политическим. После же того, как было создано группами руси единое Киевское государство, то русью стало называться население Киевского государства, т. е. это слово сделалось этническим понятием. Это превращение руси в этническое понятие облегчалось тем, что в результате дальнейшего разложения первобытно-общинного строя стали исчезать у восточного славянства племенные названия (полян, северян, древлян и пр.).