1.3. Развитие права

Нормотворчество шло по пути издания отдельных многочисленных узаконений. Ежегодно издавалось в среднем по 160 законодательных актов. Они назывались или по-старому: указы (о единонаследии, о форме суда и др.), уставы (воинский, морской, о наследовании престола и др.), или заимствованными с Запада терминами: регламенты (Генеральный, Духовной коллегии, Главного магистрата и др.), Артикул (воинский) и др. Были и нетипичные названия нормативных актов: должности (Сената, генерал-прокурора и др.), Табель (о рангах), Плакат (о введении паспортной системы). Военно-процессуальный закон назывался «Краткое изображение процессов и судебных тяжб», а закон во- енно-строевого характера — «О экзерциции и приготовлении к маршу». Эти акты, а также Артикул воинский, другие уставы фактически являлись кодексами, в них разносторонне регулировались отраслевые правоотношения. Регламенты и «должности» определяли порядок образования и деятельность государственных органов и должностных лиц. Указы принимались не только царем- императором (именные), но и всеми государственными органами, принимавшими самостоятельные решения. Однако все эти указы (в том числе от Сената и Синода) имели подзаконный характер и издавались на основе именных законодательных актов, по письменному или устному указанию самодержца.

Наметившееся в предшествующий период разграничение законодательства по отраслям в конце XVII — первой четверти XVIII вв. значительно углубилось. Выделились военно-уголовное и военно-процессуальное законодательство. С изданием Регламента Духовной коллегии по сути обособляется церковное законодательство, оформляясь как самостоятельная отрасль права. Вместе с тем многие законодательные акты были комплексными, а Морской устав был в сущности всеобъемлющим морским уложением, в котором не только всесторонне регулировались военно-служебные и технические вопросы на флоте, но и содержались нормы уголовно-правового и процессуального характера. Законодательный акт стал основным источником права. На законодательном уровне изменениям подвергались практически все правовые отрасли и институты. Наряду с этим обычаи и традиции продолжали занимать значительное место в регулировании отношений внутри крестьянских общин.

Имущественные правоотношения развивались на феодальной основе. Продолжавшееся приближение поместного землевладения к вотчинному завершилось, с изданием в 1714 г. Указа о единонаследии, слиянием этих двух форм, получивших единое название «имение». Имение и другая недвижимость наследовались только одним из сыновей, а при отсутствии сыновей могли наследоваться одним зятем, который в этом случае должен был взять фамилию наследодателя. Принцип майората в наследовании имений должен был стимулировать государственную службу дворян. Движимое имущество при наследовании по закону делилось между всеми сыновьями наследодателя. Сохранялись ограничения на отчуждение имений.

Проводятся мероприятия по секуляризации церковных земель. Земли, принадлежавшие церковным организациям и монастырям, в 1701 г.

Обязательственные правоотношения носили сословный характер. Так, податные сословия были практически лишены права приобретать населенные земли. Различные правовые последствия наступали при неисполнении обязательств. Государство жестоко регулировало договорные правоотношения. Заключение сделок в отношении фабрик и заводов допускалось только с разрешения Мануфактур- и Берг-коллегий. Письменные договоры (в столицах) регистрировались в Оружейной палате, Ратуше и Юстиц- коллегии. Крепостным (нотариальным) порядком оформлялись договоры о недвижимом имуществе. Дарение недвижимого имущества запрещалось. Указ о единонаследии не предусматривал обмен имениями.

Государство через полицию, местные органы управления, ратушу и магистраты в городах активно регулировало торговлю, особенно в Петербурге, куда товары поначалу везли неохотно. Как правило, продовольствием на рынках разрешалось торговать в первой половине дня по твердым ценам и только в розницу, а после обеда позволялось скупать продовольствие перекупщиками. Оптовые перекупщики товара на пути в Петербург преследовались. После пожаров ограничивалась цена на строительные материалы. Для стимулирования деятельности Петербургского порта была сокращена заграничная торговля через Архангельск.

Были установлены ограничения на заключение договора личного найма.

Интенсивный рост компаний в начале XVIII в. обусловил развитие договора товарищества. Заключение и исполнение этого договора происходило под надзором Мануфактур- и Берг-коллегий. Правительство оказывало содействие в исполнении договорных обязательств. Однако четких форм организации товариществ выработано не было. В целом же в регулировании обязательственных правоотношений проявлялась тенденция к процедурной формализации. Государство, поощряя предпринимательство, активно регулировало рыночные отношения.

Расширялось государственное регулирование брачно-семейных отношений. В 1702 г. было узаконено как обязательный церковный t обряд обручение, которым завуалировался имущественный харак- ? тер совершаемой при этом письменной сделки. Если в установ-; [ ленный шестинедельный срок от сговора до венчания сторона отказывалась от заключения брака, имущественных последствий; (предусматривавшейся ранее — неустойки) не следовало.

Указом о единонаследии 1714 г. брачный возраст для женихов устанавливался в 20 лет, для невест — 17. При общей тенденции к введению свободного волеизъявления вступивших в брак, этим указом, напротив, устанавливались некоторые цензовые ограничения. Указ 1722 г. содержал запрет недорослям, признанным Се- . натом умственно отсталыми, вступать в брак. Родители утрачивав

ли право принуждать детей к бракосочетанию.

Двоеженство (в том числе дозволяемое ранее военнопленным) запрещалось. Дети, рожденные от второго брака, признавались незаконнорожденными. Синод допускал заключение не более трех браков (при законном расторжении предыдущих). Женам ссыльнокаторжных разрешалось вступать во второй брак, т.к. приговоренные к ссылке на каторжные работы лишались прав состояния. В 1724 г. впервые допускаются браки лиц, принадлежавших к разным вероисповеданиям. Венчание проводилось священниками. Однако старообрядцам запрещалось заключать браки в церкви, а внецерковный брак признавался незаконным, не порождал юридических последствий; к тому же старообрядцев, венчавшихся вне церкви и тайно, следовало наказывать трехрублевым штрафом.

Супружеские обязанности прекращались с пострижением обоих супругов (не моложе 50-60 лет) в монашество. Поводом для расторжения брака было длительное (5-10 лет) безвестное отсутствие, длительная, тяжелая и неизлечимая болезнь одного из супругов.

Усилилась тенденция к раздельности имущества супругов. Так, в исключительном владении мужа были купленные им вотчины, в собственности жены оставалось приданное.

Власть родителей над детьми сокращалась при поступлении детей в монашество или на государственную службу и прекращалась — при ссылке родителей на каторжные работы. Власть мужа над женой перекрывала отцовскую власть. Развивается институт опеки. По Указу о единонаследии наследник недвижимого имущества становился опекуном над малолетними братьями и сестрами, по закону лишившихся этого имущества. Магистрат мог устанавливать опеку над осиротевшими горожанами, если опекун не был указан в завещании отца.

В первой четверти XVIII в. интенсивно развивалось административно-полицейское право (называем его так по роли и месту в государственном механизме того времени полиции как общеадминистративного органа, по формам и методам правового регулирования управленческой деятельности государства), которое оформляется в качестве самостоятельной отрасли и позднее получает официальное название полицейского права.

В сенатском указе, изданном через несколько дней после «Пунктов», содержатся те же предписания жителям Петербурга, но на первом месте стоит требование — сообщить полиции о приезжающих в город и отъезжающих из него.

В законодательных актах и в практической деятельности административно-полицейских органов существенное место занимала борьба с беглыми (бежали крестьяне и дворовые люди — от владельцев, работные люди — со строительства и с заводов, солдаты и рекруты — с воинской службы). Суровые указы о поимке и жестоком наказании сбежавших перемежались с указами, в которых обещалось прощение добровольно вернувшимся из бегов. Приметы разыскиваемых объявлялись через сотских, пятидесятских и десятских жителям, которые должны были под страхом серьезного наказания сообщать о месте нахождения сбежавших, о вновь прибывших в город, о нанятых на работу. На путях сообщения,, выездах из городов устраивались заставы.

Полиции предписывалось вести строгий учет жителей, регистрировать всех прибывавших в город и нанимавшихся на работу. Документы, удостоверявшие личность, выдавались различными государственными учреждениями и частными владельцами.

При утере документа человека следовало возвратить на прежнее место жительства. За «вольных людей», в том числе пришедших в город на заработки, могли поручиться другие свободные люди — в этом случае составлялись «поручные записи», предусматривалась и круговая порука для артелей. Таким вольным людям было «велено» оставаться там, где они находились, по сути происходило их закрепление. За составление фальшивых («воровских») отпускных писем или задержание по таким отпускным людей предусматривалось битье виновных кнутом и взыскание с них (за такое «воровство») «зажилых денег», т.е. возмещение прямого и косвенного ущерба, нанесенного прежним владельцам. Регистрация прибывших в Москву с конца XVII в. производилось в Земском приказе, а каменных дел мастеров и артелей каменщиков — в

Каменном приказе. Поручные записи могли оформляться площадным подьячим на Красной площади, а регистрацию в приказе имел право проводить дьяк или старый подъячий. Без такого оформления проживание и^работа в столице запрещались.

Вводился централизованный учет крепостных людей. Частновладельческие крестьяне могли проживать в городах со своими владельцами без каких-либо документов. В XVIII в. дезертирство и самовольные уходы крестьян и работных людей участились, борьба с этим явлением ужесточалась. Если наказом сыщикам 1683 г. устанавливалось двойное взыскание «зажилых денег», то указом от 19 февраля 1721 г. предусматривалось отнятие деревень у землевладельцев, виновных в держании беглых крестьян. За составление подложных отпускных писем вводилось вырывание ноздрей и ссылка на вечные каторжные работы. Приказчикам и старостам за держание беглых крестьян по приказанию своих помещиков угрожали битьем кнутом, а если же они доносили властям о беглых — следовало освобождение их от крепостной зависимости и награждение четвертью имения, отнятого у их владельца3.

Устанавливается жесткое преследование всех, не занятых постоянным трудом и без достаточных оснований находившихся вне постоянного места жительства. В Пунктах от 25 мая 1718 г. предписывалось: «накрепко смотреть приезжих, какие люди». Домохозяева обязывались объявлять в полиции о всяком, вставшем к нему на постой. За утайку постояльцев или сообщении неправильных сведений о них хозяевам угрожали ссылкой на галеры и конфискацией всего имущества. Так же следовало поступать в случае принятия на работу и при отъезде постояльцев. В тех же Пунктах предписывалось полиции «Всех гулящих и слоняющихся людей, а особливо которые под видом, аки бы чем промышляли и торговали, хватать и допрашивать». Гулящих людей и трудоспособных нищих следовало определять на работу4.

33

З Сизиков M. И.

Указы (именные и сенатские) о преследовании беглых при Петре I издавались часто. За первую четверть столетия исследователи насчитали таких указов 46, причем большая часть из них (30) была издана в первой половине 20-х гг., когда больше внимания уделялось внутренним проблемам. Сенатским указом от 18 июня 1718 г. каждому жителю Петербурга приписывалось подавать «ведомости» не только о ставших на постой, нанятых на работу или отъезжавших, но и о тех, кто пущен на ночлег, что тоже не допускалось «без свидетельств» и «без добрых по ним порук». За не- исполнение этого предписания к предусмотренным в Пунктах наказаниям прибавлялось битье кнутом. В Инструкции или наказе воеводам от 19 января 1719 г. запрещалось пропускать кого-либо без проезжих писем. Такие же нормы были в «Инструкции или наказе земским комиссарам в губерниях и провинциях» и других законодательных актах. «Инструкцией, данной Московской полицмейстерской канцелярии» от 10 декабря 1722 г. запрещалось людей, не имевших законного вида на жительство в городе, даже впускать в дом после вечернего «набата» (колокольного звона, оповещавшего горожан о наступлении времени отхода ко сну).

Гулящие люди ночью не могли находиться на улице и в кабаках. За соблюдением этих правил должны были следить и полицейские чиновники — от офицера в части до обер-полицмейстера и отбывавшие полицейскую повинность десятские, пятидесягские, сотские, слободские старосты. Из-за обострившегося в 20-е гг. дефицита людей в армии и на флоте было указано — молодых и здоровых мужчин, задержанных за праздность и незаконное проживание, после наказания определять в солдаты и матросы, если же они были крепостными и находились в розыске — засчитывать их помещикам и вотчинникам за поставку рекрутов. Мужчины в возрасте от 15 до 25 лет, не совершившие преступлений, могли добровольно явиться на службу в Адмиралтейство, освобождаясь при этом от наказания за бродяжничество. Гулящих людей, из числа посадских, следовало возвращать на посады под ответственность старост5.

Документы, удостоверявшие личность в то время, не были надежными, поэтому для обозначения лиц, осужденных за тяжкие преступления, применялось клеймение.

Важнейшее значение в учете и документировании населения имел подписанный 6 июня 1724 г. Петром I законодательный акт, имевший название «Плакат». Изданный в условиях катастрофического финансового положения страны Плакат регулировал взимание подушной подати и правовое положение воинских подразделений, расквартированных в регионах, для более полного налогового сбора и пресечения волнений крестьян. С Плакатом справедливо связывают и установление единой паспортной системы для податного сельского населения. Крестьянам разрешалось наниматься на работу «для прокормления» в пределах своего уезда. В этом случае помещик, а при его отсутствии — приказчик и приходской священник, могли выдавать «письменные отпуска». С этим отпуском крестьянин мог работать и в другом уезде, но не далее 30 верст от своего дома. Для отхода в более отдаленные места кре- стьянин с отпускным письмом от помещика должен был явиться к земскому комиссару, который выдавал «пропускное письмо», подписанное им и полковником расквартированного в их уезде полка и скрепленное печатью. Пропускные письма регистрировались в особых книгах. За оформление документа у земского комиссара следовало взимать по 2 копейки. Был определен и жесткий срок оформления пропусков — 2 дня, за задержание крестьянина сверх этого срока предусматривалось «жестокое наказание».

. В отпускных письмах помещиками и в пропускных — земскими комиссарами должен был указываться срок отхода крестьянина. Брать с собой жен и детей им запрещалось. Крестьян, уходивших с семьями или с просроченными пропусками, рассматривали как беглых. Отпускные и пропускные письма давались на срок не более трех лет. В них следовало описать отпущенного, указывая «рост, лицо, непременные приметы», с тем, чтобы «кто другой, воровски получая оное, не волчался». Подобные документы назывались также «покормежными письмами».

Купцам, как и прежде, выдавали проезжие грамоты. Военнослужащим, временно отпущенным со службы, выдавались «письменные отпуска», а уволенным со службы — «абшиды». Четкого различия между этими документами не делалось, для их названия уже в Артикуле воинском 1715 г. как альтернативное употреблялось слово «пас» (от французского — pase — проход, пропуск). За отослание из полка «без паса (или отпускного письма)» предусматривалось наказание в виде «легкого чести нарушения», по сути равного служебному порицанию6.

3*

35

Документом, удостоверявшим личность иностранцев, прибывших в Россию, а также отъезжавших за границу русских подданных, в первой четверти XVIII в. становится «пашпорт», иногда называемый также «пас». «Пашпорта» иностранцев, как вновь прибывших, так и давно живших в Петербурге, Москве, Астрахани, Архангельске и других городах, следовало представлять для регистрации в полицмейстерской канцелярии, из которой после проверки направлять в те коллегии, которые были заинтересованы в проживании иностранцев в России. При отъезде иностранцев из страны следовало в течение трех дней полицмейстерской канцелярии проверять, должен ли кому в России отъезжающий. Удостоверившись, что за иностранцем не было никаких обязательств в России, полицмейстерская канцелярия по согласованию с Коллегией иностранных дел должна была выдать разрешение на отъезд (если было поручительство состоятельного россиянина, то разре- шение выдавалось немедленно), после чего иностранец был обязан в течение семи дней покинуть страну. Паспорта людей, отъезжавших из страны морем, а также на выходившие из российских портов суда регистрировались в Адмиралтейской коллегии.

Для выдачи паспорта россиянину, состоявшему на службе, следовало представлять абшид, подписанный президентом соответствующей коллегии'. Паломники, ехавшие на богомолье в Иерау- салим, должны были получить разрешение Синода. Заграничные паспорта выдавались в Коллегии иностранных дел. Разрешалась выдача паспортов и местными органами власти (воеводами, губернскими правлениями приграничных регионов). За оформление паспорта (кроме как при отъезде по государственным делам) взималась плата в размере 8 алтын и 2 денег. В прибалтийских городах выдача паспорта производилась магистратами2. Полиции и иным административным органам часто предписывалось — «хватать и допрашивать» всех гулящих и слоняющихся людей». Работоспособных следовало направлять на принудительные работы или на службу солдатами (крепостных — возвращать их владельцам), нетрудоспособных — направлять по месту постоянного жительства для определения в богадельни и приюты. Штрафовали и помещиков, по недосмотру которых их крестьяне слонялись без документов или собирали милостыню.

Под строгим надзором полиции должны были находиться подозрительные дома, где «шинки, зернь, картежная игра и другие похабства». Хозяев этих домов предупреждали об ответственности за впускание к себе людей без соответствующих документов. Под присмотром полиции должны были находиться пустующие дома, стоявшие у причалов суда и торговые бани, где могли находиться бездомные.

Финансовая выгода государства от распространения, под государственным контролем, кабаков приходила в противоречие с нарушениями общественного порядка и срывами в работах, поэтому правительство пыталось поставить пьянство в определенные рамки. Ограничивалось время торговли спиртными напитка-; ми, пьяных, нарушавших порядок (за драки, ссоры, пение пе<- сен), задерживали и подвергали наказаниям. Спиртные напитку запрещалось продавать во время крестных ходов, а в церковные праздники — до окончания литургии. ; 1

ПСЗ. т. 5. № 3420; Т. 6. № 3792, 3812, 3937; T, 7. № 4354. 2

Палимпсестов П. Историческое обозрение законодательства о заграничных паспортах для русских подданных//Журнал М-ва внутренних дел. 1857. Ч. 22, кн. 1. С. 1-7.

Передвигаться по городу ночью лицам «подлого сословия» можно было только с фонарем, числом не более трех одновременно и в случаях уважительных причин. Если караульщики или объезды не могли справиться с нарушителями установленных правил, то должны были бить в трещетки, которые имели наряду с дубинами, палками, топорами и прочим «оружием», кричать «караул». Жители, другие караульщики и патрули обязывались, услышав этот призыв, прибегать на помощь. Указами воспрещалась бесцельная стрельба в городах, организация увеселений в неположенных местах или в запретное для этого время.

Законодательные акты содержали правила благоустройства, строительные нормы (дом в Петербурге следовало строить так, чтобы к нему можно было легко пристроить другой, фасад необходимо было украшать по установленным в полиции стандартам, крыши построек делать из гонта или черепицы и т.д.). Внедрялись строгие противопожарные правила (от содержания кадей с водой на крышах домов до запрещения разводить в жилых домах огонь). Все более расширялись правила проезда по городу. Так запрещались быстрая езда и гонки на лошадях по улицам; стоянки извозчиков и торговцы не должны были мешать проезду и проходу; при следовании на экипаже, запряженном цугом, ямщик должен был сидеть на передней лошади и т.д. Вводились строгие санитарные правила, определялся порядок захоронения, при эпидемиях устанавливались жесткие карантинные ограничения. Так, письма к царю из губерний, где появились заразные болезни, по пути трехкратно переписывались, оригиналы сжигались, а копии неоднократно окуривались. Полиции предписывалось отводить места для забоя скота и контролировать его порядок. Недоброкачественные продукты подлежали изъятию и уничтожению. От продавцов требовалось соблюдение чистоты одежды и места торговли; торговавшие продовольствием должны были находиться в белых фартуках и накрывать продукты белыми холщовыми покрывалами. Много внимания уделялось времени, месту и порядку торговли.

Полиция и иные административные органы на местах распределяли солдатский постой в частных домах, обязывали жителей предоставлять подводы для государственных и военных нужд, обеспечивали исполнение иных повинностей. Жестко регламентировались повседневная жизнь и быт людей.

В старой России было принято летоисчисление от сотворения мира. Новый, 7208-й год (по Юлианскому календарю) отпраздновали 1 сентября, а 20 декабря царь издал указ о том, что вводится новое летоисчисление — от рождества Христова (как это принято в христианских странах Европы, у зарубежных славян и в Греции, откуда было воспринято православие). Началом нового года был определен восьмой день после Рождества — 1 января. Указывалось — торжественно встречать новый, 1700-й, год и новое, XVII 1-е столетие. Для этого «в царствующем граде Москве» следовало после благодарственной церковной службы, украсить большие и проезжие улицы и дома (по установленному образцу) ветками сосны, ели и можжевельника. Эти украшения должны были сохраняться в течение 7 дней. 1 января было приказано веселиться, поздравлять друг друга с наступлением нового года и нового века. На Красной площади надлежало зажечь «огненные потехи», на улицах — костры, не менее одного костра на 5-6 дворов, на столбах в ненужных бочках жечь в смоле хворост и солому, по всей Москве стрелять из пушек, мушкетов и ружей. Так празднично (второй раз в году) отмечали наступление Нового года.

Административные правонарушения не обособлялись ни в законодательных актах, ни в правоприменительной практике. Ответственность за них была столь же суровой, как и за уголовные преступления. Не выделялся и административный процесс.

Законодательным путем в России внедрялось образование на светской основе. Создавались профессиональные школы и гимназия. При подготовке духовенства обращалось внимание на изучение греческого языка и латыни. Запрещалось возводить в сан тех учеников духовных школ, которые «пребывали в лености». В учебных заведениях царила сословность. Крестьянам не позволялось поступать на учебу в государственные школы. Вводилась новая графика. В 1710 г. Петр I окончательно утвердил так называемый «гражданский» шрифт, основанный на упрощенной латинской графике. Старый шрифт оставался для печатания церковных книг.

Интенсивно развивалось уголовное право. За время царствования Петра I, по подсчетам исследователей, было издано 392 законодательных акта уголовно-правового характера. Кроме того, во многих законодательных актах, посвященных преимущественно другим областях правового регулирования (регламентах, инструкциях, уставах, указах и т.п.), предусматривались суровые санкции уголовно-правового характера. Крупнейшим нормативным уголовно-правовым законодательным актом был «Артикул воинской с кратким толкованием» 1715 г., издание которого определило оформление уголовного права в качестве самостоятельной отрасли. Все новые законодательные акты, как правило, ужесточали, расширяли и конкретизировали уголовные репрессии, предусмотренные Соборным уложением 1649 г.

Усиление государственного регулирования общественных отношений и личной жизни определило и само понятие преступления. Вытеснялось «воровство» как единое понятие всякого преступления. В указе 1714 г. записано: «Все то, что вред и убыток Государ- ству приключить может — суть преступление». Согласно царскому указу «преступники и повредители интересов государственных» и пощадившие их подлежали смертной или политической казни, в то же время за «партикулярные прегрешения» следовало штрафовать по усмотрению Сената. Таким образом преступления более четко делились на государственные и партикулярные (частные), с явным преобладанием первых над вторыми.

Особо опасными рассматривались преступления по так называемым «первым двум пунктам» (имелись ввиду пункты царского указа — о всяком злом умысле против персоны его величества или измене, о возмущении и бунте). К ним по тяжести примыкало похищение казны. Для объявления об этих преступлениях употреблялась закрепленная в законах формула «слово и дело государево». Не только за преступное деяние, направленное против жизни, здоровья и чести государя и членов его семьи, но и за голый умысел на совершение этого деяния в «Артикуле воинском» предусматривалось четвертование с конфискацией имущества (вне зависимости от формы соучастия и степени вины). Смертной казни подлежали и лица, исказившие в официальных документах царский титул. Великой опалой, разорением без всякого милосердия и пощады карались лица, окружавшие царя, неосмотрительные действия которых могли повлечь повреждение царского здоровья (например, общение с царем тех, у кого в доме были больные оспой, иными тяжкими болезнями). Жестокому наказанию подлежали лица, обнажившие шпагу вблизи места пребывания царя, а также находившиеся там неправомерно или не снявшие шапок по пути его следования, или непристойно державшие себя.

Наказанию подлежали и лица, публично читавшие «подметные письма» антигосударственного содержания. Жестоко каралась измена государю. Самозванец, объявивший себя царевичем Алексеем Петровичем, был живым посажен на кол. Этой же казни, а также колесованию и четвертованию были подвергнуты его сообщники. Смертной казни подлежали изменники — военнослужащие и лица, подстрекавшие к бегству за границу или организовавшие переход. Как бунт и возмущение рассматривались всякие подозрительные сходбища (даже для подачи коллективных челобитных), а также неисполнение военнослужащими своих обязанностей из- за неуплаты им жалованья. Виновные в этих преступлениях наказывались виселицей, а недоносители — ссылкой и телесными наказаниями. Священники, не донесшие о ставшем им известном на исповеди таком преступлении, подлежали наказанию как его соучастники, они также лишались сана, имения и жизни.

Как и прежде, на первом месте в законах и формально самыми тяжкими преступлениями назывались деяния, направленные про- тив господствовавшей религии и церкви. Старообрядцев, упорно отвергавших официальную церковь, называли раскольниками и высылали в отдаленные места и монастыри. Церковный раскол был приравнен к ереси, и самые стойкие старообрядцы, которые от своих религиозных убеждений не отказывались даже на пытке, подлежали сожжению живыми в срубе. Применялось к ним и обезглавливание. Наказанию (как правило — ссылке) подлежали их жены и родственники.

Наказаниям (вплоть до сожжения в срубе) подвергались волхвы, чародеи, идолопоклонники, чернокнижники (использовавшие книги с астрологическими и магическими сведениями), за- говорители ружей, сеятели суеверий. Артикул воинский предусматривал торговую казнь для подстрекателей к чародейству и волшебству. Сжигали, а с 1722 г. ссылали на галеры с вырезанием ноздрей тех, кто творил «ложные» чудеса. Различные наказания (прожжение языка и отсечение головы, битье кнутом, ссылка, держание прикованным на цепи) следовало за богохульство, под которое подпадало и «произнесение слова Божия в суе», и «ложная божба», и поругание православной веры.

Суровому возмездию (смертной казни с последующим возложением на колесо, ссылке на галеры с конфискацией имущества или на поселение) подлежало совращение в «бусурманскую» веру, т.е. в^магометанство, иудаизм, язычество. Также наказывалось святотатство (церковная кража). Нахождение пьяным, ссоры и посторонние разговоры в церкви рассматривались как церковный мятеж и наказывались по Артикулу воинскому арестом (для офицеров), закованием в «железы» (для рядовых), штрафом (для мирян), лишением сана (для духовных лиц). Оскорбление священника влекло наказание плетьми или шпицрутенами и ссылку на 10 лет. Преступлением рассматривалось нарушение порядка вне храма во время богослужений и крестных ходов, неявка на молитву в церковь. За последнее офицер должен был платить штраф по полтине на содержание госпиталя, рядовой — маршировать с оружием на плацу, а за трехкратную неявку — подлежал заключению в «железы» на сутки. Лиц, не являвшихся к причастию заставляли публично каяться, штрафовали и ссылали, заключали в тюрьму. Священники, скрывавшие это преступление, подлежали лишению сана и направлению на каторгу.

В конце XVII — первой четверти XVIII вв. уточнялся и расширялся состав фальшивомонетничества. В него включался и переплав монеты на другие изделия (например — на украшения), незаконная продажа красной меди, шедшей на монетное дело. К фальшивомонетничеству приравнивалась подделка гербовой бумаги (бумажных листов с государственным гербом, которые про- давались в учреждениях с включением в их цену суммы пошлины для написания документов и челобитий в государственные органы). Фальшивомонетчики объявлялись врагами государства и народными разорителями, и хотя в законодательстве второй половины XVII в. за фальшивомонетничество предусматривалось отсечение рук, ног, пальцев на руках, в зависимости от формы вины, а в Артикуле воинском — «лишение живота» (при отягчающих обстоятельствах — путем сожжения), при Петре I продолжало применяться и наказание, предусмотренное за это преступление в Соборном уложении 1649 г. — залитие горла расплавленным металлом (после чего умиравшего преступника поднимали на колесе, надетом на острую пику).

Оформляется как единый состав преступления подлог. Кроме предусмотренной Соборным уложением 1649 г. подделки документов, в него включаются написание в документах искаженных сведений и неотражение фактических данных (например, при проведении ревизии податного населения). Санкция за это преступление, в зависимости от важности сведений, формы вины и субъекта, доходила до смертной казни колесованием.

Поскольку винная государственная монополия давала государству немалый и легко получаемый доход, то значительное внимание уделялось «корчемству» — незаконному производству, продаже и покупке спиртных напитков, а также табака. Уголовные наказания следовало и за нарушения иных государственных монополий (например, соляной). Среди преступлений против порядка управления были и несоблюдение карантинных правил и незаконный выезд на границу, срывание и уничтожение указов. За последнее преступление предусматривались каторга или смертная казнь.

Лжеприсяга по Артикулу воинскому каралась (в зависимости от степени вины) отсечением пальцев, которыми присягавший клялся, каторгой или церковным покаянием. Совершившие это преступление, а также лжесвидетели не допускались более к присяге и к свидетельствованию, не могли служить в государственном аппарате.

В уголовном порядке наказывались попустительство преступникам, злоупотребления и пренебрежения служебными обязанностями, нарушения работы органов управления и суда, порядка судопроизводства. Умышленное попустительство наказывалось так же, как и то преступление, которое в результате этого совершилось или не было должным образом наказано. За нарушение общественного порядка, непристойные и азартные игры и «беснования», за учинение ссор и брань, неумеренное пьянство и нищенство определялись телесные наказания, а за пребывание военнослужаще- го пьяным на карауле или накануне взятия города предусматривалась смертная казнь.

Среди наиболее тяжких должностных преступлений было взяточничество. За получение «посула» должностные лица, независимо от ранга, подлежали жестокому наказанию «на теле», лишению имения, шельмованию, удалению из общества или смертной казни. К этому преступлению примыкало казнокрадство, за что по Артикулу воинскому следовало повешение. К казнокрадам приравнивались кабацкие головы и целовальники, утаившие прибыль, должностные лица, получавшие мзду за назначение на прибыльные посты, и т.д. Суровым наказаниям подлежали купцы, беспошлинно скупавшие меха у ясачных народов, неплательщики налогов.

Наказышпосъ расточительство в частной жизни. Например, согласно указа 1717 г. «великим штрафом» подлежали те, кто носил украшения из нового золота и серебра. Петр I указывал — безвозмездно изымать у служивых и посадских людей, их жен и детей в казну одежду, сделанную из бархата, драгоценных металлов и мехов, и подвергать их наказанию, смотря «по человеку и по вине».

В первой четверти XVIII в. происходит увеличение составов и систематизация воинских преступлений, ужесточение наказания за них. Преждевременная сдача крепости комендантом, изменчес- кие контакты, самовольные переговоры с неприятелем о сдаче крепости, о капитуляции влекли для начальников смертную казнь, а для рядовых — наказание щпитцрутенами и повешение каждого десятого по жребию. Как измена рассматривались сеяние паники в войсках, отказ идти в бой или на работы по повелению начальства. Виновный в шпионаже наказывался «яко шельма и изменник» лишением чести, конфискацией имущества и четвертованием. Уклонявшихся от воинской службы дворян лишали имения, а лиц податных сословий — ссылали на каторгу с предварительным вырыванием ноздрей. За укрытие беглых солдат, рекрутов взыскивалось трехгодичное солдатское жалование. Дезертиры по указу 1700 г. подлежали смертной казни (с 1705 г. — повешение предусматривалось для каждого третьего, с 1715 г. — десятого, для прочих — торговая казнь). Добровольно явившимся дезертирам закон предусматривал пятилетнюю каторгу с последующей службой. Каторгой и предварительным рванием ноздрей наказывались и те, кто, будучи в плену, не воспользовались возможностью убежать. Семидневное опоздание из отпуска влекло штраф в размере месячного жалования.

Тяжкими преступлениями считались не только нападение на старшего по чину или сопротивление ему, но и обнажение шпаги в присутствии высшего начальства, ограбление охраняемых объек- тов, угрозы, оскорбления или неповиновения начальникам в лагере, брань высшего командования в неофициальной обстановке, неисполнение приказа «от лености, глупости или меднения», непристойные отзывы об указах, неуважительное отношение к судьям и другим официальным лицам. Наказание за эти деяния определял суд. В то же время закон предписывал всем военнослужащим не исполнять приказы, противоречившие интересам государства и смыслу воинской службы, о чем следовало сообщать вышестоящим начальникам. В Воинском и Морском уставах, Артикуле воинском и других законодательных актах подробно были регламентированы последствия таких преступлений, как нарушение уставных предписаний по несению караульной, конвойной и внутренней службы, за что виновный мог быть подвергнут, в зависимости от условий и наступивших последствий, битью шпит- црутенами или аркебузированию.

Офицер, применявший к подчиненному побои или оскорбления, мог быть лишен чина, кроме «крепкого» наказания. Офицеров, присваивавших казенные средства или солдатское довольствие, ждало также лишение чина и ссылка на галеры или смертная казнь. К преступлениям против воинского имущества относились «небрежение» ружьем или обмундированием, умышленное уничтожение, утрата или повреждение вверенного имущества, за что следовал штраф, равный трехкратной сумме причиненного вреда, шпитцрутены (для подлежащих этой мере наказания), а при совершении подобного преступления в третий раз — смертная казнь. Самовольное оставление крепости или укреплений в районе военных действий, отказ вступать в бой, бегство с поля боя карались смертной казнью — для офицеров, децимацией и шпитц- рутенами — для солдат. Мародерство и грабеж вне обоза наказывались повешением. Неоправданная жестокость по отношению к жителям покоренных мест, убийство безоружных людей карались по усмотрению суда. Уголовная ответственность предусматривалась за самовольное убийство пленных, присвоение неприятельских штандартов и знамен и другие воинские преступления.

Из преступлений против личности тягчайшим являлось убийство. Это преступление, совершенное из корыстных побуждений, каралось колесованием. За простое умышленное убийство (например, из мести) предусматривалось обезглавливание. За непредумышленное убийство следовал год церковного покаяния, за вытравливание плода — кнут и каторга. Годичным тюремным заключением и церковным покаянием наказывалось нанесение побоев жене и детям, которые от этого умирали. Для офицера, от наказания которого подчиненный умирал, смертная казнь могла быть заменена понижением в чине и штрафом. Неумышленное убий- ство (например, в драке) наказывалось торговой казнью, тюремным заключением, штрафом и церковным покаянием (в зависимости от обстоятельств).

Самоубийство в условиях дефицита рабочих рук и больших потерь на войнах рассматривалось как преступление. Покушавшихся на самоубийство ожидала смертная казнь или изгнание из полка. Тело самоубийцы следовало подвешивать за ноги, волочить «в бесчестное место» и там закапывать. Такие же наказания предусматривались для участников дуэли. За вызов на дуэль могло быть лишение чинов, чести и конфискация части (1/10 или 1/3) имений. Добровольно отказавшиеся от поединка дуэлянты подлежали «жестокому» штрафу.

Дальнейшую дифференциацию получили преступления против чести и достоинства человека, при этом состав оскорбления сужался, клевета в устной и письменной формах рассматривалась более серьезно. Оклеветавший кого-либо в преступлении подлежал наказанию такому же, какое предусматривалось за это преступление.

В Артикуле воинском есть глава с названием «О содомском грехе, о насилии и блуде». Среди преступлений против семьи и нравственности наиболее подробным регулированием отличалось прелюбодеяние. Мера наказания за него зависела от состояния в браке и семейных отношений участников этого деяния (пострижение в монастырь, штраф, шпитцрутены, иные телесные наказания, временная ссылка на каторгу). Как прелюбодеяние рассматривалось многоженство. Впервые вводится понятие проституции. «Непотребных жен и девок» следовало направлять на принудительные работы (на шпингауз — прядильный двор). Сурово (вплоть до смертной казни) наказывалось изнасилование. За скотоложство и мужеложство предусматривались телесные наказания (за насильственное мужеложство — смертная казнь или ссылка на галеры).

Самым тяжким имущественным преступлением был разбой. Разбойников казнили с особой жестокостью, в частности вешали на крюк за ребро и на плоту отправляли по рекам, где обитали разбойники. Сурово наказывались все прикосновенные к этому преступлению. Далее следовали грабеж и кража («татьба»). К квалифицированным видам кражи относились: тайное похищение вещей из церкви или со святых мест (наказывалось колесованием), кража человека с корыстной целью, кража вещей у господина или товарища, кража во время наводнения или пожара, а также кража караульным, четвертая по счету кража или хищение на сумму более 20 руб. (карались отсечением головы или повешением). Простая кража влекла имущественные и телесные наказания. К краже приравнивался обмер и обвес покупателей, мошенничество, при- своение чужого имущества. Как тяжкое преступление рассматривалось незаконное завладение землей. Суровому наказанию подлежали лица, повреждавшие или истреблявшие чужое имущество, особенно это касалось заповедных лесов, деревьев, которые использовались на корабельное дело. Поджигатели наказывались сожжением. Наказывалась рыбная ловля и отстрел птиц в запрещенных для этого местах и в неурочное время.

В конце XVII — начале XVIII вв. углубляется дифференциация преступных деяний по стадиям совершения преступления (в законах подробнее представлены преступные намерения, в том числе голый умысел, приготовление преступления, оконченное и неоконченное покушения), по соучастию в преступлении (наряду с подстрекателями, организаторами и исполнителями наказывались попустители, укрыватели, недоносители), по обстоятельствам, отягчавшим или смягчавшим вину. Так отягчавшим вину обстоятельством признавалось опьянение, сам факт которого рассматривался преступным. Смягчавшими вину обстоятельствами были явка с повинной, малолетство, состояние аффекта и «непривычка по службе». Душевная болезнь освобождала от наказания.

Основательно был разработан в законодательстве институт необходимой обороны. Вред, причиняемый нападавшему, должен быть соразмерен нападению. При этом учитывались все обстоятельства. Так ночного вора можно было убить, ибо от него была угроза не только имуществу, но и жизни подвергшихся нападению. «...Не должен есть от соперника себе перваго удара ожидать, ибо чрез такой первый удар может тако учиниться, что и противиться весьма забудет», — записано в Артикуле воинском. Не считалось необходимой обороной убийство, совершенное зачинщиком драки. Деяния, совершенные в состоянии крайней необходимости (сдача крепости, обороняемой «до последнего человека», кража пищи от крайнего голода), наказывались мягче или не наказывались совсем.

Основной целью наказаний было устрашение (общая превенция). Согласно Артикулу воинскому восставших следовало «на месте и на деле самом наказать и умертвить... дабы чрез то другим страх подать, и оных от таких непристойностей удержать (пока не расширится) и более б не умножилось». Наказания приводились в исполнение, как правило, публично (в Москве — на Красной площади или на Болоте, в Петербурге — в Петропавловской крепости, на Троицкой площади или у здания финансовых коллегий). О предстоявшей казни широко оповещалось. Казнь совершалась при стечении больших масс людей. Трупы казненных подолгу оставались на месте казни или по частям выставлялись в людных местах города, бросались на съедение собакам или погребались в присутствии палача в непристойном месте. Если кто в совершени- и тяжкого преступления признавался виновным посмертно, то осрамлению подвергался его труп (для этого иногда проводилась эксгумация). Осужденных широко использовали на тяжелых непрестижных работах, ими заселялись неосвоенные земли (особенно — на юге и востоке страны).

Общим условием применения наказания была вина. Бытовавшее тогда требование: «Лучше десять виновных простить, чем одного невиновного казнить» — стало хрестоматийным. Однако для защиты наиболее важных интересов применялось и объективное вменение (репрессиям подвергались члены семьи лиц, караемых за тяжкие преступления. Сжигались поселения, в которых жили восставшие). Применялась и выборочная ответственность (децимация), а также множественность наказания.

Санкции в законах были неопределенными или относительно определенными, конкретные меры наказания устанавливались судом. Вид и мера наказания зависели от социального положения виновного.

Из видов наказаний наибольшее распространение получила смертная казнь. Если в Соборном уложении 1649 г. этот вид наказания был предусмотрен в 60 случаях, то в Артикуле воинском 1715 г. уже — в 122, причем в половине из них способ казни не был определен. За наиболее тяжкие преступления законодательством предусматривались квалифицированные виды казни: колесование, четвертование, сожжение в срубе, залитие горла металлом, повешение за ребро на крюке. Голландский дипломат доносил своему правительству, что в Петербурге за один день повесили, колесовали и подняли за ребро 24 разбойника. Колесован был обер-фискал, обвиненный в похищении казны. Применяли тогда и другие виды казни, в частности предусмотренное в Соборном уложении «окопание в земле» мужеубийц, но замененное в 1689 г. отсечением головы. К простым видам смертной казни относились повешение, отсечение головы, аркебузирование (расстрел из аркебузы — для военнослужащих). Многочисленные указы содержали угрозы за неисполнение различных предписаний (например, за нарушение санитарно-гигиенических правил, служебные злоупотребления и упущения): «предать смерти», «лишить живота», «казнить без всякой милости», но на практике чаще применялись менее суровые наказания (штрафы — для имущих, принудительные работы и телесные наказания — для неимущих).

Наиболее распространенными были телесные наказания. Как возмездие, по принципу талиона, применялось членовредительство — повреждали ту часть тела, которой совершалось преступление (за богохульство и оскорбление царя — прожжение и усече- ниє языка, за драку с ножом — пробитие руки этим же ножом; ворам отсекали руку, клятвопреступникам — пальцы). Для обозначения лиц, осужденных за опасные преступления, им отрезали уши, рвали ноздри, клеймили (изображение орла на клейме с 1705 г. было заменено буквами: «ВОР» — совершившим похищение имущества, «У» — убийцам, «Л» — лжесвидетелям). Клейма выжигали на лбу и щеках, натирали неоднократно порохом, чтобы они оставались заметными до смерти. Обычно клейменных ссылали в отдаленные места на постоянное жительство. Если они появлялись в столице, их следовало задерживать и приводить в приказ.

Самым тяжким из болезненных наказаний оставалось битье кнутом. Широко применялось битье батогами, плетьми, розгами, шпитцрутенами, кошками, линьками. Битье кнутом, доводившее нередко до смерти, постепенно заменялось плетьми (30 ударов плетьми вместо 10 ударов кнутом). Розги применялись к малолетним (при наказании розгами взрослых число ударов увеличивалось в 4 раза по сравнению с плетьми). Шпитцрутенами (длинными гибкими прутьями) били военнослужащих, привязанных к ружью со стороны штыка1 прогоняемых сквозь строй, наносили от 250 до 12000 ударов. Кошки (четыреххвостые,плети с узелками на концах) применялись на флоте. Число ударов в законе, как правило, точно не определялось и зависело от усмотрения присутствующих при экзекуции судей или воинских начальников.

Тюремное заключение часто было бессрочным. Заключенные («сидельцы») были в оковах. Ручные и ножные кандалы («железы») часто дополнялись или заменялись прикрепленными на цепь колодками (для ограничения возможности передвигаться, а следовательно — сбежать).

Дальнейшее развитие получили позорящие наказания, арест профоса (должностного лица в войсках, ведавшего поддержанием чистоты, а также исполнением наказаний), получение пощечины от него перед ротой, прибитие имени к виселице и т.д. Широко применялось лишение чина и сана, временное понижение в чине, разжалование в рядовые, «крепкий выговор» офицеру, ношение нижними чинами оружия на плацу. Виновного могли также обязать публично просить прощения у потерпевшего. Наряду с этими наказаниями, которые влекли «легкое нарушение чести», применялось и «тяжелое нарушение чести» — шельмование (по указу 1700 г. — объявление виновному смертного приговора, положение на плаху и отправление в вечную ссылку; позднее заменено при- битием имени к виселице, переломлением шпаги над головой и объявлением «шельмой»). Оно применялось как самостоятельное наказание или предшествовало смертной казни с конфискацией имущества. Ошельмованного следовало чуждаться, не допускать в компанию или в совместное дело как равного, он не подлежал защите, предавался анафеме, отлучался от церкви и не мог заключать брак. С 20-х гг. употреблялось понятие «политическая смерть».

Как самостоятельный вид наказания, часто заменявший смертную казнь, и как мера, сочетавшаяся с телесными наказаниями, конфискацией имущества, штрафами и другими, была ссылка. Ссылали на галеры или каторжные работы (каторга, как и галера — гребное судно) или на поселение в отдаленные местности на срок от года до 10-15 лет, «до указу» или «на вечно».

Штрафы, в качестве самостоятельной или дополнительной меры наказания, определялись как в конкретной сумме (от одного рубля до тысячи), так и в кратном соотношении с суммой жалования или суммой причиненного ущерба. За сбежавшего солдата взыскивали штраф с офицеров по полтора рубля, а со служивших вместе с беглым солдат — по копейке. Штраф за неявку на «ассамблею» или нарушение правил на ней доходил до 50 руб. (в первый раз) и удваивался при повторной неуважительной неявке. За ношение русского платья, усов и бороды размер штрафа определялся в сумме 50 и 100 руб. При неуплате штрафа виновного посылали на принудительные работы.

Конфискация имущества была полной (обычно при смертной казни и вечной ссылке) и временной, при которой имения у дворян отписывались в казну, в частности, за несвоевременную явку на жительство в Петербург или промедление там строительства дома — до явки в Петербург или завершения строительства, о чем упоминалось выше.

В целом развитие уголовного права в конце XVII — первой четверти XVIII вв. отразило противоречия в деятельности Петра I: с одной стороны, влияние прогрессивных взглядов на карательную политику, с другой — господство варварских форм и методов борьбы с правонарушениями. Расширение и ужесточение репрессий, укладывавшиеся в представлении Петра I об эффективности и всеобщей применимости такого способа решения государственных дел, давали временный эффект, но и замедляли естественный ход событий, приводили к искажению фактического состояния дел, что в конечном итоге привело к острому политическому кризису.

В судебном процессе расширялось применение розыскных форм судопроизводства в ущерб состязательным. Указами 1697 г. состязательное судопроизводство отменялось вообще и предписывалось «ведать все дела розыском». Процесс становился письменным, продолжалось возбуждение дел по челобитным, состязание сторон на очных ставках заменялось их допросом.

В 1716 г. был издан военный судебно-процессуальный кодекс под названием «Краткое изображение процессов судебных тяжб», действие которого распространялось и на гражданские суды. Этим законом вводилось тайное судопроизводство, регулировалась предварительная подготовка дела по частным спорам — двукратный обмен бумагами с претензиями и возражениями сторон. Для рассмотрения частных дел допускались представители — «адвокаты», восстанавливалась состязательность, а для большинства уголовных дел — закреплялся розыскной характер процесса. Для последнего была свойственна большая активность суда (по его инициативе возбуждалось дело, обеспечивалось задержание обвиняемого, собирание доказательств, при этом широко применялись методы психического и физического воздействия). Следствие и судебное рассмотрение проводилось одним и тем же органом. Закон предусматривал возможность отвода судей, если они состояли в родстве, были дружны или враждебны с одной из сторон.

Основными видами доказательств были: собственное признание, свидетельские показания, письменные документы, присяга, а также следы, оставленные в результате правонарушений. При наличии собственного признания других доказательств не требовалось. Для получения этого «лучшего доказательства всего света» (так написано в законе) широко применялись допрос с пристрастием (с угрозой пытки, допрос в помещении для пыток, а также во время пытки другого подследственного) и пытка. От пытки закон освобождал дворян, чиновников высокого ранга, лиц старше 70 лет, малолетних и беременных женщин (за исключением обвиняемых в убийстве и совершении особо тяжких государственных преступлений — в 1718 г. пытали царевича Алексея и его беременную сожительницу Ефросинью). При этом предписывалось более жестоко пытать «твердых, бесстыдных и худых людей», и легче тех, «кои деликатнаго тела и честные суть люди».

Свидетельские показания мужчин расценивались предпочтительнее, чем показания женщин, знатных — чем незнатных («худых»), ученых — чем неученых, духовных — чем светских лиц. Ничтожными признавались свидетельства осужденных за преступления, ошельмованных, клятвопреступников, родственников сторон. Свидетелей из дворянского сословия, а также «немощных» можно было допрашивать на дому.

Все судебные решения назывались приговорами. Обжалование их в апелляционном порядке допускалось только по делам частного характера. Приговоры по уголовным делам в отношении военнослужащих утверждались начальниками, смертные приговоры — Сенатом.

Указом «О форме суда» 1723 г. розыскной процесс вообще отменялся по делам частного характера, по большинству уголовных дел. Розыск сохранялся лишь для расследования особо тяжких го- сударственных преступлений. Вводилось устное судоговорение, требовалось обосновывать обвинение ссылками на закон, расширялось судебное представительство (с полной доверенностью), ужесточались сроки рассмотрения дел в судах и обеспечение явки в суд сторон.

Вскоре, однако, состязательное судопроизводство опять сокращается. Было указано — рассматривать розыскным порядком дела, возникшие до донесения фискалов, а также дела о богохульстве, церковном мятеже, расколе, убийстве, разбое и краже с поличным.

Так противоречиво, без четкого обоснования и видения перспективы происходило развитие судебного процесса в конце XVII — первой четверти XVIII вв. Судопроизводство отличалось волокитой и произволом судебных чиновников. Обвиняемые годами ждали решения своей участи. Купец и мыслитель, автор предназначавшейся для Петра I книги И.Т. Посошков писал: «От неуправления судейского велми много в мире пакостей и разорения чи- нитца и погибают многие напрасно, ибо многия, в заключении сидя, с голоду и от всякия нужды умирают безвременной смер- тию». Сам беспричинно и неожиданно для него (по его утверждению) неделю держанный в арестантском помещении и не добившийся справедливости И.Т. Посошков вопрошал: «он не самый последний человек, а безвинно неделю отсидел, а добьется ли справедливости тот, кто «мизернее» его»7. В петровском законодательстве не было четкости и ясности в правовом регулировании; бурная и противоречивая правотворческая деятельность не способствовала стабилизации правоприменительной практики; гарантии соблюдения закона при отсутствии фиксированных прав человека были ничтожны.

В законодательстве и правоприменении Российского государства конца XVII — первой четверти XVIII вв. шил поиск, не совсем последовательный и противоречивый, во многом не завершенный, но заложивший основу последующего правового регулирования. Эта основа, как и абсолютистская форма правления и важнейшие преобразования государственного механизма, была прогрессивной. Российское законодательство не только использовало опыт зарубежных стран, но обогащало мировую правотворческую и правоприменительную практику. Государственный строй и право России к 1725 г. в целом соответствовали ее международному статусу великой державы.