<<
>>

2.2. Судебная контрреформа

В период 70-80-х гг. XIX в. последовал^ серия законодательных актов об изменении уставов 18 64 г. По данным министерства юстиции к 1894 г., то есть за 30 лет существования судебных уставов, в них было внесено около 700 дополнений, изменений, поправок115.
Очевидно, что судебная реформа, столкнувшись с жизненными реалиями, принимала иные очертания, нежели те, что проектировались первоначально ее «отцами». Однако, как оценить эти изменения в судебных уставах? Каковы их характер и направленность? Какова степень их радикализма? Носили эти изменения характер противоположных реформе 1864 г. преобразований - судебной контрреформы - или это было простым «исправлением» выявившихся на практике недостатков? С введением в жизнь судебной реформы 18 64 г. в политике самодержавия наметились две противоположные тенденции. Первая была направлена на ограничение демократических начал и институтов, являвшихся краеугольным камнем судебной реформы, с тем, чтобы соотнести новый судебный строй с общими началами российской государственности. Вторая - на совершенствование нового судоустройства и судопроизводства, по скольку любое нововведение, каким бы идеальным оно ни казалось в теории, столкнувшись с практикой, требует доработки. По свидетельству А.Ф. Кони, поправки, имевшие целью устранение выявившихся на практике недостатков нового суда, внедрялись с большим трудом, нежели изменения, ограничивавшие действие принципов и институтов судебных уставов. Так, применительно к одному из центральных институтов реформы 1864 г., претерпевшему больше всего изменений в последующем законодательстве - суду присяжных, известный русский юрист писал: «Каждое реальное и неоднократное предложение, вы званное действительными потребностями этого суда, в целях правосудной деятельности, принималось неохотно и надолго увязало в канцелярской тине петербургского бюрократического болота. Достаточно указать хотя бы на то, что для осуществления такой насущной меры, как улучшение состава комиссий, изготавливающих общие списки присяжных, потребовался тринадцатилетний горестный опыт.
Лишь на двадцать восьмом году существования суда присяжных обнародовано разумное ограничение права отвода присяжных... Для того чтобы перестать держать представителей общественной совести в тупом неведении о грозящем подсудимому наказании, потребовалось сорок пять j лет. А между тем, в первые же тринадцать лет были произведены существенные и обширные сокращения подсудных присяжным заседателям дел»116. Реформаторские и контрреформаторские процессы в судебной политике правительства шли параллельно. Трудно провести грань между ними. Существующие в советской историографии противоречивые оценки законодательства, принятого в допол- нение и изменение уставов 18 64 г. - было ли это судебной контрреформой или эти поправки носили частный характер - имеют под собой объективную почву. . Очевидно, в оценке судебной политики самодержавия данного периода следует исходить из посылки: к законодательст ву'/ принятому в дополнение к судебным уставам, термин «судебная контрреформа» применим лишь в том случае, если он характеризует обратное реформе по сущностным характеристикам преобразование. Учитывая, что в политике правительства демократические и реакционные тенденции пересекались, важно выяснить периоды преобладания одной тенденции над другой. Судебные уставы 1864 г. в качестве основ нового судебного строя провозглашали независимость суда от администрации, равенство всех перед судом, состязательность, право на защиту, участие общественного элемента в отправлении судопроизводства. Соответственно судебная контрреформа могла характеризоваться тем, что исполнительная власть посягала на независимость судебной, функции судебных органов передавались административным, в противопоставление принципу фор- мального равенства в деятельности судебных органов возобладали сословные тенденции. Среди множества принципов и институтов судебной реформы следует выделить основные, ограничение (или, напротив, сохранение) которых играет первостепенную роль для выяснения проблемы осуществления (или отсутствия) судебной контрреформы.
Это прежде всего самостоятельность и независимость судебной власти, неподчинение ее власти административной. Известно, что «какими бы путями ни старались законодатели поставить судебную власть выше административной, все гда преимущество на деле останется за администраторами»117. При отсутствии механизма разделения властей, системы «сдержек и противовесов», с помощью которой различные ветви власти уравновешивают друг друга, исполнительная власть имеет тенденцию на подавление двух других ветвей власти. Ограничения, предпринятые в последующем законодательстве, могли коснуться не всех принципов и институтов уставов 1864 г. равным образом. Одни из них могли пострадать больше, другие меньше. Судебная контрреформа не обязательно должна была означать отказ от демократических начал уставов 1864 г. Общий ход развития российского общества и государства, воплощение «сверху» демократических черт в судебном строе, тенденция на обеспечение с помощью новых судебных порядков экономического продвижения, широкая общественная поддержка - все эти моменты делали отмену положенных в основу судебной реформы принципов и институтов невозможной. Речь могла идти только об их ограничении. Начало проведения судебной реформы - формально им считается открытие окружных судов в Петербурге и Москве в апреле 18 66 г. - совпало по времени с поворотом правительства к реакции, поводом к которому послужил выстрел Д. Каракозова в царя. Изменение порядка производства по делам о печати, лишение следователей несменяемости, освобождение высших чиновников (1-го и 2-го класса, генерал- губернаторов, градоначальников) от обязательной явки в суд последовали уже в конце 60-х гг. В это же время открывались новые суды. Кадровые изменения в руководстве министерством юстиции также свидетельствуют о повороте в правительственном курсе. После отставки Д.Н. Замятнина и непродолжительного управления С. Урусова, внесших значительный вклад в проведение судебной реформы, в октябре 1867 г. министром юстиции становится К.И. Пален, не имевший опыта работы в данном ведомстве.
Назначение К.И. Палена одни современники связывали с именем могущественного министра внутренних дел П.А. Валуева, другие приписывали всесильному шефу жандармов П.А. Шувалову. Как бы то ни было, в этом назначении видна рука сильного полицейского ведомства, а министр ввиду недостаточной компетентности, черт характера, критического отношения к новому судебному строю должен был стать удобной фигурой для реализации изменившегося правительственного курса. Вряд ли поправки к судебным уставам, принятые в конце 60-х гг., имели содержание, направленное на изменение сущности нового судебного строя. В это время едва открылись первые судебные установления. Только реализация на практике новых начал судоустройства и судопроизводства могла выявить или их соответствие основам государства, или их неспособность поддерживать существовавший режим. Правительству требовалось время, чтобы убедиться в этом. Реформаторская тенденция в конце 60-х гг. явно преобладала, что проявлялось хотя бы в территориальном продвижении судебной реформы от центра к периферии. Известно, что в режимах, не ставших демократическими, суды рассматриваются не как система органов для разрешения споров о праве, а как орудие для поддержания господствующего строя. Если в конституционном демократическом государстве суд выполняет различные функции: является арбитром не только в спорах частных лиц, но и в конфликтах между гражданином и государством, обеспечивает защиту прав и интересов граждан, то в абсолютистском государстве суд призван стоять на страже интересов государства и режима. Если в условиях конституционного строя вынесение судом решений, противоречащих интересам государства, считается нормой (на то он и суд, чтобы рассудить, взвесить интересы) , то для абсолютистского государства это совершенно неприемлемо. Несоответствие новых судов основам государственной власти, необеспечение демократическим по своей природе судом самодержавного порядка отчетливо проявились на фоне подъема общественного движения в 70-е гг. Выступления народников - единичные и массовые, принимавшие различные формы: от «хождения в народ» до террора - повлекли ответные меры со стороны правительства.
. Кто кого спровоцировал? Или революционеры заставили правительство отказаться от реформаторской деятельности? Или правительство, не завершившее реформ, вынудило разночинную интеллигенцию выбрать крайние формы сопротивления? Действительно, в ходе реформы 18 61 г. крестьяне хотели получить «всю землю», «всю волю», а на самом деле были вынуждены платить выкупные платежи и по-прежнему нести повинности. Разночинная интеллигенция в лице народникое с их идеей «долга народу», крайним проявлением которой стал тер- pop в отношении должностных лиц в государстве, даже царя, могла явиться лишь выразителем интересов народных масс. Традиционный российский вопрос: «Кто виноват?». Прави тельство, не сумевшее продолжить реформаторский курс, затронувшее, но не разрешившее своими реформами противоречий в экономической и общественно-политической жизни страны, или «низы», не сумевшие или не пожелавшие оценить предпринятые правительством меры? Наконец, насколько разночинная интеллигенция в своем революционном порыве вообще могла отразить нужды и чаяния народа? Не хотелось бы мимоходом оценивать один из самых противоречивых периодов в истории России. И все же революционное движение служит не просто фоном в оценке происходящего в судебной сфере. Суды в то время нередко становились ареной политической борьбы, где в концентрированном виде отражались противоречия в обществе и государстве. Очевидна связь между подъемом революционного движения в России, повлекшим за собой политические процессы, и политикой правительства в сфере суда. Процессы народников, проходившие в соответствии с уставами 18 64 г. на началах гласности, состязательности, права обвиняемого на защиту, позволили превратить скамью подсудимых в трибуну для пропаганды идей служения народу и борьбы с самодержавием. Эти идеи жадно воспринимала присутствовавшая в зале суда молодежь. Ход процессов широко освещался в печати. Приговоры, выносимые судом по делам о государственных преступлениях, где подсудимым инкриминировались деяния, направленные против существующего строя, были, по мнению властей, слишком мягкими .
Политические процессы 7 0-х гг., один за другим, отчетливо демонстрировали правительству, что суд в России не выполнял той роли, которая ему отводилась в абсолютистском государстве, - служить опорой существующего строя. Суд, основанный на принципах и институтах, провозглашенных уставами 1864 г., перестал быть элементом карательной системы государства. Политические процессы зачастую выигрывали противники режима. Правительство же терпело одно поражение за другим. Естественно, такая ситуация долго продолжаться не могла. Очень скоро самодержавие пришло к осознанию того, что введенный уставами 1864 г. и пронизанный демократическим содержанием суд противоречил его устоям. Дела о государственных преступлениях - это та категория дел, при расследовании и судебном разбирательстве которых затрагиваются интересы власти, сущность государства проявляется наиболее отчетливо. Если принимаемые полицией и судами в борьбе с противниками режима меры неэффективны, естественно стремление правительства в целях самосохранения пытаться изменить подобный порядок. Получившие широкий общественный резонанс политические процессы 70-х гг. вызвали настоятельную потребность в пересмотре законодательства о порядке производства по делам о государственных преступлениях. Такого рода поправки вносятся в судебные уставы без определенного плана, лишь отвечая потребностям момента. Поводом к принятию закона мог стать или политический процесс, или очередное выступление народников. Закон зачастую принимался как временный, чрезвычайный, что могло служить для общества свидетельством его скорой отмены. . Налицо был явный диссонанс между уставами 18 64 г. и законодательством 70-х гг. В. Гессен заметил применительно к подобным случаям, что «абсолютная власть является юридически свободной, не ограниченной действующим правом. Из дание общих норм необходимо для нормального функционирования государственной власти; но в каждом отдельном случае, когда эта общая норма, по той или другой причине, стесняет правительство, последнее, т.е. монарх, может заменить ее индивидуальным распоряжением, изданным ad hoc»118. Поправки к уставам 18 64 г., затрагивавшие в первую очередь порядок производства по политическим преступлениям, лишний раз подтверждали, что это было ни что иное, как судебная контрреформа - обратное по отношению к уставам преобразование . Надо сказать, что правительство уделяло большое внимание идеологическому обоснованию проводимой политики. Индикатором изменений правительственного курса являлась печать. Внимательное прочтение статей М.Н. Каткова, занимавшего «положение государственного деятеля без государственной должности»119 позволяет определить поворот в идеологии пореформенного самодержавия в отношении к судебным уставам. В то же время М.Н. Катков - самостоятельная фигура. Благодаря публицистическому дару, он, по выражению начальника главно го управления по лелам печати Е.М. Феоктистова, «приобрел с р неслыханную диктатуру над умами» . В конце 50-х - начале 60-х гг. М.Н. Катков на страницах «Московских ведомостей», «Русского вестника» и других изданий выступал за необходимость проведения судебной реформы, отстаивал и популярно разъяснял демократические принципы судоустройства и судопроизводства120. В 1867 г. М.Н. Катков писал как бы от имени своей газеты: «Мы от всей души приветствовали нашу судебную реформу и были усердным органом общественной признательности за это великое благо, дарованное России и поставившее ее в среду цивилизованных наций»121. Но уже тогда в тональности статей М.Н. Каткова звучат настороженные нотки. «Но мы не исполнили бы своего долга, - замечает он, - если бы стали закрывать глаза на те случаи, которые при частом повторении могли бы внести в дело правосудия начало ему несвойственное»122. Как видим, спустя всего лишь год после открытия новых судебных установлений, похвалы М.Н. Каткова новому суду заметно поубавились. К 18 69 г. они и вовсе сошли на нет. Окончательный поворот в оценке М.Н. Катковым новых судов произошел в 1871 г. в связи с процессом нечаевцев. Это был первый политический процесс, прошедший в Петербургской судебной палате в июле-сентябре 1871 г. в полном соответствии с уставами 18 64 г. Подсудимые, которым вменялось в вину участие в сообществе с целью ниспровержения государственно- с о го строя (всего на скамье оказалось 84 человека ) , использовали в полной мере начала гласности судопроизводства, состязательности, права на защиту. На скамье подсудимых оказалась молодежь, увлеченная идеей служения народу (надо иметь в виду, что нечаевцы - молодежь, проходившая по данному делу, и нечаевщина как общественное явление, описанное Ф.М. Достоевским в «Бесах», - разные вещи123) . Публика встречала подсудимых цветами, их речи в процессе время от времени прерывались овациями. Председательствующий А. С. Любимов после объявления приговора обратился к оправданным подсудимым со словами: «Господа, отныне вам место не на позорной скамье, а среди публики, среди всех нас»124. «Что могло оставаться неясным..., то совершенно раскрылось ...при разбирательстве так называемого нечаевского дела в Санкт-Петербургской судебной палате. Этот процесс был поучителен во многих отношениях. Он бросил яркий свет на все нас окружающее, не одни преступники были изобличены им, но и мы сами, наша интеллигенция, состояние нашего общества. Нечаевский процесс показал..., какими неуловимыми переходами наши государственные преступники сливаются с непре- ступниками»,125 - писал М.Н. Катков. Именно тогда начались нападки М.Н. Каткова на новый суд. С этого момента и далее на протяжении 70-80-х гг. известный русский публицист настойчиво проводил мысль о несоответствии нового суда устоям российского общества и государства . Статьи М.Н. Каткова содержали не только критику нового суда, но и разъяснения положений законодательных актов, принятых в изменение и дополнение уставов 18 64 г. Критика М.Н. Катковым новых судебных порядков «подогревала» реакционные настроения «наверху». Так, К.П. Победоносцев «зачитывался статьями "Московских ведомостей", направленными против нового суда, и аккуратно посылал их государю»60. Поворот в отношении к уставам 18 64 г. в этот период произошел не только в правительственном, но и в либеральном лагере. Так, С.А. Муромцев, профессор права, известный адвокат, с 1880 по 1899 гг. возглавлявший Московское юридическое общество, впоследствии один из руководителей конституционно-демократической партии и ?председатель I Государственной думы писал в 1871 г. об открытии новых судебных установлений, что «то была минута всеобщего увлечения новыми судами»126. Спустя еще почти десять лет С.А. Муромцев в записке М.Т. Лорис-Меликову «О внутреннем состоянии России весной 18 80 г.» отметил: «Вскоре после издания таких актов, как земское положение и судебные уставы, начался ряд их урезок. Особое производство политических следствий, административные ссылки, отстранение присяжных от некоторых категорий дел, особые суды для разбора государственных преступлений - все это составляет результат последующих урезок. Урезки начались почти что на первых же порах действия новых законов и производились иногда с такою тонкою последовательностью, что не могли почитаться за случайное явле- 68 ние» . При всех противоречиях в судебной политике пореформенного самодержавия, пересечении в ней прогрессивных и консервативных тенденций анализ источников позволяет с полной определенностью сказать, что в действиях правительства именно в связи с процессом нечаевцев, причем уже в ходе предварительного следствия по данному делу, произошел поворот к контрреформе. Изменение порядка производства по делам о государственных преступлениях было начато принятием Правил 19 мая 1871 г. «О порядке действий чинов корпуса жандармов по исследованию преступлений»127. Поводом послужило предварительное следствие все по тому же делу. III отделение собственной его императорского величества канцелярии и его исполнительный орган корпус жандармов были лишены возможности участвовать в предварительном расследовании по делу. Деятельность чинов корпуса жандармов вообще не была регламентирована судебными уставами 1864 г., в них даже не упоминалось о политической полиции. Правительство в Правилах от 19 мая 1871 г. попыталось восполнить этот «пробел», возлагая на офицеров корпуса жандармов производство дознаний по делам о государственных преступлениях. Однако этими дознаниями исчерпывалась вся совокупность действий, составлявших предварительное следствие: производство осмотров, освидетельствований, обысков, выемок. В то же время в ходе дознаний обвиняемые были лишены гарантий, предусмотренных судебными уставами: права об жаловать следственные действия, знакомиться с показаниями свидетелей, с оконченным производством. Закон предусматривал надзор прокуратуры за производством этих дознаний. Однако единственное, что мог сделать прокурор, - это сообщить о нарушениях, допущенных офицером корпуса жандармов, его начальству. Оконченное дознание через прокурора судебной палаты поступало к министру юстиции, который с согласия шефа жандармов делал распоряжение о производстве предварительного следствия. Это следствие, проводимое членом судебной палаты, по сути дела, дублировало дознание. Правила 19 мая 1871 г. предусматривали возможность при недостатке улик, позволяющих передать дело в суд, прекратить производство «...с оставлением без дальнейших последствий или же с разрешением оного в административном порядке»128. Сочетание судебного и административного порядка в этом случае было удобно властям: при отсутствии доказательств, позволяющих передать дело в суд, могли быть применены меры административного воздействия - высылка, запрещение проживать в столицах, передача под гласный надзор полиции. Ко в то же время для прекращения дела или для применения мер административного порядка министр юстиции по согласованию с шефом жандармов должен был всякий раз испрашивать высочайшее соизволение. По этому поводу член Государственного совета, в прошлом министр народного просвещения А. В. Головнин писал: «Чтоб по нять все значение этой статьи должно сказать, что она правильна в том смысле, что требует доклада Государю и высочайшего повеления на отступление от закона. Государь имеет бесспорно право разрешать таковые отступления, но тем не менее прискорбны всякие случаи отступлений от закона»129. Правила 19 мая 1871 г. возвращали административной власти утраченные ею права в одной из значимых для самодержавного строя сфер - в расследовании дел о государственных преступлениях. Вспомним высказанную ранее посылку, что если в обществе и государстве нет условий для самостоятельного и независимого сосуществования различных ветвей власти, то исполнительная власть всегда возьмет верх над властью судебной, подчинит себе последнюю. Весьма показателен тот факт, что ведущую роль в разработке и принятии закона 19 мая 1871 г. сыграл шеф жандармов П.А. Шувалов, приобретший в этот период большое влияние на Александра II. По поводу Правил либерально настроенный А.В. Головнин писал: «Шувалову Россия обязана парализованием одной из великих реформ - судебной»130. Закон, посвященный полномочиям политической полиции, человеком, входившим в свое время в реформистское окружение Александра II, напрямую связывается с отходом правительства от демократи ческих начал уставов 1864 г. Этот закон, по мнению А.В. Головнина, «парализовал» судебную реформу. С процессом над нечаевцами связано изменение не только предварительного расследования, но и судебного разбирательства по делам о государственных преступлениях. Дела о государственных преступлениях судебными уставами с самого начала были изъяты из общего порядка судопроизводства и переданы: а) судебным палатам с участием сословных представите лей; б) Верховному уголовному суду (учреждаемому всякий раз в исключительных случаях по высочайшему повелению)131. При рассмотрении дел в судебных палатах участвовали сословные представители: губернский и уездный предводители дворянст ва, городской голова, волостной старшина. Если этих представителей и можно рассматривать в качестве общественного элемента в суде, то участие их основывалось на сословной принадлежности и противоречило провозглашенному уставами 18 64 г. принципу всесословности суда. Вскоре после окончания процесса над нечаевцами в Петербургской судебной палате, исходом которого был недоволен Александр II - оправдано более половины подсудимых,132 - было учреждено Особое присутствие Правительствующего Сената для суждения дел о государственных преступлениях133. В состав Особого присутствия входили первоприсутствующий и пять сенаторов, назначаемых царем. Их высокое положе ние, близость к правительству должны были гарантировать от вынесения нежелательных приговоров, как отмечал министр юстиции К.И. Пален во всеподданнейшем докладе о „ передаче дел о политических преступлениях из ведения судебной палаты в Сенат134. При рассмотрении дел в этой инстанции участвовали также сословные представители, списки которых направлялись министром юстиции царю. Позднее М.Н. Гернет в «Истории царской тюрьмы» заметил, что «царское правительство видело в лице сенаторов - членов Особого присутствия по делам о государственных преступлениях - послушных лакеев правосудия, готовых писать приговоры под диктовку правительства»135. При рассмотрении дел Особым присутствием ограничивалась гласность судопроизводства - по усмотрению суда дела рассматривались в публичном или закрытом заседании. На приговоры Особого присутствия Правительствующего Сената допускались кассационные жалобы и протесты лишь относительно нарушения закона или неправильного его толкования при определении преступления и рода наказания, несоблюдение же правил судопроизводства не служило поводом для кассации. По данным Н.А. Троицкого,136 подробно изучившего процессы народников, в этой инстанции со специально отобранным составом судей, с ограничением гласности, порядка обжалования приговоров с 1872 по 1878 гг. шла основная масса политических процессов: 37 из 52, Вновь принятое законодательство «привело к дальнейшему ограничению гарантий правильной организации суда»137. Приемы и методы, используемые при расследовании и судебном разбирательстве по делам о политических преступлениях, были подчас далеки от понятия «законность». Процесс «193-х» - самый крупный политический процесс в России - может служить иллюстрацией . Этот процесс был связан с Саратовом. Материалы, хранящиеся в Государственном архиве Саратовской области, не только отражают методы административного и судебного преследования, применявшиеся по этому весьма характерному делу участников «хождения в народ», но и позволяют выявить степень ограничения демократических начал уставов 18 64 г. Следует заметить, что в высочайше утвержденном положении Комитета министров «Об усилении состава полиции в некоторых губернских и уездных городах» от 19 ноября 187 8 г. Саратов ставился на пятое место из девяти городов - центров ЙО деятельности революционеров-агитаторов . Известно также, что Поволжье находилось в поле зрения народников. «Бунтовать» крестьян, считали они, нужно на Волге, где в прошлом проходили крупнейшие народные выступления. 31 мая 1874 г. в Саратове была раскрыта всероссийская явочная квартира, замаскированная под башмачную мастерскую. В руки полиции попали шифры и адреса, которые свидетельствовали о разветвленной сети народнических кружков, охвативших 2 6 губерний России138. По высочайшему повелению от 4 июля 1874 г. и в соответствии с циркулярами шефа жандармов П.А. Шувалова от 14 июля и министра юстиции К.И. Палена от 16 июля того же года дознание по делу «О пропаганде среди народа», начатое уже по всей России, было централизовано в руках начальника Московского губернского жандармского управления И.Л. Слезкина и прокурора Саратовской судебной палаты С.С. Жихарева139. Власти задумали провести дело «громадной государственной, общественной, - более, - исторической важности»140 - громкий политический процесс, который напугал бы обывателя размахом революционного движения и вызвал бы в обществе негативное отношение к народникам. Пропагандистская деятельность народников рассматривалась как «преследуемое законом преступное деяние, которое требует уничтожения в самом зародыше, независимо от того, повлекло ли оно за собою или 84 нет опасные для государственного строя последствия» . В ходе дознания по делу «О пропаганде среди народа» было арестовано около 4 тыс. человек по всей России. Только в Саратове к середине августа 1874 г. тюрьма была переполнена: в 16 одиночных камерах, где могли разместиться 150 человек, содержалось 580 заключенных141. И.Л. Слезкин в специальных циркулярах требует проведения только обоснованных обысков и арестов, в отношении лишь «таких лиц, о которых поступило требование, или тех, о коих собраны сведения, вы- р с зывающие необходимость обыска и ареста», а также «избегать, по возможности, указаний способов доставания доказательств и формулировать способ получения их так, чтобы за- о*7 щита на суде не могла назвать его незаконным» . Может быть, в силу последнего указания архивные материалы не дают возможности в полной мере оценить применявшиеся политической полицией приемы и методы доказывания. Имели место негласные обыски, негласные проверки личности, факты задержания несовершеннолетних (например, была задержана 15-летняя девочка, которая умерла в тюрьме). Очевидно одно: действия чинов корпуса жандармов по делу «О пропаганде среди народа» не соответствовали уголовно-процессуальным формам, предусмотренным уставами 18 64 г. Принципы презумпции невиновности, неприкосновенности личности, право обвиняемого обжаловать незаконные действия должностных лиц, привлекших его к ответственности, зачастую просто игнорировались . Несмотря на это, в отношении большинства арестованных по делу не было собрано достаточных улик. Их вина нередко заключалась в хранении, передаче и обсуждении запрещенной литературы, что с большой натяжкой можно было подвести под состав государственного преступления. Н.А. Троицкий приводит следующие данные: из 4 тыс. арестованных к дознанию были привлечены 770 человек, к следствию - 265. Предварительное расследование затянулось на три с половиной года. К началу процесса насчитывалось 93 случая смерти, самоубийств, 8 8 умопомешательств . Дело «О пропаганде» слушалось Особым присутствием Правительствующего Сената с использованием демократических начал уставов 1864 г.: процесс был открытым (правда, в поме щении Петербургского окружного суда, в котором слушалось дело, при большом количестве подсудимых - 193 человека - и их защитников оставалось мало места для публики, и та приглашалась по билетам); действовали принцип состязательности, право обвиняемого на защиту. Обвинение «разваливалось» на глазах. Было вынесено 90 оправдательных приговоров, 39 человек были приговорены к ссылке, 32 - к заключению на срок от 5 дней до 3-х лет, один - к отрешению от должности. Из 28 человек, приговоренных к каторге, о 27 Сенат ходатай- О Q ствовал перед царем о смягчении наказания . В письме будущему императору Александру III по поводу этого процесса К.П. Победоносцев писал: «В пору напряженного до крайности народного чувства, такого волнения и раздражения в умах наше правительство придумало пустить в ход громадный политический процесс о революционной пропаганде. Дело по целой России запутывали, раздували, разветвляли, нахватали по невежеству, по низкому усердию множество людей совершенно даром, держали их целые месяцы даже без допроса, возбудили вопли, раздражения в семействах. Наконец, они запутали дело до того, что (как я сам убедился в нескольких случаях) сами часто не могли дать себе отчета в том, кто у них сидит и за что посажен. Наконец., они испугались сами: оказалось, что когда дело пойдет в суд, у них не достанет оснований для обвинения великого множества людей, и окажутся непричастными такие, о которых с важностью докладываемо было самому государю. Тут они принялись выпускать и должны были выпустить множество арестованных, чем не уменьшили, конечно, великого раздражения от долгого содержания под стражей»142. Процесс «193-х» - процесс пропагандистов. Незаконные средства и методы, идущие вразрез с духом и буквой уставов 1864 г., здесь применяются на досудебной стадии. В процессах террористов правительство отходит от демократических принципов и институтов судебного разбирательства. Это было соответственно «обставлено» законодательными мероприятиями. Петербургским окружным судом с участием присяжных заседателей 31 марта 1878 г. была оправдана В. Засулич, стрелявшая в петербургского градоначальника Ф.Ф. Трепова143. Дело, имевшее откровенный политический характер, было передано на рассмотрение окружного суда с участием присяжных заседателей как общеуголовное преступление. Оправдание В. Засулич судом присяжных стоило министру юстиции поста. 30 мая 1878 г. К.И. Пален получил отставку. Выстрел В. Засулич ознаменовал, с одной стороны, переход народников к террору, а с другой - применение правительством крайних репрессивных мер в судебной сфере. 9 мая 18 78 г. был принят закон «О подсудности и порядке производства дел о государственных преступлениях»144. Правительство сочло «возможным и полезным упростить несколько порядок судопроизводства по государственным преступлениям, возложив суждение по ним, как это первоначально и было определено в уставах 1864 г., на местные судебные палаты», поскольку ОППС не было приспособлено для рассмотрения большого числа дел, а главное, «преимущественное подчинение означенных дел Правительствующему Сенату, представляющему собою высшее в империи судилище»145 как бы способствовало росту авторитета революционеров в обществе. Особое присутствие Правительствующего Сената оставалось, но для передачи дела на его рассмотрение требовалось теперь высочайшее повеление . 9 мая 187 8 г. датирован и другой закон - «О временном изменении подсудности и порядка производства дел по некото- 94 -гг рым преступлениям» . Дела о сопротивлении властям, насильственных против них действиях и некоторые другие составы преступлений, носившие политический оттенок, изымались из ведения окружных судов с участием присяжных заседателей и передавались в судебные палаты с участием сословных пред ставителей. Теперь уже не только дела о государственных преступлениях, но и другие составы, представлявшие опасность для существующего режима в условиях перевода народников к террору, становятся подсудными судебным палатам. 9 августа 1878 г. правительство приняло закон «О временном подчинении дел о государственных преступлениях и о некоторых преступлениях против должностных лиц ведению военного суда, установленного для военного времени»146. Поводом к принятию закона послужило убийство С.М. Степняком-Крав- чинским шефа жандармов Н.В. Мезенцова. Военные суды действовали на основании военно-судебного устава 18 67 г., легшего в основу военно-судебной реформы, распространявшей на военные суды начала гласности, устнос- ти, состязательности. Однако судьи военного ведомства не были несменяемыми - их назначение, перевод, увольнение осуществлял военный министр147. В этом смысле они не могли находиться в оппозиции к существующему режиму. Указ 5 апреля 1879 г., принятый через три дня после покушения А.К. Соловьева на Александра II, предоставил временным военным генерал-губернаторам право предавать • гражданских лиц военному суду за совершение не только государственных преступлений, преступлений против порядка управления, но и любых общеуголовных148. Порядок производства в отношении лиц гражданского ведомства в военных судах был регламентирован указом от 8 апреля 187 9 г.149 Временному военному генерал-губернатору было предоставлено право передавать дело в суд по окончании дознания. Предварительное следствие не было „обязательным. Устанавливались сокращенные процессуальные сроки. Получив материалы следствия или дознания, военный прокурор должен был представить дело генерал-губернатору со своим заключе- 9 9 нием «не позже как в течение следующего дня» . Обвинительный акт составлялся прокурором «в течение суток со времени получения им дела от генерал-губернатора»150. Суд, получив обвинительный акт, должен был «дать делу дальнейший законный ход немедленно и не позже как на следующий день»151. Процессы в военных судах шли при закрытых дверях. В качестве защитников в них участвовали не присяжные поверенные, а кандидаты на военно-судебные должности. Из свидетелей вызывались лишь те, которые могли явиться в трехдневный срок. На приговоры военного суда допускались лишь кассационные жалобы и протесты, поданные «в течение суток со времени объявления приговора в окончательной его форме», причем от генерал-губернатора зависело, «не давая делу направления в кассационном порядке, окончательно конфирмовать 102 приговор военного суда» . По данным Н.А. Троицкого из 148 политических процессов за период с 1878 по 1890 гг. 93 шли в военных судах152. Таким образом, за полтора десятилетия, начиная с 1864 г., порядок производства по делам о государственных преступлениях менялся четыре раза. По этому поводу И. Я. Фойницкий заметил: «Одна из причин быстрых изменений, составляющих, конечно, явление ненормальное и подрывающих уважение к закону, заключается едва ли не в том, что высшее правительство, по-видимому, возлагает на суд по преступлениям этого рода ожиданий, не соответствующие ни призванию, ни существу судебной деятельности (курсив мой. - М.Н.) . Видеть в суде (и в административных карах) единственное средство борьбы с политическою агитациею последнего времени, ожидать от суда исцеления общества от этого недуга, значит забывать, что политическое брожение нашего времени есть продукт весьма сложных общественных и государственных условий»153 . Очень точно подмечено, что правительство видело в суде не то учреждение, которым новый суд уже стал в силу положенных в его основу демократических начал, а звено в карательном механизме, призванное обеспечить защиту режима. С.А. Муромцев в вышеупомянутой записке М. Т. Лорис- Меликову «О внутреннем состоянии России весной 18 80 г.» пи сал: «Из рук судебной власти и в том несовершенном виде, в каком она еще существует, вырвана масса дел. В безмерно широкой области политических дел, которые по крайней шаткости, неуловимости, изменчивости признаков, отличающих деяния дозволенные от противозаконных, должны обставляться наибольшими гарантиями охраны личности, - именно в этих делах существует порядок, находящийся в вопиющем противоречии с основными мыслями русского общества о суде, возлелеянными самим законодателем, и с элементарными требованиями правосудия. Грабитель и убийца не могут подвергнуться обыску и аресту иначе как по постановлению судебного места, которое отвечает за свои действия по жалобе пострадавших лиц. Между тем при производстве дел с политическим оттенком вот уже 10 лет по ничтожному подозрению или непроверенному доносу полиция врывается в жилище, вторгается в сферу личной жизни, перечитызает письма, заключает подозреваемого под арест на целые месяцы, подвергает его нравственной пытке инквизиционного процесса, не предоставляя ему даже права точно и определенно знать, в чем именно он обвиняется»154. Кульминация движения народников - это убийство 1 марта 1881 г. Александра II, которым они, по мнению В.И. Ленина, себя исчерпали155. Если реформатор не продолжает последовательно начатые им реформы, он рискует быть отторгнутым им же самим поднятой преобразовательной волной. Александру II им же начатые, но не продолженные реформы, стоили жизни. Правительство же после 1 марта 1881 г. от реформ переходит к «охранению» существующего режима. 14 августа 1881 г. было принято «Положение о мерах к охранению государственной безопасности и общественного спокойствия»,156 которое завершает серию мероприятий, направленных в этот период на изменение порядка производства по делам о государственных преступлениях. В Положении были доработаны и обобщены судебные и административные меры преследования по делам о политических преступлениях, имевшие место в ранее принятом законодательстве, о чем шла речь выше. Принятое в качестве временной меры сроком на три года, Положение всякий раз возобновляло по инициативе властей свое действие до февраля 1917 г. По определению В.И. Ленина, возможно, слишком категоричному, это и была «фактическая российская конституция»157. При анализе данного определения следует иметь в виду подход к конституции как к общественному консенсусу, согласно которому различают юридическую (или формальную) конституцию и фактическую - реальное соотношение сил в обществе. Оппозиция в России, ни революционная, ни либеральная, больше не представляла реальной угрозы для существующего режима. В соответствии с Положением от 14 августа 1881 г. та или иная местность империи могла быть объявлена на положении усиленной или чрезвычайной охраны, что значительно увеличивало возможности для судебного и административного преследования. Генерал-губернаторам, а в губерниях, где они отсутствовали, министру внутренних дел было предоставлено право: «а) передавать на рассмотрение военного суда отдель ные дела о преступлениях, общими уголовными законами преду смотренных, когда они признают это необходимым в видах ограждения общественного порядка и спокойствия, и б) требовать рассмотрения при закрытых дверях тех судебных дел, публичное рассмотрение коих может послужить поводом к возбуждению умов и нарушению порядка»158. Следовательно, любое дело могло слушаться в военном суде, причем при закрытых дверях. Дела о государственных преступлениях в местностях, объявленных на положении усиленной или чрезвычайной охраны, подлежали слушанию только в закрытом судебном заседании. Приговоры военного суда утверждались генерал-губернатором или командующим округа159. Таким образом, наряду с установленной уставами 1864 г. системой судебных органов и демократической процедурой судопроизводства в России к концу 80-х гг., применялись как внесудебный порядок преследования (ссылка, высылка и другие меры административного преследования по делам о преступлениях, носивших политический оттенок), так и судебное преследование в чрезвычайном порядке (военные суды, которым могли быть подсудны лица гражданского ведомства, причем за общеуголовные преступления). «В то время как по смыслу судебных уставов и по основному требованию справедливости, - писал С.А. Муромцев, - никто не может быть подвергнут наказанию без суда, сотни, а может быть и тысячи лиц подвергаются... лишению привычного для них общества и притом по одному ничем не мотивированному распоряжению администрации»160. М.Н. Гернет утверждал, что «рассмотрение дел о государственных преступлениях в судебном порядке, начиная с 70-х годов, очень приблизилось к административной расправе: су дебных следователей (закон 19 мая 1871 г.) при производстве предварительного следствия заменили жандармы, дознание заменяло предварительное следствие, закрытие дверей суда и полная тайна судебного разбирательства приблизили судебные 112 органы к административным» . В период 70-х гг. изменения коснулись порядка производства по делам о государственных и иных, носящих политический оттенок преступлениях. Принципы и институты судоустройства и судопроизводства менялись настолько, насколько они обеспечивали защиту существующего режима в ходе предварительного расследования и судебного разбирательства по этим категориям дел. Порядок внесения такого рода поправок в судебные уставы отличался хаотичностью и быстротой реагирования правительства на очередное выступление народников и последовавший за ним политический процесс. Иной характер носили поправки, внесенные в судебные уставы в 80-е гг. - период проводимого правительством Александра III курса, означавшего откат от реформ 60-70-х гг. В 80-е гг. правительство осуществляет план постепенного пересмотра судебных уставов. Методично и целенаправленно (по общему плану) один за другим нейтрализовывались демократические принципы и институты уставов 1864 г. Насколько правительство преуспело в реализации этого курса - уже другой вопрос. Чем была обусловлена степень ограничения того или иного института судебных уставов 18 64 г. принятым в дополнение к ним законодательством? Очевидно, здесь сыграл роль такой фактор, как степень радикализма института: чем меньше ин ститут соответствовал общественному и государственному строю, тем больше претерпевал изменений, и наоборот. Имело значение и случайное стечение обстоятельств: просто дошел черед до этого института, а не до другого. Нельзя не видеть в последовавших в этот период поправках, как уже отмечалось выше, и элемент усовершенствования судебного строя - устранения недостатков, выявившихся в ходе практической реализации уставов. Обратно пропорциональная зависимость - чем меньше институт соответствовал общественным и государственным устоям, тем больше претерпевал изменений - проявлялась следующим образом. Вместо мировых судей, руководствовавшихся в своей деятельности принципами всесословности и равенства всех перед судом (и это в государстве с сословным строем), в 1889 г. на большей части территории России были учреждены должности земских участковых начальников, наделенных административно-судебными полномочиями, взявших в свои руки всю полноту власти на местах. Тем самым правительство восстанавливало свою власть в низовом звене. Институт присяжных заседателей, призванный обеспечить участие общественности в отправлении судопроизводства (при отсутствии контроля со стороны представителей общества в других сферах государственной деятельности) , был существенно ограничен законодательством 70-80-х гг. путем ужесточения цензов и сокращения подсудности. Адвокатура не претерпела столь серьезных кор ректив, как мировая юстиция и сул присяжных. Это можно объяснить ее обособленным от системы государственных органов положением самоуправляющейся корпорации, не вызывавшим потребности «вписать» адвокатуру в общий строй государственных учреждений. Нормальному функционированию судебной системы, безусловно, мешал хаос в уголовном и гражданском праве. Самодержавие, проводя судебную реформу, собиралось в русле обозначенного курса преобразовать отрасли материального права. В 70-е гг. XIX в. министерством юстиции совместно со II отделением с. е. и. в. канцелярии были проделаны подготовительные работы, а в начале 80-х гг. созданы подготовительные комитеты по пересмотру Уголовного и Гражданского уложений. 22 апреля 1881 г. был учрежден Особый комитет для пересмотра Уголовного уложения, а 12 и 26 мая 18 82 г. последовали высочайшие повеления о необходимости приступить к пересмотру гражданских законов. Начатая кодификация уголовного и гражданского права иллюстрирует противоречивые тенденции в политике правительства. Подготовка Уголовного и Гражданского уложений свидетельствовала о том, что правительство еще не отказалось от реформаторского курса. И все-таки изучение закулисной борьбы политических сил вокруг судебных уставов, анализ законодательства о судоустройстве и судопроизводстве 80-х гг. XIX в. и практики его применения наводит на мысль, что это - целенаправленная, четко продуманная политика правительства Александра III в сфере суда, которая явилась существенной составной частью внутренней политики, и в которой тенденции контрреформирования явно возобладали над реформаторским курсом. Отказ от политики реформ в 80-е гг. коснулся не только судоустройства и судопроизводства. Тот же настрой был у правительства в отношении земской, городской и других реформ. В.Д. Кузьмин-Караваев писал: «После ряда серых бесцветных лет наступил восьмидесятый год. Призванное сказать свое слово, русское общество зашевелилось. Общественная мысль готова была вернуться в русло шестидесятых годов. Сильнее стали слышаться голоса поборников права, законности... Ужасное событие 1-го марта - и полная реакция охватила самые широкие общественные круги»161. Незадолго до смерти Александра II в обществе распространились слухи о том, что скоро будет обнародован манифест, по которому России будет дарована конституция. Поводом к такого рода слухам послужила подготовка и обсуждение в «верхах» проектов государственных преобразований, в том числе и проекта М. Т. Лорис-Меликова. И с вступлением на престол Александра III либералы ждали поворота политики правительства влево. Однако правительство совершило крутой поворот вправо. Александр III в мае 1884 г. сказал, что «верховная власть не должна участвовать в ходе правосудия, что судебные уставы были утверждены покойным государем по настоянию лиц, желавших навязать ему конституцию, к которой это и был первый шаг, что конституцию он считал бы очень покойною для себя самого, но очень опасною для России мерою, что он считает необходимым изменить в этом отношении судебные уставы...»162. Александр III усматривал в судебной реформе 18 64 г. связь с развитием России по конституционному пути. Однако он заявляет о собственном нежелании вести Россию в этом направлении . Осенью 1885 г. произошла замена на посту министра юстиции: вместо Д.Н. Набокова был назначен Н.А. Манасеин. В письме К.П. Победоносцева Александру III от 3 ноября 1885 г. читаем: «Получив сейчас приказание от Вашего вели чества, я немедленно сообщу его Манасеину. Слух об отставке Набокова действительно распространился, хотя я никому ничего не говорил о чем-либо подобном. Впрочем, слухи этого рода повторяются беспрестанно, - и в прошлом году осенью, после поездки Набокова по России, в обществе ожидали того же»163. Чуть позже, в письме от 6 ноября 1885 г., К.П. Победоносцев сетует по поводу того, что хотя «Набоков с утра до ночи работал..., крайняя нерешительность характера и мнений связывала всю его деятельность». К.П. Победоносцев также замечает, что «в России при крайнем усложнении законодательства и отношений всякого рода управление до чрезвычайности тяжело и трудно для человека, серьезно хотящего при- несть пользу и водворить порядок; но самое тяжелое и трудное, без сомнения, - управление судебным ведомством»164. За любым законопроектом, разработанным в., период нахождения Н.А. Манасеина на посту министра юстиции (18851893 гг.), четко просматривается фигура К.П. Победоносцева. Государственный секретарь А.А. Половцов, чей дневник подробно отражает ход подготовки и принятия законодательства 80-х гг., сопровождавшую его открытую и скрытую от постороннего взгляда борьбу, называет Н.А. Манасеина «приказчиком Победоносцева»165. Когда встал вопрос о том, кого назначить министром юстиции, как свидетельствует Е.М. Феоктистов, «Катков доказывал, что если хотят существенного преобразования судебных порядков, то надобно остановить выбор на лице, которое не принадлежало бы к судебному сословию, не было бы связано с ним такими узами, которые ... было бы трудно порвать. Но Победоносцев устрашился сколько-нибудь коренной ломки; как всегда случалось с ним, он готов был идти очень далеко, пока дело ограничивалось бесплодными рассуждениями, и вдруг изменил тон, когда появилась возможность действовать»166. То есть, по мнению М.Н. Каткова, лучше всего на пост министра юстиции в этот период подошел бы человек никакого отношения к судебному ведомству не имевший, не зараженный духом «судебного самодержавия», простой исполнитель чужой воли, ничего не понимавший в сложном механизме судоустройства и судопроизводства . Незадолго до перемен, последовавших в руководстве министерством юстиции, М.Н. Катков писал в «Московских ведомо- стях» об ожидаемой в России судебной реформе,_ которой «бу- 11Q дет покончено с судебным самодержавием» . 30 октября 1885 г. был датирован доклад К.П. Победоносцева Александру III, содержавший программу постепенного пересмотра судебных уставов 18 64 г. путем внесения в них отдельных поправок, нацеленных на подрыв демократических ^ начал и принципов судоустройства и судопроизводства. В док ладе предлагалось: - ликвидировать несменяемость судей, независимость суда от администрации, установив такой порядок, когда неугодного судью можно было бы «сместить или заменить, как прежде можно было поступить с негодным секретарем или делопроизводи- телем»; - «...дать председателю безусловное право устранить публичность по некоторым делам и умножить разряды дел, по закону производимых в закрытом заседании»; - «...принять решительные меры к обузданию и ограничению адвокатского произвола, поставить поверенных в строгую дис- циплину перед судом»; - «отделаться» от суда присяжных, «дабы восстановить значение суда в России. Трудно достигнуть этого разом, но нужно достигнуть постепенно, изымая один за другим разряды уголовных дел из ведения присяжных»; - ликвидировать кассационный порядок производства; т - осуществить полную реорганизацию мирового суда; - предоставить исполнительной власти свободу действий 120 по отношению к судебным органам . И статьи М.Н. Каткова, неофициального идеолога, владевшего умами тысяч людей, и доклад К.П. Победоносцева, официального идеолога правительства Александра III, свидетельствовали о намерении правительства перейти к последовательному ограничению демократических начал уставов 1864 г. Однако речь идет не о разработке и принятии новых судебных уставов, а о внесении отдельных изменений и поправок, но - в отличие от законодательства 7 0-х гг. - по четко очерченному плану и в определенной последовательности. По мнению М.Н. Каткова, «технические подробности судоустройства и судопроизводства могут требовать более или менее продолжительного обдумывания, но чтобы поставить судебные учреждения на их место, для этого не потребуется никаких сбо- 121 ров» . С принятием законодательства 70-х гг., изменивших порядок судопроизводства по делам о государственных преступлениях, затем новелл 80-х гг., ограничивших основные принципы и институты судебной реформы, внешне - уставы 18 64 г. продолжали действовать, внутри - их содержание было нейтрализовано . Прежде всего изменения коснулись независимости судебной власти и несменяемости судей. Независимость судебной власти как проявление принципа разделения властей и обеспечивающая ее несменяемость судей не только противоречили самодержавному строю, но подрывали его основы и в силу этого крайне раздражали правительство. Не случайно последовавшие в период 80-х гг. систематические изменения в судебных уставах прежде всего коснулись независимости судебной власти. Цель очевидна - ввести суды в общий строй государственных учреждений. Как следствие - 20 мая 18 85 г. был принят закон «О порядке издания общего наказа судебным установлениям и о дисциплинарной ответст- / венности чинов судебного ведомства», ограничивший судейскую несменяемость. Ограничение гласности судопроизводства стало следующей мерой, предпринятой правительством в 80-е гг. Не случайно К. П. Победоносцев в известном докладе требовал предоставить председателю безусловное право закрывать двери суда при рассмотрении некоторых категорий дел и увеличить перечень дел, по закону подлежащих рассмотрению в закрытом заседании. Открытые двери залов судебных заседаний и откровенные отчеты в прессе о ходе процессов при отсутствии гласности в других сферах государственной деятельности, обнажение язв существующей действительности, поскольку всяко.е преступление чаще всего имеет под собой социальные корни - все это мешало правительству. Поэтому закон 12 февраля 1887 г. ограничивал гласность судопроизводства. Нейтрализация суда присяжных также стала предметом большой заботы правительства. Закон 28 апреля 1887 г. «О порядке составления списков присяжных заседателей» возложил составление общих списков присяжных заседателей на должностных лиц, располагавших сведениями об имуществе, образовании, благонадежности лица. Кроме того, закон изменил цензо вые начала по выборам в присяжные заседатели таким образом, что привлек в состав суда присяжных те слои общества, которые служили опорой самодержавия (например, зажиточных крестьян) , и, напротив, ограничил доступ интеллигентов-разно- чинцев (мелких чиновников, служащих, учителей и др.). К.П. Победоносцев в докладе от 30 октября 1885 г. предлагал, как уже было сказано, «отделаться» от суда присяжных, изымая из его ведения одну за другой категории уголовных дел. Собственно, этой тактики правительство придерживалось еще задолго до составления известного доклада. Если в первоначальной редакции уставов 1864 г. из подсудности присяжных были изъяты и переданы в судебные палаты с участием - 122 сословных представителен государственные преступления, то законом 9 мая 1878 г. - дела о преступлениях против порядка управления (о сопротивлении распоряжения правительства, о неповиновении властям, об оскорблении и явном неуважении к присутственным местам и чиновникам при отправлении должности, об убийстве или покушении на убийство должностных лиц, нанесении им ран и увечий и других насильственных против них действиях)167. Если закон 9 мая 1878 г. был принят как временный, чрезвычайный, что должно было служить гарантией его отмены, как только политическая ситуация, обусловившая необходимость его принятия, переменится к лучшему, то закон 7 июля 1889 г. был принят уже .как постоянно действующий, что свидетельствовало о совершенно определенной направленности действий правительства -Александра III в сфере суда. Этот закон не только подтвердил подсудность преступлений против порядка управления (о неповиновении властям и насильственных против них действиях) судебным палатам с участием сословных представителей, но и передал в их ведение из компетенции суда присяжных еще значительный круг дел: о преступлениях по службе государственной и общественной, против имущества и доходов казны, общественного благоустройства и благочиния, прав семейных168. Если бросить общий взгляд на категории дел, изъятые законодателем в разное время из ведения «суда общественной созести», то в подавляющем большинстве это были дела, носившие политический оттенок . Ограничение действия института мировых судей явилось самым радикальным мероприятием правительства Александра III в рамках судебной контрреформы. Отношение представителей охранительного направления к положению дел в деревне, управлению в ней и определение в этой связи правительственного курса отчетливо отражается в известном докладе министра внутренних дел Д.А. Толстого от 16 декабря 1886 г. и его записке к проекту закона о введении земских участковых начальников, представленной в Государственный совет 5 февраля 1886 г. Эти документы были введены в научный оборот П.А. Зайончковским,169 и подробно про анализированы Б.В. Виленским в части, касающейся изменений 126 судебного строя . Правительство стремилось к созданию эффективного механизма управления в низовом звене, которому бы беспрекословно подчинялась крестьянская часть населения. Мировая юстиция с ее демократическими началами построения мешала этому процессу. Поэтому не было ничего проще, как упразднить мировые суды и создать должности земских участковых начальников со смешанной административно-судебной компетенцией. Д.А. Толстой предлагал «установление на местах близких к населению и авторитетных в его глазах правительственных органов ведомства министерства внутренних дел, которые заведовали бы крестьянским делом во всей его совокупности, объединяли бы в своих руках все важнейшие интересы сельского населения и были бы снабжены необходимыми полномочиями»170. 12 июля 188 9 г. были высочайше утверждены: 1) Положение о земских участковых начальниках; 2) Правила об устройстве судебной части в местностях, в которых введено означенное Положение; 3) Временные правила о волостном суде в тех же местностях; 4) Правила о порядке приведения в действие Положения о земских участковых начальниках171. 2 9 декабря 188 9 г. были введены Правила о производстве судебных дел, подведомственных земским начальникам и городским судьям172. С.А. Муромцев дал в 188 9 г. следующую оценку законодательству 80-х гг.: «В августе 1881 г. появился первый крупный законодательный акт нынешнего царствования: «Положение о мерах к охранению государственного порядка и общественного спокойствия», в июле 188 9 г. утвержден закон о земских участковых начальниках вместе с другими связанными с ним законоположениями. В промежутках между этими двумя законами было несколько других однородных с ними по своей тенденции»173. Закон о земских участковых начальниках, который «отдает крестьянское население под опеку дворянского сословия»,174 С.А. Муромцев рассматривал как откровенное возвращение к старым дореформенным порядкам в обществе и государстве, в то время как нужна была, по его мнению, медленная, постепенная трансформация правового и политического строя России в русле реформ 60-70-х гг. К концу 80-х гг. правительству удалось выйти из ситуации, когда суд был самостоятельным и не зависимым от административной власти учреждением. Авторы известной работы «Судебные уставы 20 ноября 1864 г. за пятьдесят лет» отмечали: «При характеристике практического соотношения судеб ной и административной властей в последнее десятилетие XIX в. не следует также забывать, что с течением времени в высших правительственных кругах установился несколько иной взгляд на принцип разделения властей... Составители судебных уставов принимали начало резкого обособления властей и полной независимости судебной власти как непререкаемую истину... Разделение властей было в законе проведено настолько после- довательно, насколько позволяли условия времени, а судебные деятели старались осуществить его на практике. Но эта идея постепенно утратила значение непререкаемого догмата. Законодательство прямо и сознательно отказалось от нее при реорганизации (в 18 8 9 г.) низших судебных установлений»175. Изменились не только роль и место суда в государственном механизме, но и личностный фактор - отношение чинов судебного ведомства, адвокатов к своей профессиональной деятельности и состоянию дел в судах. Об этом может свидетельствовать упадок адвокатуры. Так, Московский совет присяжных поверенных, вводя в 18 90 г. новые правила для помощников присяжных поверенных, вынужден был признать: «Сословие мельчает, уровень опытности и знаний в массе понижается, а чувство чести и долга, понятие о порядочности, о границах дозволенного, принципы общественного служения забываются»176. Можно констатировать еще одну тенденцию в правоприменительной практике в сфере судоустройства и судопроизводства того периода времени, когда норма перестает действовать не в результате формальной ее отмены, а с помощью разного рода административных уловок. Так, министерство юстиции стремится влиять на кадровый состав судебного ведомства, хотя формально принципы независимости судебной власти и несменяемости судей остаются; административные власти препятствуют опубликованию материалов о ходе судебных заседаний в прессе и т.д. Характеристика судебной политики самодержавия данного периода будет неполной без изучения законопроектов, не получивших практического воплощения. Они подчас иллюстрируют наметившиеся в правительственных сферах тенденции ярче, нежели действующее законодательство. Готовился пересмотр норм судебных уставов о присяжных поверенных. Сначала была создана комиссия под председательством обер-прокурора Первого департамента Сената Г.А. Евреинова. В связи с назначением его на другой пост вопрос был отложен177. В 1890 г. было образовано Совещание под председательством директора Первого департамента министерства юстиции М.В. Красовского. Совещание предлагало уменьшить срок практической подготовки к званию присяжного поверенного с 5 до 4 лет. К числу условий, препятствующих получению звания присяжного поверенного, Совещание отнесло состояние под опекою или гласным надзором полиции. Члены Совещания высказались за отмену приостановления открытия Советов присяжных поверенных178. 15 июня и 9 октября 1891 г. при министерстве . юстиции учреждаются две особые комиссии для пересмотра законов в сфере уголовного судопроизводства (под председательством А.И. Пятницкого) и гражданского судопроизводства (под пред седательством Н.Н. Селифонтова). Цель - согласование судебных порядков, существующих в различной местности179. Был разработан проект министерства юстиции об учреждении в составе Сената Верховного совестного суда, который с высочайшего соизволения, и по представлению министра юстиции мог бы пересматривать дела, руководствуясь не законом, а требованиями «истинной справедливости» и «нравственным принципом внутренней правды». Предполагалось также возвращение к старой ревизии вместо кассации, дальнейшее ограничение независимости суда от адвокатуры, суда присяжных. Создание в 1893 г. по этому поводу Особого совещания под председательством видного деятеля судебной реформы Н.И. Стояновского служило подтверждением серьезности предполагаемых преобразований180. Это был явный поворот вспять, к прежним дореформенным порядкам. Так, Верховный совестный суд, согласно предлагаемому министром юстиции Н.А. Манасеиным законопроекту, мог пересматривать окончательно решенные гражданские дела «в случае несовпадения понятия права по закону с идеею правды по ве- 138 лениям совести» . По мнению известного русского ученого того времени, автора интереснейших работ по теории государственного права, звучащих современно и сегодня, Н.М. Коркунова, «суд этот в отличие от подзаконных органов суда должен был явиться органом судебной власти, стоящей выше закона». Он отмечал, что идея учреждения в составе Сената Верховного совестного суда была не нова. Еще в Комитете 6 декабря 182 6 г. о преобразовании Сената было обращено внимание «на необходимость установить какой-нибудь исход на случай резкого несоответствия формальной правды с нравственным чувством». Но составленный в 182 6 г. проект, по мнению Н.М. Кор- кунова, выгодно отличался от проекта конца века «в смысле нравственно большего сохранения единства и самостоятельности судебной власти». «Наши государственные деятели не считали возможным, - писал он, - к таким гибельным для твердости правосудия мерам, как раздвоение судебной власти на подзаконную и стоящую выше закона, как предоставление министру юстиции по своему усмотрению испрашивать Высочайшее соизволение на пересмотр окончательно решенных дел особым 1 о а порядком, вне законных форм и условий» . Откровенный возврат к старым дореформенным порядкам, который предполагали подобные законопроекты, не отвечал велению времени. Правительству было необходимо, чтобы любой пересмотр, по сути сворачивая положенные в основу уставов 1864 г. демократические начала, по форме походил бы на усовершенствование судебного строя. Проект Н.А. Манасеина (читай, К.П. Победоносцева) в Государственном совете не прошел. Не удержался на посту министра юстиции и он сам. 139 Коркунов Н.М. Проект Верховного совестного суда // Ж М Ю. 1895. С. 135-136. Законодательство о суде 70-80-х гг. при внешней видимости частных поправок к уставам 1864 г. имело вполне определенную направленность - вторжение администрации в сферу деятельности судов. Основными мероприятиями в ряду этих мер, предпринятых самодержавием, явились: издание Правил 19 мая 1871 г., передавших жандармским офицерам следственные полномочия; учреждение Особого присутствия для рассмотрения дел о государственных преступлениях в составе Сената - судебно-административного учреждения; передача дел о лицах гражданского ведомства в военные суды; меры административного воздействия, широко применявшиеся в соответствии с «Положением об охране» 14 августа 1881 г.; создание в 1885 г. Дисциплинарного присутствия Сената для решения вопросов об отрешении судей от должностей; ограничение гласности судопроизводства; контроль за составлением списков присяжных заседателей и сужение компетенции суда присяжных; наконец, введение в 1889 г. института земских участковых начальников, наделенных административно-судебными полномочиями, распространявшимися на крестьян, составлявших основную массу населения страны. Судебную политику правительства в этот период нельзя охарактеризовать иначе как контрреформа . Констатируя проведение правительством судебной контрреформы в 70-80-е гг., автор приходит к следующим выводам: - судебная контрреформа не обязательно должна быть ознаменована принятием новых судебных уставов; ее содержание могла выражать серия законодательных актов, имевших общую направленность на нейтрализацию демократических принципов и институтов судебной реформы; - правительство не смирилось с самой демократичной из реформ второй половины XIX в.; напротив, противоречие между судом и другими государственными институтами, делавшее суд «инородным телом в организме самодержавия» и лишавшее правительство опоры, особенно в условиях подъема выступлений народников, заставляло самодержавие принимать неотложные меры, чтобы ввести суд в общий строй государственных учреждений; - при сочетании в политике самодержавия в исследуемый период реформаторской и контрреформаторской тенденций с начала 70-х гг. последняя возобладала, и судебная реформа «захлебнулась», уступив место контрреформе; - в ходе судебной контрреформы можно выделить два периода: первый, с 1871 по 1881 гг. - изменение порядка про изводства по делам о государственных преступлениях; второй, 8 0-е гг. - постепенный пересмотр основных принципов и институтов уставов 18 64 г. в русле общего курса правительства Александра III; - степень последовательности судебной реформы 1864 г., соответствие потребностям общества были таковы, что ее принципы и институты нельзя было отменить не вызвав глубокого возмущения и протеста в обществе, правительство это прекрасно осознавало; - к концу 80 - началу 90-х гг. демократические принципы и институты уставов 1864 г. были ограничены: внешне, по форме, продолжали действовать судебные уставы, но содержание их было существенно изменено. Тем не менее, правительство, понимая, что законодательство 70-80-х гг. нарушило единство и целостность судебного механизма, вынашивало планы полного и систематического пересмотра уставов 1864 г., но это требовало времени и потому откладывалось на будущее.
<< | >>
Источник: Немытина Марина Викторовна. Суд в России: вторая половина XIX - начало XX вв.. 1999

Еще по теме 2.2. Судебная контрреформа:

  1. 26. Судебная реформа 1864 г.
  2. Могут ли акты судебных органов быть источником российского налогового права?
  3. § 2. Судебные органы
  4. В каких случаях допустимо назначение закрытого судебного заседания?
  5. Немного о судебных репортажах
  6. § 15. Органы судебной власти Российской Федерации
  7. § 2. Судебные расходы. Судебные штрафы. Сроки рассмотрения гражданских деп
  8. § 3. Судебные доказательства
  9. § 5. Кассационное обжалование судебных решений
  10. § 4. Исполнительский сбор. Расходы по совершению исполнительных действий. Ответственность за неисполнение требований судебного пристава-исполнителя
  11. § 6. Судебное разбирательство
  12. 13.14. Назначение и производство судебной экспертизы 13.14.1.
  13. ТЕОДОР ТАРАНОВСКИ СУДЕБНАЯ РЕФОРМА И РАЗВИТИЕ ПОЛИТИЧЕСКОЙ КУЛЬТУРЫ ЦАРСКОЙ РОССИИ
  14.  Контрреформы
  15. 5.4. Контрреформы Александра III. Противоречивый характер пореформенной модернизации России.