§ 2. Закабаление сельского населения (закупы и «вдачи»)

Здесь мы остановимся на форме эксплоатадии и форме зави^ симости закупов, причем выяснение этих форм позволит нам вскрыть обстановку и условия, при которых совершается процесс закрепощения закабаленного сельского населения.

В литературе высказываются разные взгляды по этому вопросу, в зависимости от взглядов на происхождение и сущность закуп^ ничества. Сторонники взгляда на закупов как наймитов, например, Н. В. Калачов \ С. М. Соловьев186, В. И. Сергеевич 187, не отличают форму эксплоатации закупов от эксплоатации наемных рабочих- батраков. «Это бедные люди, которые ни плуга, ни бороны не имеют. Весь рабочий припас получают они от нанимателя, живут в его дворе, пасут его скот и исполняют всякие его поручения», — писал Сергеевич.

Исследователи, видящие в закупах уже оформившихся, при- крепленных феодально зависимых крестьян, как, например, П. А. Ар* гунов188, должны признать, что закупы имеют свое хозяйство, определенную хозяйственную самостоятельность. П. А. Аргунов, считающий, что закупы — издольщики, даже допускает «предполо* жение о разделе между ними урожая в известной, обычной для данной местности, пропорции».

Нам думается, что выяснение формы эксплоатации закупов зависит от решения вопроса о имущественном положении закупа.

К выяснению имущественного положения закупов мы и при, ступаем, причем используем статьи, трактующие о ролейных закупах; мы думаем, что ролейные закупы — это основная и наибоч лее типичная группа закупов. Основными статьями, определяющими имущественное положение закупов, являются статьи: «Аже у господина ролеиныи закуп, а погубить воискии конь3 то не платити ему; но еже дал ему господин плуг и борону, от него же купу емлеть, то то погубивше платити; аже ли господин его отслеть на свое орудье, а погибнеть без него, то того ему не платити.» «Аже из хлева выведуть, то закупу того не платит и, но же погубить на поли, и в двор не вжепеть и не затворить, кде ему господин велить, или орудья своя дея, а того погубить, то то ему платити.» «Аже господин переобидить закупа, а увидить купу его или отаридю, то то ему все воротити, а за обиду платити ему 60 кун» (51—53(57—59) Тр.).

Почти все исследователи (Полевой, Чичерин, Сергеевич, Пресняков, Яковкин, Рубинштейн, Романов и др.), которые не имели под руками тексты всех дошедших до нас. списков Русской Правды, считают, что в первоначальном тексте ее стояло не «войский», а «свойский» конь. Однако все древнейшие списки — Троицкий, Синодальный, Пушкинский и все производные от них без всяких отступлений говорят только о войском коне. Из 65 списков Троицкого, которые могли бы так или иначе отразить первоначальную традицию, ни один не упоминает о свойском коне. При таком положении, когда все древнейшие (XIII и начало XIV в.) списки и подавляющее большинство позднейших дают одинаковый текст, его и нужно считать первоначальным. Список Карамзинский, где Говорится о свойском коне, — список поздний, отличающийся от других включением нового материала (статьи о приплоде и Устав о мостах) и обилием схолий, конечно, не может быть признан списком, лучше всех сохранившим рукописную традицию, тем более, что и не все списки его говорят о свойском коне.

Исследователи, принимавшие чтение «свойский конь», принуждены были толковать статью приблизительно следующим образом: если ролейный закуп потеряет своего коня, то он не платит за эту потерю своему господину, но если он получит от господина, давшего ему купу, плуг и борону, и их потеряет, то за эту потерю он должен платить; если господин отошлет закупа по своим, господским делам, а плуг и борона будут потеряны в его отсутствие, то ему не надо платить за них господину.

Но при таком понимании всей статьи возникает целый ряд недоуменных вопросов, а именно: зачем нужно специально упоминать, что закуп не платит господину за своего коня? Какое дело господину, что закуп потерял свое имущество? Другое недоумение: почему в статье не говорится о потере господского коня, а говорится о потере плуга и бороны?

Первое недоумение пытаются разрешить разными способами.

Сергеевич 189 признает, что «свойский конь»—это конь, принадлежащий закупу, но наличие этой статьи он объясняет тем, что от гибели лошади, на которой наймит порядился работать, мог возникнуть убыток для нанимателя; «потеряв или (что то же) тайно продав лошадь, наймит не вспахал поля во-время и тем причинил нанимателю убыток».

Но это объяснение может быть сколько-нибудь серьезно удовлетворительным только тогда, когда будет доказано, что закуп — наемный рабочий; но это, как нами будет ниже доказано, невозможно. Но даже и при признании закупа наймитом возникают при толковании этой статьи не меньшие недоумения: почему закуп, получивший вперед задаток и не выполнивший работу, освобождается от возмещения убытков? Сергеевич вынужден был признать, что «рассматриваемое правило остаётся непонятным»,' т.

Другая попытка была сделана И. И. Яковкинымкоторый под свойским конем понимает коня, вошедшего в отариду (реси- 1шт) закупа. Peculium не был собственностью обладателя, который имел только особые права над имуществом, входящим в реси- lium. «Конь этот не настолько свой, чтобы освободить, без особого указания закона, закупа от ответственности за него, но и не настолько чужой, господский, чтобы ответственность прямо возложить на закупа»2. Но все это толкование возможно будет принять только тогда, когда мы докажем, что свойский конь — это конь, находившийся в pecuiium'e закупа. И. И. Яковкин пытается это доказать путем толкования одной фразы из текста Студийского устава XII в. по рукописи Московской Синодальной библиотеки.

Там, в главе «О одеянии миишьстем», межд} прочим, говорится: «Преподобного отца нашего исповедника Федора запрещение едино се есть, еже и свойскую одежду худу имети должно». Так как по Студийскому уставу монах не должен иметь собственности, то можно думать, что свойской одеждой здесь названо платье, переданное в распоряжение и пользование монаха и составлявшее его peculium.

И здесь П. А. Аргунов 3 выдвигает ряд серьезных соображений против истолкования И. И. Яковкиным слова «свойский», как относящегося к peculium. Он прежде всего, отмечает, что платье монаха нельзя без злоупотребления термином приравнивать к рабскому peculium'y. Далее, догадка И. И. Яковкина, что под свойской разумелась монастырская одежда, ни на чем не основана, кроме общего запрещения монастырского устава иметь частную собственность; но если свойская одежда действительно была монастырской одеждой, то зачем нужно было в уставе говорить о качестве этой монастырской одежды, когда ее покрой и качество заранее и давно были установлены? Аргунов указывает, что

4 И. И. Яковкин, О закупах Русской Правды, Ж. М. Н. Пр., стр. 117, апрель 1913 г. 2

Там же, май, стр. 117, 3

П. А. Аргунов. К пересмотру построения закуїіничества Русской Правды, стр.

С. В. Юшков. Том і. 273

И И. Яковкин, кроме того, не обратил внимания на стоящую в тексте частицу «еже и» («еже и свойскую одежду»); эта частица указывает, что не только монастырскую, но и свойскую одежду надо иметь худой, т. е. простой и скромной.

П. А. Аргунов вместе с тем привел пример, где слово «свойский» не может быть понято иначе, как свой. Именно под 1258 г. в Ипатьевской летописи читаем: «Романови же гіришедшу ко граду и Литве, потокши на град Литве ни ведеша нишьто, же токмо и головне ти, псы течюще по городищу тужаху же и плеваху, по свой- скы рекуще: Янда, взывающе бо-гы своя Андия и Дивирикса».

Нам кажется правильным заключение П. А. Аргунова, что свойский есть свой в усиленной степени, где собственность или свойство особенно подчеркиваются.

Таким образом, предположение И. И. Яковкина, что свойского коня нужно считать конем, находящимся в peculium'e закупа, отпадает. Вместе с тем, кроме этих филологических соображений, необходимо отметить еще одно недоумение, которое возникает, как только мы примем предположение Яковкина. Какой смысл господину, который дал закупу купу, еще давать в его распоряжение коня, стоимость которого была достаточно высокой, на правах peculiumfa и притом с освобождением закупа от ответственности в случае его погубления?

Наконец, Павлов-Сильванский 190 делает еще одну попытку решить вопрос о «свойском коне». Он считает свойского коня домашним в отличие от дикого коня; однако свойский (домашний) конь, по его мнению, принадлежит все же господину. Но тогда возникает недоумение, почему за погубление господского коня закуп не отвечает, а за плуг отвечает.

Таким образом, признание за вариантом «свойский конь» приоритета перед чтением «войский конь» ведет к неразрешенным недоумениям. Очевидно, нам нужно учесть текст подавляющего большинства списков, к которым относятся и самые древние, и читать «войский конь».

Были исследователи, которые признавали преимущество чтения «войский конь», например Ланге191, который под войским конем понимал кавалерийского.

Начнем с толкования этой статьи при чтении «войский конь» вместо «свойский конь». Если у господина будет ролейный закуп и он погубит военного коня, то ему не нужно за него платить; но если господин, у которого закуп берет купу, дал ему и плуг и борону, и он .погубит, коня, данного для пашни, то ему нужно платить. Если же господин отошлет закупа по своим, господским делам, а конь, находящийся на пашне, погибнет в его отсутствие, то закуп не должен за него платить.

При таком толковании текста совершенно устраняется недоумение, почему не говорится о погублении господского рабочего коня, а говорится о плуге и бороне. Как видно из нашего толкования, фраза «еже дал ему господин плуг и борону» относится к коню, на котором пашет ролейный закуп. И было бы странно, если бы законодательство специально посвятило целую статью плугу и бороне, которые в этот период были самодельными, технически несовершенными и потому не имеющими особой ценности. Едва ли в бороне были железные зубья или плуг весь был железным. Еще в конце XIX в. мы видели бороны с деревянными зубьями, их крестьяне •сами делали. Охотников воровать бороны и сохи, как мы наблюдали, совершенно не находилось. И бороны и сохи целыми днями валялись на пашне без всякого призора.

Но возникает вопрос: что собой представлял этот военный конь, какое отношение к нему имел закуп и почему он не отвечает за его потерю? Ланге, как было уже указано, под войоким конем понимал кавалерийского коня. Но Сергеевич отметил, что обособление кавалерийских лошадей от упряжных в XII в. было мало вероятным. Нам думается, что как раз в это время, когда конница была главным родом оружия, когда добрый конь был так необходим и для победы и при поражении, — это обособление могло быть. Но мы все же не согласны с Ланге: войский конь — это не кавалерийский донь, а такой, с которым закупу приходилось иметь дело на войне. Как мы убедимся далее, закуп живет во дворе господина, являясь его холопом (неполным). Все холопы (как обельные, так и не обельные), равно как и другие группы зависимого сельского населения — смерды и т. д., должны были принимать участие в войне. «Смердов и холопов нам выдайте»,—говорили князья после окончания войны. Очевидно, что смерды и холопы входили в состав ополчения. О мобилизации смердов и смердных коней мы будем еще подробно говорить. Закупы, так же как и другие холопы —? полные и неполные, должны были входить в состав ополчения господина, составлять им свиту, причем многие из них были на конях, конечно, господских. Окружение холопов-конников усиливало безопасность господина. Во время военных действий конь, находившийся в распоряжении закупа, мог быть убит или вообще потерян. И вот за этого коня закуп, который, конечно, не по своему желанию принимал участие в войне, согласно данной статье, не отвечал. Ланге, признавая вомского коня кавалерийским, объясняет неответствен- IS* 275 иасть закупа за его потерю тем, что сельскому работнику не следовало поручать наблюдение за кавалерийской лошадью. Сергеевич совершенно правильно называет это объяснение искусственным. Другое дело конь, данный господином для пашни: здесь никаких оснований освобождать его от ответственности не было, за исключением особенных случаев, о которых говорится в статье.

Нам думается, что и дальнейшая статья продолжает говорить тоже о коне. И эта статья развивает мысль предыдущей.

Могут возразить, почему все-таки прямо не сказано о погублений закупом пашенного коня, а говорится так неясно «а еже дал господин плуг и борону...» Но ведь все законодательство о закупах— это целый комплекс лаконизмов и недомолвок. Если же сопоставить наличие этой недоговоренности с теми неясностями, ко- которые возникают при чтении «свойский конь», то она, конечно, менее серьезна.

Таким образом, чтение «войский конь», которое предопределяется анализом всего текстового материала Русской Правды, ведет к тому, что закуп коня не имеет, и, нам думается, не может иметь, иначе он не был бы закупом. Конь был слишком ценным имуществом, и при его наличии не было смысла итти в закупы, в холопы со слабой надеждой получить когда-либо независимость. Был большой смысл продать коня, нежели итти в полную кабалу.

Обратимся теперь к вопросу о другом имуществе закупа. По общему мнению всех исследователей, это имущество называлось отарицей.

В литературе уже давно было отмечено, что в грамоте Псковскому монастырю суздальского епископа Дионисия, цитирующего место из Пандект Николая Черногорца, слово «peculium» переводится отарицей («глаголемая отарица»). И. И. Яковкин 193 обратил особое внимание на это значение слова «отарица» и провел параллель между имуществом закупа и peculium'oM греко-римского раба, или так называемых адскриптициев. Институт peculium — отари- цы — сложный. Отарица является имуществом господина или хозяина, выделенным для холопа или феодально зависимого крестьянина. Конечно, шел процесс обособления этого имущества от господина, но это «обособление отарицы» хотя шло достаточно далеко, но во всяком случае не настолько, чтобы утрачивалась идея о ее принадлежности господину.

П. А. Аргунов 2 подверг критике и эти замечания И. И. Яков- кина о приравнении peculium'a к отарице закупа. Он, прежде всего, отмечает, что отарица — не peculium, а полная собственность закупа. Это доказывается тем, что она защищается особой статьей от покушения на нее со стороны господина; признавая отарицу peculium'oM, пришлось бы сближать закупа с холопом. Но эти возражения не могут быть признаны серьезными. Если отарица близка и peculium'y, то у закупа были особые права на имущество, и вот эти-то особые права и может ограждать законодательство от покушения на них со сторо-ны господина. Признавать отарицу видом peculium'a не значит отождествлять закупов с холопами. Как указано, peculium'bi были не только у рабов, но и у феодально^зависимого крестьянства — адскриптициев.

Если отарица есть peculium на русской почве, то она могла образоваться только по выделу от господина или во всяком случае с молчаливого согласия господина. Вероятно, она включала малоценное имущество — одежду, возможно, мелкий домашний скот.

Эти выводы об имущественном положении закупа и весь комплекс статей о закупе в конце концов позволяют уяснить форму и характер эксплоатации закупов.

Закуп живет во дворе господина. Ролейный закуп, — а этот вид закупов был, несомненно, основным и наиболее типическим, — получает коня, плуг и боро-ну от господина. Конечно, закуп может работать только на господской пашне. Поскольку закуп только в некоторых случаях мог отлучаться от господского двора, можно думать, что он находился на полном хозяйском иждивении — кормился и жил вместе с дворовой челядью. Следовательно, отпадают мнения Беляева194 и Ключевского195 о закупах, основанные на предположении значительной хозяйственной самостоятельности закупа и наличии у них не только живого и мертвого инвентаря, но и отдельного двора и хозяйства.

Уяснение хозяйственного положения закупов, а также форм их эксплоатации позволят нам выяснить формы и характер зависимости закупа. В основном форма зависимости закупов определяется: 1) его закреплением за господином, 2) усиленной, вне обычных норм, ответственностью закупа, 3) подчинением закупа юрисдикции господина.

1. Закрепление закупа за господином определяется первой статьей Русской Правды о закупах:

«Аже закуп бежить от господы, то обель; идеть ли искать кун, а явлено ходить или ко князю, или к судиям бежить обиды деля своего господина, про то не робять, но дати ему правду» (50 (56) Тр.).

Смысл данной статьи ясен: закуп, убежавший от господина, превращается в полного холопа. Законодательство, очевидно, подтверждает сложившуюся практику, но оно со-чло необходимым предоставить закупам возможность отлучаться со двора господина в двух строго определенных случаях: для поисков закупом денег для погашения долгового обязательства и для принесения жалоб на обиды, учиняемые им господином.

Срезневский 196 и вслед за ним П. А. Аргунов 197 пытаются толковать эту статью в смысле права закупа вообще уходить от господина — для заработка и даже для торговли («для посещения рынков с целью обмена продуктов хозяйства»). П. А. Аргунов ссылается на «Законник» Стефана Душана, где имелась статья, по которой господам запрещалось удерживать людей от посещения рынков, и проводит связь между этой статьей и анализируемым постановлением Русской Правды. Но такое толкование Аргунова легко опровергается рядом соображений: 1) после того, как мы выяснили формы эксплоатации закупов, не может быть и речи о самостоятельном хозяйстве закупа, о его самостоятельных промыслах и торговле; 2) статья носит строго ограниченный смысл: точно перечисляются случаи, когда закупу предоставляется праве отлучаться со двора господина. Никаких других оснований для отлучки закупов статья не предусматривает; 3) в статье определенно указываются формальные условия, при которых возможны отлучки закупа, — именно там подчеркивается: «а явлено ходить». «Явлено» обычно переводится в смысле «открыто», но, нам думается, этот перевод неточный. Закуп должен не только открыто, т. е. <не тайно, уходить в указанных случаях, но и каким-то образом добиться официального признания за ним права на отлучку. Мы предполагаем, что закуп должен в каждом отдельном случае заявлять о своем уходе или перед послухами или перед местными властями; 4) статья начинается категорической нормой: «Оже закуп бежить от господы, то обель». Ясно, что господа принимали все меры к тому, чтобы использовать эту статью для окончательного порабощения закупов. Поэтому, зная эту жестокую норму, а главное, еще более жесткую практику, едва ли закупы сами давали повод для -порабощения и, не считаясь с нормой, уходили из двора своего господина.

Что же касается ссылки на «Законник» Стефана Душа.на, то он, конечно, никакого отношения к закупам, особой группе зависимого населения в древнейшей Руси, не имеет.

Эта статья Русской Правды точно и определенно говорит о том, что закуп крепок своему господину.

2. Другой момент, определяющий форму и характер зависимости закупа, — это установление усиленной ответственности закупа за нанесенный ущерб, за преступления и проступки, совершенные как против господина, так и против третьих лиц, по сравнению со свободными людьми.

Об усиленной ответственности закупа говорит ряд статей Русской Правды, которые нами достаточно подробно разобраны. Согласно смыслу этих статей, закуп отвечал за сохранность коня, данного ему господином для пашни, и скота в исключительно широком объеме: и за кражу его третьими лицами, за поранение коня, за его порчу («но еже погубить на поле и в двор не вженеть и не затворить, где ему господин велить или орудья своя дея, а того погубить, то то ему платити»). Словом, закуп нес ответственность не только за прямой умысел, за неосторожность, но и вообще за плохую сохранность коня. Он, например, должен был отвечать за коня, если его украдут во время отлучки закупа по своим делам. Конечно, свободный человек, например, наймит, подобной ответственности за данного ему коня нести не мог: он мог ответить за злой умысел, за неосторожность, вероятно, за доказанную небрежность, но не за то, что конь пропал в его отсутствие, когда он отлучился по своим делам.

Об усиленной ответственности говорит и следующая статья Пространной Правды (55 (64) Тр.):

«Аже закуп выведеть что, то господин в немь, не оже кде и налезуть, то преди заплатить господин его конь или что будет нно взял, ему холоп обелныи; и паки ли господин не хотети нач- неть платити за нь, а продасть и отдасть же переди или за конь, или за вол, или за товар, что будеть чюжего взял, а прок ему салі ому взяти собе».

Смысл этой статьи, на наш взгляд, ясен. Если закуп уведет что-либо (поскольку в предшествующей статье говорится о краже холопом KGHH, то, вероятно, и здесь имеется в виду главным образом конь), то господин имеет право поступить с закупом, как ему заблагорассудится (очевидно, превратить его в полного холопа, \ величить размер купы и т. д.). Но если закуп будет уличен в краже коня или других вещей у третьих лиц, то господину предоставляется выбор: или заплатить за кражу коня потерпевшему и превратить закупа в полного холопа или же продать закуп и из вырученной суммы уплатить потерпевшему; если же получался остаток, то господин мог взять его себе.

Мотивы, почему господину предоставляется возможность выбирать способ вознаграждения потерпевшему, ясны: цена похищенного закупом может быть выше стоимости закупа (как полного холопа); господину нет смысла платить выше этой стоимости, и тогда он может просто продать закупа и этим удовлетворить потерпевшего. Несмотря на ясный смысл статьи, она некоторыми исследователями толкуется иначе, в частности Владимир- ским-Будановым Основываясь на том, что в Пушкинском списке после слов «господин в немь» прибавлено: «в том не платить», он считает эту прибавку отвечающей смыслу статьи и толкует ее следующим образом: «Если закуп украдет что-либо и скроется, то господин не отвечает; но если его найдут, то хозяин обязан заплатить за коня или за другое, что украдено им, а закуп превращается в его полного холопа».

Но это толкование не может быть принято. Дело в том, что прибавка «в том не платить» имеется только в одном списке; .все другие списки и в том числе древнейшие — Синодальный и Троицкий— ее не воспроизводят.

Нельзя и сомневаться в том, что это позднейшая прибавка. А главное, если мы примем эту прибавку, как отразившую первоначальный текст, то получим две противоречивые нормы: господин не платит за закупа, и господин все-таки платит за него. Владимирский-Буданов, чтобы выйти из затруднения, от себя прибавляет: если закуп украдет (и скроется), тогда господин не отвечает. Но в тексте не говорится об этом. В статье противополагаются два случая: кража закупа у господина и кража закупа у третьих лиц («аже кде и налезут»), а не кража с последующим бегством и кража с последующим задержанием вора.

Таким образом, различие в ответственности закупа за кражу от ответственности свободных лиц заключается в том, что закуп всегда мог быть превращен в полного холопа, как бы ни незначительна была ценность похищенного.

3. Третьим моментом, определяющим характер зависимости закупов от господина, является подчинение их господской юрисдикции.

Русская Правда дает исчерпывающие указания на этот счет. «Аже господин бьет закупа про дело, то без вины естъ> (53 (62) Тр.).

Согласно прямому смыслу этой статьи, решение вопроса о виновности закупа предоставляется самому господину. Хотя имеется -продолжение этой нормы: «биеть ли не смысля, пьян, а без вины, то яко же в свободнемь платежь, тако же и в закупе», но совершенно ясно, что на практике это последнее правило оставалось мертвой буквой. Находились, конечно, сотни предлогов для господина оправдывать свою расправу над закупом без достаточных оснований.

Другой статьей, устанавливающей подчинение закупов юрисдикции господина, является только что проанализированная статья об ответственности закупов перед господином и третьими лицами. Указание статьи, что в случае кражи закупа у господина — «то господин в немь» — предоставляет господину самому установить форму наказания. Здесь уже законодательство не кладет никаких пределов его произволу.

Выяснение форм и характера зависимости закупа поможет нам решить вопрос, к какой группе населения нужно отнести закупов. В прежней литературе вопрос решался просто: было два разряда населения — свободные и холопы. Основываясь на норме, что в случае побоев, нанесенных господином в пьяном виде и без достаточных оснований, он отвечает за закупа как за свободного (<іякоже в свободном шгатежь»), большинство исследователей без всяких колебаний относило закупов к числу свободных. В результате нашего исследования будет доказано, что наряду со свободными п обельными холопами в эпоху Киевской Руси были различного рода промежуточные группы, которые носили название необельных, неполных холопов. И вот к этим неполным холопам как раз и принадлежали, как нам думается, закупы.

Прямого указания на это Русская Правда не содержит, но общий смысл всех ее статей приводит нас к этому утверждению. Дело в том, что во всех статьях, где закуп так или иначе упоминается в связи с холопами, везде подчеркивается обельное холопство, а не холопство вообще. Это значит, что закуп и просто холоп не противополагаются друг другу, что эти два понятия не исключают друг друга.

Возьмем статью: «Оже закуп бежить от господы, то обель». Почему-то не сказано: «Оже закуп бежить от господы, то холоп». Или: «Продасть ли господин закупа обель, то наймиту свобода вс всех кунах». Почему-то не сказано: «Продасть ли господин закупа в холопы».

Дальше: «Преди заплатить его конь или что будет ино взял, ему холоп обельный».

Если вдуматься в смысл статьи (53 (62) Тр.), на основании которой обычно относят закупов к свободным: «биеть ли не смысля пьян, а без вины, то яко же в свободнемь платежь, тако же и в закупе», то она как раз доказывает невозможность этого отнесения закупов к свободным в одном отношении, именно в отношении наказания за их побои в пьяном виде и без достаточных оснований. Если бы закуп был действительно свободный, то не было бы смысла это оговаривать.

Закупничество как вид неполного холопства выявляется и из статьи о послушестве. В ней устанавливается общая норма: «А послушество на холопа не вскладают», причем не сказано, что холопы — обельные, а говорится о холопах Еообще. Но из это^о общего правила делают исключения: в случае отсутствия послухов из свободных, «по нуже» можно привлекать в качестве послуха боярского дворского тиуна, а по незначительным делам, и «также по нужде», можно привлекать и закупов. Следовательно, по смыслу этой статьи закупы, так же как боярские дворские тиуны, — холопы, которым в некоторых случаях дается право быть послухами. Очень характерно, что закуп поставлен при этом в худшее положение, нежели полный холоп — боярский дворскнй тиун. Его привлекают просто «по нуже», а закупа тоже «по нуже», но в «мале тяже».

Характерно также, что статьи Русской Правды о закупах переплетаются со статьями о холопах. В очень многих списках под общим заголовком «О холопе» даются нормы о холопе обельном и закупе. В статье о послушестве говорится и о холопах и о закупах.

28 ч Итак, закуп не может быть признан свободным человеком, равно как и рабом (обельным холопом). Он вместе с другими группами входит в состав неполных холопов. Очевидно, это хорошо понималось современниками, которые греческое слово «se- midulos» (полураб) перевели словохм «закуп».

Выяснение института закупничества сделано нами на основании нескольких статей Русской Правды. По общему мнению, эти статьи принадлежат Владимиру Мономаху, который после киевского восстания 1113 г. принужден был путем законодательства смягчить отношения между должниками и заимодавцами. Естественно, что на практике положение закупов было гораздо более тяжелым. Отдельные нормы законодательства о закупах так сре- дактированы, что легко установить практику, против которой борется законодательство Владимира Мономаха. Совершенно ясно, что на практике закуп порабощался, когда он шел отыскивать деньги для погашения долгового обязательства и для принесения жалобы на своего господина; очевидно, закуп принужден был отвечать и за потерю коня на войне и дома, когда конь был украден, хотя закуп загнал его в хлев и запер; на практике господа закупа «вередили купу» его и наносили ущерб его имуществу, вымогали вторично погашение додгового обязательства, продавали его в полные холопы, избивали без всяких оснований и даже безнаказанно убивали, так же как и холопов.

Однако законодательству едва ли удалось смягчить эту практику, если оно даже действительно желало этого. Поскольку закуп оставался под юрисдикцией господина, ему и принадлежало решающее слово. От господина зависело установить небрежность и халатность закупа и тем самым заставить платить его- за похищение скота или коня; от него же зависело объяснить побои закупа его нерадением и небрежностью. Но если законодательство клало некоторый предел существовавшей на практике тенденции приравнять закупов к полным холопам, то оно, конечно, не могло и не желало обеспечить закупам возможность выхода из закупни- ческих отношений. Закуп—первый кандидат в полные холопы — был вместе с тем первым кандидатом в крепостные. Не имея своего живого инвентаря, подвергаясь жестокой эксплоатации, будучи зависимым человеком, холопом, хотя и неполным, закуп, вероятно, только в исключительных случаях был в состоянии погасить свое долговое обязательство, обычно на практике ему удавалось только переменить своего хозяина, установив новые закуп- нические отношения с другими землевладельцами, согласившимися его выкупить.

Выяснение положения закупов дает нам возможность усгано- ізить, из каких групп сельского населения закупы происходили. Сельские люди, превращаясь в закупов, выходили из подчинения общим органам власти, подчиняясь юрисдикции господина. Очевидно, они не платили дани, не несли оброков и т. д.

Совершенно естественно предполагать, что в закупні могли нтти только те элементы, которые до сих пор еще не входили в состав зависимого крестьянства.

Нами была сделана попытка пересмотра института закупничества. В результате мы приходим к убеждению о правильности господствовавших взглядов на закупничество, как на институт, в основе которого лежали долговые отношения. Существо института закупничества, однако, вскрывается не только тщательным анализом всего материала о закупах, но и сопоставлением его с близкими институтами. Закупничеству в этом случае посчастливилось. Дело в том, что закупы существовали не только в Киевской Руси, но и в Русско-Литовском государстве.

Ясинский198 сопоставил древнерусское закупничество с закуп- ничеством в Юго-Западной Руси XIV—XV вв. и убедительно доказал, что и в основе этого закупничества лежали долговые отношения.

Вдачи. Наряду с закупами были элементы, которые занимали деньги и хлеб, очевидно, за проценты, да и дававшие в долг, видимо, не настаивали на обеспечении их долга принятием закупничества199. Эти элементы в одном из списков названы «вдачами» («вдачь»). Однако, в первоначальном тексте, отраженном в древнейших списках (например, в Синодальном), о «вдачах» не говорится, а статья читается: «В даче не холоп, ни по хлебе работять, ни по придатце; но оже не доходять года, то ворочати ему милость, отходить ли, то не виноват есть».

В литературе, однако, несколько искусственно элементы, получившие в ссуду хлеб или деньги, стали называться «вдачами» в отличие от закупов, так как доказано, что только что цитированная статья не относится к закупничеству. Процесс постепенного превращения разнообразных, выбитых из колеи групп сельского населения в холопы, конечно, должен был затронуть и их. Об этом процессе говорит издание особой нормы, где отвергается практика превращения в холопы получивших ссуду хлебом или деньгами. Законодательство дает им возможность погасить ссуду или ее отработать. Наличие этой практики доказывается текстом данной статьи и позднейших списков:

«В дачь не холоп, а инии по хлебе роботять» (110 (111) Тр.).

В первоначальном же списке стояло не «инии», а «ни» или «и ни». Но если законодательство положило некоторый предел превращению вдачей в полные холопы, то, разумеется, в условиях всеобщего закабаления и закрепощения находилось много поводов для превращения вдачей в феодально зависимое крестьянство. Вдачь за оказанную ему милость должен был работать в течение года на своего кредитора и, конечно, не в состоянии был поставить должным образом свое хозяйство и добыть средства существования на следующий год. Оставался только один путь: вторичного обращения к своему хозяину за милостью или даже превращение в закупа, словом, путь превращения вдачей в постоянную рабочую силу феодальной сеньории.